Kitobni o'qish: «Кулоны»
"Прошлое – неотъемлемая часть тебя, даже если ты о нём ничего не знаешь."
моей семье посвящается
Пролог
На улицах Петербурга бушевал ветер, срывая с деревьев сухие листья и бросая их в лица прохожих. Моросил неприятный дождь, оставляя мелкие крапинки, которые с каждой новой каплей всё больше разрастались, делая одежду насквозь мокрой. В воздухе чувствовался запах прелой листвы и сырости. Небо затянуло пеленой облаков, и казалось, что солнце никогда уже не выберется из этого серого плена.
Узкая улица, с двух сторон окружённая нависающими над ней желтоватыми стенами зданий, всё больше наполнялась людьми, спешившими поскорее спрятаться от непогоды в метро. Толпа медленно двигалась по длинным лабиринтам города, извивалась, словно змея, и покачивалась в едином ритме, подчиняясь невидимому заклинателю.
Неожиданно из-за поворота, ломая общую мелодию танца, выскочил невысокий мальчишка-подросток. Озираясь по сторонам, будто кого-то высматривая, он быстро шёл по улице навстречу толпе. Наконец его внимание привлекла фигура стоявшей возле фонаря девушки. Несмотря на сильный ветер, который заставлял прохожих плотнее кутаться в плащи, на ней было только лёгкое летнее платье небесно-голубого цвета, отчего её силуэт ярким пятном отражался в ряби воды, покрывавшей улицу. Блики света, играя в дождевых каплях, не позволяли чётко разглядеть черты лица. В руке она сжимала тонкую цепочку, с конца которой, тускло поблёскивая, свисала металлическая подвеска.
Заметив это, мальчишка резко сменил направление. Расталкивая локтями прохожих, он стал медленно пробираться в сторону девушки. Та продолжала стоять неподвижно, обращённая к нему спиной, и всё ближе прижималась выглядывавшими из-под рукавов тонкими предплечьями к фонарному столбу.
– Наконец-то я тебя нашёл! – еле переводя дыхание, проговорил мальчик, стоило ему оказаться около неё, – Идём скорее!
Он резко схватил за запястье обернувшуюся на его голос девушку и, не обращая внимания на её попытки высвободиться, потащил сквозь толпу…
Глава 1. Мира
В маленькой квартире, расположившейся на верхнем этаже старого шестиэтажного дома, было тихо. Через окно в комнату вливался тусклый свет осеннего утра, делая её похожей на декорацию чёрно-белого кино. В неприятной для глаза серой дымке выделялись узкая кровать, стол и шкаф, ощетинившиеся тёмными углами. Пространство еле вмещало в себя все эти предметы интерьера. Казалось, в любой момент комната готова была захлопнуться, словно капкан.
Утреннюю тишину нарушил противный, похожий на мышиный писк, звук. Прорывая закостеневший за ночь воздух, он становился всё громче. Заполнял комнату, проникая в самые дальние её углы. В какой-то момент он окреп настолько, что сумел прорвать невидимое глазу полотно дремоты, вынуждая безмятежную ночь уступить место зародившемуся дню.
Мира потянулась к телефону и, проведя пальцем по экрану, выключила будильник. Сонно протирая глаза, она села на кровати и откинула назойливо лезшие в лицо пряди.
– Доброе утро! – с лёгким вздохом проговорила она и, посидев немного в задумчивости, подошла к окну.
На улице ещё никого не было. Только воробьи прыгали вокруг луж, собирались в кучки и делили хлебную корку, весело и суетливо щебеча что-то на своём птичьем языке. Мира открыла окно на проветривание и через щель жадно втянула глоток сырого воздуха. Он отдавал запахом ржавеющего металла кровли и спелой рябины, ярко-красными ягодами мелькающей за окном. Девушка постояла так ещё около минуты, с наслаждением вдыхая аромат осеннего утра, словно стараясь впитать в себя всё его едва различимое многообразие, после чего принялась за привычные дела.
Приняв душ, она поскорее закуталась в махровый халат и прошлёпала босыми ногами на кухню, оставляя за собой вереницу маленьких смешных следов, слегка поблёскивавших в свете лампы. Пузатый яичного цвета чайник с неизменным цветочком на боку лёгкой рукой переместился под кран, а наполнившись водой, был отправлен греться на конфорку. Через несколько секунд рядом с ним появилась кружка с аккуратно намотанной на ручку ниткой от заварочного пакетика.
Закончив приготовления, Мира, правда, без особого энтузиазма, заглянула в холодильник. Аккуратно расставленные каждый на своей полке три пластиковых коробочки йогурта, бутылка молока и упаковка яиц в целом вызывали ощущение вполне безбедной жизни. Бывало и хуже.
С минуту постояв, оценивая ассортимент и в уме прикидывая, на сколько дней его можно растянуть, она достала из пачки одно яйцо и поспешно закрыла дверцу, чтобы рука случайно не прихватила чего-нибудь лишнего.
Чайник на плите возмущённо свистел, недоумевая, как о нём могли позабыть. Он обиженно выплюнул металлический носик, обжог Мире пальцы и наконец успокоился. До краёв наполнив кружку, и не спеша, по маленькому глоточку отхлёбывая чай, она принялась за приготовление незамысловатого завтрака.
Через четверть часа, покончив с ним, она уже стояла посреди комнаты, натягивая на себя давно потерявший форму рыжий свитер и шерстяную юбку чуть ниже колен. Пару раз проведя расчёской по слегка вьющимся светло-каштановым волосам, почти доходившим до плеч, она подошла к зеркалу, чтобы оценить результат. Порою, ей даже казалось удивительным, что она до сих пор это делала, потому что в отражение её не ждало ничего нового: всё та же невысокая женская фигура, маленький рот и недоверчивый взгляд крупных карих глаз. Мешковатый свитер и юбка почти не меняли ситуацию. Может только чуть выигрышнее на фоне потрёпанной одежды выделялась юность её лица.
Тяжёлая металлическая дверь резко и хрипловато вздохнула, когда Мира с силой толкнула её и выскочила во двор. Навстречу, забавно щекоча лицо, дунул осенний ветер с мелкими брызгами дождя. Пустовавший ещё в этот час двор-колодец поднимался к небу ровно очерченным квадратом. Она поспешно пересекла внутреннюю территорию, скользнула под аркой, излюбленным местом обитания эха, и оказалась на шумной улице, по которой туда-сюда сновали люди.
Миновав несколько кварталов, Мира завернула в Мучной переулок и, остановившись, отперла бордовую деревянную дверь с окошком из толстого стекла, на котором белой краской была выведена надпись «Книги». Это был маленький книжный магазин, скромно приютившийся на первом этаже жилого дома. Окружённый яркими витринами и другими вывесками, он оставался почти незаметен. Она нажала клавишу выключателя, и комната наполнилась мягким жёлтым светом, исходившим от старых люминесцентных ламп. Пройдя между рядами высоких стеллажей, Мира дошла до конца зала, где у окна удобно расположился стол и старое кресло, обитое изумрудно-зелёной тканью, протёртой в нескольких местах. Она положила на него сумку и, подняв жалюзи, принялась за работу.
Магазин принадлежал даме преклонных лет, жившей в квартире сверху и являвшей собой бледный призрак ушедшей русской интеллигенции. Женщина была настоящим библиофилом и в своё время, путешествуя по Европе, собрала огромную домашнюю библиотеку, наполненную редкими изданиями. После смерти мужа, перебравшись в маленькую квартирку в центре, она загорелась идеей поделиться с миром накопленным сокровищем. Старушка мечтала открыть книжный салон, где любой желающий мог бы взглянуть на книги из её коллекции, историческая ценность которых была несомненно велика. Однако необходимость платить аренду за помещение и другие расходы заставили её ограничиться обычным книжным магазином с отдельными стеллажами, на которых живописно расположились ценные экспонаты.
Правда, и магазин был не совсем обыкновенным. В нём продавалась только лишь классическая литература, так как по заверениям хозяйки, книги современных авторов представляли собой «одно лишь марание бумаги». Мире стоило больших усилий уговорить её внести в ассортимент магазина хотя бы несколько романов, не относящихся к «золотой эпохе», но безусловно “снискавших себе громкое имя и положительные оценки критиков”. В противном случае их дела обстояли бы и того хуже.
Несмотря на возможность увидеть собственными глазами редкие экземпляры книг, которых уже нигде, кроме частных коллекций не найти, в магазин редко заходили посетители. Мало кого сейчас интересуют подобные вещи. А из-за отсутствия в ассортименте любовных, азиатских и фантастических романов, пользующихся такой популярностью у нынешней молодёжи, прибыли хватало только на ежемесячные расходы и крошечную зарплату для продавца. Неприметная надпись на двери тоже не способствовала притоку покупателей. Так что большую часть времени Мира проводила в полном одиночестве. Сидела в старом зелёном кресле у окна и … рисовала.
Рисование всегда, сколько она себя помнила, было неотъемлемой частью её жизни. На плече постоянно висела холщовая сумка, растянутая под тяжестью нагруженных туда вещей, а руки украшали сероватые пятна, оставленные грифелем, или разноцветные – от пастели. В любую свободную минуту она пряталась где-нибудь в укромном месте и переносила на бумагу всё то, что видела вокруг.
У неё была мечта – поступить в художественное училище, чтобы в полной мере овладеть искусством, позволяющим достоверно отражать образы, взятые из реальности или созданные её собственным воображением. В этом году Мира уже пробовала сдавать вступительные экзамены, но провалилась. Она обладала талантом, о чём с уверенностью заявили ей члены комиссии, однако этого было недостаточно для того, чтобы пройти строгий отбор. Будучи самоучкой, Мира рисовала так, как чувствовала. Ей не раз говорили, что её работы обладают неповторимой живостью и особенной точностью в деталях. Но вот академическим канонам они всё же мало соответствовали.
Кто-то из членов экзаменационной комиссии посоветовал ей посещать подготовительные курсы. Но откуда ей было взять на них деньги, когда её зарплаты хватало лишь на то, чтобы оплатить жильё, купить продукты и иметь хоть что-то про запас? Да и времени совсем не было: шесть дней в неделю она проводила на работе, а в единственный выходной выбиралась с альбомом куда-нибудь в парк, чтобы набрать в лёгкие побольше свежего воздуха, перед тем как снова закрыться в душном магазине.
И всё же Мира чётко решила, что обязательно добьётся своей цели, и прилагала для этого все усилия: по многу часов, не поднимая головы от альбома, снова и снова отрабатывала одни и те же приёмы. Она с удивительной регулярностью наведывалась в библиотеку, старательно выискивая всевозможные учебники, пособия и справочники, так что через некоторое время добродушные женщины за стойкой без всяких вопросов молча находили её карточку, отмечая прочитанные книги и вписывая новые.
Больше всего Мире нравилось рисовать лица людей. Ей удавалось очень точно передать индивидуальные черты и отразить самые незначительные детали, присущие каждому отдельному человеку. Поэтому место на кресле у окна казалось самым подходящим. Здесь было удобнее всего зарисовывать спешивших мимо магазина прохожих.
Смахнув пыль с полок и мясистых листьев стоявших на окне растений, Мира села в кресло, достала из сумки пенал, альбом и посмотрела в окно. По улице сновали каждый по своим делам люди. Вот мимо прошла девушка, одетая в модную белую куртку, с сумкой для ноутбука в руках. Её волосы были красиво уложены, а на лице нанесён яркий макияж. Похоже, она шла на работу или учёбу. Мира внимательно следила за ней, а затем начала легко водить карандашом по бумаге. Через несколько минут со страницы на неё смотрело красивое лицо девушки в обрамлении струящихся по плечам и разметавшихся от ходьбы волос. Оценив получившийся набросок, Мира подправила некоторые штрихи и снова устремила взгляд в толпу.
Неожиданно она остановилась на одном лице. Это был молодой мужчина, на вид не старше двадцати пяти, с немного бледной кожей и ярко очерченной линией скул, которая красиво контрастировала с мягкими волнами светлых волос, ниспадавших у висков. Его цепкие голубые глаза что-то старательно высматривали, в то время как губы упрямо сжимались тонкой струной, лишь в уголке рта изгибаясь лёгкой усмешкой. Пройдя вдоль улицы, незнакомец зашёл за угол и скрылся из виду.
Мира задумчиво сдвинула брови и поёжилась. Почему-то этот человек вызывал у неё неприятные ощущения, заставляя спину покрываться мелкими мурашками. В его глазах читалась решительность, из-за которой невольно начинаешь ожидать от человека всего, что угодно.
Покачав головой, как бы стараясь сбросить с себя эти странные мысли, она принялась старательно точить карандаш, после чего снова взглянула в окно. Каково же было её разочарование, когда Мира заметила, что незнакомец вернулся и, остановившись перед входом в магазин, решительно открыл дверь, звякнув ветряным колокольчиком.
Глава 2. Незнакомец
Мире совсем не хотелось встречать посетителя. Когда незнакомец вошёл, в ней всё ещё теплилась надежда, что он просто ошибся дверью и скоро уйдёт. Она уткнулась в альбом, делая вид, что не видит его. Но, к её большому сожалению, молодой человек вовсе не собирался уходить, а, направившись к стеллажам, где лежали книги из коллекции, принялся перебирать их, судорожно что-то ища.
Мира тихо сидела, наблюдая за ним из дальнего угла комнаты. Казалось, ей удалось остаться незамеченной, так как посетитель не обращал на неё никакого внимания. Осмотрев одну полку, он перешёл к другой и снова продолжил поиски. Бездействовать дальше Мира не могла, поэтому вздохнула и, встав, медленно направилась к нему.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросила она, пряча свою неприязнь под приветливой улыбкой и стараясь не смотреть в его глаза. Что-то в этом человеке настораживало, отчего ладони сами собой напряжённо сжимались.
Незнакомец, услышав её голос, вздрогнул, но попытался скрыть это за нервным движением руки. Положив книгу, которую до этого спешно пролистывал, на полку, он медленно повернулся к девушке.
– Не знал, что здесь есть такая помощница, – сказал он с натянутой улыбкой, и уголки его рта дрогнули, презрительно опустившись.
Мира прекрасно понимала, что он вовсе не рад ей и мечтает, чтобы она поскорее убралась и не мешала ему. Тон незнакомца лишь сильнее укрепил в ней неприязнь, так что робость уступила место раздражению.
– Чем я могу помочь? – настойчиво повторила она со всё той же улыбкой на лице, однако теперь её глаза вызывающе смотрели прямо на посетителя.
Несколько секунд они стояли молча. Смерив её пристальным взглядом, словно оценивая, насколько силён противник, незнакомец сдался.
– Меня интересуют книги начала девятнадцатого века. Есть что-то подходящее?
– Я думаю, у нас есть то, что вы ищете, – спокойно ответила Мира, выдерживая его взгляд, и с улыбкой победителя направилась к дальнему стеллажу.
Неожиданно в голове пронеслась мысль. Ей показалось странным, что такой человек, как он… Мира не смогла бы точно объяснить, что именно во внешнем виде незнакомца вызывало её сомнения. Но его образ никак не вязался с теми ценителями древности, что иногда заглядывали в магазин. А если незнакомец не относился к их числу, то зачем ему понадобилась книга?
Мира привычно лавировала в узких проходах, пробираясь в конец зала, где стоял большой стеллаж с возвышающимися до самого потолка рядами полок. Там, на самой верхней из них, хранились особо ценные экземпляры. Придвинув табурет, она быстро вспорхнула на него, отыскала коробку с римской цифрой девятнадцать и, натянув на руки хлопковые белые перчатки, открыла крышку. В лицо повеяло запахом старой бумаги и благородной ветхости. Медленно перебирая потрескавшиеся, облупившиеся, стёртые от времени корешки, Мира вытащила одно из сочинений, обрамлённое в бордовую, обтянутую тканью, обложку. Довольно улыбнувшись, она поспешила обратно в зал.
Незнакомец стоял, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, и, заложив руки за спину, наблюдал через окно за будничной жизнью Мучного. Казалось, он простоял так во всё время её отсутствия, но Миру почему-то не оставляло странное чувство, что за ней продолжают наблюдать.
Она аккуратно положила книгу на маленький круглый стол, скромно ютившийся в углу комнаты в компании старомодного бра. Место это, собственно, и предназначалось для посетителей, желавших ознакомиться с выбранными изданиями.
– Думаю, это то, что вы искали – проговорила она, внимательно наблюдая за каждым движением незнакомца и настороженно ожидая, что же будет дальше.
Торопливо натянув на руки подготовленные для него перчатки, молодой человек принялся придирчиво осматривать книгу, однако, даже толком не открывая её. Он тщательно проверил переплёт, пригляделся к протёртому краю, на котором образовалась маленькая бахрома ниток, и пролистал несколько страниц.
– Что известно о книге?
– Хозяйка нашла её во Франции. Предположительно, она была вывезена из России в начале двадцатого века. Книга напечатана в типографии Императорского Московского Театра в тысяче восемьсот девятнадцатом году. Куплена, вероятнее всего, у книгопродавца Василия Логинова, – без запинки ответила Мира.
Перед тем как приступить к работе в магазине, ей пришлось в подробностях изучить историю каждого издания, которое входило в коллекцию, поэтому она без труда ответила на заданный вопрос. И тут ей в голову пришла идея.
– Вы слышали о Василии Логинове? – спросила она незнакомца самым невинным тоном, выжидающе глядя на него.
Мира была почти уверена, что этот человек имеет какие-то скрытые мотивы, а потому пытается казаться не тем, кто он есть на самом деле. Но зачем? Именно это ей нужно было узнать. Расчёт был прост. Любой библиофил знал известнейшего продавца книг первой половины девятнадцатого века, которого читали по всей Российской Империи.
Незнакомец услышал её вопрос, но в ответ промолчал. Даже не взглянул на неё, продолжая всматриваться в потёртые жёлтые листы, испещрённые мелкими буквами. Мира лишь заметила, как по его лицу скользнула лёгкая улыбка, а затем оно вновь сделалось холодным.
– Сколько стоит книга? – спросил он, не оборачиваясь.
Теперь Мира начала догадываться, что посетитель, скорее всего, является одним из тех перекупщиков, которые ищут по личным коллекциям книги, чтобы в дальнейшем неплохо подзаработать. Потому-то он ей сразу показался подозрительным. С такими, как он, разговор был короткий!
– Эти книги не продаются!
– Мне кажется, в наше время уже всё имеет свою цену и может быть куплено, – сказал он, и его рука сильнее сжала переплёт.
В этот момент Мире показалось, что в его глазах мелькнула какая-то странная грусть, но она в ту же минуту снова скрылась под выбранной маской, так что закравшиеся было сомнения вмиг исчезли. Обычная уловка!
– Я так не думаю, – настойчиво произнесла она.
– Дайте мне телефон хозяйки! Я лично с ней переговорю и думаю, мы придём к решению, которое устроит нас всех.
Незнакомец стянул с руки перчатку и достал из кармана телефон, видимо, намереваясь записать номер.
Да, иногда нужную мысль удавалось донести не с первого раза.
– Эти книги не продаются! – ещё раз повторила Мира, чётко проговаривая каждое слово, – Хозяйка запретила при любых обстоятельствах давать её контакты кому бы то ни было. Коллекция, которую она собрала, предназначена для того, чтобы делиться ею с людьми, которые видят в ней не только материальную ценность!
Мира чувствовала, что ещё немного, и она будет готова собственноручно выставить незнакомца за дверь. Его напыщенность, самоуверенность действовали на неё, как масло на огонь. Сейчас ему удалось разжечь внутри неё настоящее пламя, и она считала своим долгом защитить от подобного обращения то, что было доверено её заботам.
Мужчина лишь усмехнулся в ответ на её гневную речь. Ещё раз взглянув на книгу, он, не сказав больше ни слова, поспешно вышел, оставив Миру с пылающими щеками стоять посреди магазина…
Когда стрелка часов доползла до семи, возвещая об окончание рабочего дня, Мира подняла голову от альбома. Редкие капли дождя стучали в окно, а с улицы доносился монотонный шум машин, то и дело прерываемый нервными сигнальными гудками.
Закрыв на окне жалюзи, она принялась собирать в сумку вещи, в беспорядке разбросанные по столу. Карандаши, скомканные листы с неудавшимися работами, аккуратные колечки стружки, высыпавшиеся из точилки, постепенно освобождали пространство. Последним Мира взяла в руки раскрытый альбом. С белоснежной страницы на неё глядело лицо незнакомца, заходившего с утра в магазин.
– Почему-то мне кажется, что это не последняя наша встреча, – с тяжёлым вздохом проговорила она, перед тем как спрятать его на дне холщевой сумки.
Через несколько минут Мира уже шла по улице, освещённой тусклым светом фонарей, стараясь не наступить в лужи, которыми старательно был усеян тротуар. Выйти на свежий воздух после целого дня работы в магазине было настоящим блаженством.
Ей оставалось совсем недолго до дома, когда она увидела…
***
октябрь 2005 года
На подоконнике сидела маленькая девочка и рисовала на запотевшем стекле. Её тонкий пальчик что-то медленно выводил, раздвигая мутную влагу, и оставлял за собой полоску с неровными краями, которые подтекали грязными каплями, портившими весь рисунок. Вокруг бегали и играли другие дети, но она не обращала на них никакого внимания. Снова и снова чередой образов всплывали в её голове события этого дня.
Сегодня забирали Таню. Её новые МАМА и ПАПА пришли, когда детей после завтрака собрали в общей игровой. Это был не первый их приезд. До этого они уже несколько раз навещали её, принося с собой конфеты и игрушки, часть из которых доставалась и другим воспитанникам детского дома.
Танюша сияла от счастья, пересказывая ребятам все подробности этих встреч, и утопала в завистливых взглядах сверстников, мечтающих поскорее оказаться на её месте. Больше всего этих историй приходилось выслушивать её молчаливой подруге – маленькой кареглазой девочке, вечно державшейся где-то в тени. И она слушала, мысленно борясь с внутренней обидой, порой граничащей с ненавистью.
На этот раз визит новоиспечённых усыновителей был последним. Хотя…
Когда директор детского дома Тамара Васильевна вошла в комнату, мгновенно воцарилась тишина, словно кто-то нажал невидимый выключатель. Все малыши, как один устремили взгляды на Таню, торжественно сидевшую всё это время на диване. Нарядное платье заметно выделялось на фоне тусклой казённой одежды, превращая девочку в маленькую фею, почему-то вдруг спустившуюся к ним со своего воздушного облака. Удивительно, как сильно она отдалилась от них за те несколько дней, что прошли с момента её удочерения. Дети молчали, и никто не встал, чтобы с ней попрощаться. Мягко обхватив маленькую ручку Тани, женщина потянула её за собой к выходу.
Перед тем как скрыться за дверью, Таня успела обернуться и, встретившись взглядом с подругой, помахала ей рукой. Кареглазая девочка, одиноко забившаяся в углу около дивана, не нашла в себе силы ответить на этот жест. Она медленно проводила её взглядом и отвернулась к стене.
Постепенно в комнате снова начал нарастать детский гомон, словно бы пытаясь поскорее зарастить, так чтобы не осталось и следа, брешь, выпустившую одного из них в другой мир. Подобные сцены были скорее исключением, да и не всегда заканчивались удачно, но оставляли глубокий след в памяти каждого ребёнка.
Им всегда твердили, что где-то там, за зелёным забором, ограждавшим детдомовский сад, есть люди, которые полюбят их и заберут с собой. Мама и папа в фантазиях воспитанников представали сказочными героями из книжек. Детское воображение рисовало чудесные картинки, заставляя сердце замирать в трепете перед грядущей встречей. Мама непременно была похожа на принцессу с блестящей короной на голове, в длинном розовом платье со шлейфом. А папа, высокий и сильный, покупал мороженое и подбрасывал высоко-высоко в небо.
В них укрепляли культ обожания, давая наставления, как лучше себя вести в присутствии посетителей. Некоторые из нянечек откровенно подговаривали детей «вешаться» каждому взрослому на шею, жалостливо заглядывая в глаза. А тот факт, что выбирали лишь одного, объясняли простым: «А я тебе говорила, слушайся старших! Вот теперь жди следующих». И они ждали, жадно сверля глазами каждого, кто попадал в их маленькое ограниченное пространство. До тех пор, пока в них что-то не ломалось…
Девочка сидела, уткнувшись носом в колени, и старательно рассматривала чёрного засохшего паучка, одиноко болтавшегося на своей сетке около плинтуса. Это было очень трудно. Трудно удержаться и не пойти вслед за ними. Она старалась не отводить взгляд и даже не моргать, отчего вскоре перед глазами у неё замелькало с десяток таких же чёрных паучков. Веки сомкнулись. Ей не хватило сил. Малышка медленно повернулась и посмотрела на нянечку. Та спала в кресле, мелодично храпя в тон общему шуму.
Соблазн был слишком велик, чтобы такое маленькое существо смогло его выдержать. Незаметно покинув комнату, девочка в шерстяных носках беззвучно заскользила по паркету. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как ушла директриса. Но когда малышка завернула за угол, ей пришлось снова быстро спрятаться за выступ стены, чтобы остаться незамеченной: Тамара Васильевна как раз открывала дверь приёмной, пропуская вперёд себя Таню.
Стараясь дышать как можно тише и крепко, до побеления, цепляясь пальчиками за стену, она терпеливо ждала. Как только они вошли, девочка поспешно, то и дело поскальзываясь, пробралась следом. На её счастье, дверь закрывалась неплотно, и оставалась узенькая щель, через которую можно было незаметно наблюдать за всем, что происходит в комнате. Она опустилась на пол и, прислонившись головкой к косяку, замерла.
Внутри ярко освещённой комнаты стояли мужчина и женщина, высокие и красивые. У мужчины была широкая улыбка и добрые лучистые глаза, которые с нежностью смотрели на Таню. Мягкие руки женщины гладили светлую головку обнимающей её за колени девочки. Они называли Таню «дочуркой» и подарили большую куклу с длинными, заплетёнными в две косички волосами.
Маленькая девочка голодным взглядом наблюдала за ними из своего укрытия, чувствуя, как внутри неё разгорается ревность. Её сердечко стучало и рвалось из груди, так, что она обхватила себя ручонками, боясь, что оно сейчас выскочит. Каждый поцелуй, каждое нежное прикосновение, подаренное Тане, словно отражалось на её собственной коже огненным следом, так что через несколько секунд её руки, голова и лицо горели пульсирующими пятнами. По щекам медленно скатывались солёные слёзы, попадая на невидимые глазу раны, отчего делалось лишь больнее. Ей хотелось распахнуть дверь, ведущую в сказочную страну, где тебя любят, и тоже броситься в чьи-то объятия. Чтобы и её назвали «дочуркой». Сама не понимая, что делает, она медленно потянула на себя ручку.
– Мира? Ты здесь откуда? – голос нянечки, проходившей мимо, заставил девочку вздрогнуть и вернуться обратно в реальность…
Увиденное утром сейчас уже казалось ей каким-то волшебным сном, и чем больше она об этом думала, тем более размытыми становились образы, стирались очертания. Лишь пустующее рядом с ней место на окне и какой-то колючий шарик внутри напоминали о том, что всё это происходило на самом деле.
Когда детей построили в пары и повели ужинать, на стекле остался лишь ей одной понятный рисунок, на котором была изображена детская мечта маленькой Миры.
***
– Мира, здравствуй! Вот это встреча! Как ты? – широко улыбаясь спросила подошедшая к ней женщина.
Она была уже немолода, но её округлое лицо дышало здоровьем, впрочем, как и вся фигура, а тёмные густые волосы с редкой проседью, вечно закрученные умелыми руками во всевозможные жгуты, украшали голову. В ней чувствовалась деловитость и живость, которые помогали ей не терять лицо перед любыми жизненными ситуациями.
«Это ей Бог сил даёт за заботу о сиротках» – часто шептались нянечки, с завистью провожая взглядами величавую фигуру начальницы, гордо шагающей по детдомовским коридорам.
Мира сдержанно ответила на приветствие и замолчала, от неожиданности не зная, что сказать. Она стояла, мысленно подбирая слова, в то время как женщина принялась за расспросы. Причём делала она это так умело, что уже через несколько минут знала обо всех событиях, произошедших в жизни девушки за последние три года после выпуска.
– Чем занимаешься? Поступила в училище, как и хотела? – наконец прозвучал вопрос, которого Мира боялась больше всего.
Женщина словно подалась вперёд, полноватой рукой мягко коснулась предплечья и, ловко скользнув вниз, заключила её ладонь в свою. По спине у Миры пробежали мурашки, а к горлу подкатил ком.
– Нет, в этом году не приняли. Планирую в следующем поступать, – торопливо высвобождаясь из мягких пальцев, ответила она, – Нашла вот пока работу в книжном магазине.
– Ну, и ничего. Значит, в следующем году поступишь. А работа – это хорошо… – задумчиво произнесла директриса, не обратив внимания на её движение.
Затем наступила пауза, во время которой Мира, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, судорожно старалась придумать хоть какой-то встречный вопрос, чтобы задать ради приличия. Но в голову не лезло ничего, кроме натянутого «А вы как?». Время, кажется, замерло, и даже ветер утих, с интересом ожидая продолжения разговора. Мира уже была готова смириться со своей неспособностью поддержать светскую беседу и собиралась задать вертевшийся на языке вопрос, когда женщина вышла из своего внезапного оцепенения.
– Знаешь, я сейчас кое-что вспомнила… – она сосредоточенно взглянула на Миру, – У меня же для тебя письмо лежит!
Последние слова она произнесла неожиданно громко, при этом размашисто хлопнув себя полной рукой по бедру. Движение, да и смена тона получились такими резкими, что Мира, погружённая в собственные размышления, от неожиданности вздрогнула, подавшись на полшага назад. В голове тут же завертелись мысли, выстраиваясь в причудливые комбинации, среди которых, словно подсвеченный разноцветными огоньками, мигал вопрос: «Для меня?».
Мира даже не заметила, как задала его вслух, и осознала это, лишь когда директриса уже вовсю ей объясняла:
– Да, на нём твоё имя написано. Правда, там больше ничего не разобрать, подписи все расплылись. Я его в почтовом ящике нашла, как с отпуска вернулась. Туда ж никто не заглядывал, а видать, дождь был. Вот всё и размокло. Но ты всё равно зайди ко мне, забери. Сможешь?
– Хорошо, я приду, – запинаясь, выдавила из себя Мира, в то время как её пальцы нервно теребили торчавшую из свитера нитку.
Женщина попыталась продолжить разговор, делясь последними новостями и жалуясь то на бумажную волокиту, то на постоянные проблемы с финансированием. Однако Мира уже её не слушала. Только молча стояла, иногда невпопад кивая головой. Директрисе довольно быстро наскучило разговаривать с самой собой, так что она ещё раз напоследок потрепала её за руку и попрощалась, оставив Миру наедине со своими мыслями.
