Kitobni o'qish: «На Брест»
Как-то Бог сказал мне: – Я не заберу тебя до тех пор, пока ты сам об этом не попросишь.
Кажется, это было во сне, но с тех пор я думаю о смерти,
а именно о том, как должна прозвучать эта просьба….
1
С первыми лучами летнего солнца город оживает, суета буднего утра всегда одинакова: разноцветные машины толпятся на поворотах и светофорах, шум работающих двигателей создает звуковой фон и наполняет городские улицы жизнью. Воздух сегодня влажный, потому что ночью прошел дождь, и асфальт в некоторых местах еще поблескивает, пахнет летними травами вперемешку с выхлопными газами.
Ближе к окраине города машин становится меньше, дорога то и дело заворачивает влево, потом вправо, поднимается наверх и спускается вниз. Наконец она выводит на центральную улицу и устремляется прямо, разбитая пешеходными зебрами и висящими над дорогой светофорами.
Зеленый свет виден издалека и горит уже довольно давно, все стараются пролететь, прибавляя скорость, будто именно этот «зеленый» последний. И только одна маленькая машина почему-то начала резко тормозить. Сзади тут же раздался сигнал, и чей-то нервный голос выкрикнул из открытого окна: «Что ты тормозишь, зеленый же!». К этому времени уже заморгал желтый, и все остановились. Люди суетливо поспешили по дороге навстречу друг другу.
Маленькая зеленая машина слегка заехала на белую линию передними колесами, она была забита до самого потолка, но не людьми, а вещами. С виду напоминала мусорный бак, она была полностью прозрачна, и хлам, лежавший на заднем сиденье, хорошо просматривался: старые вещи, пакеты, цветочные горшки, книги, сверху лежали свернутый белый халат и врачебный чепчик. На задней крышке багажника висел ободранный, слегка заржавевший значок «ФИАТ». Окно было чуть-чуть приоткрыто, за рулем сидел мужчина лет пятидесяти, может, пятидесяти с небольшим, совершенно обычной неприметной внешности, волосы у него были темные, с прожилками седины. Его руки крепко сжимали руль, спина была согнута как вопросительный знак, лицо напряжено, глаза смотрели вперед совершенно пустым отсутствующим взглядом: мыслями он находился где-то очень далеко. На нем была серая рубашка в полоску, несколько верхних пуговиц расстегнуты. Это врач. Он не смотрел по сторонам, не разговаривал по телефону, он не из тех, кто поскорей дожидается старта.
Красный свет горел еще очень уверенно, но некоторые водители уже отпустили педаль тормоза и пересекли передними колесами белую черту стопа. Или старта: смотря, с какой стороны на эту линию посмотреть.
Загорелся зеленый – можно ехать, но к тому времени, когда фиат тронулся, от стоявших рядом машин осталась только пыль. Мужчина неуверенно давил на педаль газа, машина периодически захлебывалась между передачами, но с гулом и воем двигалась вперед. Такое вождение можно было оценить на двойку, как и состояние автомобиля: далеко на нем не уедешь. Все это говорило о том, что доктор, скорее всего, не опытный водитель, а просто чайник, как принято говорить в народе.
«А куда мне, собственно, торопиться, если спешить уже некуда?» – подумал мужчина за рулем зеленого фиата и спокойно занял правую полосу.
Периодически он отрывал взгляд от дороги и смотрел по сторонам, будто прощаясь с этими окрестностями, вспоминая моменты своей жизни, судя по его хмурому лицу, воспоминания были не самые прекрасные, за все время этот человек ни разу не улыбнулся.
Параллельно с дорогой проходило железнодорожное полотно, шум проезжающего поезда заглушил музыку, доносившуюся из старого приемника, которая и без того была еле слышна из-за постоянных радиопомех. Доктор выключил приемник и закрыл окно, чтобы побыть немного в тишине, но в машине тут же стало жарко, ладони вспотели, руль начал проскальзывать. Окно снова пришлось открыть: лучше пусть все шумит, чем такая духота, в этот момент поток воздуха ворвался в салон фиата и взъерошил прическу.
«Я правильно сделал, что решил ехать, – подумал мужчина, – повидаю брата, побуду на свежем воздухе. А может, и останусь там навсегда: найду себе применение и буду спокойно жить, главное, что сейчас меня ничего тут не держит. Я абсолютно свободен».
Где-то в глубине самого себя доктор понимал, что это обман и возвращаться ему некуда, что это больше похоже на побег, нежели на путешествие. От таких мыслей он почувствовал некоторую тоску, хотя он и старался всеми силами убедить себя в том, что все не так.
Воздух стал чище и прохладнее, в какой-то момент мужчине даже захотелось остановиться и вздохнуть полной грудью.
«Но это уже лишнее, надо ехать, впереди еще долгий путь и лучше бы думать не о воздухе, а о том, где я окажусь, когда начнет темнеть», – подумал он и снова сделался хмурым и серьезным.
Дорога начала сужаться, и с обеих сторон пошла лесополоса. Доктор периодически посматривал в зеркало заднего вида: город, суета, а с этим и вся жизнь оставались позади, с каждой минутой все дальше и дальше, уже практически ничего не было видно. Мимо пронеслась какая-то машина, поток встречного воздуха слегка толкнул маленький фиат.
«Вот это скорость! – подумал мужчина, и это отвлекло его от грустных мыслей. – Еще несколько километров – и будет первый населенный пункт, надо бы достать карту и спланировать маршрут».
Первые пятьдесят километров пути пролетели моментально, чем дальше уезжал доктор, тем меньше становился мир позади и тем легче было думать о нем.
Притормозив на обочине дороги, он развернул старую карту, лежавшую в бардачке, и, покрутив ее в руках, провел пальцем по маршруту, затем взглянул на часы на правой руке, убрал карту обратно и двинулся дальше. Проехав достаточно большое расстояние, мужчина почувствовал, как в животе начало бурлить, и непреодолимое чувство голода заставило его свернуть к придорожному кафе, даже несмотря на то, что доктор являлся противником такого питания. «Тут есть нельзя», – был строго убежден он.
После долгих и упорных поворотов тяжелого руля мужчина наконец припарковался, аккуратно втиснувшись между двумя фурами, лицо его было кислым, как после дольки лимона, лоб нахмурен, волосы взъерошены. Это было вызвано тем, что ему пришлось противоречить самому себе, что, собственно, не понравилось бы любому.
«Может, тут где-нибудь есть магазин?» – думал доктор, вылезая из машины.
Магазина не оказалось, и он направился в сторону входа, следуя за своим чувством голода, он не ел день, а может, и два.
Заняв самый дальний столик, мужчина достал из кармана платок и протер руки.
– Добрый день, – сказала девушка в фартуке и протянула меню.
Раздражающий хохот дальнобойщиков за соседним столиком отвлекал доктора от изучения меню и не давал ему сосредоточиться, а девушка в фартуке стояла над душой и была уже готова записать каждое слово, хотя записывать было еще нечего. Все как сговорились – ни минуты тишины. Доктор не привык к таким местам, чувство брезгливости распирало его изнутри.
«А к черту все эти правила, съем я котлету и салат, не буду даже нюхать перед первым укусом. А что, собственно, может со мной случиться? Все же тут едят! Никто же не умер! Ну, может, даже и умер! И что? Это же не означает, что и меня постигнет та же участь, а если и постигнет?! Некому будет даже расстроиться, только моей бывшей жене, которой придется заняться похоронами», – остановившись на этом убеждении, доктор сделал заказ и, протерев платком лоб, прикрыл на минуту глаза.
Еду принесли быстро, доктор протер вилку и нож салфеткой и принялся пилить котлету.
«Хоть бы поточили для приличия, и как это они так быстро пожарили котлету, интересно? Лежит небось уже неделю, никак не съедается».
Тут скверные мысли отвлекла официантка с подносом, проходящая мимо.
«Хорошенькая», – подумал доктор, и его настроение немного улучшилось.
А следом за ней проковылял старик в церковной одежде с большущей плетеной сумкой, его белая, как вата, борода свисала чуть ли не до колен.
«Лет так девяносто ему, если не больше, многие столько не живут, а он еще и сумки таскает, его тут точно не отравят: глупо дожить до такого возраста и умереть от отравления несвежей котлетой в придорожной забегаловке».
Мужчина допил чай, расплатился и поторопился к машине, солнце скрылось, и небо заволокла огромная серая туча, начал накрапывать дождь. Старенький фиат как всегда завелся не сразу – точнее сразу, но не с первой попытки, он долго не был в ремонте, и некоторые запчасти уже начали выходить из строя. Доктор купил эту машину лет двадцать назад у своего соседа.
«Сам бы, конечно, до такого не додумался, если бы жена не настояла, пришлось тогда по-крупному залезть в долги, – вспоминал мужчина. – Целый год мы жили впроголодь, чтобы расплатиться, водить я тогда еще не умел, только учился. По вечерам мы приходили в гараж, где стоял новенький автомобиль, и сидели в нем, как дураки, жена натирала панель тряпкой и радовалась, как ребенок, хорошие были времена».
2
Погруженный в воспоминания, доктор пристегнул ремень безопасности, дождь становился сильнее, крупные капли падали, ударялись о лобовое стекло и скатывались вниз, размывая вид из лобового стекла. Старые заржавевшие дворники лениво принялись за работу, как только машина тронулась с места.
Выехав на трассу, доктор увидел, как тот самый старик торопится к автобусу, стоящему на остановке метрах в ста от кафе. С сумкой тяжело бежать, да и вообще бегать в таком возрасте не рекомендуется, двери захлопнулись, и автобус тронулся, когда старик был еще на середине пути. Водитель автобуса, видимо, не разглядел опоздавшего пассажира из-за дождя и плохой видимости, старик остановился и попытался отдышаться, прикрывая рукой лицо от дождя. Одышка у него была глубокая и тяжелая, но лицо казалось спокойным, а глаза были почти полностью закрыты.
В душе доктора, как ему самому показалось, ничего не отозвалось.
«Я видел столько смертей, столько людей, просящих, плачущих, изнемогающих от боли, желающих жить, надеющихся на чудо и на Бога, что тронуть меня опоздавшим на рейс стариком вряд ли возможно, даже несмотря на то, что он уже почти весь промок».
Почувствовав это, доктор понял, насколько огрубело его сердце и окаменела еще недавно цветущая душа, он вывернул руль вправо и резко нажал на тормоз. Ему стало страшно от того, что он только что почувствовал, это ведь было действительно так. Дождь бил в лобовое стекло все сильнее и сильнее, дворники не успевали справляться с потоком воды, мужчина потянулся к пассажирской двери и дернул за ручку:
– Садитесь! Садитесь же скорее!
Старик еле стоял на ногах: он все еще не мог отдышаться. Тогда доктор быстро выпрыгнул из машины, взял у старика сумку и понес ее, салон был забит под завязку, а в багажнике еще оставалось место, мужчина стал ковырять ключом в замке, пытаясь открыть крышку, но замок часто заедает, и порой сделать это очень сложно.
«Нашел приключения себе на голову, своих забот будто мало, а вдруг он помрет у меня в машине? Что я буду делать? Надо было оставаться в кафе, там тепло, сухо и телевизор есть, – внутри у доктора снова заговорило старое «я». Тут он почувствовал, как прогибается под тяжестью сумки: – Ничего себе, какая тяжелая! Там что, камни? Как же он ее тащил? Да еще и вприпрыжку!».
Багажник наконец-то открылся, и стало понятно, что сумка просто так туда не влезет.
«Придется что-то выкинуть, но что? Подушка? Старая уже, но жалко, столько ведь спал на ней, привык. Книги? Нет, книги – это святое, без них нельзя. Инструменты нужны, плащ, доска для черчения, магнитофон, компьютер… все нужно, ничего не оставишь. Ну и старика тоже – уже ведь взял, – доктор почувствовал, как его спина промокла насквозь. – Стопка с макулатурой, тут старые записи, диссертации, лекции – занимают полбагажника, выкину, все равно хранить их нет никакого смысла. И зачем я все это взял с собой, ведь хотел распрощаться с прошлой жизнью!».
На долгие раздумья не было времени: мокнуть под дождем не хотелось, да и в салон заливало, доктор схватил стопку и хотел уже поставить ее на тротуар, как тут веревка, которой она была перевязана, лопнула, и вся кипа рассыпалась под ногами. Ветер подхватил белые листки и разбросал их по дороге, дождь тут же прибил бумагу к асфальту, и листки потемнели, пропитавшись насквозь дождевой водой.
«Да и черт с ними, я промок до нитки!» – подумал мужчина и быстро поставил сумку на освободившееся место.
Старик к этому времени уже сидел на пассажирском месте и довольно поглаживал свою мокрую бороду, запрыгнув обратно в машину, доктор достал из кармана платок и начал вытирать лицо.
– Куда путь держите? – обратился он к пассажиру.
– На Брест, – ответил старик.
– И мне туда же! – удивленно ответил мужчина.
– Вот и славно! – сказал старик и уселся поудобнее.
Машина тронулась, густой серо-голубоватый дым, вырвавшийся из выхлопной трубы, быстро рассеялся, и на дороге остались разбросанные воспоминания из прошлой жизни доктора.
Старик задремал, ехать стало тяжело – дождь бил в лобовое стекло так, что дорогу практически не было видно, мужчина впервые вел машину так долго, его руки отяжелели, ноги устали от постоянных нажатий на педаль, но останавливаться было еще рано: надо проехать хотя бы треть пути, а потом уже устроить привал. Так было спланировано заранее, значит, так и надо сделать, чтобы совсем не раскиснуть, доктор включил приемник и стал тихонько подпевать себе под нос. Слов песни он, конечно же, не знал, поэтому получалось очень смешно, когда он дотягивал последнее слово, не попадая в такт. На какой-то момент его губы застыли и он задумался, доктора разбирало страшное любопытство:
«Что же это за старик? Почему он оказался так далеко? Или наоборот, почему едет так далеко? Почему не спланировал свое время так, чтобы не опоздать? А если бы я не остановился? Он что, так и стоял бы под дождем? Такие поездки несвойственны людям в его возрасте. Интересно, кто он? И что лежит в его сумке? Ведь когда я взял ее, она показалась мне легкой, а когда поднимал, чтобы поставить в машину, в ней было килограмм двадцать, как это так? Скорее всего, просто показалось. Конечно же, я думаю об этом только затем, чтобы переключиться на что-то, отвлечься от мыслей, терзающих меня последние двадцать пять лет…».
