Kitobni o'qish: «Совесть для фамильяра»

– Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! – кричала девушка. – У тебя совесть есть? Я тебя спрашиваю!

– Не знаю, не видел, – огрызнулся в ответ ее фамильяр. А потом вдруг задумался. – Совесть… Совесть… Нет, не встречал.

– Оно и видно, – уже слегка остынув, проворчала ведьма. – Не мешало бы вам с ней познакомиться наконец-то.

Фамильяр недовольно махнул хвостом. А потом вдруг задал неожиданный вопрос:

– Скажи мне, хозяйка, а что такое Совесть? – и морда его выглядела при этом такой детски-наивной, видно было, что он честно пытался отыскать на задворках памяти хотя бы упоминание об этой особе.

Ведьмочка усмехнулась:

– Вот встретишь эту дамочку, сразу и поймешь, что это такое и с чем его едят. Мурчик, не мешай, по-хорошему прошу.

Задумавшийся фамильяр просто молча отошел в сторонку и надолго затих.

***

– Мурчик, куда ты запропал, – спустя пару часов искала своего рыжего прохвоста ведьма. Фамильяр словно сквозь землю провалился. – Вот ведь бессовестный, – зло сдувая волос, упавший на глаза, ворчала она. – Говорила же, найди совесть, хотя бы поздоровайся с ней. Глядишь и подружились бы…

– Не подружились, – ответил появившийся из ниоткуда Мурчик. – Познакомился я с этой дамочкой весьма сомнительного вида. И мы решили, что не подходим друг другу.

– С чего бы это вдруг? – изумилась ведьма, приподняв в недоумении бровь.

– Ну, она пришла к выводу, что я излишне нагл, ну а я ответил ей, что она слишком уж занудлива. – Вздохнул кот, мотая хвостом, словно пропеллером. – Так что знакомство наше не назовешь удачным. И я тебя по-человечески прошу: не напоминай мне больше про нее, пожалуйста.

Впервые кот умолял ее о чем-то. Видимо та, что назвалась совестью, слишком хорошо запала ему в душу. Только как бы еще ухитриться узнать, где он встретился и с кем.

Прошло три дня. Рыжий нахал ходил, словно в воду опущенный. Ведьма забеспокоилась:

– Мурчик, ты у меня не заболел? Я не узнаю тебя. Ты сам на себя не похож.

– Да все со мной в порядке, просто взгрустнулось почему-то. И эта белобрысая из головы не выходит, – ответил фамильяр, а голос его прозвучал устало-измученно.