Kitobni o'qish: «Рыцарь для мага»

Пролог

– Ну, ничего-то ты в своей жизни не добилась к своим двадцати годам, – причитала тетушка Граппа на следующий день после похорон отца. – Да у тебя даже парня нет, не то что какого жениха. Ни одного, пусть даже самого завалящего, женишочка не завалялось! – продолжала разоряться она.

Я, воспитанная отцом, потомственным военным в отставке, к своим неполным двадцати одному году имела разряд по спортивной стрельбе из лука, всем видам стендовой стрельбы, была мастером спорта международного класса по дзюдо, недавно подтвердила свой уровень мастерства. Дзюдо отнимало слишком много моего времени, заняв его почти полностью, поэтому мне пришлось оставить занятия конным спортом, столь мною любимым. Чтобы не потерять форму, я старалась находить возможность посетить ипподром раз в семь-десять дней. Все-таки я смогла достичь в нем уровня кандидата в мастера спорта. Но теперь конный спорт перешел в разряд хобби, как и еще один вид японского единоборства кэндзюцу. К нему меня пристрастил папа. Но как бы не влекла меня к себе эта традиционная самурайская техника владения мечом, более известное в своей более современной версии японского боевого искусства фехтования на бамбуковых мечах кэндо, оно не вытеснило дзюдо. Но надо отдать должное мастерству моего тренера – по совместительству являвшегося моим родным отцом – он гонял меня не только с бамбуковыми мечами, но и с настоящими мечами тоже.

"В жизни все может пригодиться. Кто знает как она повернется, какой стороной? Нужно быть готовой к любой превратности и выверту судьбы", – любил говаривать полковник разведки в отставке, участник не одной боевой операции. По этой же причине я умела управляться с нунчаками, начала осваивать русбой. Но для моей тетки, маминой старшей сестры, все это не имело значения. Все это было не важно, потому как у меня не было, главного с ее точки зрения – мужа или жениха, на худой конец. А мои пристрастия всех потенциальных женихов распугают. Вновь надолго задумалась, уйдя в себя, чем привела тетушку в состояние, близкое к бешенству:

– И не хмыкай мне тут! Через полтора месяца тебе исполнится двадцать один год! Твоя мать в этом возрасте уже тебя нянчила, – применила тетка Граппа очень грязный прием, пытаясь мною манипулировать. – А ты чем можешь похвастать? Что ты достигла полного совершеннолетия?

Заметив мрачное выражение моего лица, она поняла, что перешла границы дозволенного. Даже слегка побледнела. Начала сюсюкать, оправдываясь:

– Аленочка, миленькая, девочка моя, извини! Зря я про маму сейчас упомянула, но ты пойми меня. Ну, чем тебе могут пригодиться эти твои спортивные достижения в семейной жизни? Все эти стрельбы, конный спорт, борьба эта самурайская? Ну, допустим, что дзюдо и стрельба из пистолета могут помочь при самообороне. А остальное? Вот именно, что ничем, – завела свою песню моя разлюбезная тетя. – Лучше бы ты научилась борщи да супы готовить и носки с варежками вязать! Все хоть какой-то прок был бы… А ты со своими этими увлечениями всех приличных женихов распугаешь, – она обреченно махнула в сторону папиных доспехов самурая.

Да, я забрала из спортзала все его вещи. Мне предлагали оставить доспехи там до создания музея памяти моего отца и его открытия. Но я не смогла оставить там хоть частичку памяти о папе. Вот создадут хотя бы комнату, на музей я не рассчитываю, тогда и передам им доспехи кэндо, кимоно, его спортивный инвентарь. Все равно сама я его оружием тренироваться не смогу, слишком тяжело это… Тетя Граппа вновь разбередила и так свежие раны в моей душе. Она это осознала и, наконец-то, заткнулась. Невежливо так думать про старших, но я была уже на грани…

Эх, папа, папа, как же так-то… Такая нелепая смерть… На той транспортной остановке пострадало много народа, но погиб только один человек. И им оказался мой отец. Виновника аварии так и не нашли…

Там какая-то мутная история с якобы угнанным автомобилем мажора. Автомобиль быстро опознали по записям с камер видео наблюдения. Но на этом успехи следствия и закончились. Как впрочем и само следствие, застопорившееся на этом моменте. Спустя час после аварии в полиции было зарегистрировано заявление об угоне автомобиля со стоянки новомодного ночного клуба с громким названием "Парадиз", поступившее от его администрации. Рай для мажоров, где собирались представители золотой молодежи нашего города и те, кто стремился попасть в эту тусовку.

Хозяином угнанного авто оказался ни много, ни мало сынок нашего местного "хозяина" городка. Не мэра, а истинного его хозяина. По официальной версии, мажор с друзьями весь вечер развлекались в клубе, что подтверждалось записями с камер клуба. Вот только большая часть вечеринки проходила в отдельном кабинете, где видео наблюдения не ведется. Записи показывали сбор всей компании, их перемещение в кабинет, шнырявших в кабинет и из него официантов, выход всей честной компании из этого кабинета в общий зал, бурное прощание. И скандал, который разгорелся после обнаружения исчезновения весьма дорогостоящей игрушки, автомобиля.

Пьяный мажор, по словам администратора клуба, собирался вызвать "трезвого водителя", когда обнаружил пропажу своего транспортного средства. Администрация клуба сразу же обратилась в полицию с заявлением об инциденте. Для клуба это было вопиющее событие. Они очень переживали за свою репутацию. многие подозревали, что они больше боялись реакции отца пострадавшего мажора на известие об угоне дорогостоящего автомобиля с их охраняемой стоянки. Потому и предоставили полиции абсолютно все записи этого вечера.

Вот только мне очень слабо верится в то, что все и на самом деле произошло именно так, как записано в протоколе. И то, что мажор, известный всему городу скандалами с неоплаченными штрафами за слишком быструю езду в нетрезвом виде и рискованные маневры на дороге, вдруг испугался мифического гнева своего влиятельного отца и решил вызвать трезвого водителя… Ну, бред же, в чистом виде бред сивой кобылы. Однако, мои слова полиция откинула, как не подтверждающиеся ничем голословные утверждения. Даже пригрозили привлечь к ответственности за клевету, если я не перестану доставать их своими вопросами и предположениями. Они явно не собираются даже рассматривать версию виновности хозяина автомобиля, вычеркнув его из числа подозреваемых. К сожалению, на полицию у меня нет никакой надежды. Они уже списали это дело в "висяк". Только делают вид, что ищут угонщика, изображают кипучую деятельность. Как же, столь резонансное дело, даже по центральным каналам были репортажи. Поэтому толщина дела растет, как на дрожжах, показывая, что они расследуют в поте лица, не жалея ног… Тоже мне, суетологи местного масштаба! Только пыль в глаза начальству пускают да на экранах изображают этаких профессионалов следственного дела. Не верю им от слова "совсем"!

Я не могу так просто отмахнуться от своих подозрений. И потому намерена сама найти виновного в смерти моего отца и травмах множества людей, оказавшихся в тот день на автобусной остановке. Да, нужно будет во всем этом хорошенько разобраться. А для этого мне нужен детектив. Очень хороший детектив. профессионал своего дела, который не побоится выступить в суде против теневого хозяина города, если расследование докажет его вину. А моя интуиция буквально вопит о том, что он виновен в аварии, не было угона, все это хорошо спланированная постановка. Наверняка и записи успели сделать, время у них было. Пока полиция добралась до места аварии, там было столько скорых, пострадавших… Крики, растерянные люди, толпа зевак… Пока полиция разобралась во всей этой кутерьме, пока нашли камеры, определили хозяина автомобиля по номерам, обнаружили в базе заявление об угоне… Прошел не один час. Это я оказалась там меньше, чем час спустя после происшествия. В тот момент полиция только оцепление выставила, оцепив место происшествия, выгоняя зевак и обеспечивая проезд для машин скорой помощи. Я с трудом прорвалась сквозь него. Потому что увидела его, своего папу. Лежавшего изломанной куклой на асфальте в огромной луже крови. И к нему направлялись санитары с носилками и простыней.

Воспоминания всколыхнули боль утраты. Мыслями я вновь вернулась в тот роковой день.

Глава первая

Десять дней назад.

– Да, папа, – говорю я в трубку телефона.

– Алена, как на счет внеплановой тренировки сегодня вечером? У меня выпало окно на пару часов. Предлагаю комплексную – кэндо, дзюдо, русбой и айкидо. Как тебе такая программа? – спросил меня самый лучший на свете отец.

Я просто захлебнулась своими эмоциями от охватившего меня восторга:

– Ты все же решился обучить меня айкидо? Ура!!! Конечно же, я согласна. Я обеими руками "за", какие могут быть сомнения!?

– Тогда до встречи в зале, егоза…

– Во сколько подойти? Зал тот же? – тут же закидала я его вопросами.

– Да, зал прежний. Мы отвоевали помещение. Окончательно. Так что не переживай, тренироваться нам будет где. Я наберу тебя, как буду на остановке. Мне ж еще доехать надо. Успеешь добежать, не боись.

– Хорошо, договорились. До вечера. Жду отмашки, – улыбнулась я.

Если бы я только могла предположить, что это наш последний разговор… Что я больше не увижу своего единственного родного, близкого мне по духу человека, моего отца, живым… Если бы я могла предугадать это… Но судьба такая непредсказуемая. Ты планируешь, надеешься, а она одним мимолетным движением рушит все твои планы.

Вроде бы ничто не предвещало неприятностей. День прошел спокойно. Но чем ближе к вечеру, тем сильнее возрастало мое волнение. Я списала это на предвкушение интересной тренировки с отцом. Он обещал показать мне основные приемы айкидо. Я так долго его об этом просила. Одно дело самой изучать боевое искусство по книгам и видео, другое когда тебя лично тренирует наставник.

Но волнение нарастало, переходя в тревогу. Почему-то вспомнилась мама, которую я знала больше по фотографиям. Мне было около четырех лет, когда ее не стало. Последние полгода своей жизни она провела в больницах, лишь изредка возвращаясь домой. У нее было слабое сердце. Врачи не рекомендовали ей рожать самой, но мама отказалась от кесарева. Спустя три года она перенесла болезнь на ногах, грипп дал осложнение на ее и так слабенькое сердечко.

Отец очень сильно переживал после ее смерти. Корил себя, что не уберег, не уследил. После похорон мы довольно скоро уехали из столицы в какой-то дальний гарнизон, потом в другой. Скитались по всей стране, побывав во всех медвежьих углах. Со временем я почти забыла мамин образ.

А тут я вдруг вспомнила маму так отчетливо, увидела ее словно живую. Даже голос ее услышала: "Крепись, дочка, ты сильная, выдюжишь…"

Бр-р-р, к чему бы это? Скорее бы папа позвонил, спрошу у него. Я почти на месте. Скоро и он должен позвонить.

Я уже приближалась к спорткомплексу, когда телефон звякнул и замолчал. Я была в недоумении. Папа никогда не пользовался "тарифом перезвони", не сбрасывал мои звонки. А тут его телефон молчал, сколько бы я не звонила.

Тревога заполонила сердце. Я судорожно сжала телефон, пытаясь вновь и вновь дозвониться до отца. Но в ответ раздавались лишь длинные гудки. Осторожно ступая на мягких лапках подкралась паника.

Ехать он мог лишь с одной из двух остановок. Я поймала такси и поехала искать отца. Сердце было не на месте: с ним что-то случилось, что-то страшное. Иначе бы он взял трубку…

Вопреки голосу разума я все снова и снова набирала его номер. Но в ответ слышала все те же длинные гудки. Подъезжая к светофору, заметила проблески мигалок машин скорой помощи и полиции. Подъехать ближе не смогли из-за оцепления. Полиции было не много, но оцепление выставили. Прибыло подкрепление, начальство.

Рассчитавшись с таксистом, я направилась к остановке, по-прежнему продолжая набирать номер отца, в надежде на ошибку. Но ошибки не было. Первый, кого я увидела среди толпы полицейских и врачей, был мой отец, лежащий в луже крови поломанной куклой. Рядом с ним разрывался мелодией звонка телефон.

В глазах стало темнеть, но я усилием воли отогнала обморок до лучших времен. На подгибающихся ногах кинулась к отцу в безумной надежде на чудо. Полицейские из оцепления попытались задержать меня, не пропустить… Не с их подготовкой! Через мгновение я уже стояла возле тела отца, оттолкнув санитара с носилками.

– Нет, нет, нет! Ты не мог так уйти! Дыши! – кричала я, пытаясь встряхнуть его. Пульс отсутствовал, дыхания не было, руки и ноги вывернуты под неестественным углом… А я упорно не хотела принимать действительность. "Так вот о чем предупреждала мама…"

На какое-то мгновение я отключилась. Очнулась от резкого запаха аммиака:

– Крепитесь, милая, его смерть была мгновенной, если это Вас хоть немного утешит, – поддерживал меня в прямом и переносном смысле пожилой медик. – Он принял весь удар на себя. Единственный погибший.

В трансе я позволила отвести себя к машине скорой помощи, укутать в плед, взяла в руки кружку с чем-то горячим. Меня колотила нервная дрожь, я никак не могла согреться. Сидела, пребывая в какой-то прострации, куталась в плед и тупо смотрела, как санитары укладывают тело отца на носилки, накрывают его простыней. Вдруг откуда не возьмись сквозь оцепление просочились вездесущие телевизионщики. Шустрая журналистка кинулась к телу отца, одергивая простыню, чтобы оператор мог снять лицо погибшего крупным планом. Меня аж подкинуло, накрывая жаркой волной гнева. В ярости я кинулась на этих стервятников, жадных до сенсации. Меня еле скрутили, вколов убойную дозу успокоительного. Только журналистку это не смутило ни на секунду:

– Вы знали погибшего? – задала она мне вопрос. – Скажите его имя… – слышала я словно сквозь вату, сознание окутывал туман.

– Есть же такие бесчувственные люди! Ни грамма совести. В такой момент лезть в душу… Ничего святого, – послышалось рядом чье-то возмущение.

Поняв, что от меня она никакого ответа не дождется, журналистка переключила свое внимание на прибывшее начальство городского уровня. Побежала снимать, как районное начальство отчитывается перед вышестоящим.

Я же пребывала в прострации, из последних сил пытаясь оставаться в сознании, а не уплыть в столь манящую меня нирвану забытья.

И тут вдруг где-то на периферии ускользающего сознания я уловила слова, заставившие меня встрепенуться:

– Как имя этого мужчины? Кто-нибудь знает имя погибшего? Он спас меня и моего будущего сына… – Истерично рыдала где-то рядом молодая женщина. – Пожалуйста, скажите мне его имя. Хочу в память о нем назвать своего ребенка…

Вездесущая журналистка молнией метнулась к новой жертве своего внимания, оператор еле успевал снимать ее перемещения. Я же пыталась преодолеть действие медикаментов. С трудом, но смогла.

Внезапно включились все чувства, тело словно получило столь необходимую ему перезагрузку: я стала четко слышать окружающих, видеть снующих туда-сюда людей, ощутила тяжелый запах крови. Наконец, осознала услышанное:

– Спас? Папа кого-то спас?

– Это был Ваш отец? – спросила меня стоящая неподалеку молодая женщина лет тридцати-тридцати пяти.

Я смогла лишь утвердительно кивнуть в ответ. Горло перехватило так, что с трудом втягивала в себя воздух. Женщина продолжила:

– Он как раз достал телефон, видно, хотел кому-то позвонить, когда из-за поворота вывернул этот странный автомобиль. Он мчался на бешеной скорости, внезапно вильнул к остановке… Эта девушка, что спрашивает имя Вашего отца, ходила туда-сюда по остановке. Огромный живот ходил ходуном, видать, вот-вот рожать… Она встала на самом краю, когда автомобиль резко вильнул в ее сторону. Ваш отец это заметил первым и успел оттолкнуть ее к стене здания. А сам… Машина врезалась в него на полном ходу… Шансов у него не было. Основной удар достался ему, остальным пострадавшим досталось так, по касательной. Ваш отец успел крикнуть, чтобы разбегались. Они и отделались кто легкими травмами, а кто, как я и та беременная, легким испугом. – Она тяжело вздохнула. Беременная все просила назвать ей имя ее спасителя. Я молчала, переваривая информацию. С трудом, но она укладывалась в голове.

– Ты бы, девонька, назвала ей имя своего отца. Для нее это сейчас самое главное, – произнесла мне какая-то бабуля, сидящая рядом со мной в машине. Я оглянулась вокруг. Неподалеку стояла машина скорой помощи, в которой продолжала тихо плакать глубоко беременная девушка. Надо бы подойти к ней. Но рядом с ней крутились журналисты. Общаться с ними не хотелось вовсе.

– Сына она своего хочет назвать именем их спасителя. В нем твой отец будет продолжать жить. – Продолжала она увещевать меня. Я медленно встала и направилась к соседней машине. Она мягко подтолкнула меня в спину. – Иди, девонька, не молчи…

Прозвучало как благословение. Я подошла к беременной, прохрипела враз пересохшим горлом:

– Борис его звали. В переводе с польского "воин".

Оператор молча снимал наш разговор, а корреспондентка скромно подставила свой микрофон и словно слилась с окружающей средой. Неужто совесть поимела?

Много позже я узнаю эту девушку лучше, и она даже поможет мне в расследовании. Но все это будет потом, спустя недели. Пока же она вызывала у меня отторжение, мягко говоря раздражала своей беспардонностью и профессиональной черствостью. Видимо, она это чувствовала, потому и пыталась не отсвечивать, подслушивая наш разговор:

– Борис… Очень хорошее имя. И значение у него хорошее. У меня в семье все мужчины были военными. Это имя лучше всего подходит для моего будущего сына. – Девушка хлюпнула носом, и я обняла ее за плечи, успокаивающе покачивая. она же продолжила говорить. – Мне рожать скоро, дней десять-пятнадцать до родов осталось. Последнее УЗИ показало, что родится мальчик. Тут и началось!..Все мои родственники предлагают имена для наследника династии военных. Родственники мужа по научной части. Тоже предлагают свои варианты. Все по-перессорились. Ни одно имя не устроило всех. Но теперь-то помирятся. Бориса никто не предлагал. Это знак свыше. Святой Борис будет ему покровителем. Ваш отец отдал жизнь, спасая моего сына. Вы же не против, что его имя продолжит жить? Надеюсь, мой сын вырастет таким же благородным человеком, достойным своего спасителя.

К беременной с боем прорвался муж:

– Алена! Как вы? Не пострадали? С вами все хорошо? Как малыш?

– Борис активно пинается, все отлично, – ответила ему жена.

Надо же, а мы с ней тезки. Вот уж точно, знак судьбы. Я отошла для беседы с полицейскими, чтобы уладить произошедший конфликт. Ужасно тянуло в сон. К счастью, полицейские оказались ребята понятливые, единственное, что спросили у меня о полученных навыках: где я тренировалась и у кого. Я дала им адрес папиного спорткомплекса. А тренера выберут себе сами. Мой тренер лежит на носилках под простыней. Не ожидала, что мой ответ их так смутит. Все чувства словно заморозило. Я спокойно говорила о смерти отца, отвечала на вопросы, но при этом внутри, в душе, не чувствовала ничего. Вакуум.

Слышала, как Алена рассказывала мужу о происшествии. Он расспросил врачей о здоровье будущей мамы и ребенка, а потом подошел ко мне:

– Девушка, простите, не знаю Вашего имени…

– Алена, – представилась я на автомате, – извините, что перебила.

– Жена мне все рассказала. Я хотел спросить у Вас… – он замялся, подбирая слова. – Вы не будете против, если мы придем отдать последний долг Вашему отцу? – Видя недоумение на моем лице, продолжил. – Мы с женой хотели бы проводить его в последний путь… Опять я не так выразился. Быть может мой вопрос немного не ко времени, еще раз извините за неуместность данного разговора, но для нас это единственная возможность поговорить с Вами…

Я непонимающе смотрела на парня. Но молчала, ждала продолжения.

– Понимаете, Алена, мы хотели бы не только присутствовать на похоронах Бориса, там и так полгорода придет, мы хотели бы потом навещать его могилу. Ухаживать за ней. Вы не против? Он поступил, как герой, спас стольких людей! А главное он спас мою Аленку и нашего не рожденного сына. Извините, что сумбурно, но от души. – Он смотрел на меня в ожидании ответа.

В его глазах было столько надежды. Как я могла отказать. Тем более что сказано от души, от чистого сердца. Он сейчас чувствует именно то, что говорит.

– Конечно, буду рада вас видеть. Не возражаю, – произнесла и отключилась. Сознание решило, что мой лимит потрясений исчерпан.

Очнулась в больничной палате с капельницей в руке и кислородной маской на лице. Рядом пищали аппараты. Только этого мне не хватало для полного счастья! Мне столько дел надо решить: узнать, когда можно будет забрать тело отца, организовать его похороны, поминки, а я тут разлеглась. Не кисейная барышня, справлюсь. Отец бы не понял истерики. Потому берем себя в руки и вперед на баррикады. Нужно быть достойной его памяти.

А плакать я буду потом. Когда-нибудь. Когда никто не увидит, не услышит…

Глава вторая

Дальнейшие несколько дней хождения по разным кабинетам остались в памяти лишь отдельными смазанными фрагментами. Лишь в день похорон я испытала настоящее потрясение, можно сказать шок: с утра пораньше мне на голову свалилась родственница, старшая мамина сестра, тетя Граппа, Агриппина Леопольдовна собственной персоной. С самого порога она заголосила:

– Бедная ты моя сиротинушка! Осталась одна-одинешенька! – сгребла она меня в свои крепкие объятия. Я чуть не задохнулась от неожиданности. – Но ничего, я найду тебе подходящую пару! Одна ты не останешься. Я не я буду, если не пристрою тебя, деточка, в хорошие надежные руки.

От таких заявлений мне стало не по себе, даже откровенно страшно. Я почти не помнила тетушку. Но наслышана была… Именно из-за ее активности после смерти мамы отец взял перевод в самый дальний, какой только смог найти, гарнизон. Только чтобы быть подальше от Агриппины Леопольдовны.

Тетю Граппу вся родня и обожала, и боялась одновременно. Она была Сваха. У нее был дар, можно сказать талант: она чувствовала людей, предназначенных друг другу, сводила их. За все время – ни одного даже намека на развод! Потому ее за это и уважали. Но вот в процессе ее "работы"… Она так доставала окружающих, что все готовы были выть и лезть на стены. От бешенства.

Она не умела отступать, не могла удержать дар. Вот и спустя несколько недель после похорон мамы предложила отцу подыскать ему подходящую на роль моей мачехи девушку. "Как же ты один девчушку-то воспитывать будешь? Ей ведь женская рука нужна, догляд и ласка женская. Я вам подыщу самую замечательную кандидатку", – вещала она отцу. Отец на эмоциях тогда много чего наговорил и ей, и вступившимся за нее родственникам. Разругались в пух и прах. Отец в кратчайшие сроки решил вопрос с переводом, и мы уехали. За три года мы сменили несколько гарнизонов, побывали в самых "медвежьих" углах. Пока не осели тут. В самом далеком от столицы гарнизоне. Тетку я с тех пор не видела. Отец поддерживал связь с родственниками, используя почту другой части, пересылая письма через знакомых. Он скрывал от родни свой настоящий адрес. Боялся явления Агриппины Леопольдовны. Ее он просто на дух не переваривал. И, кажется, я сейчас очень хорошо его понимаю. Во всяком случае, причина этой неприязни мне ясна. За пару дней нашего общения я начала чувствовать себя этаким "синим чулком", у которого остался самый последний шанс на замужество. Похоже, теперь главная цель тетушки – выдать замуж меня.

Но в то утро я оказалась просто не готова оказать ей сопротивление. Ни морально, ни физически. Единственный вопрос сорвался с губ:

– Зачем? – вымученно улыбнулась родственнице, свалившейся мне на голову, словно прошлогодний снег.

– Как это зачем? – поперхнулась удивлением тетя. – Каждая женщина должна найти себе хорошего мужа. И завести семью, детей. Вот в чем должна заключаться цель жизни любой женщины! – Пафосно завершила она свою речь.

Что удивительно, сама тетушка никогда не была замужем. Сапожник без сапог. У нее у самой когда-то был жених. Любил ее. Но они случайно познакомились с компанией, в которой оказалась идеально подходящая для тетиного жениха девушка. И молодая Граппа пожертвовала собой ради счастья своего любимого. Она не могла смолчать, дар ей этого не позволил бы. Так она и осталась одна – без мужа, без детей. И главной целью ее жизни стало находить вот такие вот идеальные пары. За всю жизнь ни одной осечки.

Но главная проблема была в том, что она пыталась "осчастливить" всех окружающих. Даже вопреки желанию самих окружающих. Чем очень раздражала окружающих. Просто до белого каления.

Тогда мне повезло, что пришел Илья, муж той самой беременной Алены, которую спас мой отец. Он пришел помочь мне добраться до похоронной конторы, где намечено прощание с телом отца. А еще он сообщил мне новость: этой ночью у них с Аленой родился сын, Борис. – Богатырь! Три восемьсот вес, рост пятьдесят четыре сантиметра! – с порога обрадовал он меня. – Алена, мы с женой посоветовались и решили просить тебя быть крестной матерью нашего сына. Вроде как не чужие теперь… – он замялся, заметив недовольно поджавшую губы Агриппину. – Здравствуйте.

Я догадывалась, что может сказать моя "драгоценная" родственница. А потому быстренько отправила Илью вниз, попросив подождать меня в машине.

– Обязательно стану крестной для маленького Боречки. Ты прав, мы теперь не чужие.

Закрыв дверь, повернулась к разлюбезной родственнице. Что называется, кинулась грудью на амбразуру. Агриппина начала возмущаться моим неподобающим поведением.

– Какие крестины, когда у нас похороны? Отца помянуть еще надо достойно. А ты что удумала?

Всякому терпению когда-то приходит конец. Не выдержала и я:

– Тетушка, уж чья бы корова мычала! А может быть мне напомнить тебе про твои же собственные слова? Я отца похоронить не успела, а ты уже меня замуж пристраивать собралась, разве не так? И как только адрес наш узнала? Отец шифровался от всей родни, через знакомых письма пересылал, чтобы никто не знал нашего места жительства. Мы за три года столько гарнизонов сменили, а у вас был адрес самого первого гарнизона. Так каким же Макаром ты меня нашла? Да еще и так быстро? Откуда адрес, тетушка?

Тетя немного сникла. Но при вопросе про адрес встрепенулась, как полковая лошадь при звуках боевой трубы:

– Адрес я узнала у журналистов. В репортаже по центральному каналу увидела Борислава на носилках, а тебя в машине скорой помощи. Такая вся потерянная, несчастная. Я сразу же узнала тебя. И поняла, что я просто необходима тебе. Без меня ты пропадешь!

– Боже мой, сколько пафоса, тетя. А тебе не пришло в голову, что раз мы не вспоминали о твоем даре столько лет, то может он нам и не нужен? Я не собираюсь бежать замуж, роняя тапки. Понятно, тетя Граппа? Сейчас мы едем на похороны, прощаемся с папой, хороним его. Потом на поминки. Там будет много папиных сослуживцев, представители городской администрации и уйма еще разного народа. И я тебя очень прошу: уйми свой дар хотя бы на сегодня. Не позорь память отца!

Я обессиленно сползла по стене. Тетя молчала. Похоже моя речь ее впечатлила. Правда, сникла она не на долго. Ее выдержки хватило ровно на время похорон и поминального обеда в кафе. Уже на утро она вновь завела старую песню на вечную тему. Роль женщины в современном обществе. По ее словам – она неизбежна.

Меня же сейчас занимали совсем другие вопросы. Во-первых, расследование вещь не дешевая. А моих доходов хватает лишь на оплату коммуналки и на еду. Не на Доширак, конечно, с Ролтоном, но и не до деликатесов. Хорошо еще, что расходы на похороны и поминки взяли на себя папины сослуживцы и ученики. Да и город выделил некоторую сумму. Остальным пострадавшим также выплатили символические суммы материальной поддержки.

Скоро выборы мэра, вот и пиарятся на нашем горе… Одно слово, политики. А политика – дело грязное.

Да, трудно жить сиротой, без помощи родителей. Очень не хватает отца, его советов, поддержки. Но я справляюсь. Я найду деньги на детектива! Чего бы мне это ни стоило.

Во-вторых, нужно будет добиться, чтобы виновный ответил по справедливости. А не символическим штрафом отделался. Да условным сроком. Больше чем уверена – за рулем сидел сам хозяин машины, мажор! Но это еще нужно будет заказать. И снова вопрос упирается в деньги.

Да уж, вечная песенка всех времен и народов: "Деньги, деньги, где вас взять?"

На панихиде, похоронах и поминальном обеде было очень много знакомых и малознакомых людей: сослуживцы отца, его товарищи по спорту, ученики, мои коллеги и друзья-спортсмены, пострадавшие в той аварии, а также много абсолютно незнакомых мне людей. Многие из них оставляли мне свои визитки с напутствием обращаться за помощью, если вдруг что потребуется.

Пожалуй, пора перебрать эти бумажки, посмотреть, кто реально может оказать мне помощь, а чьи визитки отдать на откуп тетушке.

Как ни странно, разбор визиток отнял гораздо больше времени, чем я предполагала. Некоторые оказались действительно полезными контактами, еще несколько визиток отложила "в долгий ящик", оставив их на всякий авось.

Однако, большая их часть, ожидаемо, оказалась совершенно бесполезной для меня. Что сейчас, что в будущем. Вручали их явно так, для галочки. Честно говоря, бумага, на которой они отпечатаны, стоила гораздо дороже, чем возможная польза от их владельцев: многочисленные агенты недвижимости, представители сетевого маркетинга, интернет-магазины и так далее. Это смело можно вручать тетушке. Пусть знакомится, изучает. Может найдет для себя новую жертву и хоть на какое-то время оставит меня в покое.

Вот чего я не ожидала, так это того, что тетя Граппа всерьез примется за изучение спектра услуг, оказываемых этими "визитерами". Аж вздохнула с облегчением. Знала бы я, к чему это все приведет в итоге. Но я не провидец, к сожалению.

К тому же тетушка со своим стремлением всех осчастливить умудрялась весьма и весьма озадачить меня новыми проблемами.

Моя неуемная тетушка решила, что ей мало моей жизни, чтобы вмешиваться в нее и обустраивать по-своему. Она решила и соседям моим "помочь". Одна-то соседка уже в солидном возрасте, вдова с целым выводком внуков. А вот второй очень не повезло оказаться в сфере внимания моей "драгоценной" родственницы.

Относительно молодая женщина, лет тридцать пять – тридцать семь ей, замужем. Деток двое. Вроде бы все у нее хорошо, и моей тетке тут делать нечего. Вот совсем. У них очень дружная и любящая семья. Придраться не к чему. С родней мужа отношения натянутые. Но это ведь не редкость. Многие родственники не ладят между собой.

Первый брак соседки распался после рождения сына. Сейчас он уже в восьмой класс пошел. Так муж не делает разницы между детьми и одинаково любит, что своего, пятилетнего мальчишку, что сына жены от первого брака. Младший в сад пока ходит, но ему уже подыскивают учителя. Чтобы подготовку к школе с ним проходил. В наши дни все так делают. Что там смогла разглядеть тетя Граппа, ума не приложу.