Kitobni o'qish: «Призрак Северной башни»

Посвящаю:                         Матери, которая дала мне возможность написать эту книгу.

                                             Галичке, которая любит меня больше всех на свете.

                                             Кэм, которая верит в меня больше, чем я сама.

                                             Паше, который слушает мою бесконечную болтовню.

                                             И тебе, дорогой читатель.

                          «Любовь долготерпит.»

Пролог.

Дженни.

Густой лес скрывал в свих объятиях замок, построенный много веков назад. Его башни, некогда высокие, тянущиеся к небу, со временем осели либо разрушились. Замок был пуст, и лишь призраки населяли его.

Мягкий желтый свет, отбрасываемый на стены восковыми свечами, лишь слегка разгонял тьму, создавая своеобразные светящиеся облачка. От свечей исходил приятный запах воска и меда, собранного когда – то из луговых трав. Маленькие хрупкие мотыльки летели на свет, обжигая свои крылышки в пламени свечей.

Стояла мертвая тишина. Лишь изредка сухие листья шуршали по каменному полу, перегоняемые игривым ветром.

Но вот тишина сменилась тихим стуком каблучков, и звук этот приближался из темноты.

И в мягкий рассеянный свет вступила та, в чьей груди давно не билось сердце, и чья кровь застыла слишком давно, чтобы об этом помнить.

Ее длинные каштановые волосы спадали вниз по спине, скрепленные голубой лентой. Большие темные глаза обвели пустой зал, полные губы приоткрылись. Она остановилась, и луна, вынырнув из облаков, прокралась сквозь разбитое окно и одарила призрак своим магическим свечением. Девушка стояла, замерев. Ее тонкие руки были сцеплены, а рукава платья прикрывали хрупкие запястья. Девушка ждала.

И вот воздух вокруг нее зарябил, и там, где еще секунду назад было пусто, появились другие призраки. Они окружили девушку, улыбаясь и протягивая к ней костлявые руки.

В отличие от девушки в голубом, они были истлевшими от времени, и их улыбка была скорее оскалом голых черепов. Но девушка любила их. Они приходили к ней каждую ночь, не желая оставлять ее одну в стенах замка. Девушка знала, что они остались по эту сторону завесы именно из-за нее.

И каждую ночь они приходили к ней. И терпеливо ожидали, когда она уйдет с ними. Но девушка не уходила, она словно чего-то ждала. Но она не помнила чего. Прошло слишком много времени, и она никак не могла вспомнить, что же ее держит на земле.

И она терпеливо ждала, а верные призраки, жертвуя своим упокоением, ждали вместе с ней.

Но ожидание не было болезненным, по крайней мере не на столько, чтобы стенать в просторных залах заброшенного замка.

И девушка, в окружении любимых призраков, танцевала каждую ночь. Она плавно двигалась в свете луны и свечей, которые никогда не догорали, возводя запястья к высоким сводчатым потолкам. И ее голубое платье двигалось в такт ее танцу, а призраки все протягивали и протягивали к ней костлявые руки.

 *   * *

Глава 1.

Квентин.

В небольшом городке Пасифик – Ривер, названном в честь реки, огибающей его, стояло ясное октябрьское утро. На окраине города, в отдалении от всех, находился деревянный дом, на втором этаже которого раздавался сигнал будильника.

Будильник мерзко пищал, оповещая о начале нового дня. Стукнув по нему рукой, Квентин перевернулся на спину и прикрыл ладонью лицо. В голове пронеслись последние минуты сна – ему помнилась только необычная, призрачная музыка и карие глаза, обрамленные длинными ресницами и заглядывающие прямо в душу. Вспомнить другие детали не дал голос отца.

– Вставай, завтрак остынет. – тяжелые шаги стихли за светлой деревянной дверью.

Квентин стянул одеяло, и откинув с лица темные пряди вьющихся волос, поднялся с мятой постели.

Все тело ломило после сна, и Квентин недовольно поморщился. Он уже сбился со счета, который раз ему снились эти глаза и их обладательница. Но, если бы его действительно интересовал этот вопрос, он бы посмотрел в своем скетчбуке – он часто зарисовывал таинственное лицо. Да и не только лицо – хотя Квентин рисовал девушку только в своем блокноте – все стены в комнате парня были увешаны его рисунками, выполненными карандашами, акварелью или же маркерами. Его любимым был рисунок дороги, пролегающей сквозь густой лес, сбоку от которой красовался знак, предупреждающий об оленях. Квентин не знал, что именно его так привлекало в этом рисунке – сделанном грифельным карандашом на плотной бумаге и висевшем сбоку от письменного стола, но он то и дело цеплялся за него взглядом.

Но сегодня времени разглядывать свое творчество у Квентина не было – он опаздывал в школу. Опять. Впрочем, это вошло у него в своеобразную традицию, так что особо торопиться он не собирался.

Умывшись, Квентин надел любимую серую футболку и сверху черную кофту с капюшоном, на которой был изображен Пеннивайз – герой романа Стивена Кинга, и натянул поношенные на вид джинсы.

Взъерошив темные волосы рукой – Квентин презирал расчески – и закинув в рюкзак свое главное сокровище – скетчбук, он вышел из комнаты и спустился на первый этаж по скрипучим деревянным ступенькам.

– Привет, Баки. – поздоровался Квентин, поглядывая на собаку.

Баки, золотистый лабрадор, сидел у кухонного стола, выжидая, когда ему перепадет кусочек тоста, и вилял хвостом. Его глаза, похожие на черненьких жучков, светились добротой и любовью к обоим хозяевам, а длинный розовый язык свисал на бок.

Квентин подошел к столу, и почесав пса за ухом, разделил свой тост пополам.

– Ему вредно, совсем растолстеет. – отец внимательно наблюдал за сыном, подмечая у того  синяки под глазами и помятый вид.

– Не растолстеет, сегодня после обеда его ждет не хилая прогулка. – Квентин проглотил подгоревший тост и запил его крепким кофе, который он любил пить без сахара.

– Опять в лес? – поинтересовался отец, держа в руках чашку с густым напитком – он предпочитал пить кофе без молока, не разбавляя.

– Угу. – промычал Квентин, кривясь от горького вкуса.

– Лучше б к колледжу готовился, ей-богу. – заметил отец.

Квентин поморщился, но промолчал. Спорить сегодня с отцом он не собирался, как и доказывать то, что для поступления в местный колледж ему даже готовиться не надо – вот только в местный колледж он не хотел. Но сейчас не время для этого разговора.

– Пока. – Квентин кинул корочку от тоста Баки и пошел к двери. Тот с громким чавканьем и явным удовольствием умял хрустящий тост.

– Будь осторожен. – в след сказал отец.

Но Квентин уже вышел.

Радио в машине не работало. Как и печка, которая решила взять себе выходной. Квентин не дал раздражению взять над ним верх и лишь крепче сжал руль. Черт, когда – нибудь он заработает достаточно и купит себе нормальную машину. По крайней мере, он каждый раз так себе говорил. Как же неприятно и обидно ездить на этом корыте, когда все его одноклассники разъезжали на дорогих или хотя бы не разваливавшихся машинах. Квентин устал считать, сколько раз он чинил своего Жука 73 года, но выходило в среднем раза по три в неделю.

Добравшись до школьной стоянки и с трудом найдя парковочное место, Квентин успел аккурат к середине первого урока. Зайдя в класс, он поздоровался с учителем.

– Доброе утро, мистер Грин. – с недовольным видом ответил тот, прерванный на самом важном месте его рассказа.

– Извините. – Квентин криво улыбнулся преподавателю истории и занял свое место в классе – последнюю парту у окна.

Он вытащил скетчбук из рюкзака, но прежде чем взяться за ручку и приступить к рисунку, бросил взгляд в противоположную сторону кабинета. Туда, где за второй партой у двери сидела рыжеволосая девушка, кутающаяся в серый свитер и с сережками – капельками, спускавшимися до середины шеи. Он смотрел на девушку, пока та не почувствовала его взгляд и не повернулась к нему. Встретившись взглядом с ее зелеными глазами, Квентин опустил свои. И в который раз он сказал себе, что ему все равно. И в который раз не поверил. Но если они когда-то и были близки, то это было слишком давно, и она наверняка об этом даже не помнит. Квентин с силой стиснул карандаш и вернулся к своему скетчбуку, пропуская слова преподавателя мимо ушей. Обычно он не плохо относился к урокам истории, но сегодня она его не интересовала от слова совсем.

Карандаш со скрипом заскользил по бумаге, выводя тонкие линии. По началу они казались хаотичными, но постепенно сливались в общую картину.

Лицо Квентина было сосредоточенным, меж бровей пролегла морщинка. В момент рисования он переставал замечать весь окружающий мир – слова преподавателя сливались в непонятный гул, лица одноклассников – размывались. И лишь закончив рисунок – темные выразительные глаза в холодной глади позолоченного зеркала – он снова вернулся в реальный мир. Взглянув на рисунок, он заметил, что глаза девушки из сна похожи на глаза Джо – одноклассницы со второй парты.  С одной лишь разницей – в цвете.

Прозвенел звонок, и Квентин захлопнул скетчбук, пытаясь избавиться от мыслей об обеих девушках, ни с одной из которых он даже не общался.

*  *   *

Глава 2.

Дженни.

Первые лучи рассветного солнца заглянули в растрескавшееся от времени окно, освещая пустой зал. Пылинки медленно кружились в робких лучах, опускаясь на каменный пол.

Дженни ступила под мягкий ласковый свет, но тот прошел сквозь нее, не одарив теплом. Дженни протянула руку к нему, и, смотря, как кожа просвечивает – одернула ее назад.

Расстроенная, она юркнула в тень, думая, что именно там ей и место.

Каждое утро, когда призраки растворялись, а Дженни оставалась одна, она выходила к солнцу. Боже, как она мечтала, что однажды его щедрое тепло коснется ее кожи. Но чуда не происходило. И Дженни с грустью уходила в темноту пустых коридоров. Она бродила по замку, в полном одиночестве и погруженная в свои мысли. Что ее здесь держало? Дженни часто задавала себе этот вопрос, но ответа не находила. Она бесцельно блуждала по старым комнатам, поднималась по крутым каменным ступеням лестниц и смотрела вниз на верхушки деревьев с самых высоких башен.

Она не чувствовала ничего, но иногда обрывки воспоминаний возникали перед ее взором и затапливали ее замершее мертвое сердце. В такие минуты Дженни боялась, что сойдет с ума от переполнявших ее чувств. Ее воображение играло с ней злую шутку и бедняжке казалось, что ее сердце начинало биться. Но потом воспоминания угасали, как и ее чувства, и она снова оставалась одна, опустошенная и потерянная.

В один из таких дней, счета которым Дженни не вела уже очень давно, она зашла в комнату. Она находилась дальше всех остальных, в самой высокой башне, которую в давние времена именовали «Северной». Деревянная дверь тихо скрипнула, и Дженни зашла внутрь.

Чутье подсказывало ей, что эта небольшая комнатка, вся покрытая пылью и паутиной, некогда принадлежала ей. Дженни провела рукой по темно – бордовому покрывалу, лежащему на кровати, скидывая с него вездесущие листья. Дженни не почувствовала мягкой ткани покрывала, не могла различить разницу между ней и листьями. Она оставила эту попытку и подошла к шкафу, на дверцах которого были вырезаны лилии. Пальцем она обвела одну из них, и дверца приоткрылась. Дженни заглянула внутрь – но ничего кроме старой, наполовину сгнившей ткани там не было. Она разочарованно вздохнула. Ничего, а ведь ее так тянуло сюда…

Резкий металлический лязг заставил Дженни вздрогнуть. Она повернулась на звук и увидела кочергу, упавшую рядом с камином. Она подошла к камину и присмотрелась – пыль, копоть, остатки не до конца догоревших дров, и маленький, едва заметный выступ под каминной полкой.

Дженни протянула руку и нажала на него. Ничего. Она зашипела от разочарования и стала стучать по выступу со всей силы. Тихий щелчок, и камень под полкой отодвинулся, открывая тайник.

Дженни протянула внутрь дрожащую руку и что-то нащупала. С опаской она вытянула руку, но в ней были всего – лишь старые, по уголкам истлевшие письма, перевязанные вместе розовой истрепавшейся ленточкой. Видимо, в прошлом их часто перечитывали и завязывали заново.

Прижав к груди находку, Дженни присела на кровать. Она не торопилась читать их, а все еще прижимала к себе, как нечто родное, что было скрыто от нее долгие годы, и наконец вновь обретенное. Она развязала ленточку непослушными пальцами и положила слева от себя.

Письмо было предназначено для Вирджинии Увайлдфилд Второй.

Дженни вытащила листок бумаги и принялась читать.

«Милая Дженни! Я прекрасно знаю, как тебе одиноко. Поверь, я чувствую то же самое, находясь вдали от тебя. Дженни, я молю Бога, чтобы война скорее окончилась, и я мог вернуться к тебе. Каждый новый день становится одновременно и мукой, и облегчением. Мукой, потому что он проведен вдали от тебя. Облегчение – потому что я стал еще на один день ближе к тебе.  Прошу, не теряй надежды.    Твой Сэмюэль.»

В углу письма была нарисованная маленькая геральдическая лилия. На глазах у Дженни она вдруг начала расплываться, и та поняла, что плачет. Плачет впервые со дня своей смерти.

*   *   *

Глава 3.

Джо.

Я смотрела на огонек свечи, пляшущий в центре тыквы. Зловещие зубы и треугольные глаза были вырезаны неопытной рукой моего младшего брата, отчего тыква смотрелась еще страшнее.

– Ты идешь сегодня?

Я с трудом оторвала взгляд от злобной тыквы и сфокусировала его на Триш – своей лучшей подруге. Та выжидающе смотрела на меня, щуря голубые глаза.

– Мм, не знаю. – я провела рукой по волосам – верный признак того, что я растеряна.

– Это просто ярмарка в честь Хэллоуина, от твоего выбора не зависит судьба мира. – напомнила Триш, сжимая пухлые губы.

Да, проблемы с выбором у меня были всю жизнь.

– Никто не умрет, есть ты выйдешь из комнаты и сходишь со мной. – добавила она.

– Ладно, но ты поможешь мне с костюмом? – мое сердце забилось быстрее в радостном предвкушении, стоило мне принять решение: костюмы, яркий макияж и громкая музыка ярмарки. А еще оранжевые тыквы и комната страха. Божественно!

– Хочешь быть зомби или ведьмочкой? – поинтересовалась подруга, мысленно примеряя на меня по очереди оба образа.

– Зомби! – Зак влетел в мою комнату со скоростью метеорита – что, собственно, не удивительно – за плечами у него развивался красный плащ супермена. Моему братишке только стукнуло десять, но Кларк Кент прочно занимал его сердце. И все полки в его детской. И постеры на стенах. Но в отличие от Кларка, у Зака были светлые волосы, слегка неровные передние зубы и шрамик на лбу. А вот милой улыбкой они сходились.

– Никаких зомби, я и так на них похожа большую часть жизни. – ответила я брату.

– Ну и дурочка. – Зак показал мне язык, и тут же вылетел из комнаты. Вслед за ним полетела подушка – облачко – спасибо Триш.

– Закари! А ну быстро вернулся и извинился! – но мой крик был проигнорирован.

– Они так быстро растут… – саркастично протянула Триш.

Я закрыла дверь комнаты на ключ – не хотела, чтобы Зак зашел, пока я буду переодеваться.

Подруга уже перебирала мои вещи, вытаскивая их одна за другой и сочетая. Наконец, ее выбор остановился на черной блузке с пришитыми по рукавам жемчужинками и длинной серой юбке в складочку из сетки до щиколоток.

– Как? – поинтересовалась она, держа в руках вешалки с одеждой.

Я с видом критика осмотрела вещи и кивнула.

– Тогда переодевайся. Как думаешь, может Райан будет на ярмарке? – Триш пустилась в мечты о своем тайном возлюбленном, но я ее не слишком слушала.

Я надела наряд и взглянула на себя в зеркало. Гладкая поверхность в белой раме отражала невысокую зеленоглазую девушку с непослушными рыжими волосами длиной чуть ниже ключиц. Тонкие брови, внимательный взгляд, не упускающий не одной детали, крохотные веснушки на лице, и милый кулончик на шее в виде геральдической лилии.

– А ведь он на тебя смотрел.

– Что? – может мой взгляд ничего не упускает, а вот о голове я не могла такого же сказать.

– Квентин на тебя смотрел на уроке. Может, вам стоит поговорить? Уверена, он на тебя не злится. – завела Триш свою пластинку.

– Нет, он прекрасно дал мне понять, какого общения он от меня хочет.  – отрезала я.

– Джо, это было давно, и ты была ребенком. И он тоже. Не подумай, мне он не нравиться и будь моя воля, я бы натравила на него бешеных собак, но думаю, что он все еще жалеет об этом.

Я не хотела об этом снова говорить. Все слова были сказаны, мысли передуманы.

– Иди сюда, я нарисую тебе ужасную бородавку на лице. – сказала Триш, и я знала, что таким образом она протягивает мне пальмовую ветвь.

– Если ты это сделаешь, мы больше не подруги. И я расскажу Райану о твоих чувствах. – шутя шантажировала я.

– Тебе тушь черную или синюю? – с видом ангелочка спросила Триш.

– Синюю. Надо же что-то менять в этой жизни.  – я села на заправленную кровать перед Триш, и взяла в руки свою подушку – единорога, с которой каждую ночь засыпала в обнимку. Триш принялась со старанием меня красить, а я взмолилась всем богам, что б она и вправду не пририсовала мне бородавку. Но результат превзошел мои оживания – из уголков глаз расходились тонкие паутинки, в одной из которых скрывался крохотный паучок. Алые губы завершали образ. И никаких бородавок.

– Триш, ты волшебница! – я обняла подругу и вдохнула запах ее сладких духов, ставший для меня уже родным.

– Я тоже люблю тебя Джо, и вот, примеряй это. – Триш потянулась к своей огромной сумке, лежащий тут же на кровати, и вытащила из нее черную остроконечную шляпу ведьмы с золотистыми паучками.

– Ты знала, что я пойду? – удивилась я, беря шляпу из ее рук.

– Я знаю тебя слишком давно, подруга. – подмигнула Триш и принялась поправлять свой макияж.

  Когда мы вышли, с трудом уговорив родителей оставить Зака дома, уже смеркалось. Воздух на улице был холодным, и я поплотнее закуталась в теплый плащ.

Мы с Триш шагали по главной улице нашего городка, под ногами шуршали желтые листья. По разным сторонам от дороги стояли симпатичные светлые дома, каждый по-своему украшенный к Хэллоуину. Оранжевые тыквы светились изнутри, привидения из марли свисали с деревьев и крыш домов. Гигантские черные пауки разбегались по слабо освещенным окнам.  И от одной подъездной дорожки к другой сновали шумные дети, в ярких костюмах и со смешными ведерками – тыковками. Я заметила нескольких девочек, одетых в костюмы ведьм, с котлами и метелками в руках, и улыбнулась.

– Ты когда-нибудь перестанешь мерзнуть? – спросила Триш, щеголяя в расстегнутой бордовой кожанке. Под ней угадывалось облегающее светлое платье – Триш была Клеопатрой. Длинные стрелки на глазах тонко намекали на образ, а на запястьях красовались браслеты – змейки, выглядывающие из-под рукавов.

– Ты же знаешь, что нет. – будь моя воля, я бы надела теплую шапку вместо ведьминской.

Несколько минут мы шагали в тишине, обе предоставленные своим мыслям.

– Ты веришь в призраков? – я давно хотела спросить об этом у Триш, а сейчас сложился идеальный момент.

– Почему ты спрашиваешь? – нахмурилась она.

– Сегодня Хэллоуин. Вполне возможно, что среди нас гуляет парочка привидений, просто мы их не видим.

Я заглянула в лицо подруги, пытаясь понять ее реакцию на мой вопрос.

Тишина между нами затянулась – Триш думала над ответом.

– С одной стороны – верю. – начала она. – Не может же жизнь заканчиваться просто смертью. Скорее, мне просто хочется, чтобы было что-то еще. Пусть даже это скитание среди могил и разбивание чашек, как в паранормальном явлении. – она усмехнулась. – Но с другой… Если бы там что-то было, мы бы об этом уже узнали, разве нет? Человек смог клонировать клетку, высадиться на луну, изобрести лекарство от чумы… Но так и не смог доказать существование потустороннего.

– А я верю. Думаю, просто не все из нас могут их видеть. – я оглянулась по сторонам, проверяя, не притаилось ли пугливое привидение недалеко от нас.

– Хочешь сказать, что видела призрака? – с сомнением уточнила Триш.

– Нет. Но у тебя никогда не было чувства, что ты не одна?

– Это называется паранойя, Джо.

Я рассмеялась.

– Может и паранойя. Не бери в голову, Триш. Мы пойдем к гадалке?

– И ты еще спрашиваешь? Я не успокоюсь, пока не узнаю точную дату, когда Райан на мне женится. – тема плавно сменилась, и от этого стало немного спокойней.

– Но вы даже не общаетесь толком. – напомнила я. Меня всегда восхищала вера Триш в безоблачное светлое будущее.

– Это не важно, глупенькая. Главное, что он любит меня, а я люблю его.

Я закатила глаза и обняла Триш за талию. Мне бы ее уверенность…

– Ты уже решила с кем пойдешь на Зимний бал? – обратилась она ко мне, в шутку пихнув меня бедром.

– Не сыпь мне соль на рану, прошу тебя. – я постаралась не потерять равновесие. – Зато ты уже все решила, верно?

– Конечно. – решительно заявила подруга, ничуть не сомневаясь в своих планах. – Я иду с Райаном, и он подарит мне букет из двадцати одной розы.

– Так уж из двадцати одной? – я недоверчиво покосилась на подругу, но она под моим взглядом не дрогнула.

– Вот увидишь, Джо. – безапелляционно заверила меня Триш, и я решила не углубляться в спор.

Мы все ближе подбирались к парку, уже была слышна музыка и видны верхушки мигающих аттракционов. Медленно крутясь, колесо обозрения красиво мигало разноцветными огоньками. Мне казалось, что еще пара шагов, и я почувствую головокружительный аромат попкорна. Отпустив Триш, я со всех ног понеслась ко входу, подпрыгивая от восторга – я просто обожала атмосферу парков в Хэллоуин.

– Подожди меня, Джо! – Триш было сложно поспевать за мной на каблуках.

– Догоняй, улитка! – крикнула я, впрочем, не сбавляя темп.

Я прошмыгнула под аркой, на которую крепилась вывеска с названием парка «Голубое прибрежье» – парк был возведен на острове, вокруг которого змеиным кольцом располагалась река, и очутилась среди костюмированной толпы. Здесь тебе и Франкенштейны, и Вампиры с накладными клыками, и ребенок в костюме Снупи – доброй собачки. Вот он и способен напугать до чертиков!

Триш догнала меня, удостоив обиженным взглядом. Ее темные волосы, подстриженные под модное удлиненное каре, немного растрепались. Я подошла к ней и поправила пряди.

– Так – то лучше. – улыбнулась я.

– Спасибо. Хотя я всегда идеальна. – она вздернула и правда идеальную бровь вверх.

Я закатила глаза до самых небес.

– А я чувствую запах попкорна. Идем? – сладковатый аромат манил меня вперед.

– Ты когда – нибудь перестанешь есть всякую дрянь и не поправляться?

– Как только перестану мерзнуть. И попкорн – это не дрянь. Это пища богов, просто не все об этом знают.

Приглушенная музыка окружала каждого посетителя парка, прохладный осенний ветер раздувал шарфики и бинты костюмированных мумий. С аттракционов доносились крики довольных посетителей. Повсюду мигали яркие разноцветные лампочки и гирлянды, украшенные осенними листьями. На дорожках стояли тележки со сладкими орехами и ароматными запеченными яблоками.

Купив наконец попкорн, и запихнув в рот целую горсть, я зажмурилась от удовольствия.

– Куда дальше? – спросила я, пытаясь прожевать все, что запихнула. Получалось не то, что бы очень.

– Комната страха? – Триш ненавидела комнаты страха, но очень любила меня. И знала, что я их обожаю.

– Я буду кидаться в аниматоров попкорном! – в полном восторге заверещала я.

– Вряд ли такими темпами он доживет…– и Триш будто в воду глядела.

Мы подошли к большой палатке, стены которой были украшены монстрами. Вот пугало, левее от него болотная тварь со свисающей тиной на голове, дальше оборотень с окровавленной пастью.

У входа в палатку стоял молодой симпатичный парень. Триш обворожительно улыбнулась своей новой жертве, и тот с радостью клюнул на удочку.

– Здравствуйте. Добро пожаловать в «Дом страха»! Приготовьтесь поседеть раньше времени.

– Нам это не грозит. – хмыкнула Триш.

– Там действительно так страшно? – спросила я. В этой комнате я еще не была – ее привезли специально на этот Хэллоуин. Я протянула парню деньги и забрала голубенькие билетики с нарисованными на них летучими мышами.

– Мой вам совет: берегитесь парня с бензопилой. Она настоящая.

– Серьезно? А это не противоречит правилам безопасности?

Но Триш не успела услышать ответ, потому что я потянула ее к дверному проему.

Дверь со скрипом приоткрылась, пропуская нас внутрь, а потом резко захлопнулась. Все звуки стихли – шум толпы, музыка – осталось лишь тихое потрескивание догорающих дров.

Перед нами, в полной темноте, горел фюзеляж самолета. Светлая краска пузырилась, красные искорки отлетали в разные стороны. Мы зачарованно смотрели на часть самолета, поэтому подскочили, когда за спиной раздался приглушенный голос.

– Вы смотрите на останки моего самолета и экипажа, дамы. Пойдемте со мной, пора выбираться отсюда!

Но мы с Триш не спешили идти за ним. Мы, не отрываясь, смотрели на оплавленную маску, какие бывают у пилотов, растекшуюся по лицу мужчины. Его руки были покрыты огромными волдырями, одежда вся в подпалинах. Грим был наложен так искусно, что можно было забыть, что мы в доме страха.

– Пойдемте, дамы, зло не дремлет. – повторил он, увлекая нас за собой вглубь огромной палатки.

Я поймала руку Триш в свою и сжала. Может, так будет менее страшно. Мы двинулись вперед по темному коридору. Изредка на потолке мигали маленькие красные лампочки, накаляя атмосферу страха и напряжения.

Оплавленный проводник остановился в конце коридора у металлической решетки, преграждающей нам путь. Он дернул ее, пытаясь открыть, но та была прочно закрыта. Тогда он достал связку ключей из кармана и попытался найти нужный.

Пока он перебирал ключи, за нашими спинами послышался жуткий рев бензопилы.

– Пожалуйста, быстрее! – с нотками паники в голосе попросила Триш. Я вглядывалась в коридор, откуда слышался угрожающий рев.

В ту же секунду, как распахнулась решетка, в свете красного мигающего огонька появился аниматор в страшной маске и с бензопилой наперевес. Он бежал к нам, и мы еле успели протиснуться в проход и захлопнуть решетку прямо перед его носом.

– Идем, дамы. Сейчас нам повезло, но кто знает, что будет дальше…

Мы вошли в просторную комнату, и погрязли в высоких зарослях.

– Серьезно? Как они засунули сюда столько кукурузы?… – недоверчиво спросила Триш.

Вокруг нас шелестело кукурузное поле. Высокие зеленые стебли колыхались, как будто их обдувал настоящий ветер. По бокам от нас стояли жуткие чучела с набитыми соломой головами. Глаза – пришитые пуговицы, рты – несколько стежков грубой нити, длинные руки – ветви с изогнутыми пальцами, которые тянулись к нам.

– Обалдеть. – меня поразила живость комнаты.

Воздух вокруг нас был свеж, в динамиках каркнула ворона.

– Поспешим, говорят, в полночь эти пугала оживают. – молвил проводник.

– Не сомневаюсь. – съязвила подруга.

Мы зашли в следующую комнату. В ней стояли клетки с живыми аниматорами, переодетыми в героев фильмов ужасов. Оборотень выл на луну, свисавшую с потолка, и швырял по клетке погрызенную кость (чем-то напоминающую человеческую большеберцовую). В углу стояла женщина в белом платье и с длинными спутанными волосами. Она монотонно скребла стену ногтями, и я содрогнулась от неприятного звука.

Следующий зал был посвящен мумии. Стены украшены иероглифами – птицами, маленькими человечками и богами. В середине стоял большой позолоченный саркофаг.

– Рискнете приблизиться, дамы?

Я неуверенно подошла к саркофагу, ожидая, когда из него поднимется мумия. Я угадала – крышка саркофага отодвинулась в сторону, и мумия поднялась, протягивая ко мне руки, перемотанные пожелтевшими бинтами.

– Не страшно. – усмехнулась я.

За нашими спинами снова возник рев бензопилы.

– А вот это страшно! – мы с Триш побежали за аниматором в оплавленной маске, проскакивая залы, лишь бы убежать от стонов бензопилы, от которых кровь стыла в жилах.

Мы влетели в следующую комнату. Казалось, будто пол был покрыт озерной водой. Темноту разгонял тонкий лучик света, направленный на девушку, сидящую на камне в центре комнаты. В ее светлых волосах запутались длинные зеленые водоросли, запястья оплетала тина. Утопленница.

Она подняла на нас белые глаза, печальное лицо было бледным. Медленно ее рука поднялась вверх и указала в сторону выхода. Мы без лишних слов последовали ее совету.

Дверь открылась, и мы оказались в кабине самолета. Здесь же находились другие члены экипажа, в таком же не лучшем состоянии, как и наш проводник.

– Вы помогли мне найти команду. За это вы можете покинуть дом страха. Спасибо за храбрость. – торжественно произнес он, и команда аниматоров дружно захлопала в ладоши.

Мы с Триш с облегчением улыбнулись – оказалось не так страшно, но очень захватывающе. Попрощавшись со всеми, мы вышли со стороны запасного выхода из палатки страха.

– Не самый страшный, но мне понравилось. – прокомментировала Триш.

Я кивнула. Следующим пунктом в нашем списке планов было посещение костра, но я вдруг замедлила шаг.

Триш продолжала о чем – то говорить, но я ее не слушала. На улице что-то было не так. Мы вышли на свежий воздух, но я не чувствовала себя на свободе. Каждый вздох давался с трудом, а страх, запоздалый, окутывал меня словно ядовитый туман. Я сделала еще несколько шагов и остановилась.

Страх и оцепенение сковали мое тело. Я застыла, чувствуя, как волосы на затылке поднимаются дыбом. Как много я бы отдала за возможность двигаться, возможность убежать, но мои ноги отказывались идти, а глаза были прикованы к человеку, стоявшему напротив меня. К источнику моего ужаса.

Он прятался в тени аттракциона: руки засунуты в передние карманы штанов, голова опущена вперед, черные волосы падают на темные, сверкающие глаза. Странная форма одежды, напоминающая военную: поверх белой свободной рубашки, перепачканной в крови, накинута на плечо винтовка. И этот взгляд, прожигающий мою душу.

Я стояла, как олененок в свете фар, боясь моргнуть. А когда все же моргнула, волна страха откатилась назад, откуда бы она ни пришла, а человек в форме исчез, будто бы его никогда и не было.

– Джо! Джо! Да очнись же ты!

Я почувствовала, как Триш трясет меня за плечи и посмотрела на нее. В ее голубых глазах плескалось волнение.

– Что произошло? – докапывалась она.

Рядом с Триш стоял Квентин, с тревогой разглядывая меня. В руках он крутил медальон, свисавший на длинном кожаном шнурке с левой руки – таком длинном, что он обернул его несколько раз вокруг запястья.  А он что тут делает?

– Не смотри на него, Джо, он этого не достоин – Триш повернула меня к себе лицом. – Я пыталась его прогнать, да вот не выходит. Что с тобой?

Узнаю свою Триш, она ненавидит людей, которые хоть раз причинили мне боль, и не стесняется этого показывать.

– Я схожу с ума. – бледными губами прошептала я.

– Ты что – то видела, да? – спросил Квентин, хмурясь от волнения.