Kitobni o'qish: «Пеликаны. Смертельный поединок»
Глава первая. Латика
Вылупившийся из яйца пеликан убивает своего младшего брата или сестру, чтобы ему досталось больше еды. Вот почему мы зовёмся племенем Пеликанов.
Только, в отличие от птицы, человек рождается слишком беспомощным, поэтому нам даётся девятнадцать лет, чтобы научиться убивать. Когда младший наследник достигает этого возраста, старший получает право убить его в «братском поединке». Если не справится, он сам будет убит младшим.
Так что я с ранних лет знала: однажды старший брат убьёт меня.
В последнее время эта мысль всё чаще не давала мне покоя, но мне ни с кем не хотелось обсуждать её, разве что с Мэтом. Когда ему удавалось ускользнуть от работы с отцом, занимающимся выделкой кожи, он ждал меня в развалинах, которые начинались сразу за моим домом. Поговаривали, что они сохранились со времён Великого Погребения. Если забраться по стенам на самый верх, можно было увидеть почти весь город и ещё речку и мостик. Эти руины не любили по той же причине, что и Проклятый лес, поэтому не использовали, но и разрушить не решались.
Мы прятались там, делились последними новостями, играли и подглядывали за тренировками моего брата Нейта на площадке. Она отлично просматривалась отсюда.
Часто за Мэтом увязывалась его восьмилетняя соседка Ри, хотя и была младше него на целых восемь лет, а меня так, и вообще, на одиннадцать, но с Мэта она не сводила глаз, и я подтрунивала над ним, говоря, что у него есть прекрасная возможность воспитать для себя будущую жену. Мэт фыркал, краснел и начинал посмеиваться надо мной.
Хоть я никому и не говорила, но мальчишка сам заметил, как к моему лицу подкатывает жар, стоит мне услышать имя Эрина, лучшего друга Нейта. Подглядывание за братом было лишь предлогом. Меня больше интересовал его противник по тренировкам, хоть мы и были с ним едва знакомы. Эрин вырос в семье охотников, иначе говоря, людей, которые единственные из всего племени ходили в Проклятый лес, и, конечно, стал одним из них.
– Поздоровайся с Латикой! – сказал Мэт, когда я вылезла из дыры в стене, потому что другого способа попасть в развалины не существовало, и подтянулась на руках, цепляясь за остатки перекрытий второго этажа. В этих старых стенах были и окна, но слишком высоко для моего роста, а вот двери, скорее всего, ушли под землю.
– С кем ты говоришь? – не поняла я.
Мэт раскрыл ладонь, и я взвизгнула, увидев на ней длинную сороконожку.
– Убери это!
Он захохотал.
– Дочь вождя, вы только посмотрите на неё, боится насекомых, – он взял чудовище за вертлявое тельце и потряс им передо мной.
Я вжалась в стену.
– Ничего я не боюсь. Просто не люблю всё мелкое и движущееся.
– Боишься, боишься! – смеялся Мэт. – Видела бы ты свои глаза. Ещё бы! Эта сороконожка запросто съест тебя! – он, казалось, скоро лопнет от смеха, но ещё раз посмотрев на меня с издевательской улыбкой, всё-таки выкинул насекомое за окно.
– Одна, может, и не съест. А если много? Только представь… Много-много сороконожек бегают по тебе. Я умру на месте.
Мэт хмыкнул.
– Их можно легко стряхнуть. Не пристало дочери вождя быть такой трусихой.
– Никчёмной дочери вождя, ты забыл добавить.
– Скажи это ещё раз, и сороконожка вернётся, – Мэт сделал вид, что шарит рукой за окном.
Я вздохнула. Настроение шутить испарилось.
– Так считает мой брат.
Мэт закатил глаза.
– Ладно, прощаю. Как учёба? – спросил он, усевшись в оконном проёме. Густые непослушные волосы цвета медвежьего меха скрыли бы его лицо, когда он склонился над своим ножиком, если бы не были перехвачены узкой кожаной тесьмой.
– Как обычно, – выдохнула я. – Слушать бесконечные легенды племени выше моих сил, – я устроилась рядом с Мэтом и вдохнула его такой знакомый запах кожи. Так пахло и у него в доме, и в мастерской отца.
Мэт принялся крутить в пальцах ножичек в новой оплётке. Ещё немного и парень станет мастером не хуже своего родителя.
Я посмотрела вниз. Этот вид всегда меня привлекал. Ровный круг, выложенный из одинаковых по форме и размеру продолговатых камней, за ним – круг из камней поменьше, а в середине – большой валун с углублением. Наверное, в него что-то ставилось, и похоже было, что раньше это место играло роль святилища или ритуального зала. Стены возвышались над загадочным сооружением, а рисунок на потолке повторял его. Правда, теперь не было никакого рисунка. Только дыра в небо.
– Знаешь легенду о старшем сыне? – спросила я.
– Нет. Отец рассказывал мне только про Золотую рощу, которую посадил… Забыл, как звали того жреца.
Синие глаза, совершенно чужие во всём кожано-коричневом облике Мэта, поднялись к небу.
– Его звали Неймед, – напомнила я. – В знак заключения мира с южными племенами жрец Неймед посадил на их территории дубовую рощу, которая раз в сто лет даёт урожай золотых желудей.
– Точно, вылетело из головы, но про жёлуди я помню.
Я улыбнулась. Мэт не ходил в школу. Он был поздним ребёнком, и отец боялся, что не успеет обучить сына своему ремеслу, поэтому учил его сам прямо в процессе работы.
– Ну, так вот. Другая легенда говорит о сыне Артэра – первого вождя Пеликанов. Его сын по имени Айлилл был старшим из детей и победил в «братском поединке». Ему предстояло стать вождём, но на него был наложен гейс: Айлиллу запрещалось нарушать волю отца.
Мэт присвистнул.
– Осенью на племя напали кочевники. Дикарей было много, и Пеликаны бились насмерть, защищая свои дома. Они укрыли детей и женщин в башне. С её стен горожане атаковали врага из луков и пращей. Но вождь дрался внизу вместе со своей дружиной. Кочевники пробрались в его дом и схватили жену, он бросился её спасать, но был тяжело ранен, истекал кровью, а когда увидел сына, то закричал: «Уходи, Айлилл! Ты будущий вождь!». Однако Айлилл не ушёл, а стал драться и прогнал захватчиков. Уже позже он, стоя на стене башни, стрелял из лука в убегающих дикарей. Он мог стать вождём. Но началась гроза, и молния поразила Айлилла. Такова была кара за нарушение гейса.
– А как же вождь?
– Артэр выжил, и через десять лет у него родился сын, который стал вождём. Звали его тоже Айлилл.
– Он защитил семью, – дёрнул плечами Мэт.
– Семью, которая заставила его убить брата. Кому нужна такая семья? – я перепрыгнула через дыру в том, что когда-то было полом. – Не лучше ли быть одиноким и свободным? Или найти тех, кто просто будет тебя любить?
– Не знаю. Отец говорит, что вместе мы сильнее, чем по одному.
– Но счастливее ли? – задала я вопрос, который не был вопросом. Мэту не понять. Он один в семье, родители любят его и верят, что он продолжит дело отца. – Слушай, а где сегодня Ри?
Вот чего не хватало в руинах. Её звонкого детского смеха.
– Не знаю. Я видел Мидира, он шёл к ним в дом.
При упоминании жреца, у меня по спине побежал холодок. Мидир часто бывал в нашем доме, но я предпочитала не встречаться с ним с глазу на глаз. От его серого мутного взгляда, казалось, не ускользало ничего, он видел все твои тайны, и я боялась, он узнает мой главный секрет, и тогда всё сорвётся.
«Ты помнишь свои запреты, дитя?» – голос Мидира делался выше обычного, когда он говорил со мной.
«Не срывать целебных трав, – прошептала я с пелёнок вызубренные гейсы. – Не заговаривать первой и не стрелять из лука».
«Хорошо, Латика, – он положил мне на макушку крепкую руку. – Помни о запретах и традициях племени. Они священны!» – палец жреца устремился к небу.
Позже это очень расстроило меня.
«У тебя врождённая меткость, – сказал однажды Тарвос. – Хотя, может, и не врождённая. Возможно, она появилась тогда, когда жрец навесил на тебя гейс. Судьба умеет пошутить. Но ничего, Латика. Ты её обманешь. Если судьба дала тебе меткость, но не дала лука и стрел, возьми нож и действуй».
Вот я и стала учиться использовать меткость на ножах вместо стрельбы из лука. А мне так нравилось держать в руках это гибкое, послушное оружие! Я часто брала у Мэта его лук и прицеливалась в мишень. Но никогда не выпускала стрелу.
Пристальный взгляд Мэта вырвал меня из далёкого детства, и я вспомнила, о чём мы говорили.
– Что понадобилось жрецу в доме Ри?
– Кто ж его поймёт, – ответил Мэт, а я посмотрела за окно.
– А вот и она, – улыбнулась я, глядя, как маленькая золотоволосая фигурка несётся через площадь, подбрасывая подолы юбок.
Через несколько минут девчушка вылезла из дыры в стене и, задрав голову, посмотрела на нас. Я помахала ей, а Мэт нахмурился.
– Ты плакала?
– Нет, – шмыгнула носом Ри, и когда она поднялась к нам по остаткам каменной лестницы, подпёртой снизу побитыми колоннами, я рассмотрела полоски грязи на её лице.
– Что случилось, Ри? – я протянула руку, Мэт придвинулся, тоже заглядывая ей в глаза, и девчонку с новой силой накрыло.
– У меня, – всхлипнула Ри, – у меня родился… – дальше последовали только всхлипы.
– Кто родился? Ну говори же! – строго потребовал Мэт, и я бросила на него укоризненный взгляд.
– Бра-а-тик, – девчонка скривила рот и заревела.
Я понимала Ри, как никто другой. Как никто в племени Пеликанов. Как никто на свете.
– Он вырастет, станет сильным и убьёт меня, – всхлипнула Ри, вытирая рукавом лицо.
– Не говори ерунды, – буркнул Мэт, но почему это ерунда так и не объяснил, а Ри уже смотрела на него синими кукольными глазками, полными надежды.
– Не беспокойся, Ри, – за Мэта пришлось выкручиваться мне. – Я стану наследницей вождя и отменю дурацкий закон.
Ри прерывисто вздохнула.
– Ты, правда, сможешь?
– Конечно, смогу, – соврала я, и теперь укоризненный взгляд на меня бросил Мэт. Мы с ним оба понимали, что никто не сможет отменить многовековую традицию «пеликанов». Да что там традиция! Я-то отлично осознавала, что в поединке с братом мне не выжить.
– Нейт, Эрин, живо по местам! Где вы ходите? – снизу долетел крик Орлама, наставника моего брата, и мы, перебежав на другую сторону развалин, откуда открывался вид на двор, припали к окнам.
Мечи скрежетнули, когда Нейт замахнулся, но Эрин отбил его удар.
– Нейт, резвее! – кричал Орлам. – Не давай ему вздохнуть! Выспаться можно, пока ты делаешь разворот.
И Нейт начал резвее. Он крутился, нападал, Эрин уворачивался, нападал в ответ, мечи лязгали.
– М-м-м, – замычала я, когда Нейт полоснул Эрина по руке, на светлой рубашке проступила кровь, а я инстинктивно схватилась за плечо.
Мэт хмыкнул, отошёл от окна и метнул нож в приставленную к стене доску. Конечно же, промазал, нож поцеловал камень и упал. Я поняла это по звукам, а глаза мои неотрывно следили за Эрином. Его волосы растрепались, а рукав пропитался кровью, но он продолжал бороться. Никогда не сдавался до последнего, пока Орлам не остановит бой. Сегодня Эрин проигрывал Нейту. Опять.
Ри так же, как и я, следила за боем.
– Ты уверена, что убьёшь своего брата? – прошептала она, прикрыв ладонью рот, когда Нейт сбил Эрина с ног и занёс клинок над ним.
Я в этот миг сжала кулаки и перевела взгляд на Ри.
– Сделаю всё, что смогу.
На этот раз я не соврала. Я, правда, сделаю всё, что смогу, чтобы выжить.
– Кажется, Мидир идёт к вам, Латика, – произнёс от другого окна Мэт, и меня бросило в жар.
– Что он опять у нас забыл? Если честно, мне не нравятся его разговоры о роще.
– О той самой? – спросил Мэт.
– Да, – раздражённо выдохнула я. – Я слышала, – по привычке я огляделась, будто здесь кто-то мог нас подслушать, а уровень моей подозрительности в последнее время часто зашкаливал, – как он говорил отцу, что сотня лет с предыдущего урожая золотых желудей на исходе. Что «пеликанам» следует задуматься о своём будущем и будущем своих потомков.
– А что же вождь?
– Ты ведь знаешь моего отца. Он ценит традиции больше жизни. По крайней мере, точно больше жизни своих детей, – усмехнулась я. – Он сказал, что созданная Неймедом роща – залог мирных договорённостей с югом, и нарушать их он не намерен.
– Эх, а я бы посмотрел на это. Толька представь, целая роща дубов, и вся в золоте. Как считаешь, Ри?
Мэт посмотрел на неё, и та смутилась.
– Хочу золотые жёлуди.
– А войну с югом тоже хочешь? – я ткнула её пальцем в бок.
– Нет, – замотала головой Ри. – Мой дедушка погиб в войне с кочевниками. Не хочу, не хочу больше войну.
– Тогда перестаньте болтать. Надеюсь, жрец ненадолго, а то придётся мне здесь сидеть до вечера, – проворчала я.
– И мне, – сказала Ри, обнимая подтянутые к груди коленки.
– Чего это вдруг?
– Не хочу домой, – надула губы Ри. – Не люблю я этого братика.
Я вздохнула и обняла её.
– Слушай, Ри. Он ещё совсем крошечный, и от твоего поведения многое зависит. В конце концов, он же не виноват, что родился.
– Твой брат тоже не виноват? – с недоверием посмотрела Ри.
Бросив взгляд за окно, я заметила, как Эрин, поднявшись, улыбнулся и хлопнул Нейта по плечу. Как он может! Я бы с радостью стукнула брата в лоб.
– Это другое, – буркнула я. – Мы с братом почти ровесники. И он всегда меня раздражал, – я скосила глаза на подружку. – У тебя всё будет по-другому, запомни это, Ри, – она понимающе кивнула, а я наклонилась к её лицу. – Обещай мне, что позаботишься о братике.
– Обещаю, – прошептала та.
– Хорошо, мне пора. Тарвос будет ругаться.
– Мы тоже пойдём, – сказал Мэт, убирая ножик в ножны, – да, Ри? – он подмигнул, и та, словив этот жест, просияла, вскочила и расправила свои юбки.
Дома мне, конечно же, повезло застать Мидира. Он сидел в столовой с отцом и пил вино из позолоченного кубка.
Я молча остановилась напротив стола. Жрец долго бродил по мне тусклым взглядом, потом кивнул, едва не погрузив бороду в кубок, и сделал глоток. На широком рукаве его мешковатого платья я заметила пятнышко птичьего помёта. Наверняка отправлял с каким-нибудь посланием птицу. Обычно так приглашают высоких особ на торжественные мероприятия. А, может, он вёл переписку с другими жрецами…
– Доброго дня, Латика! – прервал он ход моих мыслей.
– Приветствую, верховный жрец Мидир, отец, – я склонила голову и повернулась к лестнице, чтобы подняться к себе и попросить няню принести что-нибудь поесть.
– Останься, Латика, – сказал отец. – Твои мать и брат сейчас подойдут. Нам нужно поговорить. Присядь.
Я съёжилась, потёрла ладони друг о друга, но не смогла согреться. Ледяной тон отца вкупе с его посеревшим лицом и присутствием жреца не сулил ничего доброго, поэтому, присев на краешек стула, я принялась крутить в пальцах под столом нож, подаренный Мэтом, переводя взгляд с отца на Мидира и обратно. Они обсуждали какие-то будничные вопросы, вроде уборки урожая и строительства амбара, но в моих ушах стоял бесконечный шум.
– День добрый, Мидир! – мать влетела в столовую быстрыми мелкими шагами, придерживая подол и гордо неся себя, как умела только она. Ладно, не только. Многие женщины племени так умели. И даже подружка Нейта, эта бесячая Лавена с рыжими косами. Но не я.
За матерью следовал и мой братец. Я могла бы узнать его по походке да хоть с другого конца площади. Твёрдый, размеренный и широкий шаг. Ничьи сапоги не вбивали пыль так чётко и звонко, как сапоги моего брата, когда он шёл по каменному полу.
Нейт не одарил меня взглядом, а мать сдержанно улыбнулась. После обмена любезностями Мидир, как-то, между прочим, немного поговорив о погоде и луне, что как раз вошла в стадию роста, погладив бороду, произнёс, что «братский поединок» назначается на завтра.
С тем он и откланялся.
Отмерев, я сглотнула и посмотрела на брата. Он тоже посмотрел на меня холодными глазами цвета мокрого песка. Над столом повисло долгое молчание.
– Полагаю, нам надо разойтись и собраться с мыслями, – сказал, вставая, отец. – Правила вы знаете, – он окинул взглядом нас с братом. – Увидимся за ужином. Дорогая?
Мать поднялась, не сказав ни слова, и, лишь на миг обратив к каждому из нас окаменевшее лицо, по бледной коже которого поползли розовые пятна, удалилась следом за отцом.
Мы с братом снова посмотрели друг на друга. Нейт ухмыльнулся. Я тоже.
Завтра он должен меня убить.
Но у меня… Другие планы.
Я поднялась в комнату, переоделась в более удобную для занятий одежду, и отправилась к Тарвосу. Наставник ждал и сразу же, без прелюдий, швырнул в меня меч. Я поймала. Он кивком указал на середину площадки. Мы немного покружили, словно в медленном танце, а потом Тарвос внезапно напал, замахнувшись мечом, судя по траектории, стремящимся к моей шее. Я отбила атаку и, пользуясь близким расстоянием до противника, ударила ногой в живот.
Ага. Собиралась ударить. Тарвос успел поставить руку, потом крутанул ей так, что я не устояла и повалились назад себя.
– Неплохо, но я заметил, как ты перенесла вес на одну ногу, это тебя выдало. Попробуй меня отвлечь, прежде чем бить в живот.
Тарвос поманил меня пальцами, я поднялась и атаковала мечом. Оружие зазвенело, мы закружились, теперь уже как тетерева на току, время от времени поочерёдно делая выпады. Пару раз Тарвос чиркнул по мне ребром своего меча, распоров штанину и рукав. Няня будет ворчать, что мы портим одежду, но эта рубашка и так уже тысячу раз залатана. К тому же она больше мне не пригодится. От этой мысли я сжала зубы, перехватила меч двумя руками и, вложив в них всю злобу, на какую была способна, пошла в быстрое наступление. Наставник умело отступал, его глаза горели, а мне хотелось поскорее закончить этот бой. Отбросив от себя меч противника, я крутанулась и в прыжке ударила Тарвоса в грудь. Он качнулся, сделал два шага назад, но устоял, и тут же, присев, сделал мне подсечку, воспользовавшись секундами моего самолюбования. Я рухнула на спину. Остриё меча упёрлось мне в шею.
– Всегда доводи бой до конца, – сказал Тарвос, стирая пот со лба. Нет, это не наш поединок заставил его вспотеть. Пока я бездельничала с друзьями, он занимался. Гонял себя, чтобы держать форму и всегда быть готовым. К бою, к защите племени. – Наслаждаться удачным ударом будешь потом, когда победишь, – он протянул мне руку. – Вообще-то, удар слабоват. Давай ещё раз.
Я села, согнув ноги в коленях, помотала головой. «Когда победишь». Разве этому случиться?
Меч коснулся моего подбородка, заставляя поднять голову, и я посмотрела в глаза наставнику.
– Встать! – приказал он тихо, но резко. – Я пока ещё твой наставник.
Горящий взгляд вмиг похолодел, но я не двинулась с места, желая сказать ему правду, но никак не могла выдавить из себя этих слов.
Недолго думая, Тарвос сгрёб в кулак мою рубашку на груди и рывком поставил меня на ноги, приблизил ко мне лицо, впился взглядом.
– Я сказал, ещё раз, Латика, – прошипел наставник.
– Какой в этом смысл? Ведь завтра поединок, – выдохнула я ему в лицо.
– Что? – Тарвос нахмурился, густые брови сошлись на переносице.
– «Братский… поединок», – произнесла я и попыталась сглотнуть комок, образовавшийся в горле. Когда до наставника, наконец, дойдёт, о чём я толкую, и он с жалостью выпустит меня из своей хватки, от которой рубашка начинала трещать по швам?
– Поединок? – рявкнул он. – Тогда тем более есть смысл. Дерись! Я сказал, дерись, Латика! – тряхнув меня, как щенка, он отцепился и принял боевую стойку.
Я моргала в непонимании. Где моя доля жалости? Но всё же, подняла руку с мечом.
Тарвос атаковал. Мы заплясали. Лязг оружия вытеснял из головы лишние мысли.
– Дерись! – рычал наставник. – Всегда. Дерись. Латика. Бейся. За жизнь. За себя. За других.
Его атаки превратились не иначе как в попытки убийства своей подопечной. Я с визгом отскакивала от замахов и с рёвом выдерживала давление. Я рычала в ответ и вскрикнула от боли, когда Тарвос схватил и заломил мне руку. Он отшвырнул меня, я обхватила клинок двумя руками, не обращая внимания на боль в ладони, приняла удар над головой и влепила Тарвосу по колену, а когда он чуть согнулся, обошла его, крутясь вокруг себя. Лезвие коснулось его шеи, и мы замерли.
– Вот так, Латика, – сказал Тарвос, хлопнув меня по плечу. – Дерись.
Я кивнула, восстанавливая дыхание.
– Увидимся вечером. Жду на медитацию.
– Да, наставник.
На трясущихся ногах я покинула площадку, добрела до кровати и упала, глядя в потолок.
Завтра «братский поединок» – самое величественное событие в жизни племени, уступающее разве что наречению нового вождя. Готова ли я к нему? Да. Я уже давно готова.
– Дети мои, – начал отец тихо, и я перестала бессмысленно ковырять вилкой в тарелке. – Завтра у нас важный день, и я хочу, чтобы вы знали, – он замолчал, не мигая, глядя на блюдо с жареным поросёнком посреди стола, – уход любого из вас станет для нас с мамой невосполнимой утратой. Но таков обычай племени. Примите свою судьбу достойно, – отец мельком пробежался взглядом по нашим лицам и снова уткнулся в румяный поросячий бок.
Я покосилась на мать. Она вытирала платком у глаз. Представление под названием «Прощальный ужин» продолжалось.
Посмотрев на брата, я словила его ухмылку. Он наблюдал за мной. Дрогнет ли моя рука, если представится шанс убить его?
Мы никогда не были близки. Нас воспитывали разные няни, нас учили разные наставники.
Завтра Нейт убьёт меня. Мне не победить в поединке с ним. Он сильный. Он умный. Он стратег. А я всего лишь «ошибка природы», как он дразнил меня с самого детства. Не при родителях, конечно.
И он был прав.
Пока Нейт занимался, изучая стратегию и тактику боя, развивая мышцы и реакцию, я сбегала от наставника, чтобы в щёлочку посмотреть за братом и его другом, с которым они часто тренировались вместе. Мой брат почти всегда побеждал, а потом, стоя над поверженным Эрином смеялся и кричал: «Орлам, убери этот мешок с поля боя!»
Тогда я неслась на свою площадку для тренировок, хватала деревянный меч и разбивала его в щепки, лупя воображаемого Нейта. Мне так не хотелось ждать девятнадцати лет. Я была готова убить его, не поморщившись. Но вот мне девятнадцать, и всё изменилось.
Завтра Нейт убьёт меня.
«Латика, послушай, – говорил мой наставник. – Исход поединка решает не физическая сила и не грамотная тактика. Его решает судьба. И пока ты не знаешь её решения, не опускай руки. Просто покажи, что ты достойна победы, достойна отцовского наследия, его трона. И ты увидишь, как может всё обернуться».
«Да, наставник, – кивала я, но вновь и вновь сбегала с тренировки. И от няни сбегала тоже, чтобы поиграть со своими друзьями».
И пока Нейт учился сражаться, его сестра училась сбегать. Он изучил стратегию боя, а я – побега. Каждый раз я сбегала всё более изощрённым способом.
И сегодня ночью я тоже собиралась сбежать.
Нет уж, я сама буду творить свою судьбу. Я не стану подчиняться глупым обычаям. И пусть Нейт займёт трон. Он его заслужил. Племя Пеликанов будет гордиться своим вождём.
– Нейт, Латика, – из раздумий меня вырвал чуть дрожащий голос матери. – Мы любим вас, – она крепилась, судя по тому, каким напряжённым выглядело её светлое лицо. – Пусть судьба сделает выбор. Каждый из вас достоин стать вождём племени Пеликанов.
Враньё.
Мать не считала так на самом деле. Для неё я всего лишь непутёвая дочь. Вот Нейт совсем другое дело. В его лице племя обретёт истинного вождя и будет продолжать устрашать другие племена, не смеющие пойти против нас. А кому охота идти на людей, убивающих собственных детей в поединках?
Так было всегда. С самого Великого Погребения, когда весь мир за считанные недели оказался погребённым под толщей земли, горных пород и всепоглощающей лавы.
Новый мир зародился на окружённом бескрайним океаном материке, получившем название Земля.
Плоховато у людей с фантазией было, да.
Население разбросало по Земле, но все, как могли, объединялись, чтобы выжить в суровых условиях. Так появились племена. И вот уже не одну сотню лет племя Пеликанов чтит свою давнюю традицию, благодаря которой удается не только держать в страхе враждебные племена, но и решать проблему перенаселения. Семьи стараются не заводить больше одного ребёнка, чтобы не стать причастными к этому кошмарному обычаю, но вот семьи вождей не имеют права отлынивать. Наследник определяется лишь «братским поединком».
– Вы хотите сказать что-нибудь? – спросил отец.
Нейт прочистил горло и поднялся.
– Мама, папа, я благодарен вам за всё, что вы дали мне за мою жизнь.
Я не сдержалась и кашлянула в кулак.
Что они ему дали? Меч, чтобы убить свою сестру? Наставника, чтобы научил, как убить свою сестру? Учителя, чтобы красиво сказать о том, как он не хочет убивать свою сестру, но сделает это?
Мать посмотрела на меня, сдвинув брови.
Да, мы никогда не были настоящей семьёй. Отцу было не до детей. Он целыми днями занимался тем, что называлось заботой о племени. А мать занималась тем, что заботилась о том, кто занимался заботой о племени. «Такова моя роль, – говорила она, – роль женщины вождя в поддержании его силы, здоровья и способности к власти».
– Я люблю вас и свою сестру, – продолжал брат, – и приму любую участь.
– Молодец, сын, – похвалила мать, а отец даже встал, чтобы обнять его.
– Латика? – разжав объятия, он посмотрел на меня. Нейт тоже. При этом издевательски поднял одну бровь. Уж я-то знала, что спектакль, разыгранный перед родителями, всего лишь лживая игра. У моего брата множество полезных талантов, но я тоже не совсем обделена ими.
Я умею говорить правду.
– Это бесчеловечный и жестокий обычай, – проговорила я сквозь зубы, поймав обескураженные взгляды моего семейства. – Не по своей воле я вынуждена участвовать в поединке, но завтра… – я сделала паузу и облизала губы. – Завтра умру либо я, либо обычай племени Пеликанов.
Мать вскочила со стула.
– Латика! Ты можешь хотя бы в такой момент вести себя достойно дочери вождя?
– Спокойно, женщина, – поднял руку отец. – Мы здесь уважаем мнение каждого члена семьи. Только запомни, дочь, в традициях наша мощь, мудрость и непобедимость.
Не в силах больше слушать эти речи, я вылетела из столовой, сбежала по ступенькам, толкнула тяжёлую дверь, выскочила на площадь и врезалась… В Эрина.
– Латика? – прошелестел над моей макушкой тёплый голос, пока я медленно поднимала голову.
Наши взгляды встретились, и моё сердце чуть не выпрыгнуло навстречу его ясным серым глазам, глядящим на меня из-под густой тёмной чёлки.
– Латика! – с крыльца долетел голос брата. – Вернись немедленно!
– Что случилось? Почему Нейт в бешенстве? – спросил Эрин, взяв меня за плечи, а я еле-еле сдерживалась, чтобы не разреветься. Но никто не должен знать о дне поединка. Таковы правила.
Я замотала головой, по лицу Эрина тенью поползла тревога. Возможно, он догадался.
– Тебе лучше идти, – тихо сказал Эрин, кивая в сторону моего брата, и я последний раз взглянув в его глаза, уставилась на свои сапоги и побрела к высокому крыльцу, где стоял, сложив на груди руки, Нейт.
– Нам запрещено покидать дом, – процедил он. – Не пойти ли тебе к своему наставнику, сестра, чтобы он в очередной раз призвал к порядку твои мозги? Хотя, о чём я говорю? Они у тебя разве есть?
Я метнула в брата гневный взгляд, крепко сжимая кулаки при этом. Он смотрел на меня сверху вниз, пока я шла по лестнице, превозмогая на каждом шагу дикое желание развернуться и рвануть отсюда, чтобы никогда больше не видеть никого из них.
При мысли, что я и Эрина никогда больше не увижу, кольнуло в груди, и я вцепилась в рубашку, комкая её на себе.
Нейт усмехнулся.
– Заносчивая скотина, – пробубнила я себе под нос, проходя мимо него к двери. Он услышал, и в следующую секунду я уже шипела от вонзившихся в спину бугорков на стене.
– Ошибка природы, – вполголоса сказал Нейт, продолжая вдавливать меня в камень. – Если бы у меня был брат, я счёл бы за честь убить его в «братском поединке». Что же касается тебя… Это будет всего лишь моей повинностью. Ты бесполезное, безмозглое создание, Латика, – выговорившись, он отпустил меня и кивком указал на дверь.
Я, скрипя зубами, удержалась от ответа, вошла в дом и направилась к наставнику.
Тарвос сидел на ковре в окружении свечей.
– Тебе лучше посвятить остаток вечера медитации, девочка.
– Да, наставник, – смиренно произнесла я, усаживаясь напротив.
– Я заварю чай, – Тарвос поднялся. – Он поможет тебе хорошенько выспаться. А пока откинь все лишние мысли. Есть только ты и твоя судьба. Услышь её и прими то, что она скажет. Иногда выбираем не мы, а нас, но в конечном счёте торжествует справедливость и наступает равновесие, – голос наставника убаюкивал. Сейчас он был не тем, кто гонял меня до пота и крови по площадке, ронял в грязь, каждый раз заставляя подниматься, обливал ледяной водой и отправлял бегать босиком по снегу. Я благодарна ему за всё, и мне жаль его подводить. Он не виноват в том, что я выросла трусливой, что я не желаю испытывать эту свою судьбу, не желаю смотреть смерти в глаза.
Я уткнулась в чашку, вдыхая поглубже горячий пар. Мне бы хотелось сейчас попросить у наставника прощения, но я не имела на это права.
– Пей, Латика, я оставлю тебя на пару часов. Тебе нужно побыть наедине с собой.
Я промолчала. Наставник прав. Наедине с собой. Я ещё раз прокрутила в голове план. Он не был безупречен, но я просчитала всё до секунды. Оставалось дождаться ночи.
Когда Тарвос вернулся, его шаги разбудили меня, и я наскоро пригладила волосы и приняла сидячую позу, но от него не ускользнул мой заспанный вид. Глаза протереть я даже не успела, а ещё я больно лежала щекой на завязках рукава, и на коже образовался ощутимый на ощупь рубец.
– Опять проспала всю медитацию. Ты неисправима, Латика, – покачал головой Тарвос.
– За это ты меня и любишь, – я попыталась улыбнуться, и наставник смягчился. Вечерами он всегда был покладист и нежен со мной. В отличие от утренних часов, когда в него вселялся настоящий бык. Того и гляди зарядит копытом, только посмей не выполнить задание. Однако и от быка мне удавалось сбегать, а вернувшись под вечер, я, как правило, заставала его уже в добром расположении духа.
– Отправляйся спать, девочка. Восстанови силы. Они у тебя есть. У тебя есть всё, чтобы побеждать, – ох, как я не любила эти его высокопарные фразы. Они всегда выжимали из меня слезу. Вот и сейчас я смахнула её с ресниц.
Тарвос щурил светлые глаза, всматриваясь в моё лицо. Он улыбался, и вокруг глаз разбегались в стороны морщинки, но во взгляде залегла грусть, будто наставник уже прощался со мной.
Я была не первой, кого он терял. Во время стычки с племенем Ворон у Проклятого леса погиб его сын. Тогда беспощадный воин Тарвос пожух, как осенняя листва, но жизнь продолжалась, и он попросился у вождя в наставники к его младшей дочери. Здесь его беспощадность попёрла с новой силой, и злоба, что предназначалась для «ворон», день ото дня выплёскивалась на нерадивую ученицу. Однако в очередной раз размазывая по лицу грязь, смешанную со слезами, обрабатывая синяки и ссадины, оставленные его деревянным мечом на моём теле, я чувствовала любовь наставника. Любовь и желание сохранить мою жизнь.
