Kitobni o'qish: «Руны огненных птиц», sahifa 3

Shrift:

Над ямой показались коротко остриженные головы слуг и их натруженные руки. Они толкнули лестницу, и та свалилась в яму, обдав Вигго грязью и водой.

– Эй, вы что творите?! – взревел Вигго и ударил мечом по щиту.

Раздался звон топора, и нечто серое упало в яму, распластавшись. Сначала Вигго решил, что это шкура с оружием свалилась сверху, но уже через мгновение он понял, что ошибся.

Это был волк. Оглушённый и затравленный, но совершенно дикий. Он был таких больших размеров, что больше походил на медведя. Грязная шерсть его отливала рыжиной. Волк заметался по яме, натыкаясь на стены. С чёрных губ его капала слюна.

– Это мой воин, – громко произнёс Агни, и над ямой промелькнула блестящая тень его широкого плаща. – Твой братец Рыжебородый решил, что будет сражаться за меня.

Вигго застыл, выставив перед собой щит и меч и вперив взгляд в зверя.

Рослый волк со шкурой необычного рыжеватого цвета. Агни не врал. Перед ним действительно был оборотень. Перед ним действительно был Кнут Рыжебородый.

– Твой брат не прослыл нидингом! Он остался сражаться! – Голос Агни гремел над головой грозовым облаком. Собравшиеся люди кричали от восторга и страха. Мало кто понимал его слова.

Волк вперил в Вигго жёлтые глаза. Мужчина знал не понаслышке, как бесполезно было взывать к разуму оборотня, когда тот был заперт в личине волка, но он несколько раз назвал брата по имени, будто ожидая, что тот откликнется и узнает его.

– Кнут. – Вигго говорил громко и чётко, будто пытался заставить залаять дрессированную собаку. – Кнут, это ты?

Когда луны не было видно на небе, оборотни почти ничем не отличались от обычных волков, но с приходом ночи превращались в подобие Фенрира, только не скованное цепями. Вот и сейчас волк затравленно вжимался в стены, прижимая уши и припадая на лапах. Он был напуган криками людей и изнурён своим пленом. Он забрасывал лапы вверх, точно намереваясь выпрыгнуть, но сверху на него взирали десятки глаз и вопили чёрные провалы ртов.

Наверняка Агни рассчитывал не на это.

– Кончай с ним! – проревел кто-то наверху.

– Разозлите волка!

– Не трогайте его, – громко проговорил Агни. – Мы не должны вмешиваться в поединок! Пусть их рассудит бог.

– Это безумие, – прошептал Вигго. – Кнут… Кнут!

Волк снова обратил на него взгляд. Зарычал. Кажется, Вигго стоило продолжать говорить тихо. Но как долго они бы просидели тут вдвоём в яме?

Оборотень оголил клыки и, набравшись смелости, ринулся на Вигго. Мужчина загородился щитом, не выставляя вперёд меч. Столкнувшись со щитом, волк проворно отпрыгнул и вновь бросился на Вигго. Люди наверху ахнули. Вигго снова отбился одним лишь щитом, но зверь был быстрее. Отскочив, он извернулся, как раненая лисица, и цапнул Вигго за ногу. Мужчина зашипел от боли и сильно стукнул волка по голове кромкой щита. Волк ослабил хватку, но не выпустил изо рта свою жертву. Вигго закричал, ударив волка снова.

– Вигго, не щади его! – Он с трудом различил голос, не сразу поняв, что это была речь Хьялмара. Он не понимал. Он ничего не понимал.

Нога предательски подкосилась, и Вигго упал на колено. Волк мотнул головой, точно намереваясь оторвать часть плоти. Раздался треск ткани, кровь бросилась вниз, и мутная вода стала красной. Вигго закричал. Волк попытался цапнуть снова, вытянув шею, но мужчина снова ударил по морде щитом, на этот раз злее и отчаяннее. Зверь коротко взвизгнул и зарычал, его морда была так близко к лицу теперь, когда Вигго упал, подкошенный. Ничего человеческого не было в зверином оскале и остервенелых глазах. Ничего от Кнута Рыжебородого.

В голове пронеслась отчаянная мысль, которую Вигго не успел даже подумать, пока отбивал щитом нападения волка. Он еле держался, заваливаясь всё сильнее.

«Что, если Агни врёт?»

Волк напрыгивал на него, как охотничья собака на годовалого лосёнка, всё пытаясь дотянуться до шеи.

«Что, если это не Кнут?»

Зверь бросился вновь, и Вигго рубанул мечом, надеясь, что успеет дотянуться первым. Его окропило кровью, и волк упал на щит уже мёртвый, разрубленный почти пополам. Из раны полезла требуха вперемешку с кровью. Желчный запах ударил в ноздри.

Люди наверху умолкли. Молчал и Вигго. Он попытался встать, но упал в воду.

– Достаньте его, – скомандовал Агни. – Он сам не сможет подняться.

Откуда-то притащили вторую лестницу и медленно спустили её вниз, но никто из слуг не спешил оказаться в яме. Вигго, приподнявшись, во все глаза смотрел на тело волка, опасаясь худшего. Он даже не заметил, как слуги наконец оказались рядом и принялись поднимать его. Он отбросил от себя одного, другого, всё продолжая смотреть на разрубленного волка.

– Поднимите сначала зверя, – скомандовал Агни.

Где-то рядом с ним что-то вопил Хьялмар, но его речь, сдобренную ругательствами, было трудно различить. В голове усилился звон. Кажется, впервые за долгое время Вигго наконец моргнул и смог оторвать взгляд от волчьего тела. Перед глазами тут же поплыло, и зрение затуманилось плотной дымкой.

Вигго упал.

Когда он очнулся, то обнаружил себя лежащим подле коровьей шкуры с оружием. С другой стороны от него лежало тело волка. Над ним стоял, чуть склонившись, Агни, рассматривая вываленные кишки так, точно там было разложено гадание. Вигго прищурился, глядя на него.

– Эй, ты как? – Голос Хьялмара врезался в самое ухо, и Вигго скривился.

– Отвали, – пробурчал он и попытался подняться.

Надо встать, чтобы народ поприветствовал победителя Хольмганга. Агни перевёл взгляд на Вигго, заметив, что тот пришёл в себя.

– Ну что, воин, твоя правда, – великодушно произнёс Агни. – Бог решил, что я убил Ольгира. Так тому и быть.

Люди, обступившие их и место схватки, молчали, внимательно слушая всё то, что говорил Агни.

– Ты предатель, Агни, – хрипло, но громко сказал Вигго. – Предатель конунга и предатель богов.

– Не принадлежность нашу к богу мы решали в поединке, – напомнил Агни, хмуря косматые брови. – Что же, Вигго… Сын Бритты Мстительной, серебро с тобой, и правда.

Вигго попытался встать, но ноги не слушались. Хьялмар поддержал его, позволяя опереться о своё плечо. Выпрямившись во весь рост, Вигго резко мотнул головой. Звон в ушах вновь начал усиливаться, мешая соображать и слушать. Он зашипел от боли, заваливаясь на Хьялмара, но грузный мужчина его удержал.

Вигго склонил голову, и его взгляд в который раз упал на волка. Сейчас ему отчего-то было всё равно, мёртвый ли брат лежал перед ним или кто-то ещё, принявший обличье зверя.

– Агни Левша, – пробормотал он ненавистное имя. – Позволь помимо серебра взять волчье тело.

– Что ж ты, Вигго? Мой боец останется со мной, и мне стоит похоронить его с почестями, – Агни произнёс это с плохо скрываемой усмешкой, и Вигго её расслышал.

Он рассердился, пусть и силы его были на исходе.

– Если ты впрямь говоришь, что это мой брат, то кто, кроме меня, должен похоронить его? – почти прокричал Вигго, пытаясь перекрыть звон в голове.

– У нас не было на то уговора, – твёрдо сказал Агни.

– Как и на обратное!

Вигго вскрикнул от боли и полностью повис на Хьялмаре. Всё кругом вдруг опустело. Глаза покрылись красной плёнкой. Кровь кипела в жилах, разгоняя по телу отравленную кровь.

Он умрёт, если не наденет шкуру. Он умрёт, если не станет следующим волком.

Агни что-то проговорил, но его густой голос потонул в нарастающем звоне. Невыносимая боль точила Вигго изнутри. Он весь превратился в алую боль и ярость, взращённую на чувстве справедливости и отмщения, лишившись человеческого обличья.

Вигго отбросил от себя Хьялмара, сам упал, но тут же вскочил на ноги, одним рывком оказавшись у волка. Агни отпрянул, отступил, скрывшись за пеленой, что окутала зрение. Вигго засунул пальцы в смертельную рану волка и потянул шкуру в сторону. Та легко поддалась – прежде её так же, без усилий, снимал Кнут. Она соскальзывала с тела, обнажая голые мышцы, точно шёлковый плат.

Шкура была почти у него в руках, когда кто-то толкнул его в бок, опрокидывая. Вигго упал, но, зарычав, принялся подниматься. Было скользко от крови, он терял равновесие и снова падал.

– Верни мне!.. – только и крикнул он.

Он отбросил от себя человека и ещё одного. Но вот двое схватили его за руки, заломив их за спину. Вигго рычал, точно уже стал зверем. Он не понимал ничего, ничего не чувствовал и не слышал. Он знал лишь только то, что волчья шкура должна быть его.

Кто-то помог ему, отбросив одного из воинов, и Вигго, освободившись, тут же ринулся к шкуре. Он содрал её одним рывком и тут же бросил себе на плечи. Какие-то женщины завизжали пронзительно, и это был единственный звук, пробившийся сквозь звон и жжение. Тут же он свалился и больше не поднимался. Мир погрузился в темноту. Темноту, что посмотрела на Вигго жестокими серыми глазами и укутала чёрными волосами, как одеялом.

Льёт оттёр нож о коровью шкуру и деловито покосился на распластавшегося Вигго, из шеи которого толчками выплёскивалась кровь, прошёл мимо пленённого Хьялмара, чьё лицо было раскрашено красным, и вновь как ни в чём не бывало стал позади Агни. Левша успел вытащить свой меч, опасаясь начала бойни, однако в образовавшейся толкотне никто, кроме него и Хьялмара, так и не решился обнажить оружие – кругом было слишком много женщин и детей, не сразу разбежавшихся в разные стороны при виде оборотня. Мужчину удалось быстро обезоружить – он лишь легко ранил одного из новых хускарлов Большого дома, защищая Вигго. Однако немногочисленная стража Хьялмара стояла по-прежнему в напряжении, положив руки на оружие. Они готовы были вот-вот продолжить Хольмганг, отстаивая честь своего господина. За их спинами стояла и Тила, дрожа от страха и негодования пополам. Агни не ожидал такой храбрости от вдовы Лейва.

– Хьялмар, вели своим бойцам не продолжать схватку, – велел Агни. – Ты сам всё видел. Вигго хотел стать оборотнем. Такому не место среди живых. Хьял…

Тут тело волка начало меняться, и мужчины как заворожённые уставились на него, на миг позабыв о склоке. Тила вскрикнула.

Пуки ободранной шерсти слезали с покрывающегося струпьями мяса. Члены зашевелились, будто оборотень был ещё жив: ноги и руки, надламываясь, меняли облик, сморщиваясь в одних местах и растягиваясь в других. Нос ввалился, глаза закатились глубже под веки и потухли, опушившись ресницами, а зубы втягивались в дёсны, как мечи, которые было велено спрятать в ножны. На щеках в один миг проросла рыжая борода. Это было уже человеческое лицо, изуродованное смертью.

Агни, затаив дыхание, наблюдал за этим. Многое он повидал за свои полвека, но такое довелось наблюдать ему впервые. Тем временем шкура на теле Вигго, начавшая было прирастать, вдруг скрючилась, иссохла вмиг, лопаясь и расползаясь. Ни к чему мертвецу волчья шкура.

– Оборотень! – воскликнул Льёт. – Это в самом деле Кнут!

По спине Агни прошла нежданная дрожь. Зрелище не пугало, но было настолько отвратительным, что наверняка останется навсегда в его голове. Агни прокашлялся.

– Вы всё видели своими глазами! – глухо воскликнул он. – Этот Кнут Рыжебородый был проклятым перевёртышем, как и его хозяин! Ольгир был волком! Это он заколдовал своего хускарла, чтобы вместе с ним стращать народ Онаскана. Это он убил Кривоногого! Это он чуть не убил моего сына Гарди!

Хьялмар взвыл. Его раздирало от ярости и жалости. Он смотрел на тело поверженного Кнута, не в силах отвести взгляд.

– Вигго, сын Бритты Мстительной, пусть он и выиграл бой, убит. Это не умаляет его славы как победителя Хольмганга. Но он решил стать волком, как и его брат. Как и его хозяин, – гремел Агни. – Проклятым оборотням не место среди людей. Они слишком опасны.

Люди притихли. До них очень медленно доходило то, что произошло. Агни и сам не был до конца уверен в том, что случившееся было действительностью.

– Ты! – взревел Хьялмар, силясь подняться, но его жёстко ткнули в спину, сильнее заламывая руки. – Ты бесчестен, Агни Левша. Вигго выиграл сражение! А твой человек убил его подло, раненого и обескровленного.

– Ты в самом деле сохранил бы жизнь зверю? – В обычно спокойном голосе Агни звучало удивление. – А скольких детей да сколько голов скота мы не досчитались? Скольких такие, как он, утащили в лес? Волку – волчья смерть!

– Бесчестный ублюдок, – снова проворчал Хьялмар. Его тут же ударили в лицо за эти слова. Хьялмар сплюнул кровь. – Боги на стороне Вигго, как бы ты ни кичился, Левша! Справедливость на его стороне! Ты не должен был убивать того, кто победил тебя на Хольмганге. Убил Вигго. Убил Ольгира! Убийца конунга!

Левша молчал, пока оставив без ответа эти слова. Он неспешно спрятал меч в ножны и вперил тяжёлый взгляд в Хьялмара. Тот глядел на него пристально и ненавидяще.

– Смотрю, ты нисколько не удивился тому, кем оказались хускарлы Ольгира. Не будь ты сейчас в обличье человека, я бы и тебя заподозрил в зверином колдовстве.

– Мне плевать, кто они. Ольгир был мне как брат. Его воины – моя семья. Зато я точно знаю, что ты, Левша, сегодня потерял последние остатки своей чести. Убийца конунга. – Хьялмар вновь повторил это, выплёвывая слова. – Боги на нашей стороне.

– Не на твоей. – Агни произнёс это негромко и подошёл ближе, чтобы Хьялмар его хорошо слышал. – Твои боги ошибаются. Я не убивал Ольгира. Они ошиблись, отняв на Хольмганге жизнь у моего бойца.

Хьялмар заскрежетал зубами.

– Я не верю тебе. Не верю!

– Твоё право. – Агни сложил руки на груди. – Но только я повторяю: вели своим бойцам опустить оружие. Нам ни к чему эта схватка из-за хускарла.

Хьялмар молчал. Агни хмыкнул и повернулся к его страже.

– Что решите вы? Бог рассудил, что правда на стороне сына Бритты Мстительной, как бы то ни было. Я выплачу его семье три меры серебром, как полагается по закону тому, кто одержал победу в Хольмганге. – Агни ненадолго замолчал. – Но также бог наказал его за дерзость, позволив зверю укусить его, а после отдать свою шкуру. Он стал оборотнем. Что же, мне нужно было сохранить ему жизнь? Вы так считаете?

– Не смей говорить с моими воинами, Левша, – проскрежетал Хьялмар, но Агни даже не взглянул на него.

Стража Хьялмара напряжённо молчала. Агни снова хмыкнул, на этот раз недовольно. Пусть эти люди и служили человеку из рода конунга Анунда, но он теперь был выше него.

– Агни, отпусти Хьялмара! – раздался голос Тилы. – Он не нападёт. Он послушает меня.

Она всё ещё дрожала, как воробей на ветке, но смелости в ней было столько же, сколько обычно сидит под шкурой тура.

– Опустите оружие! – воскликнула она. – Вы и моя стража тоже!

– Тила, – хрипло произнёс Хьялмар и вдруг скривился, отводя лицо.

– Они убьют меня вместе с тобой, если ты решишь драться. Хьялмар, их больше. Подумай. – Произнося это, Тила теряла свою прежнюю робость. – Агни пообещал, что выплатит семье Вигго положенное серебро. Он принял волю бог… а. А ну опустите оружие!

Стража неохотно подчинилась ей. Хьялмар по-прежнему сидел со скривлённым лицом. Агни с интересом наблюдал за духом валькирии, что неожиданно пробудился в пугливой женщине. Наконец она обратила лицо и к нему тоже.

– Агни, конунг. – Она чуть поклонилась, произнеся это. – Отпусти нас с Хьялмаром. Мы отбудем обратно в Швецию к конунгу Анунду, если тебе будет угодно, чтобы не мешать.

Агни незаметно улыбнулся в усы. Он не просто догадывался – он ждал, что наивная Тила произнесёт именно это. Вернётся в Швецию, где у её родни есть множество воинов и кораблей, родит наследника и сама станет матерью будущего конунга. Агни покачал головой.

– Ни к чему Швеция, – сказал он. – Ты с братом останешься здесь.

– Тила, мы в плену, – проворчал Хьялмар. – Как ты до сих пор не поняла?

– Лучше уж так, чем умереть, – бросила она, вперив сердитый взгляд в брата.

– Лучше уж умереть, чем так, – буркнул он.

– Тила, – обратился к женщине Агни. – Позволь решить с тобой этот вопрос. Ты остаёшься с нами. Ты вольна, как и прежде. Твои с братом воины вольны, как и прежде, и получают жалованье. Но они не смеют сражаться со мной и с моими людьми. Ты и они, а точнее вы оба, не смеете вступать ни в какие союзы против меня. Взамен я сохраню вам всем жизни и оставлю ваши блага.

– Хорошо, – согласилась Тила слишком легко. – Но соблюди правила Хольмганга и одари серебром семью Вигго. Его сестра достойна лучшей жизни, пусть она и потеряла сегодня двух братьев.

Агни удовлетворённо кивнул еле заметно. Живая и невредимая Тила рядом с ним будет залогом хороших отношений с Анундом. Если тот, конечно, не забыл про своих онасканских родственников. Тила потеряет ребёнка, и он найдёт ей мужчину из своей семьи. Или погибнет прежде от заражения или болезни. Ему ни к чему ещё одна громкая смерть в Большом доме.

– Хьялмар, – на этот раз Агни обратился к мужчине. – Если ты не примешь эти условия, то ты подставишь под удар свою сестру.

– Я принимаю твои условия, Левша, – почти не разжимая напряжённых губ, произнёс Хьялмар.

– Вот и славно.

Хьялмар посмотрел на Агни исподлобья, и взгляд его не сулил ничего хорошего. Но глупо было полагать, что это напугает конунга. Хускарлы Агни отпустили Хьялмара, и тот поднялся на ноги, потирая руки. Он встал в полный рост, поравнявшись с конунгом и по-прежнему буравя его полными ненависти глазами. Тила коснулась плеча брата и стала рядом с ним.

– Хьялмар, – твёрдо сказала она, решительно отталкивая брата. – Идём.

– Ты будешь жить под одной крышей с убийцей твоего друга, – вполголоса произнёс он, но при этом удостоверившись, что Агни его слышит.

– Глупо полагать, что Ольгир и его свора были мне друзьями, – встрепенулась Тила, не таясь.

Агни в который раз усмехнулся, поражаясь её простоте. Женщина снова толкнула брата, что-то бросила своим хускарлам и пошла прочь. Мужчины двинулись за ней. Агни велел нескольким своим воинам проследовать вместе с ними, а сам обратился к месту, где только что было сражение.

Конунг опустился перед распластанным телом Кнута, осматривая его снова, а после перевёл взгляд на лежащего чуть поодаль Вигго, сошедшего с ума из-за волчьей кожи. Он поднял с коровьей шкуры один из предоставленных для Хольмганга мечей и поддел его остриём тело Вигго. Он подцепил краешек вольчей кожи и отбросил его с плеч мертвеца. Шкура оказалась очень старой и поношенной, точно десятки человек до Кнута и его брата носили её на своих плечах. От неё отваливались пуки шерсти и целые клочки кожи. Агни поморщился, думая, стоит ли забрать шкуру с собой или нет. Станет ли она предметом его помешательства, или она умерла вместе с последним хозяином, не успев прирасти к его плоти. Агни с сомнением покосился на Льёта, убившего Вигго. Мужчина выглядел здоровым и не походил на безумца.

– Не хочешь примерить? – с серьёзной усмешкой спросил Агни у него.

Льёт улыбнулся, точно Агни произнёс хорошую шутку.

– Сожги её, Агни, или порежь, в самом деле, – сказал он, теребя серебряную серёжку в ухе. – Не хватало мне такого счастья.

Агни кивнул и, наступив на шкуру с одного края, разрезал её на мелкие кусочки.

Ситрик вздрогнул, проснулся. Его вновь одолевали жуткие сны, похожие на действительность сильнее, чем его настоящая жизнь, ставшая странной с недавних пор.

Снова в дрёме его разрывали волки, и снова он чувствовал всё так, будто проживал век в чужом теле. Ещё не раскрыв глаз, он нерешительно потянул руки к шее, ощупывая её. Раны, оставленной ножом, не было, но вот в голове по-прежнему было красно и пусто от волчьего безумия. Сердце стучало так громко и гулко, что отдавало звоном в дерево лавки, на которую его уложили в этот раз.

Ситрик протёр кулаком веки, но тьма в доме стояла такая, что ничего не было видно. Красная пелена медленно сползала с глаз. Очаг молчал, а холод медленно заползал под одеяло. Во сне Ситрик, верно, сучил ногами, потому что одеяло сползло до колен. Не замёрзни он, так и не проснулся бы, оставшись в яме один на один с разъярённым волком. Ситрик попытался подтянуть к себе одеяло, но оно противилось, будто сверху положили что-то тяжёлое. Парень невольно подумал о том, что на нём могла уснуть кошка, как это бывало дома, но у отца Якоба её не было. Ситрик снова дёрнул одеяло на себя, но оно намертво застряло. Верно, зацепилось где-то или застряло между лавкой и стеной.

Ситрик приподнялся, чтобы посмотреть на то, что мешало ему укутаться и спрятаться в плаще.

У его поджатых ступней сидела тьма, куда более густая и чёрная, чем всё кругом. Это была холодная пустота, явившаяся в человеческом теле. Услышав, что Ситрик проснулся, она повернула голову на звук. Глаза её сверкнули в темноте, как металл, выкованный из света погибших звёзд.

– Это ты, да? – шёпотом спросил Ситрик, и тьма прищурилась. – Ты насылаешь на меня видения о волках.

– Это не видения, – произнесла Ингрид.

– Что же?

– Это то, что на самом деле произошло там, где тебя не было, – прошептала Ингрид, подбираясь ближе. Изо рта её вырывался холод, облачённый в слова.

Она подсела ближе, и Ситрик смог ясно увидеть её бледное лицо, обрамлённое тьмой волос.

– Это всё правда? – У Ситрика перехватило дыхание.

– Да.

– Все мои видения и сны… Об Ольгире, Вигго, Кнуте…

Ингрид кивнула.

– И не только. Я хотела тебе показать, что в Онаскане знают, кто убил волка.

Ситрик сжал кулаки. Сердце, только успокоившееся, снова забило в груди крыльями раненой птицы.

– Ты цепь, что сковала Великого волка, – произнесла она, и холод, вылетевший из её рта, обжёг лицо Ситрика.

Парень зажмурился, тяжело дыша. Наконец он поднял тяжёлый взгляд на Ингрид, полный ненависти и скорби, но та лишь усмехнулась.

– Зачем ты делаешь это со мной? – твёрдо произнёс он. – Лишаешь меня сна и делаешь мою жизнь кошмаром.

– Мне ведомы смерти. И ты их знай. Знай, кем были те, с кем ты делил кров и пищу за одним столом. – Голос Ингрид становился всё громче, но никто в доме не просыпался, точно все были мертвы. – Знай, кем был тот, кто пленил меня и предал. Знай, почему ты идёшь за Зелёным покровом и почему я взяла с тебя клятву.

Руны на руках Ситрика зажглись белым огнём, оплетя запястья, точно обручья. Лишь однажды он увидел их, когда Ингрид явилась ему средь бела дня. Но теперь они горели ярче и злее, сверкали, как иней. Ситрик перевернул руки, пытаясь прочитать то, что было написано на его коже, но руны не складывались в слова. То были гальды, каких он не знал и никогда не видел прежде.

– Я надеюсь, что хоть ты не нарушишь клятву, – произнесла Ингрид. – Я буду мучить тебя, пока ты не принесёшь мне покров. Я изведу тебя, чтобы не было ни дня, когда ты не произносишь моё имя.

Руны жгли льдом, проникая в самую плоть. Ситрик взвыл от боли.

– Зачем ты делаешь это? – срывающимся в тишину голосом вскрикнул он.

– Потому что ты не должен предать меня.

– Я же пообещал, что принесу покров. Отпусти!

– Чтобы меня снова предали? Я превращу твою жизнь в кошмар, если ты преступишь клятву.

– Ты уже это сделала, – зло произнёс Ситрик, терпя боль. – Мне не станет хуже.

Ингрид приблизила своё лицо к его. Оно было так близко, что Ситрик дёрнулся, отпрянув. Она взяла его за запястья, накрыв своими ладонями прожигающие кожу руны. Боль резко утихла, но яркое свечение продолжало пробиваться сквозь её пальцы.

Тишина стояла в доме, и было слышно лишь тяжёлое дыхание Ситрика.

– Я не дам тебе пропасть, – вкрадчиво произнесла Ингрид. – Лишь исполни клятву свою.

Пальцы её нежно скользнули по рукам, снимая боль и унимая свечение. Руны теперь лишь тихо тлели синевой, точно старые рисунки на телах берсерков. Ингрид гладила его запястья, и всё нутро Ситрика сжималось от этих прикосновений: так желанны они были прежде и так ненавистны теперь. Холод шёл от рук к самому сердцу.

– Зачем ты это делаешь? Ты в самом деле боишься, что я предам тебя?

Она сжала руки сильнее, а после переплела их пальцы. Ситрик замер, не понимая, что она сделает в следующий миг.

– Боюсь, – прошептала она.

– Я же пообещал. Я принесу покров. Если я сказал, то я исполню всё, что требуется. – Он замолк, прежде чем произнести то, что давно зрело на языке. Сглотнул и медленно произнёс: – Ты мне лишь мешаешь.

Ингрид сузила глаза недобро.

– Знаешь, сколько раз ты мог погибнуть в пути? Знаешь, как я путала твои следы в лесу, пряча тебя от псов Ольгира? Если я оставлю тебя, ты пропадёшь.

– И кто тогда принесёт тебе покров? – Ситрик грустно усмехнулся.

Ингрид не отвечала.

– Ты не дашь мне погибнуть, госпожа. – Он боялся этих слов, но продолжал говорить. – Госпожа мёртвых. Госпожа Зима. Если я погибну, тебе придётся просить отца принести покров, но ты дорожишь им. Им, не мной.

– Ты дорог мне.

– Лишь как тот, кто обречён найти покров.

Она сильнее сжала его пальцы, оглаживая их. Наверное, со стороны они сейчас выглядели как любовники, не будь Ингрид воплощением тьмы и холода. От этой мысли Ситрику стало дурно.

– Отпусти меня, – прошептал он.

– Не хочу, – так же тихо произнесла Ингрид.

– Ты душишь меня. Я справлюсь сам, – осторожно подбирая слова, сказал Ситрик.

– Я не могу.

– Я принесу тебе покров, лишь будь добра ко мне, госпожа.

– Знала бы я, что такое добро.

Ситрик почувствовал, что замерзает. Он задрожал от холода, что тёк по его венам, вытесняя кровь.

– Я был добр к тебе, – с горечью произнёс Ситрик. – Но ты не понимала этого. Или понимала, но… решила обратить это себе во благо. Мне во зло.

Ингрид отвела лицо, но тут же вновь посмотрела на Ситрика.

– Не прогоняй меня. Я не хочу оставаться одна.

– Будь рядом, но… но не мучай меня. Пожалуйста.

Лицо Ингрид становилось всё злее от каждого произнесённого им слова. Он что-то говорил и делал не так, но не мог понять что. Он лишь хотел быть с ней честен.

– Я уйду, но ты погибнешь без меня, – прорычала она, напоминая. – Ты обязан мне жизнью.

– Нет, я обязан тебе смертью. Я и так убил Оль… волка, которому ты посулила погибель. И теперь хочешь от меня ещё и покров. Торопишь меня, пугаешь меня…

Ингрид так сильно стиснула его руки, что Ситрик перестал их чувствовать. Лишь видел, как они дрожат. Он боялся её. Боялся, что она прямо сейчас убьёт его, а после отыщет кого-нибудь ещё, согласного принести ей Зелёный покров. Какого-нибудь дурачка, такого же наивного, как он.

Ситрик зажмурился, пытаясь обуздать свой страх, а после уже совершенно спокойно посмотрел в глаза Смерти. Лицо Ингрид было перекошено от гнева.

– Отпусти мои руки, Ингрид. – Надо же, он даже не сказал «госпожа».

Но владычица мёртвых замерла, не в силах пошевелиться.

– Ты хочешь предать меня, да? Хочешь остаться со своей птицей.

– Отпусти меня, – терпеливо повторил Ситрик, дивясь своей смелости.

– Оставишь меня наедине с призраком волка…

– Отпусти.

– Нет.

Она закричала, наконец отпрянув и отбросив его окоченевшие руки. В ноздри ударил запах жжёной плоти. Ингрид визжала, прижимая к телу обожжённые ладони, влажно сочащиеся. Ситрик посмотрел на свои руки, объятые рыжим огнём. Он не чувствовал жара, лишь лёгкую щекотку. Пламя играло на его пальцах, танцуя и сплетая языки в подобие драконьих узоров.

– Уходи, – твёрдо произнёс Ситрик.

Ингрид забилась в угол, но скалилась оттуда, как загнанный зверь.

– Ты предал меня! – воскликнула она.

– Я принесу тебе покров, если ты оставишь меня одного и перестанешь лезть мне в голову. Уходи!

– Предатель!

– Не называй меня так.

Он поднялся с лавки, держа согнутыми руки и остерегаясь – как бы чего не поджечь. Пламя на пальцах разгоралось сильнее, и Ситрик чувствовал в себе прежде небывалую силу. Он не знал, питает ли огонь его или он питает огонь.

Ингрид испуганно смотрела на пламя, освещённая наконец с головы до пят. При свете огня она больше не казалась всепоглощающей тьмой. Ситрик ахнул, поражаясь разнице. Перед ним была обычная женщина, чьё пугающее лицо оказалось изуродовано тяжёлыми думами и алчным желанием мести. Ситрик приблизился к ней на шаг, и Ингрид, пряча от жара щёки, завернулась в свой плащ, как в крылья, и тут же исчезла, будто всё это время была лишь наваждением.

Но вот огонь… Огонь никуда не исчез.

Ситрик тяжело опустился на земляной пол, сел, подтянув к себе колени и вытянув руки. Уткнулся лицом в своё плечо. Пламя медленно гасло, и руны бледнели. В жилище снова становилось темно. Ситрик поднял глаза, желая запечатлеть в памяти огонь, резвящийся меж пальцев. Меж его пальцев.

Кто он и как это сделал?

Как он прогнал Смерть?

Он вскочил на лавке, и одеяло свалилось на пол. Ситрик уставился на свои руки, но те были прежними. Не было на них ни пламени, ни искр.

Он прислушался. Мужчины храпели, чего не было в прошлое его пробуждение. Очаг тлел, и в помещении было достаточно света. Посидев немного на лавке, чтобы прийти в себя, он наконец поднял с пола одеяло и вновь улёгся.

Всё это ему приснилось, но Ситрик был уверен, что Ингрид правда отпустила его, ушла, обиженная и обожжённая его речами и огнём. Точно оковы свалились с его рук.

Смерть ушла и больше не будет ходить за ним по пятам.

Он укрылся одеялом, продолжая таращиться в сумрак и слушая чужой храп. В голове постепенно становилось светло и спокойно. Ситрик натянул покрывало до самой макушки, поджал под себя ноги, даже не зная, что краешек его одеяла, на котором сидела во сне Ингрид, был покрыт белым налётом инея.

Было ещё темно, когда петух возвестил о начале дня. Ситрик, выпивший на ночь целую кружку отвара, проснулся вместе с птицей. Холь уже не спал.

– Кстати, это тебе, – произнёс с улыбкой мужчина и протянул Ситрику новенькие варежки. – Всю ночь вязал, пока не уснул. Держи, а то скоро уже будет совсем холодно.

Парень смутился, но принял подарок, бережно заложив его за пояс.

Наскоро перекусив и расплатившись со священником парой носков, они отправились в путь. Холь уверенно шёл впереди, хорошо зная дорогу. По пути он, улыбаясь, тыкал палкой все белёсые лужицы, раскалывая хрупкий лёд. Ситрик посмеивался. Вот уж не думал он, что ветте, проживший тысячу лет, будет радоваться льду, как малое дитя. Однако, когда сам Ситрик принялся прыгать по лужам, Холь его осадил.

– Ну-ка, не балуйся, – неожиданно серьёзным голосом произнёс он. – Нам торопиться надо. До темноты добраться бы.

– Ты так и не сказал, где будет наша следующая ночёвка, – возмутился Ситрик.

– Да. Потому что много ушей в Оствике, и не все они честные. Теперь скажу. – Выдержав паузу, Холь гордо изрёк: – К конунгу-кузнецу мы идём. У него и переночуем.

Ситрик нахмурился.

– Что ещё за конунг-кузнец?

– Он друг мой верный, побратим мне. – Лицо Холя стало неимоверно гордым. – Стыдно не знать конунга-кузнеца. Хотя тебе, верно, мальчишке, ещё не доводилось слышать о нём.

Холь лопнул последнюю лужу на своем пути.