Kitobni o'qish: «Фандом»

Анна Дэй

Shrift:

Anna Day

Fandom

Права на имена всех персонажей и мест, использованные в настоящей книге, принадлежат

Моральные права автора/иллюстратора защищены.

Все права сохранены.

* * *

Пролог

Ровно через неделю меня повесят.

Я взойду на эшафот ради моих друзей, ради родных, но самое главное – ради любви. Странно, эта мысль не особенно утешает, стоит представить, как затягивается на шее петля, а ноги шарят в поисках опоры, но наталкиваются лишь на воздух, будто в последнем танце.

Ещё утром мне бы такое и в голову не пришло. Я приехала на фестиваль «Комик-Кон»¹, ходила по павильонам, вдыхала запахи булочек с сосисками, духов и вспотевших тел, глазела на яркие разноцветные костюмы участников, морщась от вспышек фотоаппаратов, и прислушивалась к бою барабанов и пению скрипок. А вчера я была в школе, страшно волновалась из-за глупого доклада по одной книге и мечтала оказаться где-нибудь подальше, в другом мире.

Мечтайте осторожнее: реальность порой преподносит невероятные сюрпризы!

Глава 1

Незаметно отдирая прилипшую к ногам длинную юбку, я выбираюсь из-за парты.

– Удачи! – шепчет мне вслед Кейти.

Но я молчу.

И зачем я только вызвалась делать этот глупый доклад? Выступать перед полным залом слушателей не самое любимое моё занятие. Честно говоря, любые выступления перед публикой выходят у меня слабовато.

– Проходи, Виола, мы ждём, – говорит мисс Томпсон.

Ещё раз одёрнув юбку, выхожу к доске. Мне вдруг кажется, что я уменьшаюсь, становлюсь маленькой-маленькой, как будто одноклассники взглядами посылают мне уменьшительные лучи.

Малышка Виола – вот кто я теперь. Представляю себя со стороны: жалкая взвинченная особа. Обхохочешься!

Мисс Томпсон улыбается мне со своего места за колченогим столом.

– Итак, Виола, сегодня ты расскажешь нам о своей любимой книге, которая называется… Как она называется?

– «Танец повешенных», автор – Салли Кинг.

С задних парт, где сидят мальчишки, доносится многоголосый стон. Но я-то знаю, что это притворное разочарование. Они все смотрели фильм по этой книге, и я точно помню, что из кинотеатра многие вышли с подозрительно красными глазами.

Глубоко вздохнув, я начинаю рассказ.

– Давным-давно жила на свете раса людей. Люди были умными и честолюбивыми, но ещё они были жадными, требовательными, одержимыми. Они стремились к идеалу во всём – желали иметь совершенные тела, всемогущий разум, образцовую жизнь. На рубеже двадцать второго века эта одержимость привела к созданию первых генетически улучшенных людей – гемов.

На мгновение оторвавшись от записей, я обвожу взглядом класс. Слушатели едва сдерживают зевоту, вместо того чтобы ловить каждое моё слово с широко открытыми глазами.

– Гемы – генетически модифицированные люди. Высокие, сильные, красивые. Коэффициент интеллекта зашкаливал – выше 130 пунктов. Вскоре гемы перебрались в прекрасные загородные имения под общим названием Поля, где не было ни преступности, ни болезней.

Стою тут и вещаю, как полная дура. Переминаюсь с ноги на ногу, отбрасываю с глаз чёлку, пытаясь загнать эту крайне неприятную мысль в тёмные, необитаемые закоулки мозга.

– Но что же произошло с людьми, которым не досталось генетических улучшений? С обычными мужчинами и женщинами, мальчишками и девчонками, как мы с вами? Им дали особое название – дефектные. Или просто дефы. Они остались в старых городах – Лондоне, Манчестере, Париже, Москве – жить за бесконечными городскими стенами, словно в заточении, и вынуждены были повиноваться гемам. Лишь самым сильным и способным дефам разрешалось приходить в Поля и прислуживать гемам.

Слово «человек» постепенно ушло из языка, стало запретным. Остались только гемы и дефы…

– Значит, я деф, – перебивает меня Райан Белл. – Так, что ли?

Чудненько. Только этого мне не хватало! Выкриков с галёрки. Набраться бы наглости и напомнить нахалу, что ему-то сюжет уж точно известен. Ведь высидел же он два часа в кинозале, не сводя глаз с экрана и утирая слёзы и сопли.

– Заткнись, придурок! – советует Райану Кейти.

Она поворачивается к болтуну, и её рыжие волосы, подстриженные идеально ровным каре, на мгновение взлетают огненным ореолом. Сейчас она наверняка смотрит на него своим фирменным взглядом: зелёные глаза прищурены, а губы плотно сжаты.

– Нет во мне никаких дефектов – я само совершенство, – настаивает Райан.

Кейти фыркает – не то смех, не то кашель.

– Я думаю, Райан, Виола хочет сказать, что все мы здесь дефы, – строго сдвинув брови, произносит мисс Томпсон. – Если только ты не какой-нибудь супермен из будущего, в чём я очень сомневаюсь.

Дышим глубоко. Немеющие губы игнорируем.

– Чтобы дефы не вздумали изменить установленный порядок, раз в две недели гемы собирались в огромном Колизее на публичную казнь дефов, на «танец повешенных». Но некоторые дефы отказались покориться судьбе и создали отряд сопротивления, стремясь отвоевать права дефов на жизнь. Лидером повстанцев стал Торн.

Из стопки листочков я выуживаю фотографию Торна – отпечатанный кадр из фильма. Мисс Томпсон берёт листок из моих застывших пальцев и прикрепляет кнопками к доске у меня за спиной. Фотография не передаёт и сотой доли жизненной силы и энергии Торна. В костюме пирата – с головы до ног в чёрной коже, с чёрной повязкой на глазу, пересекающей резкие, будто высеченные из камня черты лица, – он похож на игрушечного солдатика.

Торн придумал способ, как добраться до секретов государственной важности и приказал своим самым лучшим бойцам найти и завербовать подходящую девушку-дефа.

Они нашли Розу.

Роза – главная героиня романа. Страстная, непредсказуемая, храбрая. Мне очень хочется стать похожей на Розу. Но мне до неё ещё расти и расти.

Страстная. Моё школьное прозвище – Виола-скромница.

Непредсказуемая. Этот доклад я готовила два дня.

Храбрая. У меня уже испарина по всему лицу от страха…

В сущности, мы похожи совсем чуть-чуть: у нас обеих очень светлая кожа и нам нравятся одни и те же мужчины.

По моему знаку мисс Томпсон включает проектор. На экране появляется видеоролик – кадры из фильма «Танец повешенных». Мы видим каменные стены Колизея и Розу, которая незамеченной карабкается по ним снаружи. За спиной у неё развеваются длинные чёрные волосы. Какая она красивая! Под аккомпанемент скрипичного оркестра Роза взбирается на верхний выступ стены.

Теперь на экране зрители в Колизее. Толпа гемов – что за прекрасные лица! – требует крови дефов. Девять приговорённых к смерти дефов поднимаются на деревянный помост. На шеи им набрасывают петли. Я знаю: дефов скоро освободят, но от волнения в животе всё скручивается в тугой узел. Бросив взгляд на одноклассников, я тихонько торжествующе улыбаюсь. Все внимательно смотрят кадры из фильма, сочувствуют судьбам героев.

Президент гемов появляется на огромном экране за помостом и произносит короткую речь, перечисляя злодеяния, совершённые каждым из приговорённых, – воровство, разбой, убийства. Мы снова видим Розу, в глаза ей лезет чёрная чёлка. Роза знает, что дефы повинны лишь в собственной бедности. Отстегнув от пояса гранату, Роза дотрагивается до неё губами и бросает вниз, в толпу.

За секунду до взрыва видео заканчивается.

Я вновь поворачиваюсь к слушателям, которые внезапно проявили интерес к моей истории.

– Воспользовавшись замешательством гемов после взрыва, повстанцы освободили приговорённых к смерти дефов. Роза так же незамеченной спустилась по стене, доказав свою преданность делу сопротивления.

И тогда Торн дал Розе самое опасное задание – под кодовым названием миссия «Харпер». Роза проникла в поместье Харперов в глубине Полей и притворилась рабыней хозяина дома – Джереми Харпера, влиятельного чиновника гемов. Стремясь раздобыть секреты гемов, Роза подружилась с сыном хозяев.

Сына Джереми Харпера звали Уиллоу.

Уиллоу… Вот из-за него-то мне и хочется быть на месте Розы. Дрожащими от волнения пальцами я крепко сжимаю его фотографию, показывая её слушателям. Невозможно представить это прекрасное лицо пронзённым канцелярской кнопкой мисс Томпсон и пришпиленным к доске. Эту фотографию я рассматривала часами, запоминая каждую идеальную чёрточку смуглого лица. Глядя на Уиллоу, девчонки восхищённо вздыхают, парни фыркают, некоторые хихикают. Осторожно прячу фотографию в стопке листов, радуясь, что это моя безраздельная собственность.

– Шпионаж и дружба с гемом. Наказание за эти проступки – смерть для любого дефа. Но Уиллоу был добр и прекрасен, и вскоре Роза поняла, что опасаться ей стоит лишь собственных чувств. Роза не смогла предать Уиллоу, она сбежала из поместья, так и не открыв правды о себе и своих планах. Девушка вернулась в город и сообщила Торну, что миссия «Харпер» провалилась…

– Скукота! – фыркает Райан.

– Райан, сию минуту замолчи! – вспыхивает мисс Томпсон. – Не смей перебивать, веди себя как взрослый.

Повернувшись ко мне, мисс Томпсон с улыбкой говорит:

– Полагаю, мы достигли кульминации, поворотной точки сюжета. Ведь так, Виола?

Благодарно кивнув учительнице, я продолжаю:

– Роза сбежала из поместья, чтобы защитить Уиллоу. Он стал для неё важнее, чем дело повстанцев. Роза выбрала любовь.

– Вот хороший пример, как в современном популярном романе сюжет следует традиционной структуре. Продолжай, пожалуйста.

– Переодевшись в дефа, Уиллоу проследил за Розой, прошёл вслед за ней через старый город, отчаянно надеясь её вернуть. Но повстанцы схватили Уиллоу, и он узнал, что Роза намеревалась использовать его семью, чтобы выведать важные секреты. Сердце Уиллоу было разбито. Дефы держали его в плену. Казалось, надежды нет. Но Роза призналась Уиллоу в любви, и они сбежали из отряда, чтобы вместе начать новую жизнь.

Однако иногда обстоятельства оказываются сильнее даже самой страстной любви.

Гемы выследили Розу, обвинили её в совращении невинного юноши и приговорили к смерти.

Включаем ещё один видеоролик. Вот Роза перед «танцем повешенных». На этот раз она на помосте, в Колизее, лицом к зрителям. На её шее петля. Толпа гемов жаждет крови.

– НЕТ! – На сцене появляется Уиллоу. – Я – Уиллоу Харпер. У девушки, которую вы хотите повесить, тоже есть имя. Её зовут Роза. И она самая храбрая и самая добрая на свете. Не важно, гем она или деф, – прежде всего она человек! Она не соблазнительница и не преступница. Роза – моя лучшая подруга. И я люблю её всем сердцем. – Глядя ей в глаза, Уиллоу произносит: – Я люблю тебя, Роза!

– Я люблю тебя, Уиллоу! – отвечает она.

Я знаю, что сейчас произойдёт, знаю совершенно точно, но глаза всё равно наполняются тяжёлыми жгучими слезами. Хочется протянуть руку и сорвать с шеи Розы верёвку.

Под ногами Розы открывается люк. Её тело падает в пустоту, ноги сгибаются и выворачиваются в последнем танце.

Видеоролик заканчивается. Никто не произносит ни слова.

Тишину прерывает голос мисс Томпсон:

– Как интересно решена автором эта трагическая сцена! Но у истории есть и развязка, правда?

Я киваю и вытаскиваю из груды листочков нужную страницу.

– Уиллоу поднял на руки безжизненное тело Розы, орошая слезами её лицо. Юноша проклял гемов за убийства невинных дефов и потребовал прекратить казни. Сражённые трагедией влюблённых, гемы сровняли эшафот с землёй.

Танцы повешенных наконец прекратились.

Смерть Розы стала искрой, из которой разгорелось пламя революции.

Гемы и дефы вновь обрели общее имя – люди.

Мои последние слова будто растворяются в воздухе, я судорожно сглатываю пересохшим ртом. В классе тишина. Вот бы сюда Элис! Она бы захлопала, крикнула: «Браво! Бис!» К ней присоединились бы и молчуны.

Встречаюсь взглядом с Кейти, и она лукаво подмигивает мне в ответ. М-да, не слишком громогласная поддержка зала, но хоть что-то.

– Спасибо, Виола. – Мисс Томпсон смотрит на меня поверх очков. – Прекрасный доклад.

– Рада, что вам понравилось. Я хотела рассказать о книге как можно интереснее.

– Отличная работа, тонко передана атмосфера. Когда-нибудь ты сама напишешь книгу, – с улыбкой отвечает мисс Томпсон.

Чувствую, как мои щёки заливает жаркий румянец смущения. Писатель у нас – Элис, я до сих пор ничего толком не написала.

– Спасибо, мисс Томпсон.

– Подлиза! Пай-девочка! – долетает шёпот с задних рядов.

Сажусь за парту рядом с Кейти. Толкнув меня локтем, она шепчет:

– Здорово получилось!

Но у меня в ушах стоит презрительное фырканье Райана, смешки его друзей. Обидные словечки сливаются в непрерывный гул. Щёки у меня уже горят и чешутся, а странички доклада всё липнут к вспотевшим ладоням. Роза бы такого не допустила. Опускаю голову, как за щитом, прячусь за завесой тёмных волнистых волос.

От доски доносится голос мисс Томпсон:

– Итак, мы прослушали сюжеты трёх очень разных романов и убедились, что структура этих произведений во многом сходна.

Звонок возвещает конец урока, класс наполняется шумом, учебники и тетради перекочёвывают в рюкзаки.

Кейти осторожно отклеивает странички от моих вялых пальцев.

– Господи! Да ты втюрилась в эту книженцию по уши!

– Ну да.

– Видела бы ты своё лицо, когда говорила об Уиллоу!

– Лицо как лицо.

Кейти потешно хлопает длинными ресницами и насмешливо произносит:

– Но Уиллоу был добр и прекрасен, и Виола – ой, то есть Роза! – вскоре осознала, что прежде всего ей стоило опасаться собственных не на шутку разыгравшихся гормонов.

Кейти жеманно поджимает губы, отчего веснушки у неё на носу вытягиваются.

– Отстань! – Рассмеявшись, я слегка отталкиваю подругу.

Кейти всегда меня смешит. Напряжение куда-то улетучивается, и мне наконец удаётся уложить растрёпанные листочки доклада в школьную сумку. Кейти переехала в Лондон из Ливерпуля меньше года назад, прошлым летом. Мы знакомы недавно, но подружились «с первого взгляда». У Кейти отличное чувство юмора, и ругается она невероятными словечками вроде «обмажоренный» и «голубяка», которые произносит с мягким ливерпульским выговором. Однажды папа назвал Кейти «солью земли». Выглядит она при этом как героиня романа Джейн Остин – кукольное личико и светло-рыжие волосы. А ещё Кейти играет на виолончели. Я же играю только в компьютерные игры.

– Не обращай внимания на того придурка, – подбадривает меня Кейти. – Просто ты ему нравишься.

– Ну да, как же! Мы с Элис застали его в прошлом году в кинотеатре, когда он рыдал над «Танцем повешенных» чуть ли не в голос. Вот и злится теперь.

– Да ладно, ты у нас красотка! – откинув со лба чёлку, поддразнивает Кейти.

– Это точно, раскраснелась, как помидор! – смеюсь я в ответ.

– Не скромничай. Не всем везёт уродиться длинноногими блондинками, как некоторые.

Это она про Элис. Тут ответить нечего. Тяжело, когда лучшая подруга – красавица, словно только что с подиума «Мисс Великобритания». Где-то в груди у меня шевелится капелька зависти, и я ненавижу себя за эту слабость. В коридоре мы вливаемся в толпу спешащих по домам школьников.

Надо бы сменить тему.

– Неужели ты до сих пор не прочла «Танец повешенных»? Это не просто книга – это целый новый мир! – Мой голос теряется в шуме толпы, и я снова чувствую себя маленькой и слабой.

– Ну теперь-то мне и читать её незачем. Ты всё рассказала. Предупреждала бы о спойлерах!

– И фильм не смотрела…

Кейти только досадливо машет рукой.

Мы локтями прокладываем себе дорогу сквозь стайку десятиклассниц, которые вдруг позабыли негласное правило «уступи дорогу выпускнику!».

Я будто бы случайно наступаю на ногу какой-то блондинке.

– Кстати, Рассел – в отличной форме. – Это я про Рассела Джонса, который играет Уиллоу.

– Неужели? Что ж ты раньше молчала! А вот и Элис.

Улыбка играет на губах Кейти, но глаза её больше не смеются. Мы с ней давно научились угадывать приближение Элис по реакции окружающих: все парни оглядываются, а девчонки молча хмурятся.

Толпа тотчас расступается, подобно водам Красного моря, но у нашего «Моисея» длинные загорелые ноги, уверенно шагающие по плиткам школьного коридора. Улыбка освещает её прекрасное, идеально овальное личико. Она всегда так улыбалась, с самого первого дня, когда мы с ней встретились в первом классе. Из-за этой улыбки можно простить Элис её необыкновенную красоту.

Остановившись посреди коридора, уверенная, что никто её не толкнёт, Элис спрашивает:

– Ну что, как всё прошло?

– Да так, наперекосяк, – отвечаю я.

– Ладно тебе, всё было нормально, – утешает Кейти, похлопывая меня по плечу.

– Да, конечно. Нормальный такой косяк.

Элис перебрасывает на плечо длинные светлые пряди.

– Ничего, Ви, не плачь. Они просто не способны по достоинству оценить «Танец повешенных». Обыватели, что с них взять? – говорит она, метнув острый взгляд на Кейти.

– Не Шекспир, уж извините, – бормочет Кейти.

– Жаль, что я не попала в класс к старушке мисс Томпсон… – вздыхает Элис. – У вас так интересно… структура сюжета… Я бы нашла, что сказать по теме.

Элис не упускает случая напомнить, что она – восходящая звезда фанфиков. Пишет их на основе сюжета «Танца повешенных», переделывает характеры героев на свой лад. В жизни Элис преуспела именно в этом – никто лучше неё не умеет вертеть окружающими как вздумается. Быть может, в литературе она оттачивает своё непревзойдённое искусство манипуляций? И снова я загоняю подальше недремлющую зависть.

– Мисс Томпсон сказала, что Виола сама может писать книги. Ты помнишь, Ви? – говорит Кейти.

Подмигнув небесно-голубым глазом, Элис мгновенно разрушает мои иллюзии:

– Чушь собачья! У тебя воображения – ноль. Ты можешь лишь без конца переписывать «Танец повешенных». – Обняв меня за плечи, она прибавляет: – Но, если подумать, это даже хорошо.

Меня окутывает облако аромата Элис – цветы вишни и лимонное сорго. Красавица обнимает меня при всех – как лестно!

Взглянув на часы, Кейти сообщает:

– Надо бежать, у меня в пять виолончель. Завтра увидимся, не забыли?

– Конечно! Завтра «Комик-Кон»! – говорим мы с Элис в один голос.

Мы ждали этого фестиваля долгие месяцы. Завтра мы встретим Рассела! Уиллоу. От волнения во рту пересохло, в животе словно бабочки порхают, и вообще, меня будто бы как следует растёрли полотенцем после душа.

– Пойдём в костюмах героев «Танца повешенных», как договорились, да? – напоминает Элис.

– Угу! Нейт придумывал себе образ целую неделю, – отвечаю я.

Нейт – мой младший брат, он обожает «Танец повешенных» даже больше, чем я, если такое вообще возможно. Поэтому мама настояла, чтобы мы взяли его с собой. Спасибо, мам.

– До завтра, фанатки! – обернувшись через плечо, прощается Кейти.

Глава 2

Застегнув утром молнию комбинезона, я вдруг поняла, как Кларк Кент мог летать, а Питер Паркер – лазить по отвесным стенам, цепляясь липкими ладонями. Я ощутила, как это здорово, когда можно быть кем угодно, делать что угодно. С одеждой Розы мне словно передались её храбрость и красота, словно грубая ткань туники стала частью моей кожи, частью меня.

В этом году я сделала настоящий костюм любимой героини: коричневая туника, зелёные легинсы, тяжёлые армейские ботинки. Тёмные волосы оставила на плечах вьющимися локонами. Я даже провела по щекам оливковыми тенями для глаз, рисуя боевую раскраску. Единственная дань тщеславию – широкий алый пояс, который я потуже затянула на талии. Я чувствовала, что готова к бою, готова к фестивалю, готова сокрушить всесильных гемов.

А теперь, покачиваясь в поезде лондонского метро, я чувствую себя круглой дурой.

По мере приближения к станции «Кенсингтон» («Олимпия») чугунные стены туннелей сменяются кирпичными. Шесть десятков глаз сверлят мне спину, и я покрепче сжимаю прохладный металлический поручень. Набравшись храбрости, отрываю взгляд от замызганного пола вагона и вижу, что большинство пассажиров смотрят на Кейти – она выглядит ещё глупее меня – или на Элис.

Конечно, на Элис смотрят все и всегда, но сегодня, стоя в своём ярко-синем мини-платье у жёлтого шеста посреди вагона, словно готовясь исполнить танец, подруга привлекает даже больше взглядов, чем обычно. Светлые волосы Элис струятся по спине. На шее у неё кулон дружбы – половина сердечка. Вторая половина у меня, и я гордо поглаживаю зазубренный краешек. Прикусив накрашенную губу, Элис с недовольным видом изучает своё призрачное отражение в окне вагона. Вот так всегда с красотками – вечно выискивают у себя недостатки.

– Ты чудесно выглядишь, – успокаиваю я Элис, дотронувшись до её ладони с детства привычным жестом.

– Ты тоже, – улыбается она в ответ.

– Я похожа на беспризорника.

– Но так и должно быть. Роза ведь уличная девчонка, как все дефы.

Взглянув на своё отражение, Кейти горестно стонет. Её мальчишеская фигурка затянута в чёрный облегающий комбинезон, с пояса которого диагональными петлями свисают разноцветные чулки, будто причудливые вьюнки, обвивающие древесный ствол.

– С тебя хоть чулки не сваливаются… – вздыхает Кейти, прикрепляя булавкой ярко-жёлтый чулок у подмышки.

Смерив её задумчивым взглядом, Нейт спрашивает:

– Кейти, а ты точно знаешь, как выглядит спираль ДНК? Ты больше похожа на снимок броуновского движения.

Нейту четырнадцать лет, но на вид ему не дашь больше двенадцати, а разговаривает он иногда, как Шелдон Купер из «Теории большого взрыва». В костюме своего любимого персонажа, Торна, Нейт выглядит ужасно глупо. Глазная повязка скрывает бо́льшую часть его угловатого лица, а чёрный кожаный плащ болтается на худеньких плечах. Нейту не доверили бы развозить пиццу – такой он маленький и худенький, не то что возглавить восстание против гемов.

Сжав губы, чтобы ненароком не обругать мальчишку, Кейти оглядывает его костюм.

– Знаю, всё я знаю, – бормочет она. Вагон покачивается, и булавка, видимо, колет тело. Поморщившись, Кейти быстро слизывает с пальца капельку крови и отвечает: – Я не хотела идти в костюме дефа. Все придут одетые дефами… – Виновато глядя на меня, Кейти поясняет: – Прости, Ви. Одеться гемом я тоже не могла, я же не Элис, царица амазонок. Во мне росту всего пять футов два дюйма².

Элис приглаживает свои длинные светлые волосы, словно выуживая из головы интересную мысль.

– На свете много прелестных крохотулек: фея Динь-Динь, Смурфетта…

– И кому понравится смурф?

– Другому смурфу, – отвечаю я.

Вагон некоторое время едет ровно, и Кейти наконец закалывает чулок, как собиралась.

– Ну так я не какой-нибудь чёртов смурф! Я – спираль ДНК, и горжусь этим.

– И правильно гордишься, – успокаивает её Нейт. – Кто захочет выглядеть, как эта копия куклы Барби там, у шеста? – спрашивает он, кивая на Элис.

– Спасибо, Нейт, какой ты милый, – улыбается разрумянившаяся Элис.

Сдвинув чёрную повязку, Нейт обводит Элис холодным взглядом.

– Это не комплимент. Ты – чудовищный гем Франкенштейна!

– Великолепно! Чудовищный гем Франкенштейна. В каноне такого не было, правда?

Канон – так Элис называет текст «Танца повешенных», напоминая, что сама пишет фанфики по этой книге. Свою писанину Элис называет «новым потоком» – звучит ужасно высокомерно, как будто сама книга написана старомодно. Выудив из сумочки айфон, Элис быстро цокает по экрану лазурными ноготками, записывая новое выражение.

– «Чудовищный гем Франкенштейна» – обязательно вставлю это в следующий отрывок.

– А своё придумать слабо́? – фыркает Нейт.

Поезд останавливается, металлические двери, щёлкнув, раздвигаются. Вваливается целая тусовка в костюмах героев «Скуби-Ду», и серый вагон метро наполняется разноцветным блеском. Почти приехали. «Комик-Кон» уже рядом! У меня вырывается прерывистый вздох. Там будет Рассел Джонс, Уиллоу… И я в костюме его возлюбленной, Розы. Мы как Ромео и Джульетта, Скарлетт О’Хара и Ретт Батлер. Так и хочется пуститься в пляс, притопывая огромными башмаками дефов.

– Сестрёнка, ты ведь понимаешь, что он увидит сегодня сотни прекрасных Роз?

Нейт без труда читает мои мысли – терпеть этого не могу!

Бесцветный, строго симметричный выставочный зал «Олимпия», куда со всех сторон стремятся ярко разодетые фигурки, под синим майским небом выглядит странным и чужеродным. Мы встаём в хвост длинной очереди на вход.

– Кажется, на мне многовато одежды, – говорю я, отводя глаза от оголённой плоти вокруг. Принцесса Лея, Чудо-женщина, Дейенерис Таргариен – все здесь, сверкают пышными бюстами, голыми бёдрами, покрытыми искусственным загаром.

– Проще говоря, я недостаточно раздета… – оглядывая свои бледные, открытые лишь до локтей руки, вздыхаю я.

– Вот этих слов при младшем брате лучше не произносить! – ухмыляется Нейт.

– Бедная ты, несчастная, Виола! – смеётся Кейти. – А мне, думаешь, каково?

– Оделась бы Ларой Крофт – и все дела! – встревает Элис. – Серьёзно, девочки и мальчик, у вас что, на всех ни одного бюстгальтера пушап не нашлось? – Элис выпячивает и без того впечатляющий бюст и лукаво подмигивает нам.

– У меня есть, – отвечает Нейт. – Красный… Стащил у Софи Уэйнрайт. – Перехватив мой потрясённый взгляд, Нейт торопливо оправдывается, отбросив со лба светлые волосы: – На спор стащил у неё с верёвки, где бельё сушилось.

Мой встрёпанный братишка сейчас больше похож на беззаботную фею из детской книжки, чем на подростка.

Очередь движется еле-еле, и так же медленно тянется время. Я успеваю рассмотреть каждый стежок на куртке Индианы Джонса, каждый мазок алой краски на груди Железного человека. Перед глазами встаёт лицо Рассела Джонса – вспоминается красивый изгиб его верхней губы. Я воображаю, как его рука легонько коснётся моей, когда мы на секунду замрём перед фотокамерой. Когда наконец подходит наша очередь, билет в моей вспотевшей ладони здорово измят.

Полгода назад мы приезжали в «Олимпию» с классом на экскурсию. Кейти и Элис в тот раз выглядели попроще и были поспокойнее. До сих пор помню, как солнечные лучи проникали сквозь стеклянные стены, а пылинки кружились в танце от пола до высокого полукруглого свода из тонких металлических балок. Внутри было очень красиво, как в огромном пустом бальном зале. Сегодня, заполненный персонажами в ярких фантастических костюмах, выставочный павильон напоминает съёмочную площадку или совсем другой мир.

– Вот это да! – восклицает Кейти, впервые радуясь чему-то, связанному с «Танцем повешенных».

– Наконец-то и до тебя дошло, – удовлетворённо киваю я в ответ.

Дрожа от радостного возбуждения, я оглядываю зал. Фанаты в костюмах любимых персонажей и в обычной одежде рекой устремляются по лестнице с балкона на первый этаж. Смех, болтовня, вспышки фотоаппаратов. Людей столько, что я снова чувствую себя маленькой и потерянной в этой толпе. С потолка огромными разноцветными парусами реют рекламные плакаты с девизами фильмов и подправленными фотошопом лицами героев. «Игра престолов», «Звёздные войны», «Танец повешенных». Воздух очень влажный, переполненный запахами булочек с сосисками, пота и духов. Вокруг без остановки мелькают вспышки фотокамер – я словно попала внутрь огромного блестящего шара.

– Смотри, там Уиллоу! – хватает меня за локоть Элис, впиваясь в кожу будто когтями.

На секунду мне кажется, я действительно вижу его, Рассела Джонса, и сердце у меня замирает. Но Элис показывает на рекламный плакат у нас над головой. Уиллоу улыбается оттуда, будто огромный загорелый ангел.

– Пошли, вон там стенды «Танца повешенных».

Элис устремляется вперёд, и толпа расступается перед ней как обычно.

Нейт держится так близко, точно боится потеряться. На меня накатывает ощущение ответственности за младшего, в голове стучат мамины слова: «Виола, смотри за братом!» Подцепив Нейта под руку, я шагаю вслед за Элис, ткнув по пути локтем под рёбра нескольких Споков и избегая наступать на ноги Капитанам Америка. Уворачиваюсь ещё от одной Розы, не отвечая на её хмурый взгляд, и протискиваюсь мимо Бобы Фетта, который тащит под мышкой громоздкий шлем. Тёмные волосы приклеены к его лбу чем-то вроде геля. Боба Фетт подмигивает мне – честное слово! – словно и не топает тут, как рак в безразмерном панцире. Приятно, конечно, что подмигнул он мне, а не Элис. Может, и я могу быть кем угодно… делать, что вздумается. Я слегка улыбаюсь ему в ответ.

– Хватит уже мечтать о Расселе, – бросает Кейти, взглянув мне в лицо.

– Осталось меньше часа, – отвечаю я.

– Там будет очередь, – напоминает Элис. – Уиллоу – самый симпатичный из всех героев в мирах антиутопий.

– С Уиллоу любой мир станет утопией, – отвечаю я.

– Гейл, Фор³… Для меня они все – утопия! – фыркает Элис.

– Глупейшие имена, вам не кажется? – спрашивает Нейт, провожая взглядом Спайдермена. – Одно из неписаных правил антиутопий гласит: влюблённому в главную героиню персонажу следует давать глупейшее из имён.

– А самые обычные слова пишем с большой буквы, чтобы напугать читателя посильнее! – со смехом подхватывает Кейти.

– Истинная правда, – кивает Нейт.

– А правительство всегда на стороне отрицательных персонажей, – продолжает Кейти. – Как это предсказуемо! Всегда одно и то же. Ничего удивительного, что я так и не собралась прочесть «Танец повешенных». Что там может быть нового!

– Да что ты понимаешь! – взрывается Элис.

– Уиллоу – вовсе не глупое имя, – обиженно говорю я. – Оно такое… земное… настоящее. Скажешь: «Уиллоу!»⁴ – и будто шелестят листья и высокие травы, журчит вода…

– Воистину так! – заключает Элис.

– Как трогательно! – фыркает Нейт, дёрнув меня за руку.

Хочется ответить ему порезче, но в чём-то он прав. Я знаю, что Уиллоу не настоящий, а всего лишь плод воображения одной покойной писательницы, но стоит о нём подумать, как в душе у меня всё переворачивается. Мне также известно, что Рассел Джонс на самом деле всего лишь нахальный актёришка, который любит выпить, посмотреть порнушку, затащить в постель манекенщицу. Но раз уж Уиллоу здесь нет, я сфотографируюсь с его аватаром.

Какое совпадение – мимо проходит парень в костюме аватара. Высокий, широкоплечий, с правильными чертами лица. Если смыть синюю краску, он вполне может оказаться очень привлекательным.

– О мой бог! – пищит Кейти. – Какой симпатичный смурфик!

1.«Комик-Кон» (Comic Con) – ежегодная международная выставка и развлекательная ярмарка, посвящённая «фантастической» поп-культуре: комиксам, играм, книгам, фильмам по мотивам научной фантастики и фэнтези. Проходит в крупных городах всех континентов мира.

2.Около 158 см (Здесь и далее примеч. переводчика).

3.Гейл – персонаж трилогии Сьюзен Коллинз «Голодные игры», влюблённый в главную героиню. Фор – герой романа Вероники Рот «Дивергент».

4.Уи́ллоу (от англ. willow) – ива.