Kitobni o'qish: «Амели. На осколках судьбы»

Глава 1

– Ты можешь оставить его и проваливать, – кивнув на свёрток в моих руках, усмехнулся граф. – Ублюдку не стоило рождаться.

– Ни за что, – шепнула, отшатнувшись и крепче прижав к себе сына.

– Что же, тогда проваливайте вместе, – его светлость брезгливо отвернулся от меня, давая понять, что разговор ему более неинтересен.

– Ваша светлость, но это же ваш внук, – со слезами на глазах я повернулась к леди Марис. – Адриан бы никогда так не поступил. Он ждал нашего малыша и…

– Ты – безродная девка, которая понесла… Да хоть бы и от нашего конюха, – леди Марис безразлично отмахнулась, спрятав в глубине глаз боль. – Уходи, Амели. Нам распутницы не нужны.

– Бред, – я, не веря, покачала головой. – Вы уже потеряли сына, неужели готовы…

– Не смей говорить о нём! – прошипела леди Марис. – Адриан остался бы жив, если бы так не торопился к тебе. Убирайся, Амели. И щенка с собой забирай.

– Вы пожалеете об этом. Не сразу, но со временем вы пожалеете, что прогнали нас, лишили себя общения с внуком.

– Уведите её, – громко приказал граф страже, стоящей возле дверей, а после повернулся ко мне, доставая кошель и швыряя мне под ноги. – Забирай и проваливай. Иначе велю выпороть на конюшне, а ублюдка утопить.

Сжав зубы, чтобы не допустить слёз, я нагнулась и подняла шелковый мешочек. Кинув последний взгляд на дом, в котором была так счастлива совсем недавно, я прижала сына к груди, подхватила сумку с пожитками и вышла вон. Сначала из дома, а после и за ворота замка.

И только услышав грохот закрывшихся ворот за моей спиной, я тихонько завыла, утыкаясь лицом в тёплую меховую шкуру. Ледяной ветер буквально пронизывал до костей, но мне было настолько больно, что я даже не думала об этом. В груди словно что-то взорвалось, лишая способности слышать, ощущать, думать…

Когда истерика поутихла, я подняла голову и огляделась. Бери себя в руки, Амелька. Ты же сильная, правда? Ты была слабой там, в своём мире, и тебя поспешили сломать. Вот он, второй шанс. Неужели ты сломаешься и в этот раз?

Мотнув головой, я глубоко вздохнула. Не дождётесь!

Прищурившись, я разглядела очертания родных Рачков. Родных не для меня – для хозяйки тела. Это она там провела всё детство и юность, пока не попала в поместье к господам обычной горничной. Пока не повстречала Адриана – молодого графа, красивого, статного, умного.

Именно из-за этой связи… из-за мезальянса между лордом и служанкой я стою сейчас практически посреди поля и пытаюсь понять, как выжить самой и как не погубить младенца.

– Ну что, малыш, идём домой? – тихо проговорила я, трогая губами лобик сына. – Ох, сомневаюсь, что от отчего дома что-то осталось, но и выбора у нас нет.

Это только кажется, что Рачки совсем близко, но на самом деле это около четырёх километров по холмистой равнине, по извилистой дороге вдоль реки. К деревне я подошла, продрогшая до ужаса, двигаясь вперёд, гонимая страхом замёрзнуть в пути. Когда увидела родной дом, едва не расплакалась от счастья.

– Вы посмотрите на неё, пришла, – послышалось ехидное за спиной.

Обернувшись, увидела Марику – местную языкастую сплетницу. Она не любила Амели. За то, что та работала в господском доме, на территорию которого её саму не пускали. За то, что граф влюбился в Амели и оберегал свою возлюбленную. За то, что безродная девка вмиг стала госпожой.

Вот за это Амели возненавидели многие…

И теперь Марика смотрела с ехидным превосходством. Конечно, у неё дом, муж, полная семья, а я стою перед пустым старым домом, с ребёнком на руках.

– Что тебе, Марика?

– А ты гонор-то поубавь, графёнок не заступится больше, помер.

– Язык прикуси, иначе мигом донесу до господ, – процедила я. Воспоминания Амели о женихе больно кольнули.

– Тебя там и слушать не станут, – каркающе рассмеялась Марика. – Графская подстилка с ублюдком.

Я лишь усмехнулась. Несмотря на пылкие речи, Марика отступила назад. Испугалась, ведь опорочить имя господина считалось едва ли не самым серьёзным преступлением.

Отвернувшись от соседки, я подошла к двери, отодвинула старую кадку и достала старый, ржавый ключ.

Хоть бы дверь поддалась! Амели после смерти родителей заперла дом и больше не возвращалась. А было это… Ещё до графа, до беременности…

Давно это было. Но благодаря спрятанному ключу и старосте – дядьке Михею, дом ещё не разгромили.

С трудом провернув ключ в замке, я толкнула дверь и вдохнула затхлый, сырой воздух.

Здравствуй, милый дом…

Я медленно вошла, словно опасаясь, что из-за угла выскочит чудовище. Домик небольшой. Крошечные сени, где с трудом могли бы расположиться всего пара взрослых людей. Кухня с длинным обеденным столом и большой печью, на которой когда-то спала сама Амели, а за печью ещё одна комната – родительская спальня. Тоже маленькая, вмещающая в себя двуспальную кровать, шкаф и тумбу.

Нам с малышом места хватит, лишь бы не умереть от голода или холода.

– Сейчас, милый, потерпи, – проговорила и положила малыша на кровать. Ребенок явно обмочил пелёнки, но раздевать его в такой холод просто нельзя.

Почувствовав, что его больше не качают, малыш горько разрыдался. Ничего, просто надо потерпеть. Бегом добежав до сарая, я отперла дверь и со стоном заметила, что дров слишком мало, на пару дней хватит, к тому же они слишком сырые. Прямо над дровами в крыше зияла дыра.

Закусив губу, чтобы не расплакаться, набрала охапку и потащила к дому. Ничего, всё образуется. Всё обязательно будет хорошо.

Но я переоценила свои возможности. Печь, которая не топилась уже года два, нещадно дымила. Отсыревшие дрова всё никак не хотели заниматься огнем, а малыш кричал всё громче.

– Потерпи, прошу тебя, – простонала я, в очередной раз подкладывая кору и понимая, что голова сейчас просто взорвётся, не в силах больше слушать душераздирающий плач.

Чиркнув спичкой, я с надеждой уставилась на огонёк. Ну же, пожалуйста! Если не загорится и сейчас, то у нас просто нет шансов. Запасы сухой растопки иссякли. Занявшийся огонёк бодро съел сухую кору, оставив дрова лишь негромко шипеть, выпуская влагу.

Опустив голову на колени, я горько разрыдалась, понимая, что ещё один ад на земле я просто не выдержу.

Сквозь мои рыдания и горький плач малыша послышались шаги.

– Хозяйка! Есть кто дома? Эй! – зычный мужской голос ворвался в дом и подарил надежду.

– Есть, дядь Михей! – крикнула я, поднимаясь с колен. – Здесь!

На кухню вошел староста, широкими плечами закрывая весь дверной проём.

– Вернулась, Амелька? – беззлобно усмехнулся мужчина. – Да-а, наворотила ты дел, не простят бабы наши. Ой не простят.

– Дядь Михей, но я же… – попыталась оправдаться, беспомощно глядя на старосту.

– Да знаю я всё, – мужчина махнул рукой. – Холодно у тебя. Неужели разучилась печь растапливать?

– Всю растопку сожгла, – вздохнула я. – Дрова мокрые совсем, не разжигаются.

– Ну-ка, дай посмотрю, – староста отодвинул меня от печи и заглянул внутрь. – Разучилась. Или мать с отцом всегда топили? Эх, иди, ребенка успокаивай. Голодный, наверное, что так орёт. Растоплю я тебе. И это… Дверь пока открой, пусть весь дым выйдет, а не то угорите.

– Спасибо, – преисполненная благодарности, схватила мужчину за руку. – Спасибо вам!

– Да что уж, как не помочь, если надо? Но, Амелька, жизнь у тебя не сахар будет. Почти госпожой была, от графа понесла, а сейчас вернулась вот. Не простят бабы, а я… сама знаешь, как это у нас. Серьёзный вред причинить не позволю, но и заступаться постоянно не буду. Не дело это – в бабьи разборки лезть. Иди уже, криком кричит малец.

Я зашла в спальню и подняла крошку на руки. Амели даже имя ему дать не успела. Сначала в горячке лежала послеродовой, а после умерла. Я же, очнувшись в этом теле, не сразу сообразила, что происходит. Лежала несколько дней, думала, с ума сошла. А после нас выгнали. Какое уж тут имя?

Я откинула край шкурки и сморщила нос, учуяв неприятный запах.

– Ничего, кроха, потерпи. Сейчас Михей растопит печь, а после я натаскаю воды из колодца.Там уже и искупать смогу, и пелёнки просушить. Пока покушай.

Сын резво нашёл грудь и с удовольствием зачмокал. А я подумала, что в одном нам невероятно повезло – у меня нет проблем с молоком. Не представляю, что бы я делала, если бы молоко исчезло. С этих пор стоит себя поберечь. От стрессов, нервотрёпки, от голода и тяжелого труда. Нельзя, чтобы молоко пропало. В этом мире для младенца это означает смерть.

Я тихо усмехнулась, понимая, что оградить себя никак не получится. Не ходить по деревне, чтобы не слышать насмешки? Не рубить валежник в лесу? Не таскать воду из колодца? К счастью, Амели – сильная девушка, приученная к труду. Пока был жив Адриан, Амели немного расслабилась. Он действительно оберегал любимую, намереваясь жениться, как только появится ребёнок. Иначе здесь никак, церковь просто не даст разрешение на брак простолюдинки и лорда.

А потом всё рухнуло… Адриан торопился домой из столицы, но не усидел на лошади, которая внезапно понеслась. Что или кто её напугал – неизвестно, да и какая разница? Адриан вылетел из седла и сломал шею при падении.

Так закончилась сказка для Амели. Сказка, так похожая на мою. Только мой Сашка погиб, спасая тонущего мужчину, решившего порыбачить зимой.

Я держалась, держалась как могла, ради нашего малыша, который должен был родиться через пять месяцев, но беременность замерла. А после я просто потеряла смысл жить дальше. Нет-нет, я не убила себя. Но и не боролась. Просто угасла буквально за месяц. Когда почувствовала, что приближается конец – испугалась, да только уже поздно было.

А очнувшись в этом теле, я твёрдо решила жить. Что бы ни случилось, я буду жить.

– Амелька, ну что, я растопил, – крикнул староста. – Ты не закрывайся пока, я тебе еды хоть принесу. И это… Молчи, что я тебе помогаю. Моя меня со свету сживёт.

– Спасибо вам, дядь Михей, – крикнула я, смахивая свободной рукой слёзы благодарности.

Совсем скоро в доме стало тепло. Крошка уснул, наевшись до отвала и не обращая внимания на грязные пелёнки. Я сходила ещё раз за дровами и подкинула в печь, с радостью глядя на потрескивающий огонь. Сегодня мы не замёрзнем, а если Михей принесёт еды, то я не ослабну. Завтра надо будет лезть в погреб, поискать там хоть каких-то овощей. Хотя что я там хочу найти спустя два года? Гниль? Подойдя к сумке, вытащила кошель, который мне бросил граф. Высыпав монеты на ладонь, счастливо воскликнула. Пять золотых и три серебрушки! Это богатство! Для лорда это стандартная плата за пару обедов в столичной таверне, а для меня – несколько месяцев достаточно сытной жизни.

Забрав серебрушки, я ссыпала золото обратно и запихнула кошель в щель между досками на полу. Здесь их не найдут, если решат, что у меня можно чем-то поживиться.

Минут через сорок пришёл Михей, неся котомку, в которой громко звякали крынки.

– Амелька, забирай угощение, – мужчина поставил холщовую сумку на пол рядом с дверью. – Там немного, но на пару дней хватит. Ну… бывай.

Мужчина ушел, а я подбежала к сумке, заглядывая внутрь. Крынка свежего молока, хороший кусок свежего хлеба, даже окорок копченый есть. Немного сырых овощей и куриная нога – это я оставлю на потом, сварю суп.

Расслышав шаги в сенях, а после скрип двери, я оглянулась, готовясь рассыпаться в благодарностях, рассказать Михею, как он меня выручил.

Но не успела и слова сказать, получив хлёсткую пощёчину. В ушах зашумело, щёку обожгло болью, а из глаз брызнули слёзы.

– Я тебя со свету сживу, если к мужу моему ещё раз подойдёшь, – зашипела Авеса, старостина жена. – Графская подстилка решила, что раз госпожой стать не смогла, то может мужей чужих уводить? Убью, поняла?

– Поняла, – тихо шепнула, прижимая ладонь к щеке и испуганно глядя на дородную, очень злую женщину.

Сплюнув мне под ноги, Авеса ушла, а я села на лавку и бездумно уставилась в стену.

Графская подстилка. Теперь это моё клеймо навсегда, и ни один мужчина не подойдёт к дому, боясь гнева жены. И ни одна женщина приветливо не улыбнётся, встретив на пути.

Графская подстилка и ублюдок…

– Ничего, маленький, мы выживем, – шепнула я, смахивая слёзы.

Глава 2

Несмотря на жгучий голод, я в первую очередь поспешила за водой. Необходимо вымыть малыша, иначе появятся опрелости, а как потом их лечить, я не знаю. Кремы, может, и были какие-то, травки, но где их достать или же как делать, не имею ни малейшего понятия. Впрочем, ходили слухи, что на краю деревни, практически в самом лесу, живёт ведьма. Не знаю, слабо в это верю. Может, вредная, как ведьма, может, травница хорошая, но чтобы волшебство? Убедить женщину, которая все свои тридцать лет прожила на Земле, в том, что существует магия… Пока своими глазами не увижу – не поверю.

Натаскав воды из колодца и поставив греться в огромной кастрюле на плиту, я вытащила на улицу деревянную ванну. Не скажу, что большая, но сидеть в ней можно.

Вытащив на снег, я тщательно её очистила от пыли с помощью снега и только потом поскребла щёткой. Не представляю, сколько лет этой ванне, но сомневаюсь, что её вообще когда-то мыли, настолько грязную воду вылила из неё.

К тому моменту, когда ванна была вымыта, подогрелась вода. Я грела сильнее, чем надо для купания, чтобы была возможность разбавить. Малыш ещё спал, так что я, не торопясь, разбавила воду, вывалила из своего мешка вещи и выбрала пелёнки. Подготовив всё, чтобы потом вновь закутать малыша, я наконец распеленала сына.

– Какой ты маленький, – прошептала я, разглядывая малыша. – Но совсем скоро вырастешь в большого, сильного мужчину.

Малыш распахнул голубые глаза и как-то неожиданно серьёзно посмотрел на меня. Осознанно. Как дети в его возрасте смотреть не должны.

Опуская крошку в воду потихоньку, я почувствовала, как в груди разливается нежность, осознание, что это мой малыш, мой сын. Пусть там, дома, я потеряла ребенка, но мне подарили второй шанс. Плевать на графскую семейку, мы и без них справимся.

Искупав крошку, я запеленала его. Подкинув ещё дров, разделась сама и залезла в тёплую воду. Мыла у нас нет, но хоть так ополоснуться, смыть грязь и пот. А уже после, натянув на влажное тело сорочку, я постирала пелёнки и развесила на специальную верёвку, натянутую возле печки. На улицу после ванны выходить не стала, всё же лечить меня некому.

Быстро перекусив, я приложила уже ворчащего малыша к груди.

– Ну вот и как мне тебя назвать? – тихонько спросила я, глядя на крошку. Там, на Земле, я думала над именем для будущего малыша. Даже хотела предложить назвать кроху Артёмом – если будет мальчик. Но не успела… – Ну что, может, ты будешь Тёмочкой? Но это имя только для нас двоих, слышишь? Мой Тёма. Для остальных Артемий, договорились? Имя немного странное, но тут встречаются и похлеще.

Естественно, мне не ответили. Тёмка уже засыпал, чистый и сытый. Уложив его на кровать, я, поборов желание лечь рядом, принялась разбирать вещи. Завтра необходимо отмыть дом, чтобы не дышать пылью. Надо сходить в лес, чтобы принести хоть какой-то валежник. И подумать, что делать с едой. Даже если в доме что-то осталось от запасов, то это только выбросить.

Единственный вариант, как можно раздобыть еды – купить у соседей. Но продадут ли?

Разложив вещи, я отобрала детские пелёнки. В принципе, хватит ещё надолго, если просто пеленать. Но можно и сшить что-то из тех же пелёнок. Сложив вещи обратно в сумку, я ещё раз подложила дров в печь и прилегла с сыном. Наметив план на завтрашний день, почувствовала, что мне стало как-то спокойнее. Трудности всегда даются по силам, значит, я выдержу. Месяц до весны уж как-то продержусь, а там огород можно посеять да козу купить, чтобы молоко было.

Стоило мне только прикрыть глаза, как я вновь окунулась в воспоминания. Отвратительные, тёмные, наполненные болью. Воспоминания, где я теряю жениха, а следом и ребёнка. Прижав покрепче Тёмку, я закусила губу, чтобы не разрыдаться. Нельзя, мне нужно отдыхать, чтобы завтра были силы. С грудным ребёнком нормального сна ещё долго не будет, но хоть в перерывах следует набираться сил.

Я боялась, что буду долго ворочаться, но стоило избавиться от грустных мыслей, как усталость взяла своё. А спустя короткое время проснулась от кряхтения сына. Пришлось просыпаться, подкидывать дрова в печь, чтобы утром не околеть от холода, кормить Тёмку, менять пелёнку. А потом вновь провалиться в сон.

Утром я проснулась с головной болью. В глаза словно песка насыпали из-за недосыпа. Желание полежать ещё хоть пару часов было неимоверно сильным, но такой вольности я себе позволить не могла. Заставив себя встать, я наспех позавтракала и оделась. С грудничком на руках меньше всего хотелось идти в лес, но и дома оставить я его не могу. Найдя старую простыню, я повязала её на себя на манер слинга и уже туда положила Тёму. Выйдя из дома, откопала небольшие сани на деревянных полозьях, на которые я смогу сложить дрова. Но пока там лежал только один топор, к счастью, ещё острый.

Идти по деревне под пристальными взглядами соседей было отвратительно. Злые смешки за спиной не добавляли уверенности, но были и те люди, которые сочувственно качали головами. К таким я присматривалась. В основном это старые жители, которые прожили долгую жизнь и знают, что взлёты и падения – дело случая или удачи.

Я скромно улыбалась бабушкам, силясь понять, смогу ли я обратиться к ним. Вообще, помощь можно получить у старосты, но я была слишком напугана угрозами Авесы. Никто не знает, на что она способна. А узнавать я не хочу.

Дойдя до границы леса, я остановилась на минуту, чтобы передохнуть перед тяжелой работой. Лес этот я знала по воспоминаниям самой Амели, но будучи городским жителем, всё равно боялась. Тем более идти придётся вглубь, потому что весь валежник здесь, в начале леса, уже давно собран, а срубить большое дерево у меня не хватит сил.

Идти пришлось долго, не меньше часа, местами по глубокому снегу, аккуратно обходя участки, где расположены болота. Остановившись возле первого же поваленного дерева, я проверила Тёму, а после взялась за топор.

Но не успела им махнуть, как за спиной раздалось грозное рычание, заставив замереть от ужаса. Пойти в лес одной и не подумать о хищниках – верх глупости. И за эту глупость я могу расплатиться нашими с Тёмой жизнями.

– Не надо, – прошептала я, не в силах пошевелиться. Ноги словно приросли к земле. Я даже закричать не могла, горло свело, позволяя только шептать. – Прошу, уходи.

– Кто же так животным приказывает? – раздался голос, а затем из-за деревьев вышла женщина. Вышла совершенно бесшумно, словно не наступала на снег. Женщина посмотрела на волка и взмахнула палкой, которую сжимала в руках. – А ну, пошел вон, негодник! Ещё скажи, что дичи нет в лесу. Ишь ты, людей пугает!

Волк прижал уши и тихо заскулил, отступая назад.

– Это ваша собака? – растерянно спросила я, немного расслабляясь. – Я думала, это волк.

– Правильно думала, – фыркнула женщина. – И если бы я не следила за тобой, то он бы кинулся. Ты для взрослого хищника – лёгкая добыча. Ещё и страхом несёт за версту.

– Вы за мной следили? – потрясенно переспросила, сделав шаг назад и прикрывая Тёмку.

– А ты зачем в лес попёрлась? Да ещё и с ребенком малым? – ехидно ответила вопросом на вопрос женщина. – Надо было к мужикам обратиться, чтобы дров тебе нарубили.

– Не могу я к ним обратиться, – шепнула, опуская голову, – да и не к кому, никто не поможет.

– А-а-а, так ты та, что с графёнком спуталась? – рассмеялась женщина. – Ну да, как я не поняла сразу. Непросто тебе будет, но ты сама выбрала этот путь.

– Я же не знала, что всё вот так выйдет, – принялась оправдываться, отводя взгляд. Но затем тряхнула головой и посмотрела на женщину. – Я любила его, а он меня. Всё, что произошло – несчастный случай, и…

– И его родители, которые были против вашей связи, выставили тебя вон, – продолжила женщина насмешливо. – История стара как мир. Идём, тебе следует покормить ребёнка и согреться.

– Мне необходимо набрать дров, иначе мы ночью просто замёрзнем, – я замешкалась. Очень хотелось в тепло, но здравый смысл подсказывал, что без дров возвращаться просто нельзя.

– Дам я тебе дров, – усмехнулась незнакомка. – И расскажу, к кому обратиться, чтобы помогли. Расплатиться-то есть чем?

– Совсем немного, – шепнула, отведя взгляд. – Почему вы мне помогаете? Почему не боитесь тоже стать изгоем, как я?

– Я и так изгой, милая моя, – рассмеялась женщина, а затем замерла, нахмурилась и грозно проговорила в сторону кустов. – Ну что ты притаился? Выходи, раз пришел. Иди-иди, не бойся, не трону.

Я удивлённо посмотрела на куст и испуганно дёрнулась, когда из-за него вышел волк, пристыженно поджимая уши.

– Неужели голодный? Зайца поймать не можешь? – удивилась незнакомка и полезла в сумку. Достав кусок хлеба, женщина протянула его мне. – Кинь ему. Пусть понимает, что тебя жрать нельзя.

Я кинула хлеб волку и отшатнулась, когда он внимательно посмотрел на меня.

– Меня нельзя есть, хорошо? Если ты позволишь мне приходить в лес, то я буду приносить тебе немного еды. Много не смогу, у самой нет. Но кое-что… Сейчас, – я полезла в карман, куда утром положила кусок мяса и хлеб, чтобы перекусить в лесу. Бутерброд вышел совсем маленький, но на перекус мне бы хватило. – Вот, держи. Больше у меня нет.

– Не кидай, отдай из руки, – посоветовала незнакомка, за что была вознаграждена изумлённым взглядом.

Кормить волка с рук? Но то, как она обращалась со зверем, придало мне каплю уверенности. Я протянула бутерброд, максимально вытянув руку. И отодвинув чуть в сторону, чтобы, если зверь кинется, не навредил малышу.

Но волк и не думал кидаться. Он медленно подошел и обнюхал подношение. А затем очень аккуратно сомкнул зубы на хлебе и тут же шарахнулся в сторону, жадно жуя.

– Совсем голодный, – пробормотала я жалостливо. – А у меня и нет ничего больше.

– Готова животное накормить, а себя голодной оставить? – рассмеялась незнакомка. – С такой жертвенностью ты далеко не уйдёшь. Кинь ему мясо и иди за мной. Нечего тут мёрзнуть.

Я послушно бросила мясо и, подхватив верёвку саней, пошла следом, испытывая неимоверную благодарность к этой женщине, которая не отвернулась.

Только когда мы вышли на поляну, я поняла, кто эта незнакомка. Та, про которую ходило бесчисленное количество слухов. Ведьма, якобы скрывающаяся от властей, потому как совершила множество ужасных преступлений. Я в это не верю… Не так уж сложно её найти, так что вряд ли она прячется. Скорее слухи эти культивированы, чтобы объяснить, почему женщина живёт одна, держится в стороне и не горит желанием общаться с деревенскими, но активно лечит.

– Ну, спрашивай, – фыркнула незнакомка, отпирая дверь. – Вижу, что вопросов у тебя много.

– У меня два вопроса, – не стала юлить. – Как вас зовут и почему помогли мне?

– Странно, – женщина обернулась на пороге и окинула меня задумчивым взглядом. – Я ожидала других вопросов. Но отвечу на эти. Зовут меня Авелина. Да, имя странное для этих мест, но в Деспер я переехала тридцать лет назад, а до этого жила в Арвесе – далёкое королевство на юге. Песок, пустыня, неимоверная жара. А почему помогаю тебе… Так и я человек, Амели. Понимаю, что без помощи ты не выживешь и малыша погубишь. Как вот ты помогла волку. Ты же не задумывалась, почему сделала это? Просто так правильно, вот и всё. Но я понимаю, почему ты сомневаешься. Судишь по людям из деревни. Так вот скажи мне, ты читать и писать умеешь?

– Умею, – ответила, не понимая, к чему она ведёт.

– А половина из них – нет, – усмехнулась женщина. – А сто плюс триста пятьдесят сколько будет?

– Четыреста пятьдесят, – ответила, улыбнувшись. – Я поняла. Узость мышления.

– Именно. Ты умнее, образованней – и так тема для зависти. А теперь ты ошиблась, допустила ошибку. Вот тебя и клеймят.

– Но я не смогу выжить в одиночку, – растерялась я. – Да, дров я и сама натаскаю из леса, а еда? Где её покупать зимой? И лошади нет, чтобы в ближайший город съездить, купить кое-что. Мне необходим социум.

– Со-о-оциум, – протянула Авелина. – Не говори таких слов при деревенских, а то сожгут, посчитав ведьмой. Садись, я за яйцами схожу, перекусить нам приготовлю. И ещё. Я помогу вам. Тебе и ребёнку. Но тогда ты поможешь мне, как встанешь на ноги.

– А я встану? – жалко улыбнувшись, спросила я.

– Ты? Обязательно, просто надо потерпеть, – усмехнулась женщина. – Ну что, согласна на сделку?