Kitobni o'qish: «Ангелы не всегда успевают»
Сказка про крылья. Пролог
* * *
Жила-была девочка, и звали ее Лерочка.
Вернее, ее звали Калерия. Такое редкое имя ей дал папа и очень гордился.
Еще у Лерочки была мама, пятилетний братишка Илюшка, бабушка и дедушка. Жили они очень счастливо.
– Вставай, Лерочка! – ласковый мамин голос проникает в сон. – Вставай, на лекции, проспишь.
– Оставь ребенка в покое, – ворчит папа, – ей сегодня ко второй паре, пусть поспит.
– Каля-Маля! Каля-Маля! Опоздаешь! Опоздаешь! – спрятавшись за папу, дразнится Илюшка и скачет на одной ноге с высунутым языком.
Счастливая Лера улыбнулась, сквозь сон пробормотала:
– Не опоздаю!
И проснулась.
Голоса родных пропали.
Лера с трудом оторвала лохматую голову от подушки.
Глухая тишина пустой квартиры окружила ее пыльной бархатной портьерой.
Их никого нет. Никого.
Лера застонала.
Этот праздник, эти шашлыки у дяди Жени на даче.
Чудесный летний день, веселая компания старых друзей, малыши носятся наперегонки с собаками, над огромным мангалом шампуры с ароматным мясом, смех, разговоры, женщины в легких сарафанах, счастливые загорелые мужчины.
Столы ломятся едой и напитками. Матовые, запотевшие кувшины ледяной воды, груды зелени на блюдах, бутылки вина в ведерках.
Радость выходного дня.
Наслаждение от вкусной еды.
Спокойное ленивое счастье на качелях в тени, в гамаке, в полотняных креслах.
А потом – купаться на речку, с ликующими криками мальчишек, бегущих опрометью, не в силах дождаться, когда они на полном скаку влетят в хрустальную текучую теплынь мелководья и вволю наплещутся, пока взрослые плавают на глубине.
И вечерний разъезд усталых, довольных гостей в прозрачных теплых сумерках.
И машина отца, отказавшаяся заводиться.
Бабушка и дедушка забрали к себе родителей и Илюшку, а Лере места не хватило.
– Мама, давай я Илюшку на руки возьму! – умоляла Лера.
– Машина рассчитана на пятерых, – строго отвечал отец, – а ты поезжай с дядей Женей, у него как раз есть место.
– Зачем тесниться, Лерочка? – уговаривала мама. – Поезжай с Евгением.
И Лера сдалась.
Они уехали, пока дядя Женя еще минут двадцать по-хозяйски прибирал остатки праздника.
Двадцать минут спустя тронулись в путь и они.
На полпути впереди возникла огромная пробка. Сын дяди Жени, Леха, высунувшись из окна, доложил:
– Авария. Ух ты! Похоже, большая.
Очередь из машин впереди понемногу двигалась, и постепенно они приблизились к месту происшествия.
Огромная фура со смятым, искореженным капотом стояла поперек дороги, а под капотом Лера увидела знакомый багажник со знакомым номером и не поверила своим глазам. Но дядя Женя сдавленно ахнул, и Леха тоже, и оба они, повернувшись, посмотрели на Леру.
Лера дернула дверь – дядя Женя едва успел затормозить.
Она пыталась прорваться туда, к машине, к своей семье, ее хватали за руки и не пускали. Потом что-то кольнуло ее в плечо, и Лера обмякла.
Было следствие, оказалось, что водитель фуры умер на полном ходу от остановки сердца. Огромная машина с мертвым водителем за рулем свернула со своей полосы, подмяла под себя легковушку с Лериной семьей и проволокла ее по дороге, сминая и утюжа, как лавина одинокого лыжника.
Все время после этого Лера прожила, постоянно пытаясь проснуться от кошмара. Каждое утро на грани пробуждения ей слышались голоса родных, и каждый раз, проснувшись, она не могла поверить, что все это правда.
Дядя Женя хлопотал о похоронах, пытался советоваться с Лерой о месте на кладбище, о поминках, кого позвать на церемонию прощания, Лера или не отвечала, или отвечала:
– Как хотите.
В конце концов дядя Женя сделал все сам, Лера стояла рядом с ним, улыбаясь деревянными губами на соболезнования, и мечтала, чтобы все поскорее кончилось.
Лере выдали пять урн с прахом. С именем на каждой. Лера расставила их по всем комнатам и разговаривала каждый день.
Отец. Шумный, веселый, время от времени по-боцмански кричащий:
– Свистать всех наверх на большую уборку!
Красивая, изысканная мама, неизменно спокойная, неизменно ласковая.
Дед, спорящий с отцом о политике, ехидно вопрошающий:
– Что, сынку, помогли тебе твои ляхи? Хотя и отец не был ему сыном, и ляхи были ни при чем.
Бабушка, которая, приходя в гости, сразу спешила на кухню, и в доме начинало празднично пахнуть пирогами и блинами.
Шебутной кудрявый Илюшка, с вечно разбросанными игрушками и рисунками, где коровы были похожи на лошадей, а лошади похожи на собак.
Дядя Женя приставал к Лере с вопросами, когда она назначит дату похорон, чтобы все было «по-человечески».
Лера начала его избегать.
Она все еще продолжала ходить в универ, рано утром выбираясь из дома и поздно вечером проскальзывая обратно. Чтобы избежать встреч с дядей Женей, она допоздна бродила по улицам, пока не начинали болеть ноги.
Но дяде Жене вскоре наскучило караулить ненормальную, спятившую от горя девчонку, и Лера осталась сама с собой.
В универе знали, но не решались спрашивать, глядя на деревянную, с утра надетую на лицо улыбку. Предложили академический отпуск, Лера отказалась. Ее оставили в покое.
До тех пор пока преподаватель математики, маленький, похожий на сердитого встрепанного воробья Сергей Александрович по прозвищу Сергуня, не сказал однажды, глядя поверх очков:
– Все свободны, Калинина, останьтесь.
– Посмотрите, что вы написали, Калинина, – Сергуня придвинул Лере тетрадку, – взгляните.
Лера словно в первый раз увидела беспорядочные символы, криво обведенные рамками, прорванные стержнем страницы.
– Вы не примете у меня работу? – спросила она и вдруг залилась слезами.
Сергуня грустно кивал очками.
– Плачьте, Калинина, плачьте, вам станет легче, раз вы можете плакать. Почему бы вам не взять академку? Вы – способная, даже талантливая студентка, вы отдохнете, а потом экстерном сдадите все предметы и догоните свой курс. Возьмите отпуск, Калинина.
И он за руку отвел Леру в деканат, где ей немедленно оформили академический отпуск.
Теперь ей не надо было ходить в универ. Лера просыпалась поздно, бесцельно слонялась по квартире. Шла гулять. Возвращалась. Разговаривала с урнами. Перебирала Илюшкины игрушки, рассаживала их по полкам, рассматривала рисунки с лошадьми, похожими на собак, обводила их пальцем.
Иногда изумленно вспоминала, что дома нет еды. Тогда она шла в магазин, покупала макароны или китайскую тушенку, которую ела прямо из банки, постелив на стол газету.
Она не могла спать. Стоило закрыть глаза, как снова и снова прокручивались в голове события того вечера с постоянным припевом «если бы». «Если бы машина завелась… если бы я взяла Илюшку на руки… если бы мы не ездили на эти шашлыки…»
Потом она начала пить.
Бар был полон дорогими бутылками, которые дарили отцу. Непьющий отец называл это «наш стратегический запас».
Лера почала стратегический запас и в этот вечер уснула как мертвая.
Постепенно она пристрастилась. Женщины спиваются быстрее, чем мужчины.
Сначала Лера ждала шести часов, чтобы налить первый бокал, потом стала пить сразу после полудня, потом начала прикладываться к бутылке, едва открыв глаза.
А потом у нее кончились деньги. Лера пересчитывала и так и эдак мелочь, оставшуюся в ее кошельке, и все выходило, что на еду этих денег не хватит.
Дядя Женя после смерти родных водил Леру к нотариусу. Грузная немолодая тетка объяснила, что Лера – наследница всех. Ей отходят две отличные квартиры в хороших районах, две дачи, страховки на жизнь бабушки с дедушкой и отца с матерью, компенсация за несчастный случай и еще что-то там. В голосе тетки сквозила неприкрытая зависть к богатой молодой наследнице, которой только жить да радоваться.
Но Лере не хотелось радоваться.
Проснувшись сегодня утром, она вдруг осознала, что больше так не может.
– Мне все равно умирать с голоду, – отрешенно подумала она, – денег нет и взять их негде. Я устала. Я ужасно устала. Я хочу к маме, папе, Илюшке и бабушке с дедушкой. Почему, ну почему они не взяли меня с собой?
Лера отрешенно подошла к окну и посмотрела. День был тихий, серый, из низкого неба со слепым солнцем сыпался мелкий сухой снежок.
Лера встала на подоконник и босой ногой ступила на карниз. В лицо ей дохнула двадцатиэтажная пропасть.
Лера посмотрела вверх и ей невыносимо захотелось немедленно улететь в это серое небо, к слепому солнцу с мелким снегом.
– Это не больно, – подумала она, – даже если больно, то очень быстро. Зато я буду с ними очень скоро.
Лера отпустила раму и соскользнула с карниза.
Она не успела даже испугаться, когда в ее ушах загремело, а ее саму вдруг больно обхватило поперек тела, вздернуло вверх, понесло куда-то, пропихнуло и уронило.
Лера полежала с закрытыми глазами, считая, что все кончено, потом осторожно разжмурилась.
На фоне светлого окна она нечетко сквозь ресницы видела темный человеческий силуэт.
Лера двинула ногой, рукой – нигде ничего не болело, было холодно, по полу дуло.
Лера села, прислонилась спиной к стене, вытянула ноги.
Силуэт поменял положение, на его лицо упал свет, и Лера рассмотрела человека. Молодой хмурый мужик среднего роста, короткие темные волосы, злые глаза, тонкие губы сжаты в нитку.
Одет в потертые джинсы, неприметную куртенку.
Мужик еще посверлил Леру злобным взглядом и сказал:
– Молодец, додумалась. Дура.
– Кто ты? – спросила Лера, не обидевшись на «дуру» и не найдя другого вопроса.
Мужик молчал.
– Кто ты? – повторила Лера, подтягивая под себя ноги и стараясь встать.
Мужик подхватил ее под локоть сильной горячей рукой, поднял на ноги.
Лера покачнулась, потеряла равновесие и всем телом упала на мужика.
Мужик подтащил ее к креслу и усадил.
– Так кто ты все-таки? Откуда ты взялся? – устало спросила Лера в третий раз.
Мужик поколебался, посмотрел на нее, посмотрел в потолок, посмотрел под ноги и наконец решился:
– Я твой ангел.
Лера подумала, что ослышалась.
– Кто ты?
– Я твой ангел. Твой хранитель.
Лера блаженно улыбнулась. Все-таки она это сделала! У нее все получилось! И было совсем не больно.
Она вдруг заторопилась, забарахталась, стараясь выбраться из кресла и радостно бормоча:
– Я сейчас! Я быстро! Мне что-то надо брать с собой? Или нет? Ты отведешь меня к ним сейчас или нужны еще формальности?..
Ангел усмехнулся:
– Ты, кажется, вообразила, что ты в раю? А ты не забыла, что самоубийцы в рай не попадают?
Лера остановилась.
– А где я? – спросила она растерянно.
– Там же, где и была пять минут назад. В своей квартире. Твое счастье, что я рядом оказался, а то б тебя уже черти в ад тащили.
– Счастье, – машинально сказала Лера, – значит, я жива?
– Жива.
– А ты мой ангел-хранитель?
– Да.
– Значит, это ты меня в машину к дяде Жене отправил?
– Я.
Лера начала медленно соображать:
– А почему только меня? А как же они? Илюшка, мама, папа, дедушка с бабушкой?
Ангел страдальчески сморщился, закряхтел и сильно почесал стриженый затылок.
– Никто не должен был умереть! – сказал он. – Никто. Ни твоя семья, ни этот бедняга-водитель. Его ангел отвлекся на секунду – и вот… остальные просто не успели. Мы ангелы, но мы не умеем творить чудеса и делать мертвое живым.
– Ты меня отправил, а их нет, – не слушая, сказала Лера, – значит, это ты во всем виноват. Если бы не ты, я была бы с ними там, а не здесь. Это все ты. Ты. Ты… сволочь! – закричала Лера и вдруг накинулась на ангела, стараясь расцарапать ему лицо.
Ангел отбился от ее нападок, сгреб в мощные объятия, приговаривая:
– А ну угомонись! Я тебе покусаюсь, ах ты, кошка бешеная!
Он держал ее мертвой хваткой. Лера быстро выбилась из сил и заплакала.
Ангел отнес ее обратно в кресло, присел на подлокотник, стал гладить по голове.
– Ничего, ничего, – говорил он, – ничего… они под присмотром, они все вместе. Они не страдали, они даже ничего не успели понять. И ты будешь с ними в свое время. А пока что твое время не пришло, девочка, надо жить. Надо жить. Я за тобой посмотрю.
– У меня все равно нет денег, – всхлипывая, сказала Лера, – от голода умирают быстро? Это же не само… Нет?
Ангел покачал ее за плечо, как ребенка, заглянул в лицо.
– Я за тобой посмотрю, обещаю.
– Как тебя зовут?
– Григорий.
– Ангел Григорий?
– Если хочешь, то да.
– А где твои крылья? У ангелов должны быть крылья.
Григорий улыбнулся.
– И у меня тоже есть.
Лера вытерла ладонью слезы и попросила:
– Покажи.
Григорий отступил к окну, оглянулся. Пробормотал:
– Тесновато тут у тебя…
И началось волшебство. Из-за спины ангела вдруг стали выдвигаться, расправляясь, сложенные крылья, огромные, как паруса бригантины, пурпурно-красные, как океанский закат, шелково шуршащие, сверкающие, нереальные, бегущие синими и золотыми искрами.
Лера завороженно встала, подошла и осторожно погладила жесткое блестящее перо.
– А почему они красные? Они же должны быть белые?
Ангел шевельнул крылом:
– Не обязательно. Часто наши крылья того же цвета, какого душа у нашего подопечного.
– Значит, у меня такая душа?
– Значит, такая. Ну что, насмотрелась? Хватит?
И волшебные крылья стали постепенно складываться, пока не исчезли под курткой.
– Пора мне, – сказал ангел Григорий.
– Не уходи, – попросила Лера, – останься.
– Не могу, ты же у меня не одна, меня ждут.
Лера помотала головой.
– Не уходи, пожалуйста, побудь еще немного!
Ангел поднял голову кверху, словно прислушиваясь, кивнул головой.
– Хорошо, побуду еще, – он огляделся по сторонам, – давай тогда хоть приберемся, что ли… а то у тебя тут картошку по углам сажать можно.
Убирал он ловко и весело. Руководил Лерой:
– Пыль вытирай. Где у тебя стиральная машина? Все вот это – в стирку!
Сунул нос в «стратегический запас», сказал:
– Ого! Это тебе больше не нужно.
Сгреб бутылки в охапку и унес на кухню. Полилась жидкость, зазвенело стекло.
С кухни запахло едой.
Зашумела стиральная машина.
Через час квартира блестела, на столе, покрытом скатертью, дымилось мясо с овощами, в кружке стояло молоко, свежий хлеб нарезан большими «казацкими» скибками1, как всегда резал папа.
– Давай поедим, – сказал Григорий, – я страсть как проголодался.
– Разве ангелы едят? – удивилась Лера.
– А что ж ты думаешь, мы совсем бесплотные? Ты меня так упарила, что я слона готов съесть.
Ел он так же споро и аппетитно, как и работал. Вычистил хлебом тарелку, с сожалением посмотрел в нее.
– Пора мне, Калерия, – сказал он, – а ты ложись и спи, хорошо?
Засыпая на ходу, Лера спросила:
– Ты придешь завтра?
– Приду, – ответил Григорий, – снеди принесу. Пока.
Лера легла в чистую постель, под свежие ароматные простыни, заснула мгновенно и уже не услышала, как в прихожей хлопнула дверь.
* * *
Он пришел на следующий день, и на следующий.
И приходил всю неделю, приносил продукты, готовил, рассказывал Лере разные истории, смеялся.
Лера привыкла. Она слушала, смотрела, как щурятся от смеха темные глаза, как он, задумываясь, почесывает висок или затылок, как споро двигаются его руки, что-то делая по хозяйству.
Каждый раз, когда он уходил, ее охватывал липкий страх, что он больше не придет, то же самое чувство потери, как после смерти всех родных.
Она, словно лампочка, включала свет от его электричества и выключалась, когда хлопала дверь.
К исходу второй недели она попросила:
– Гриша, возьми меня с собой. Пожалуйста.
– Куда? – серьезно посмотрел на нее Григорий.
– К себе. В свет.
– Не могу. Твой срок не пришел. Нельзя. Ты должна прожить время, которое тебе отпущено.
– Я не могу.
– Надо. Ты должна.
– Я не должна, – твердо сказала Лера. – Я никому и ничего не должна. Я не могу так жить, в режиме ожидания. Я каждый день умираю, понимаешь? Каждый день. Я устала, я так не могу. Если ты не возьмешь меня с собой в свет, я умру и отправлюсь во тьму. Выбирай.
Григорий помолчал.
– Что же ты со мной делаешь, Лера? – сказал он наконец. – Я и так нарушил главное правило – никаких личных контактов. А теперь что? Ты думаешь, от меня это зависит?
– Я не знаю, – сказала Лера, – я просто так больше не могу.
Григорий оттолкнул кружку.
– Хорошо, я попробую.
Он встал, подошел к двери, посмотрел через плечо.
– Меня может не быть несколько дней. Ты глупости не делай, ладно? Дождись меня.
– Я дождусь.
Его не было четыре дня. За эти дни Лера извелась. Ее держало только обещание дождаться.
* * *
На утренней летучке Васильич, самый опытный и уважаемый член бригады «скорой» подошел к мрачному Григорию.
– Давно хочу поговорить с тобой, Гриня, – сказал он, – перестал бы ты девчонке голову морочить. Ты же видишь, какая она паморочная, а тут еще ты со своими сказками.
– Знаешь что, Васильич, иди ты лесом и советы свои захвати, – вяло огрызнулся Григорий и надолго замер, глядя в одну точку.
****
Он вернулся на пятый день, похудевший, радостный. Лера только руки к груди прижала.
– Разрешили?
– Да! В порядке исключения.
*****
Когда вскрыли квартиру (соседи сообщили, что уже неделю там стоит глухая подозрительная тишина), нашли лежащие на столе ключи, кружку с остатками чая, немытую засохшую тарелку в кухонной раковине, небрежно застеленный диван. В квартире стоял леденящий холод, окно в комнате было раскрыто настежь.
Проживающая в квартире Калинина Калерия Романовна, 2001 года рождения, непонятным и совершенно загадочным образом бесследно исчезла из запертой квартиры на двадцатом этаже.
Единственные обнаруженные следы вели на подоконник – следы мужских кроссовок 42 размера и следы босых женских ног 36 размера.
Рядом со следами лежало большое сломанное перо пурпурно-красного цвета.
Эпизод 1. Начало
– Полетели? – сказал Григорий Лере. – Жалеть точно не будешь?
– Что ты, Гриша, о чем мне тут жалеть? Об одиночестве? О страданиях? Полетели скорее!
И они полетели, оставив на подоконнике Лериной квартиры перо, нечаянно сломанное Лерой.
Расправив крылья, ангел с Лерой на руках соскользнул с карниза двадцатого этажа, описал плавную дугу и начал набирать высоту, энергично хлопая крыльями и отыскивая восходящий поток. Через минуту он поймал мощное движение воздуха, покачался на нем, уравновешиваясь, и начал подниматься кругами, почти не прилагая усилий.
Крепко прижавшись к Григорию, обхватив его обеими руками за шею, Лера с жадностью и восторгом смотрела, как город внизу постепенно становится все меньше и меньше, как его заволакивают одеяла облаков, как сквозь облака просвечивает ослепительное солнце.
Она не могла бы сказать, сколько они летели, час, полчаса, минуту или вечность, ее переполнял восторг, давно забытый детский восторг, счастье предвкушения нового, интересного, неизведанного.
Когда полет закончился и они остановились, Григорий спустил ее с рук.
– Вот, – сказал он смущенно, – чем богаты…
Лера осмотрелась. Она и сама не знала, что она ожидала увидеть. Город будущего, сотканный из облаков? Райские сады с огнегривым львом? Или бескрайние поля, по которым гуляют одетые в белое души с арфами, распевая хоралы?
Но она увидела обыкновенную городскую улицу с высокими деревьями, с многоэтажными домами, длинную, тихую. Оба конца улицы, постепенно понижаясь, уходили за горизонт, растворяясь в дымке.
Улица как улица. Только машин не видно, дети не бегают и собак нет. Зато очень много птиц, некоторые знакомые – щеглы, синицы, некоторые никогда не виданные, яркие, многоцветные.
По улице шли мужчины и женщины, поодиночке и парами, разговаривали между собой, некоторые, поравнявшись с Лерой и Григорием, приветливо кивали, улыбались.
Один остановился, поздоровался, с нескрываемым интересом осмотрел Леру быстрыми зеленоватыми глазами.
– Это она? – спросил он у Григория.
– Да, она. Лера, познакомься, это мой коллега Андрей Васильевич.
Лера смущенно протянула руку, коллега пожал ее ладошку:
– Добро пожаловать, Лера. Калерия. Надеюсь, тебе у нас понравится. Гриня, увидимся позже.
Он улыбнулся, махнул рукой и зашагал по улице. Лере показалось, что он слишком стремительно для пешехода удаляется от них, – через несколько секунд он исчез в дымке, словно растаял.
Лера, открыв рот, смотрела ему вслед.
– Пойдем, – позвал ее Григорий, – покажу тебе квартиру.
Они вошли в подъезд, чистый, светлый, очень солнечный.
– Вот лифт, – сказал он, протягивая руку к стене. – Заходи.
– Я не вижу лифта, – сказала Лера. – Здесь только стена.
Григорий потянул ее за руку, Лера шагнула за ним и увидела: стена засияла, открыла дверь.
Несколько секунд плавного движения. Лифт остановился.
Они вышли на просторную площадку с огромным панорамным окном, цветами и птицами. Птицы прыгали и щебетали среди цветов.
Лера подошла к окну. Она смотрела и видела внизу землю, далеко-далеко, как с самолета, по земле тенями бежали облака, ослепительно взблескивали осколками зеркал реки, озера. Лера видела, как с запада наползала ночь с искрами звезд и как на востоке начинался рассвет, как день двигался по поверхности земли, размеренно, неуклонно, из бесконечности в бесконечность.
– Нравится? – спросил Григорий. Лера, не оборачиваясь, кивнула.
Григорий подошел и обнял ее за плечи.
– Теперь все это – твое. Пойдем поедим? Я проголодался.
Они зашли в квартиру. Лера никак не могла определить, сколько в ней комнат и какого они размера – куда бы она ни поворачивалась, перед ней раскрывалось подернутое дымкой пространство.
Огромная, как в старой усадьбе, кухня с дровяной плитой. Григорий щелкнул пальцами – в плите запылал огонь.
– Омлет будешь? – спросил он, поворачиваясь. – С грибами.
И Лера вдруг поняла, как сильно она хочет есть. Давно забытое чувство, когда само предвкушение трапезы уже удовольствие.
– А где у тебя холодильник? – спросила Лера.
Григорий отошел в сторону к стене – стена засияла – открыл дверцу и достал грибы, масло, яйца, молоко.
– Как ты это делаешь? – спросила она изумленно. – Ведь там же пустая стена!
– Ты тоже научишься, – сказал Григорий, доставая миску, доски, ножи. – Порежь лук, ладно?
Лера приняла луковицу, очистила, стала резать, как учил отец, сначала половинкой, потом рассечь на дольки и дальше шинковать.
Гриша тем временем уже жарил на сковородке грибы, взбивал яйца с молоком.
Принял от Леры нарезанный лук, вывалил в грибы, помешал, убавил огонь.
Вылил яичную смесь на грибы с луком, накрыл крышкой.
Омлет получился пышный, золотой.
– Господи, как вкусно, – сказала Лера, доедая последний кусочек, – ничего вкуснее в жизни не ела.
Гриша, весело подмигивая, вычищал хлебом тарелку.
– Что хочешь увидеть? – спросил он ее после завтрака.
Лера помедлила.
– Можно мне увидеть их?
– Конечно, – сказал Гриша. – Только помни, пожалуйста, что для них жизнь остановилась в тот день. И дальше для них не было ничего. Все, что они помнят – тот день с шашлыками.
Они спустились на улицу и пошли в сторону заката. Лера удивлялась, что каждый неторопливый шаг переносит их на значительное расстояние, но не стала спрашивать.
Еще несколько шагов, и улица закончилась. Гриша взял ее за руку, ветер засвистел в ушах, они летели сквозь облака, пока не остановились перед монументальными воротами. У ворот стоял огромного роста старик с бородой.
– Святой Петр? – благоговейно спросила Лера.
– Ну что ты! Это привратник, ангел-служитель, – ответил Гриша. – Петр Петрович занимается делами поважнее.
Привратник громовым голосом вопросил:
– Почто прибыли?
Гриша что-то прошептал ему на ухо, привратник посторонился и отворил ворота.
Они пошли по затянутой туманом местности. Гриша иногда спрашивал у попадавшихся на пути ангелов-служителей дорогу.
Через некоторое время они дошли до сгустка тумана, на вопрос Григория служитель покивал.
– Они здесь, – сказал Гриша, – иди. Ты их увидишь.
Лера побежала. Сердце рвалось к ним. Сейчас она обнимет их, прижмет к себе. Скажет, как скучала, как любит их. Как долго, как мучительно долго она ждала, чтобы снова обнять их.
Туман рассеялся, Лера увидела поляну на даче дяди Жени, мангал, гамак в тени. Веселых, красивых женщин в сарафанах, загорелых мужчин, радостно верещащего Илюшку в стайке мальчишек, собак, ошалело нарезающих круги.
– Купаться! – кричит кто-то. И все несутся на речку, плещутся, брызгаются, хохочут.
Наступает вечер, сумерки, гости разъезжаются. В машину бабушки и дедушки садятся родители с братом. Лера видит саму себя, упрашивающую отца разрешить ей взять Илюшку на руки…
Эта Лера, не та, пытается кинуться, остановить, уговорить отца, но мимо нее проходят, как мимо пустого места. Родители, Илюшка и бабушка с дедушкой уезжают навстречу их страшной смерти. И Лера ничего не может сделать. Опять ничего не может сделать.
– Ты не можешь изменить прошлое, – тихо сказал Гриша, – но ты можешь изменить будущее, Лера. Твои родные счастливы. Каждый день они проживают счастливый день и не помнят своей смерти. Многие могли бы позавидовать такой судьбе. Очень многие. Хочешь помочь? Тем, кому еще можно помочь?
– Хочу, – вытирая слезы, сказала Лера. – А можно?
– Можно, – ответил Гриша, – на то мы и существуем. Мы – хранители. И ты можешь быть с нами.
Лера обернулась, провожая взглядом исчезающую в тумане машину. И все остальные гости, еще стоящие на лужайке, и другая Лера, и дядя Женя, и собаки – все задрожали, стали таять и растворились в тумане.
– Это иллюзия, – сказал Григорий, – все это существует только в их памяти. Завтра утром все появится снова и снова повторится счастливый день.
– Так со всеми, кто умирает внезапно? А если люди умирают от болезни? Они тоже будут постоянно проживать это? А жертвы преступлений? – испуганно спросила Лера.
– Конечно, нет, – успокоил ее Григорий, – всем, кто осознал свою смерть, стирают память до последнего счастливого воспоминания. Души могут выбирать, в каком дне и времени они будут пребывать свою вечность. В этом милосердие рая. Пойдем? Если хочешь, ты можешь приходить сюда и смотреть на них каждый день.
– Нет, – сказала Лера, – им хорошо, у них есть другая я. Меня они даже не видят.
– У каждой вещи есть своя цена, – задумчиво произнес Григорий, – у всего в мире есть своя цена. Нельзя получить все, не потеряв ничего.
– Устала? – спросил он заботливо. – Домой?
– Да. Домой. А где будет мой дом? – спросила Лера.
Они уже летели сквозь туман.
– Где хочешь, – ответил Григорий, – выбирай сама. Можешь даже жить в своей собственной квартире, если хочешь.
– Нет, – содрогнувшись, сказала Лера, – а можно мне жить с тобой?
– Конечно, можно, – ответил он, – места много. Сделаешь себе спальню по твоему вкусу. Тебе достаточно только захотеть. Все будет, как ты хочешь.
– Как это? – удивилась Лера. – Как я хочу?
– Увидишь, – пообещал Григорий.
Так и получилось. Достаточно было представить, стоя посреди дымки пустой комнаты, обстановку – и она начинала проявляться, сначала в общих чертах, потом в деталях. Леру так захватило это действо, что она целый час развлекалась, то строя вокруг себя восточный дворец, то японский чайный павильон, то бревенчатый деревенский дом и лес за окном, пока не остановилась на жилье со стеклянной стеной и видом на океан.
– Лера, ты где? – позвал Григорий. – У нас срочный вызов.
Он повел рукой, Лера увидела яркую картинку на стене, как на экране.
Парк, весна, большое озеро, дети девяти-десяти лет играют на берегу.
К детям подходит молодая женщина с корзиной для пикника и девочкой лет пяти. Девочка держит на руках котенка. Женщина здоровается с детьми, она с ними знакома и просит присмотреть за дочкой пять минут, она забыла в машине сумочку, надо срочно вернуться на стоянку.
«Конечно, посмотрим, теть Наташа! – обещают дети. – Бегите скорее, теть Наташ! Дашка, давай с нами, иди сюда!»
Женщина поспешно убегает. Девочка, не отпуская котенка, подходит ближе и смотрит, как большие дети играют. У них какая-то сложная игра, они увлечены.
Вдруг котенок, которому надоело сидеть смирно, вырвался от маленькой хозяйки и прыснул в кусты.
Девочка побежала следом. Играющие дети не заметили, что малышка исчезла.
Котенок, добравшийся до берега, начал проворно взбираться по стволу нависшей над водой ивы, испугался, остановился, от страха стал жалобно мяукать.
Девочка осмотрелась по сторонам и полезла на дерево за котенком.
Прижав его к груди, она хотела повернуться, чтобы слезть на берег, потеряла равновесие и упала в воду вместе с котенком, даже не успев вскрикнуть.
Когда дети заметили, что ребенка нет, было уже поздно. Они стали звать Дашу, бегать по берегу, искать, шедший мимо молодой мужчина с крупным псом на поводке присоединился к ним, подошли еще люди, прибежала мама девочки…
Григорий повел рукой, картинка исчезла.
– Ты видела неопределенное будущее. Событие еще не произошло. Мы можем изменить это будущее. У нас четыре минуты, вернее, три минуты и сорок пять секунд. Мы должны найти решение и спасти ребенка, не показываясь людям, – сказал Григорий, – какие будут предложения?
Они выбежали на улицу, Григорий взял Леру за плечи и через секунду они уже стояли на берегу озера.
– Вернуть мать?
– Поздно, она уже на стоянке, открывает машину.
– Не пустить девочку за котенком?
– Поздно, котенок уже бежит сюда.
– Остановить девочку, не дать ей залезть на дерево?
– В крайнем случае.
Лера занервничала.
Мимо пробежал котенок и стал ловко взбираться по стволу наклонившейся над озером ивы.
– Масик! Масик! Масик, ты где? – раздался детский голосок, и кусты зашелестели – девочка лезла вслед за Масиком.
Лера лихорадочно соображала.
– Собака! – воскликнула она.
И вдруг, словно в голове у нее включился экран, она увидела собаку и хозяина, идущих по берегу. Но им оставалось идти еще минуты две, слишком долго, не успеют.
Лера оглянулась на Григория, он одобрительно кивнул.
Лера в мгновение оказалась рядом с бегущей без поводка собакой. Собака настороженно остановилась, она явно видела Леру, в отличие от своего хозяина.
– В чем дело, Граф? – поинтересовался хозяин. – Что там такое?
Лера поманила собаку за собой, заглянула внутрь ее сознания и показала лезущего на дерево котенка.
Граф с азартом взвыл. Захлебываясь лаем, он рванул в кусты.
Девочка еще только оглядывалась по сторонам, собираясь забраться на иву, когда проломившийся через заросли Граф оттолкнул ее от дерева, стал прыгать и лаять на перепуганного котенка. Котенок запищал и полез еще выше.
– Граф! Граф!.. – с руганью пробирался следом за ним хозяин. – Граф, что ты вытворяешь, сукин сын!
Маленькая Даша ревела и кричала на Графа:
– Плохой! Плохой! Уходи! Не трогай Масика!
Хозяин Графа выбрался на берег озера и мгновенно оценил ситуацию.
Он поймал исходящего лаем пса, пристегнул его на поводок, оттащил и привязал к дереву.
– Не плачь, малыш, – сказал он девочке, – сейчас все будет хорошо. Это твой котик там?
– Мой Масик, – всхлипывая, объяснила Даша, – ты его достанешь?
– Обязательно! – уверил ее хозяин Графа. – Ты только отойди подальше от берега, ладно?
Даша послушно отошла.
Хозяин Графа снял кроссовки, носки и начал осторожно взбираться на пологий ствол ивы. Он добрался до перепуганного котенка, отцепил лапки от коры, сунул Масика за пазуху и со всеми предосторожностями начал пятиться обратно по стволу, постоянно оглядываясь.
