Kitobni o'qish: «Ядовитый воздух свободы»

Shrift:

От автора

Вы держите в руках психологический триллер, который погрузит вас в безудержный мрак. В отличие от первых двух историй здесь нет серийного убийцы и привычной динамики расследования, гонки жизни со смертью. Здесь есть гонка иного рода. Отчаяние на грани сумасшествия. Выбор на грани неспособности дышать. Чувства, которым нет названия, которые нельзя проговорить, пережить, которые просто терзают тебя, сводят с ума и меняют все вокруг.

Это третье расследование Акселя Грина, которое отправит вас в бездну бесчувствия и тайн, которые лучше не раскрывать.

Читайте после первых двух книг.

Анна Блейк

Алекситимия – затруднение с вербализацией собственного состояния, в особенности чувств.

Пролог

1950 год

Девушка спрятала бледное лицо в ладонях. Поезд увозил ее прочь из города, в котором она надеялась навсегда запечатать тягостные воспоминания. Из города, где ее всюду преследовала тень, затмившая собой небо и саму жизнь, заменившая ей друзей и близких, тень жадная, вечно голодная, поглотившая ее молекулу за молекулой, пока не осталась одна лишь серая оболочка.

Каких усилий стоило дождаться окончания школы, как сложно было сдать все экзамены, но учение – единственное, что ей оставили. Единственное, в чем она была хороша. Единственное, в чем она ощущала жизнь.

Она выбрала момент, когда никого не оказалось дома. Похоронила Питти, которая была виновата лишь в том, что хозяйка ее любила, закопав тельце на дальнем дворе, с трудом оторвавшись от мягкой шерстки, к которой каждый вечер прижималась лицом, находя в том особенное очарование. Она похоронила единственного друга. Друга, которого у нее отняли. И его тоже. Простившись с кошкой, поднялась к себе. В доме было пусто и тихо. Девушка зашла в кабинет отца, открыла сейф ключом – отец никогда не скрывал от нее, где хранил драгоценности, – достала пачку банкнот, которой должно было хватить на первое время, а потом, задумавшись, взяла и большую шкатулку с украшениями матери. Отец обещал подарить их дочери на совершеннолетие. Ничего же, если она возьмет немного раньше? Ей нужно сейчас. Мама бы поняла.

Она собрала маленькую сумку с бельем, бросила туда деньги, свои документы, шкатулку и выскользнула из дома. Таксист привез ее на вокзал, где, не задумываясь ни минуты, она купила билет в один конец. И теперь поезд увозил ее прочь от Треверберга, от детства, от памяти, от ужаса и извращенного счастья последних лет. Сумка лежала под рукой. Девушка походила на студентку, которая едет в новую жизнь. Это и являлось ее целью.

Новое имя.

Новая фамилия.

Новая профессия.

Ей нужно будет научиться выживать. Но для начала она должна научиться спать по ночам, не вздрагивая от шорохов.

Девушка открыла глаза и посмотрела в окно. Поезд набрал ход, и сосновый бор слился в черную полосу. Хотелось открыть окно и вдохнуть полной грудью ночной воздух – сладкий, приправленный дымом тепловоза.

Воздух свободы.

Часть первая
Скелет из прошлого

Глава первая
Магдалена Тейн

2002 год

Спутник-7, окрестности Треверберга

Магдалена Тейн, комиссар отделения полиции Спутника-7, с трудом подняла голову от газеты, которую читала. В ее юрисдикции никогда ничего не происходило, и поэтому вместо создания полноценного отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями руководство соединило в один все направления. В итоге Магдалена один день занималась отловом залетных курьеров-наркоторговцев, в другой договаривалась с ночными бабочками, чтобы они особо не светились перед администрацией во время проверок из метрополии, а в третий общалась с очередной семейкой, где муж поднял руку на жену, а жена на мужа.

Магдалена работала в Спутнике-7 почти лет семь, успела выйти замуж за коллегу и развестись, но переезжать в Треверберг, где фамилия бывшего мужа ее матери сияла с каждой новостной полосы, посвященной строительству новых кварталов, не хотела. Ей было уютно здесь. В маленьком, закрытом Спутнике-7, где все всех знают, а она сама знаменитость не по отцу, а за счет собственных заслуг. Ну просто потому, что она одна из немногих, получивших толковое образование, может работать в полиции и расследовать преступления, если они вообще произойдут, что случалось здесь в разы реже, чем в Треверберге. В прошлом году один похотливый студентик местного колледжа изнасиловал трех девушек. По очереди, конечно. Ох, как комиссар Тейн радовалась этому событию. Она была занята целый месяц! Чувствовала себя самым настоящим следователем. Даже взяла табельное оружие на задержание, которое проводила совместно с коллегами из частной охранной структуры. Да, здесь было так заведено. Она мозг, а частники – руки. Неправильно, конечно. Но дешевле, чем держать свой отряд специального реагирования или, не дай бог, звать коллег из Треверберга, а потом неделями заполнять бумажки и объяснять начальству, как так вышло, что его руководство из метрополии узнало о том, что отделению понадобилась помощь старших товарищей. Спутник-7 был маленьким городом. И гордым. Все службы лезли из кожи вон, чтобы ни в коем случае не подпустить никого из Треверберга к своим делам.

Порой не самым чистым.

Это же маленький город.

Впрочем, от руководства Магдалене скрывать было нечего. Она довольствовалась честно заработанным жалованьем, жила в небольшой квартирке, которую отдала ей мать, и каждый будний день пропадала на работе с восьми утра до шести вечера. Иногда задерживалась до восьми, но не потому, что требовала необходимость, а скорее потому, что дома уж точно делать было нечего. Шла в «Дымку», выпивала пару коктейлей и отправлялась спать.

Город ученых и военных жил размеренной жизнью. В нем ничего не происходило, кроме секретных научных открытий, которыми жители в определенный момент интересоваться перестали. Все, кроме непосредственно занятых в процессе, путались в происходящем. Город, кажется, занимался сразу всем. Уйма лабораторий, институтов, постоянные командировки, режим строгой секретности и тщательно дозированная информация для общественности.

Скукота.

А вот работа Магдалены была простой и понятной. И, наверное, Магдалена ее любила, если тут вообще возможно говорить о каком-то чувстве. Она привыкла к работе. Она могла здесь себя проявить. Хотя и не проявила до сих пор. Комиссар Тейн знала лишь одно: по нелепой случайности ее карьера в спорте оборвалась, и она сделала выбор – стала полицейским. Это необратимо.

Дверь в кабинет открылась, и на пороге показался начальник местного управления полиции, ее непосредственный руководитель. Годрик Фас в прошлом году громко отпраздновал свой шестидесятый день рождения. Шеф прослужил в филиале управления полиции Треверберга, расположенном в Спутнике-7, почти двадцать пять лет. Переехал сюда с семьей в 1976 году, когда его жена получила предложение от одной из шести крупных лабораторий, вокруг которых в 1939 году был выстроен город. Годрик был счастливо женат, воспитал троих детей, ныне разъехавшихся по всей Европе, и мечтал о спокойной пенсии в своем по кирпичику собранном доме в тихом и благополучном районе, куда никогда не забредали посторонние. Магдалена относилась к шефу так, как положено относиться к бессменному руководителю, подсидеть которого нет никакой возможности: со смесью неприязни и восхищения.

Впрочем, это было естественное состояние комиссара Тейн. Особенно с учетом того, что ей пришлось перенести. Когда-то она старалась доверять людям и раскрываться им навстречу. Наивная дурочка, которая верит в честность и любовь. Но теперь только так: неприязнь и восхищение. Взрывное сочетание, которое позволяло ей жонглировать собственными чувствами и выдавать именно то, что помогает как можно плотнее сцепиться с социумом.

– Собирайся, Тейн, – бросил Фас с коварной улыбкой. Ее всегда удивляло, насколько молодым становилось строгое лицо шефа, когда он улыбался. – Наконец-то твои штаны избавятся от дыр на заднице из-за постоянного сидения в конторе.

– Что случилось? – серьезно поинтересовалась она, откладывая в сторону газету, которая полностью закрыла наполненную окурками пепельницу. Никто не мог заставить комиссара ходить в курилку. Курила она прямо в кабинете.

– Труп.

Тейн вскочила, чуть не сбросив документы и злополучную пепельницу на пол.

– В смысле – труп?

– Самый настоящий труп, – с самодовольным видом кивнул Фас. – Старый, правда. На Объекте. Выезжай.

– Одна?

– Так труп-то старый.

– А как же устав? – ехидно спросила она, доставая из сейфа табельное оружие и прилаживая к разгрузке кобуру.

Фас нахмурился.

– У тебя нет напарника. И пока не предвидится. Но моли Бога, чтобы Старсгард не пронюхал, что ты тут не справляешься. Мигом пришлет кого-то. Терпи его потом.

Магдалена поправила оружие, накинула куртку, прекрасно понимая, что сдохнет из-за жары, но безопасность и общий образ боевого офицера, который она так тщательно для себя рисовала, были дороже. Если ее срубит тепловой удар, добрые врачи в госпитале подлатают. Впрочем, не срубит. Она занималась спортом все детство и юность и привыкла к любым нагрузкам. Что ей какая-то жара. К тому же, скорее всего, скоро опять начнется дождь.

– Мне никто не нужен. Что за труп? Есть хоть что-то?

– Ой, Тейн, ты такая нудная, – отмахнулся шеф. – Прыг-прыг в машину и вали. Доложишь обо всем через два часа.

– Криминалистов отправили на место?

– Ты хотела сказать «криминалиста»? Лион же в отпуске. Ну, я ему позвонил. Он слегка пьян, но уже трезвеет и едет.

Всего на короткий миг Магдалена подумала о том, что выбрала неправильное место для построения карьеры и вообще для жизни. В лениво оброненной шефом фразе скрывалась суть: управление не было готово к трупам. Совсем. Они разжирели и разленились. У них не имелось ни лабораторий, ни команды. И опыта расследований тоже.

Но это именно то, что могло спасти ее саму как от скуки, так и от деградации.

Комиссар взяла со стола ключи от машины, кивнула шефу и вышла из кабинета. Открыв дверь на улицу, она на мгновение задохнулась от сокрушающей, давящей жары. Бегом добралась до автомобиля, аккуратного BMW, который подарил бывший муж в честь развода и в знак компенсации ряда нанесенных обид, которые не могли окупить и все машины мира, нырнула в спасительную тень салона и завела мотор. Потом включила кондиционер. И принялась ждать, пока температура опустится хотя бы на пять градусов и можно будет дышать свободно. Потертый руль автомобиля казался ей самым родным. Самым дорогим.

Она не любила убираться дома, но машина – это другое. Женщина достала из бардачка специальные салфетки для кожи и принялась бережно натирать торпедо и руль. Это медитативное занятие заняло несколько минут, за которые воздух в салоне успел охладиться. Все, можно ехать.

Магдалена вырулила с микроскопической парковки рядом с таким же малюсеньким зданием управления полиции, с грустью посмотрела на пару патрульных машин, припаркованных тут же, отогнала не самые приятные воспоминания и сосредоточилась на дороге.

Закрытый научный Объект, реставрационный сектор

Магдалена остановила машину рядом с несуразной кибиткой, которую тут гордо именовали офисом. Этот вагончик переезжал со стройки на стройку вместе со своим бессменным жителем, бригадиром Венсаном Жанаком, с которым комиссар Тейн познакомилась чуть ли не в первый день своей службы. Венсану позволялось уезжать из города и возвращаться в него в любое время по особому пропуску, завизированному руководителем административного аппарата города. Жанак подписал такие документы, что только идиот стал бы распространять лишнюю информацию. А разъезды ему были нужны, чтобы хорошо делать свою работу. Поэтому в полиции о нем знали. И ненавязчиво мониторили перемещения.

Жанак сидел прямо на вытащенной из раскопок бетонной плите и жадно пил из пластиковой бутылки. Мужчине на вид было далеко за шестьдесят, несмотря на то что волосы не поседели полностью. Седина серебрилась в темной, коротко, но неряшливо постриженной шевелюре. Магдалена знала, что он невысок и подтянут, следит за собой и питанием, много работает и мало спит. Что он женат, вырастил детей. Телом и душой предан своему делу и фирме Дженкинса, с которым проработал уже тридцать лет или около того. Магдалена пересекалась с ним на городских приемах и праздниках. И несколько раз на КПП, когда она дежурила там во время стажировок.

– Привет. Что тут у вас?

Венсан поднял на нее замутненный взгляд.

– Труп, – просто сказал он.

– Прям труп-труп? Кто-то из твоих, что ли, упал?

Бригадир покачал головой. Выронил бутылку и посмотрел на комиссара.

– Своих я отправил в вагончики. Нил за ними следит, ты сможешь поговорить со всеми.

Магдалена стащила куртку – оставаться в ней становилось невозможно. Солнце сошло с ума и решило убить их всех. Радовало только то, что еще часок и настанет вечер, а с ним придет прохлада.

– Ладно. Ник-то приехал?

– Туттон? Не видел. Ты первая.

Магдалена тихо выругалась. Бросила куртку на плиту рядом с Жанаком, с удовлетворением отметила, как расширились его глаза при виде разгрузки и пистолета, висящего так, чтобы легко достать его из кобуры правой рукой. В такие моменты невысокая и хрупкая женщина чувствовала себя титаном. Выбрав полицию вместо спорта, она сменила всеобщее восхищение на страх. Ее устраивало. Восхищение влечет за собой проблемы с домогательствами, в то время как страх ставит стену, преодолеть которую в состоянии только тот, кто ее поставил.

– Там никого нет?

– Говорю же, они в кабинках. Ждут допроса.

Комиссар слегка улыбнулась, при этом ее точеное лицо вспыхнуло и будто помолодело.

– Осмотрюсь. Никуда не уходи.

Подумав, Тейн решила, что от бахил и прочих ухищрений, которые так любили в Треверберге, толку нет, и просто двинулась по укрепленному, достаточно широкому для того, чтобы внутрь прошла техника, коридору, который уходил под землю чуть резче, чем она ожидала. Идти пришлось долго. Она не знала, под каким комплексом проходит туннель, но почти не удивилась глубине хода. На этаж? На два этажа под землю?

Из заброшенной лаборатории пахнуло сухой пылью и прохладой. Магдалена подумала, что надо было взять куртку с собой, но решила не возвращаться. Внизу ярко горели лампы. Посреди огромного помещения стоял миниатюрный трактор с ковшом, он явно был предназначен для расчистки завалов. Гладкие стены почти без трещин, отполированный пол темно-серого бетонного цвета. Отсутствие мебели и перекрытий. Это походило на огромный ангар. Магдалена обратила внимание на темные пятна, оставшиеся на полу там, где раньше стояло оборудование. Что здесь произошло? Что это вообще за место? Она не слышала о том, чтобы лаборатории освобождали, прежде чем закрыть. В любом случае их история уходила более чем на тридцать лет в прошлое. Комиссар включила фонарик и повернула голову, чтобы осмотреть нишу. Она резко контрастировала с общей серостью пространства. Кирпич был темным, насыщенного цвета. Сейчас такого качества и не найти. Белые швы притягивали к себе внимание, выдавая то, что эти стены возвели при строительстве всего комплекса. А вот кирпич, из которого была сделана фальшстена, отличался. Тейн обратила внимание, что раствор тут уже не белый, а грязно-серый, цементный, а сам кирпич светлее и на первый взгляд другой формы. В ходе работ фальшстена рухнула в сторону ангара, почти не повредив саму нишу и все, что находилось в ней.

Скелет сидел на полу. Ну как – сидел. Полулежал, скрючившись. Он выглядел так, будто тело бросили и замуровали. У Магдалены не было медицинского образования, равно как и широкого опыта работы с убийствами, и она не могла строить гипотезы, поэтому решила, что просто осмотрит место преступления, запомнит все, что сможет, и зафиксирует это в отчете. А потом решит, что делать.

Вздохнув, женщина шагнула к нише и остановилась на ее границе.

На первый взгляд скелет принадлежал невысокому человеку. А может, это ее домыслы, она просто пытается почувствовать себя крутым детективом. Разозлившись, Магдалена присела на корточки и принялась, подсвечивая фонариком, методично обследовать малюсенькую нишу, ставшую для неизвестного последним пристанищем. Здесь было сухо и пусто. Никакой грязи, никаких грызунов. Стены гладкие, пусть и кирпичные. При этом явно сохранялась циркуляция воздуха, иначе вместо скелета они нашли бы мумию. Наверное. На костях кое-где остались волокна мышц, жил и ткани, но их оказалось ничтожно мало. Тейн подумала, что труп был в одежде. Иначе откуда ткань? Ее внимание привлек металлический блеск. Женщина протянула руку, но вовремя спохватилась, достала из кармана перчатку и, взяв фонарик в рот, натянула ее. Потом вздохнула, чуть наклонилась вперед и подобрала блестящий прямоугольник. Он не покрылся ржавчиной. Выглядел как новый. Лишнее доказательство того, что в нише было сухо. На краю прямоугольника оказались вырезаны какие-то символы, похожие на штрихкод. Это карта-ключ? Тейн направила на него фонарь.

Обн. 04.1967

Д-р Берне

Пр-т «А-я 12».

Что бы это ни значило, Тейн была уверена в следующих вещах: это действительно карта-ключ. Она выдана некоему доктору Берне в апреле 1967 года. Доктор Берне работал или работала над проектом «А-я 12».

Берне – знакомая фамилия. Подозрительно знакомая.

Интересно, как этот труп связан с самым известным криминальным адвокатом Треверберга?

Глава вторая
Аксель Грин

Новый Треверберг, Ночной квартал

Удовольствия Ночного квартала детектив Аксель Грин открыл для себя несколько месяцев назад, когда его перебросили на типичное дело о серии убийств проституток сомнительного качества и несчастной судьбы. Работа над ним детективу не понравилась, чего нельзя сказать о целой череде открытий, которые он совершил для себя. В какой-то степени расследование вернуло детектива к жизни. Хотя правильнее будет отметить, что жизнь эта стала странной. Грин перемещался между управлением и Ночным кварталом, зависал в клубах, подолгу в полном одиночестве цедя «Лонг-Айленд» и следя за танцующими, не вступал в контакты и ни разу не напился до беспамятства. Домой он заезжал только ради душа, да и то не всегда – душ в спортзале управления его вполне устраивал. Переживания прошлого года, омраченные к тому же внутренним расследованием, почти улеглись в его окончательно окаменевшей душе, уступив место черной меланхолии, а она в свою очередь трансформировалась в безразличие.

Нежный и чувственный мужчина Аксель Грин, который неожиданно ожил и проявил себя совсем недавно, крепко уснул. А детектив изнывал от тоски. Каждый день он надеялся, что вот сегодня случится что-то очень плохое и ему наконец дадут интересное дело. Но все дела доставались другим, маньяки попрятались по норам, а Грин медленно коптился в Ночном квартале.

После долгих поисков он остановился на небольшом клубе, в котором было несколько камерных танцполов, прекрасная барная стойка с синей подсветкой и даже нечто напоминающее ресторанное меню. Здесь хорошо кормили, продавали наркотики, предлагали девочек и не лезли к одинокому мужчине, который хотел посидеть за барной стойкой и помолчать в компании убийственного коктейля.

Главное – не думать.

Аксель откинулся на барном стуле, держась за стойку свободной рукой. В другой у него был коктейль. Детектив прикрыл глаза, позволяя алкоголю делать свое дело, ожидая, когда же мгла рассеется, когда он снова сможет улыбнуться. Даже если улыбка – это ложь. Через несколько мгновений он выпрямился, но только для того, чтобы затянуться еще раз.

– Ты свободен?

Грин медленно, будто нехотя, открыл глаза и повернул голову. Сначала ему показалось, что алкоголь наконец подействовал. Ведь он видел перед собой существо, явно сошедшее с картины, из мультика или на крайний случай со страниц фэнтезийной книжки. На молодой женщине был короткий топ из блестящей ткани. Джинсы с низкой талией разорваны в пяти местах, через дырки призывно мерцает щедро смазанная какой-то блестящей дрянью, которую так любят завсегдатаи клубов, кожа. Эта же дрянь на плоском животе, на руках. А лицо сияет само по себе. В неоновом свете клуба нельзя рассмотреть детали, например цвет глаз, но весь образ считался мгновенно. Грин подумал сразу о двух вещах: он ничего о ней не знает и не хочет узнавать и она чертовски, обезоруживающее красива. Красотой модели, актрисы, женщины легкого поведения.

К нему часто подсаживались в клубах, но Аксель настолько закрылся в себе, что редко реагировал на сигналы и прямые предложения. Его настигло полное бесчувствие. Он не понимал, что с ним происходит, и был счастлив в этой изоляции.

Счастлив. Какое смешное слово.

Но сейчас он почувствовал, что если его душа и омертвела, то тело, раззадоренное коктейлем, вполне отзывается на предложения реальности. Он смотрел незнакомке в глаза, ловя себя на мысли, что его жизнь в Ночном квартале должна принести что-то помимо коктейлей. Он с трудом оторвал взгляд от ее лица, отметил прекрасные волосы. Крашеные, наверное. Пронзительный блестящий блонд. Или нет? Собранные в конский хвост, они били хозяйку по спине и попе тугими локонами. Какой же они длины? Накладные?

– Не знаю ни одного полностью свободного человека, миледи. Но если ты спрашиваешь, занято ли место рядом со мной, я отвечу «нет».

– Прекрасный незнакомец галантен. Угостишь?

Конечно, просто развести на коктейльчик. А даже если так? Какая разница? Поставил бокал на стол и повернулся к устроившейся на соседнем стуле незнакомке. Она держала спину прямо, как танцор. Профиль ему понравился еще больше, чем анфас. Детектив охватил ее одним взглядом. Хороша.

– Что предпочитаешь?

– То же, что и ты.

– «Лонг-Айленд»?

Она рассмеялась.

– Можно и «Лонг-Айленд».

Она сказала это таким тоном, что по спине Грина пробежала волнующая дрожь, а волосы на загривке встали дыбом.

– Не боишься? Штука крепкая.

– Я умру счастливой, если меня опоит и изнасилует прекрасный незнакомец, – приглушенно ответила она, не приближаясь и не отстраняясь.

Аксель рассеянно обернулся, будто ища поддержки у окружения. Сделал знак бармену, который с понимающей улыбкой принялся за приготовление напитка. Незнакомка развернулась к детективу, демонстрируя белые зубы. У топа не было бретелек. Он представлял собой неширокую, сантиметров тридцать пять, полоску ткани достаточно плотной, чтобы не просвечивать, но недостаточно, чтобы скрывать формы. Грин почувствовал, что теряет контроль. Происходящее казалось сюром. Этот клуб, разрушенное одиночество, женщина, которая… которая что? Он в чертовом Ночном квартале. Люди приходят в клубы ради случайных знакомств и спонтанного секса в туалете. И если Аксель раньше не относился к числу любителей таких развлечений, кто об этом мог знать? Одинокий мужчина пьет и курит за барной стойкой. Весь его вид должен отправлять в пространство сигнал: я не против повеселиться. Иначе зачем он пришел? Надеялся уйти от прошлого? Забыть женщину, которая его обманула и которую ему проще было считать мертвой, череду смертей детей, раскрытые дела и длительный отпуск, в который его отправили буквально силком? Вместе с другом Марком Карлином, которого так же перемололо дело прошлого года, он отрывался в Таиланде. Они пили, ходили на массаж, чудом находили девочек, а не трансов, вроде даже с кем-то спали – Грин не помнил деталей. Но, вернувшись, смогли войти в управление и приступить к своим обязанностям.

– Любишь пожестче? – в тон ей спросил Грин. – Это твоя фантазия? За этим ты сюда пришла?

Девушка передернула плечами. Аксель проследил за тем, как свет и тень раскрасили ее ключицы, как напряглись и расслабились мышцы шеи и рук. Во рту стало сухо, ему пришлось сделать глоток. Детектив рассеянно провел по волосам, отбрасывая за плечи длинные светлые пряди.

Бармен поставил перед ней бокал. Незнакомка взяла трубочку тонкими пальцами, пропустила ее через них, двигаясь вниз от кончика трубочки до ободка бокала. Подняла пальцы обратно. При этом она не отводила взгляда от лица Акселя. Когда она наклонилась, чтобы обхватить трубочку губами, Грину пришлось закрыть глаза. Четвертый коктейль был лишним. Сначала он прогнал мысли из головы, а теперь подсунул туда желания, от которых детектив отвык. Он не был готов кому-то довериться или открыться. Но разве случайный секс в туалете с человеком, которого ты никогда больше не встретишь, – это равнозначно раскрытию?

Девушка набрала напиток в рот. Подержала его там, позволяя алкоголю впитаться и, видимо, наслаждаясь горечью и кислинкой на языке. А потом проглотила, вытянув шею. Какая тонкая и красивая у нее шея.

– Прекрасно, – неопределенно сказала она, наклонившись вперед и опершись о барную стойку. Ее волосы при этом скользнули по предплечью и замерли. Они сияли в неоновых огнях клуба. Но казалось, будто это свечение идет изнутри.

Она точно будет ему сниться.

Грин молчал. Он допил коктейль, попросил бармена повторить, поставив локоть на стойку, положил голову на ладонь и посмотрел на девушку. Она пила свой напиток. Мелкий глоток, подождать, пока он согреется, проглотить. Каждое ее движение было наполнено обещанием. От нее веяло свежестью, помноженной на уверенность. Так, стоп. А сколько ей лет? Эта мысль отрезвила детектива, он выпрямился. Заметив это, девушка поставила свой бокал на стол и, протянув руку, прикоснулась к его щеке. Ее пальцы были холодными и влажными от конденсата. Аксель вздрогнул.

– Ты красивый, – заявила она уже совсем не таким чистым и трезвым голосом, как несколько минут назад. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты красивый?

– А тебе?

– Да. Тысячу раз.

Она соскользнула со стула и встала рядом с Акселем. Совсем рядом. Очаровательно маленького роста. Грин призвал на помощь все свое самообладание, чтобы прервать контакт, но у него не вышло. Он пришел в себя несколько минут спустя, когда страстно целовал незнакомку, прижав к обитой мягкой тканью стене кабинки общего туалета, прекрасно приспособленного для подобных ситуаций. Девушка отвечала ему с животной страстью. Она сидела на нем, обвив длинными, несмотря на рост, ногами его талию, а руками шею. Он прижал ее спиной к стене, одной рукой поддерживал снизу, а другой скользил по телу, жадно и отчаянно, изучая. Какая разница, кто она, если они больше никогда не встретятся? Алкоголь отключил его разум. Возбуждение закрепило этот результат. Грин поставил ее на пол только для того, чтобы расстегнуть джинсы. Сбросил их, потянул топ вниз, освобождая грудь. Незнакомка не говорила ни слова. От нее пахло жасмином и чем-то еще. Терпким и глубоким, древним, как само желание. Грин не успел сконцентрироваться на этой мысли и этом ощущении – ее пальцы запутались у него в волосах, привлекая к себе. Она скользнула руками по его спине, перебралась на живот, прикоснулась к ремню.

– Сними это к чертям! – почти прорычала девушка.

Грин сделал шаг назад. Обнаженная, с топом на талии, она была настолько пронзительно прекрасна, что у него закружилась голова. Девушка потянулась к нему, лихо ослабила ремень. Почувствовав свободу, Грин снова подхватил ее на руки, прижал к стене и вошел в нее одним резким и мощным толчком. Чтобы не закричать, она укусила его за плечо. Боль пронзила все тело. Но и на этой мысли сосредоточиться он не смог. Он весь оказался во власти возбуждения.

– Поехали ко мне, – между стонами взмолилась она.

Аксель остановился. Остановился в такой момент, когда это было невозможно. Он даже отстранился от нее, чтобы заглянуть в лицо, но она не позволила, притянув его обратно, выгибаясь навстречу.

– Поехали ко мне.

Снова как мольба. Как обещание. Грин подался вперед, возвращая контроль над ситуацией и наслаждаясь не столько своими ощущениями, сколько ее реакцией на каждое движение. Он чувствовал себя великолепно. Полон сил. Энергии. Он может все. Он заглушил новую просьбу поцелуем.

Доктор Баррон назвала бы его состояние манией. Которая пришла на смену депрессии.

Еще через несколько минут все закончилось. На него навалилась усталость, плечо горело. От алкоголя кружилась голова. Он поцеловал незнакомку в шею. Аккуратно отстранился, освобождаясь. Натянул джинсы, нашел футболку. Его постепенно отпускало. Он чувствовал себя странно. Острое наслаждение уступало место сожалению, почти стыду. Нужно было разменять тридцатник, чтобы начать себя вести подобно безмозглому студенту.

– Значит, нет? – тихо спросила она. – Секс в туалете тебе нравится больше, чем на огромной постели с кованой спинкой?

– Я не дам тебе свой номер телефона и не возьму твой.

– Мне не нужен твой телефон. Но до утра ты мой. Выдержишь?

Аксель распрямил плечи. Что он теряет?

– Поехали.