Kitobni o'qish: «Книга Cнов»
Само это тело – Будда,
Сама эта земля – лотосовый рай.
Бхагван Шри Раджниш
«Белый лотос»
Часть 1. Сон 1.
Свита света
Ты узнаешь меня из множества…
Ты вспомнишь меня…
Во сне я видела чудесный город на скале. Где-то в бесконечности я шла по небу. Лиц я не видела, но чувствовала, что они светлые. Я возглавляла свиту. Высокая девушка с золотыми, светящимися волосами, одетая как рыцарь Средневековья. В ножны сбоку вложен серебряный, огромный меч, сапоги напоминали ботфорты из серебристой кожи. Вся одежда на мне была из серебра, а главное, что я была так красива, что с трудом узнавала себя.
Космические сферы открывали мне свои двери. Ледяные скалы вокруг поддерживали замок, словно он был подвешен к самому воздуху. Вокруг было темно. Фиолетовый свет глубоко окутал все пространство вокруг. Ледяным айсбергом возвышался замок над океаном космоса.
Я вошла в ворота и увидела идущую навстречу мне девушку с красивыми голубыми глазами и чудесными длинными волосами. Я четко рассмотрела ее выраженные скулы, точеное лицо, она была так же красива, как и я, но была старше, мне показалось, что она старше меня. Я мысленно приветствовала ее.
– Сестра, счастье, что ты есть, я рада видеть тебя, – прозвучала в пространстве мысль.
– Сестра, я тоже рада тебе. У нас есть предназначение. – Она кивнула в сторону космического пространства, там вдалеке виднелась голубая планета. – Мы отправимся в Мир, чтобы принести людям свет.
– Ты оставляешь меня? – грустно спросила я.
– Нет, – мысленно девушка попыталась успокоить мою тревогу, – мы встретимся, и ты узнаешь меня, ты узнаешь меня из множества…
– Да, конечно, не сомневайся, я узнаю тебя, – сказала я и протянула к ней руки.
– Я подготовила себе замечательных родителей, они уже ждут меня и хотят сына, это поможет мне получить мужскую энергию, чтобы осуществить задуманное, они красивы, и у меня будет такое же тело, как здесь, – она с грустью глянула на свои руки. – Почти такое, как здесь…У меня будут длинные волосы…
– Не печалься. Ради достижения цели, ради других можно пожертвовать собой, – утешала я Сестру, чувствуя в ее мыслях нотки печали и тоски.
– Да, мы – воины Света, и наш путь определен. Я унаследую от отца силу, от матери – любовь. Я буду первой, ты придешь, когда пройдет три года земного времени, – сказала она.
В этот момент в зал вошла женщина в монашеском одеянии, она не имела ясно очерченного лика, ее лик был сиянием. Сияние и благодать разлились по всему залу. Женщина подошла к Сестре и протянула руку к ее голове.
Все вокруг замерло. Тишина стала осязаемой. От светящейся руки исходил мягкий теплый свет, этот свет был направлен к Сестре. Девушка внимательно слушала, она сосредоточила взгляд на сияющем лике женщины, которого она не видела четко, но точно знала, кто перед ней.
– Я хочу предупредить тебя, – раздалась мысль. – Земля – это планета свободного выбора, ты сможешь выбрать все, что пожелаешь, твоя совесть поможет тебе. Помни, что падшие всегда будут рядом, они не оставляют нас там. Помни и держись света.
Сестра поклонилась. Она воспарила к воротам замка и, оказавшись на вершине серебряной скалы, стремительно ринулась вниз, в бесконечность. Она летела, и в ярком движении ее крылья горели, волосы, опаленные пламенем, приобретали пепельный оттенок, но в глазах не было страха. Она проносилась мимо сияющих звезд, и все ее одежды, все ее звездные атрибуты, сгорая, растворялись и звездной пылью неслись за ней, исчезая в небытии. А люди видели в небе удивительную комету.
Так рождаются большие души на Земле.
– Только вспомни меня, – шептала я, провожая сестру в Мир, – вспомни меня.
Расставание не было длинным, оно не измерялось земными годами. Расставание было навсегда. Расставание – маленькая смерть. Но что такое смерть, если она и есть рождение…
Понимание мира исходит лишь от реальности жизни. Вся она, в ее прекрасном благоухании меркнет перед тем, что называется началом или концом. В тихом пробуждении, наполненном единой мыслью о существовании, в мир прорывается новая жизнь. Она, бесконечная, взрывается в космической плотности, и ты выражаешь в этот миг одну-единственную мысль: «Я – есть, Я существую!». Эта мысль являет собою весь смысл. И потом, в радости счастья ты продолжаешь чувствовать, что ты есть, что ты существуешь. Это великолепно. И в глубине боли, в безысходности одиночества ты продолжаешь ощущать в этом контрасте существования, что продолжаешь быть. Быть – значит являть собой целый мир. А со временем, когда теряешь способность удивляться, когда уже не видишь счастья в каждом новом дне, в каждой капле утренней росы, в смехе ребенка, в мудром молчании старца, ты начинаешь искать это вечно движущееся «Я – есть». И так всю жизнь мы ищем ощущение, которое делает нас живыми, кто-то сквозь счастье, кто-то сквозь боль и страдания – мы ищем снова эту вспышку, с которой гигантским взрывом приходим в Мир.
«Я – есть, я – существую … Я – живой…». Ради этого мы рождаемся, ради этого мы умираем…
Глава 1.
Энергия женской тройки
В одном из городов Сибири, в одной из тех семей, которые живут за высоким кирпичным забором, родилась девочка.
Мать радовалась ребенку искренне, всем сердцем. Отец же весь день находился в ужасном расположении духа. «Опять девка», – недовольно думал он, и эта мысль заставляла его выходить из себя все больше и больше. Второй, долгожданный ребенок снова оказался женского пола, а ведь он так хотел парня. Отец был начальником городского отдела внутренних дел, работал в структуре, которая не терпит слабости, и рождение второй дочери однозначно расценивал как свою мужскую слабость. А ему так хотелось выпить с друзьями за сына.
– Как ты? – спросил он по телефону жену, скрывая нотки разочарования.
– Я – замечательно. Дочь у нас просто красавица, – ответила радостно она. Она хотела услышать такую же радость в ответ.
– Да у нас уже есть одна красавица, – сказал ворчливо отец, подразумевая старшую.
– Ну и что, одна дочь уедет, а вторая может остаться с нами. Дочери – это счастливая старость, – успокаивала жена, голос ее дрожал. Так намучиться и слышать недовольный голос.
– Старость? Может быть… А сейчас? Что я скажу товарищам? – вопрос был достаточно глуп, однако его задавал мужчина, не привыкший получать от жизни отказы.
– Что за пережитки домостроя… – оправдывалась мать. Так решила не она, так решила жизнь.
А время между тем стремительно неслось, и вскоре, через несколько земных лет, эти мужчина и женщина снова создали волшебное творение под названием «жизнь». И снова отец шел встречать жену из роддома, на этот раз не просто с недовольным лицом, он шел с выражением полного, бесповоротного разочарования. И в третий раз родилась девочка! Это было больше, чем неудача. Он был подавлен, его мечта иметь сына казалась неосуществимой. Он, как маленький мальчик, который хочет дорогую игрушку, а ему ее не дают, просто не мог с этим смириться.
Но так распорядилась жизнь, и в мире появилась величественная женская тройственная судьба: первую дочь звали – Энжи, вторую – Инесс, а третью – Кристи. Конечно, имена их звучали среди русского окружения более привычно: Анжела, Инна и Кристина, но им нравилось играть в стилизованные игры, где девушки были героинями американских сериалов или популярных тогда любовных романов, читая которые они привносили в свою скучную повседневную провинциальную жизнь нотки гламура и роскоши.
Энжи была холодна и своенравна, горделивый характер делал ее объектом восхищения и ненависти многих. Она считала себя королевой. Рыжие, цвета ржавого железа волосы обрамляли лицо с холодными синими глазами, бледная кожа напоминала фарфор. Но главное, чем гордилась Энжи, – выражением своих глаз – они излучали холод и некую насмешку. Еще ребенком девочка командовала родителями, словно марионетками, несмотря на то, что отец занимал высокий пост, а мать еще не так давно была не последней фигурой в кругу светской тусовки. Ее энергия была сильной, она знала, что ее жизнь будет необычайно яркой.
Инесс, в отличие от сестры, имела длинные русые с пепельным оттенком волосы, смугловатое лицо и голубые глаза, очень живые, в них было столько смеха, что холодная Энжи казалась застывшей статуей рядом с живой и настоящей Ин.
Кристи была неудавшейся «третьей попыткой». Даже ребенком она не была замечена родителями и уже тогда страдала от одиночества. Миловидная, она смотрела на сестер с завистью, она знала, что ей далеко до них. Она была привлекательной, а они были красивы. Их любили, а она слишком часто слышала тишину в ответ на свои вопросы. Ее игнорировали, а ведь в ней было столько нежности…Так много, что и представить себе нельзя, но кому она была нужна в семье, где царили амбиции?
Такие разные, и такие близкие… Постепенно росли сестры, и энергии их взаимодействовали, смешивались и создавали уникальный образ, где каждая дополняла другую. Каждая в тройке служила открытием и самораскрытием для других. Они были словно близнецы, связанные настолько, что, глядя на них, было понятно, кто из них кто, и все знали, что они родные.
Инна часто глядела на себя в зеркало, и ей нравилось собственное отражение. Она любила свои красивые волосы, цвета колосьев, ей нравилась стильная одежда, и она была у нее, хотя в то время сложно было приобрести что-то красивое. Связи отца делали свое дело. Еще девчонкой она придумывала цели и достигала их. Создавая в своем воображении картины желаний, она знала детально, какой будет ее жизнь, что она нарисует в мечтах – появится. Это была своего рода игра.
Вот сейчас Ин захотелось надеть мамино платье, она открыла шкаф и достала любимое платье мамы, красного цвета. «Как кровь», – подумала Ин. Из зеркала на нее смотрела удивительная 17-летняя красавица. Волосы золотым руном спускались с плеч, тело, гибкое и сильное, стройное и величественное, было завернуто в цвет силы, страсти, крови.
– Да, – прошептала она, – я очень…красива.
Затем смутилась, но, вспомнив, что Энжи не смущается, повторила громко и уверенно:
– Красива! Кто против, пусть скажет!
В этот момент с диким воплем в комнату вбежала Кристи. Лицо ее было обезображено, девочка плакала и кричала:
– Помоги мне, Ин, меня снова хочет избить Энжи! – Ее глаза были исполнены мольбы. Она знала, что в их семье только Инна может оказать ей поддержку. Больше никому она не была нужна.
– Что случилось? – обеспокоенно спросила Ин.
– Я только немного полазила в Энжином шкафу… – Напуганная Кристи вся тряслась.
Тут вошла Энжи. Ее холодный взгляд не знал пощады, она была полна ненависти, точнее презрения, ведь эта «попытка номер три», как иногда выражался папа, не была достойна ее ненависти, она просто презирала ее. Волосы на голове Эн развевались, словно красные змеи, она напоминала в этот миг Медузу Горгону. Эн протянула вперед руку, Кристи прижалась к сестре. Ин встала между ними, закрывая собой младшую. Она всегда защищала Кристи от выпадов гордячки.
– Не лезь, – прошипела Энжи, – я убью ее. Она опять шарилась в моих вещах… – Ее голос был одинаковым всегда, интонации не менялись, лишь слышалось шипение в момент сильной злобы.
Она протянула руки и бросилась к Ин, стараясь выхватить Кристи из-за спины сестры.
– Она еще ребенок, – сказала Ин холодно и бесповоротно. – Нужно тебе научиться прощать.
– Кто ты такая, чтобы учить меня? – Энжи взбесилась от осознания того, что сестры объединились против нее. – Я вам обеим сейчас покажу, кто из нас умнее и сильнее… – Она набросилась на Ин со свирепым выражением лица и вцепилась ей в волосы. Ин ловко увернулась и оказалась сверху на Энжи, глаза ее смеялись. Она не злилась на сестру, она старалась лишь обороняться. Это взбесило красноволосую бестию еще больше. Кристи стояла в стороне, она знала, что ей лучше не лезть, она лишь шептала плача:
– Прости меня, Ин, я виновата…
На этот раз драка развернулась по полной программе. Ин только успевала уворачиваться от цепких рук сестры. Волосы ее были прилично выдраны. В этой живой куче трудно было узнать кровных сестер, битва которых тоже была кровной. Вдруг в воздухе повисла тишина… резкий звук рвущейся материи… Это был звук, который отрезвил всех, а потом громовой голос отца:
– Достаточно…
Подобно удару молнии в большущее дерево, голос заставил двух сестер разделиться, они остановились, продолжая тяжело дышать.
– Все по своим комнатам, живо!
Все знали, что возражать запрещено.
Ин поднялась, отряхиваясь и глядя с ужасом на оторванный рукав платья, на плече зияла огромная дыра. Отец уже покинул место сражения, когда в комнату вошла мать. Мать выглядела уставшей. Когда-то она была красавицей, но с годами потускнела, руки ее, вечно работающие, опустились вниз. Увидев на одной из дочерей разодранным свое любимое платье, она взглянула на плачущую Кристи, потом на смутившуюся Ин и поймала выражение лица Энжи. Ее поразила многоликость эмоций, которые вызвала эта ситуация. Энжи, ее любимица, не сочувствовала, она смеялась. Боль, которую испытали Ин и Кристи, была наградой ей за нарушение субординации. Энжи удалилась.
Мать не ругалась, она молчала. Она вообще теперь смотрела на мир как наблюдатель, как будто все вокруг происходило не с ней. Муж вечно устраивал гулянки в их огромном доме. А она, не разгибаясь, мыла и убирала дом после «важных встреч», как любил он их называть, и снова готовилась к новым «важным встречам». Она, не зная отдыха, обслуживала мужа-начальника, воспитывала дочерей и заботилась о долгожданном мальчике, который, к полному развенчанию всех ожиданий, родился инвалидом. Раньше она работала, ей нравилось приходить в свой кабинет и делать что-то для окружающих, быть полезной кому-то. Всегда опрятная и аккуратная, она вызывала восхищение сотрудников. Ей нравилась служебная деятельность, хотелось реализоваться в жизни, и она понимала, что быть самодостаточной – это значит приносить пользу обществу через качественное выполнение своих обязанностей. Когда она встретила отца своих детей, ее реализация в социуме закончилась. Ей больше не нужно было работать, потому что муж – большой начальник – обеспечивал семью всем необходимым, и даже больше, стабильно, во все времена и при различных политических правлениях. Он выстроил огромный дом, в нем должна была процветать его большая семья, и конечно, его женщина должна быть хранительницей очага. Его очага. Зачем ей что-то еще, когда целый мир у ее ног?
Эмоциональное отупение разлилось по когда-то красивому лицу матери. Ин вся сжалась. В ее глазах было лишь одно слово «прости», которое сбегало прозрачными каплями по щекам. Кристи тихо плакала в углу, она боялась поднять глаза, чувствуя себя виноватой во всем. «Я так виновата, зачем я вообще родилась, зачем, я приношу родителям лишь страдание», – думала она, а в космосе формировалось ее будущее. Кристи несла свой крест, понимая, что ее в этом мире никто не ждал. Ребенком она прокляла себя, именно тогда, когда желания наиболее сильны. И в далеком будущем воплотилось запрограммированное ею желание: быть нелюбимой, быть ненужной. Став взрослой, Кристи выбрала для себя роль любовницы, мечтающей о детях и постоянно убивающей их в своем чреве. Она выбрала для себя роль воровки чужого счастья, отбиравшей ночи у «законных» жен, ведь она не была достойна того, чтобы самой быть женой. Перед чужими мужчинами она была так же виновата, как перед родным отцом.
Только когда Кристи смогла принять себя, появилась ее первая рожденная дочь. Первая попытка полюбить себя и простить за все… Любите своих детей, тогда они смогут быть счастливыми, они поймут, что такое жизнь, настоящая жизнь…
Лишь Энжи не чувствовала ни к кому жалости. Она, королева, была выше сострадания, этот мир был создан для нее, весь он лежал у ее ног. И расплата сестер, и страдание матери – все это было ее заслуженной наградой. Она знала, что в ее мире будет лишь самое лучшее. Она пришла сюда, чтобы написать для себя лучшую роль и блестяще сыграть ее.
Вечером мать стояла в саду и смотрела на дуб. Она думала о своей, когда-то счастливой жизни, о тех временах, когда она была свободна. Она вспоминала, как 20 лет назад они с мужем, только поженившись, посадили дуб, символизирующий их любовь и сына, который родится сильным, как это величественное дерево. Родится сильный, умный сын – радость для ее любимого мужа. Так она думала во время всех трех беременностей, лишь в четвертый раз ее мольбы были услышаны, и родился мальчик, все будущее которого было закрыто страстным желанием родителей иметь сына как цель и неприятием мира, которое испытывал ее муж. Желудок ущербного ребенка не принимал пищу. Много лет мальчик ощущал лишь подобие жизни, словно слабый росток, так не похожий на сестер. Доктора посоветовали завести свое хозяйство, чтобы ребенок мог питаться натуральными живыми продуктами, и мать, оставив работу, занялась воспитанием детей и уходом за самым слабым. Врачи говорили, что вряд ли он долго протянет, но мальчик выжил, благодаря стараниям матери. Дочери были сильными, росли, как три сосны, мощными и величественными, реализовывая программу – родиться сильными, как мужчины, и двигаться к цели. Младший сын – реализовывал программу блокировки целей. Его уже особо не надеялись увидеть. Отец попрощался с идеализациями, принял мир таким, какой он есть, и сразу же все изменилось, но программа была запущена… А матери пришлось обезличиться, она отказалась от своих желаний и стала осуществлять желания всех остальных членов семьи.
Где-то вдалеке стая птиц с громкими криками взлетела ввысь, деревья уже готовились к отдыху. Листья плотным ковром лежали возле дома, окрасив весь сад в кровавый цвет. Природа, несмотря ни на что, продолжала свой жизненный цикл. Что-то было в ней такое удивительное, лишенное страдания увядания, настроенное лишь на жизнь и развитие. Умирание осенью – символ будущего развития весной. Не было в ней страдания, не было в ней протеста, и мать подумала: «Почему же я страдаю? Может быть, не принимаю того, что послано мне Судьбой, может быть, не умею прощать…».
Стая птиц поднялась высоко в небо, в ней было столько свободы, ее ничто не ограничивало. Солнечные лучи пробили полосу света сквозь темные тучи, затянувшие небо на горизонте, матери стало хорошо, она вдохнула всей грудью осенний воздух, пропитанный сыростью и грустью уходящего, и вернулась домой.
Глава 2. Когда сгорают крылья
Когда голый лес начинает оживать, поля вокруг него покрываются первыми лучиками – травинками. Солнце, проникая сквозь тучевую завесу, отражает свой свет в длинных зелененьких листочках, едва пробивающихся сквозь старую, пожухлую, еще не разложившуюся прошлогоднюю жизнь…
Вокруг свежесть, лесной запах испаряющейся сырости, словно дыхание земли поднимается к небу.
Девушка стояла у края своей земли и смотрела на пробуждающийся луг. Ее светло-голубые глаза отражали едва пробудившуюся зелень и небо; устремленные вдаль, они были лишены тени страха или сомнения. Она смотрела на пробуждающийся луг и вдыхала всей своей грудью предчувствие дальнейшей жизни. Она была готова выйти в мир. Мир замер в ожидании, он долго предчувствовал ее появление, он готовился, как готовится сцена, для того чтобы стать фоном для самого яркого героя, играющего свою роль в театре жизни. Так выходила на сцену она. Мир отражал великолепие и величие, окружающие растворялись в этом величии, они как декорации блекли рядом с той, кто жил со знанием своей цели на планете Свободного Выбора.
Когда она шла, вокруг все словно прогибалось, взгляды концентрировались лишь на ней. Мужчины не могли оторвать взгляд от 17-летней, яркой, роскошной женщины.
В свои юные годы она уже знала, кто она, как смотрят на нее, что говорят о ней. Она была лучшей: ей завидовали, ее боготворили, ее ненавидели. Она мечтала выйти замуж не за того, кого укажет отец, из соображений практической выгоды, а за того, кого безумно полюбит. Именно безумно, только так она умела жить: страстно, по- сумасшедшему, все или ничего. Такой была Ин.
– Вы можете прозябать здесь, – говорила Энжи, – а я собираюсь уехать от вас, навсегда. Я проведу свою жизнь за границей, у меня будет все только лучшее, а вы оставайтесь…Нужно же кому-то присматривать за престарелыми родителями! – Она улыбнулась, издевательски глядя на сестер.
– Слушай, ты, королева, – завелась Кристи, – что ты вообще думаешь? Кому ты нужна в другой стране? Мы родились здесь, может, это попахивает патриотизмом, но я никогда не уеду из России.
– Конечно, найдешь себе жалкого мужика и будешь прозябать с ним и кучей сопливых детей в бедности! – насмехалась Энжи.
– Ну а ты-то, кто на тебе вообще захочет жениться, ты – змея! – разошлась Кристи.
Энжи только хмыкнула и продолжала наносить на лицо крем.
Ин все это время слушала их и думала о чем-то своем, в ее сознании проносились картины, которые она уже где-то видела, но где, не могла вспомнить, потом она спросила:
– Эн, а ты будешь о нас вспоминать?
Никто не понял вопроса, но Энжи решила ответить в привычной для себя манере:
– Конечно, вас забыть невозможно! – сказала она, а потом с интересом посмотрела на Ин. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что я уеду?
Ин задумчиво устремила взгляд вдаль. Все знали, что она видит какие-то образы. Энжи тоже знала эту особенность сестры, делавшую ее загадочной и уникальной. Теперь старшая из сестер смотрела на среднюю с интересом, любопытство победило гордыню.
– Ты уедешь далеко от нас, очень далеко, – сказала Ин медленно, задумчиво, глядя мимо, в другие измерения.
В туманной синеве космоса Ин стремительно неслась вниз, пролетая несколько различных сфер. Ее крылья горели золотым пламенем, она не чувствовала боли, она ощущала радость. Ведь там она была другая, она была лишена этого чувства, которое имеют лишь воплотившиеся души. Плоть – новое платье для твоего приключения под названием Жизнь, она открывала столько возможностей, что за привилегию жить, проявлять себя на материальном плане все существа космоса готовы были отдать все. Все! Именно здесь Бог мог получить вещественные одежды, и здесь он мог любить другую душу, облаченную в плоть, он мог ощущать, чувствовать, рождать и создавать. Пропуская в мир великолепие своей мысли…
Когда Ин поравнялась с одной из огненных сфер, рядом с ней оказалась сияющая девушка, она парила над планетой в виде застывшего слитка, ее лицо, словно мраморное, было лишено эмоций. Она парила в воздухе, не имея возможности подняться вверх или опуститься вниз. Ангел остановился на мгновение и с интересом стал рассматривать застывшую статуэтку. Потом бережно взял слиток в свои руки, и в этот момент тот начал таять. Медленно сгорали слои, вырисовывались и оживали черты очень красивой, но холодной внешности. Женщина с красными волосами, синими глазами и бледной кожей. Она оттаивала и медленно оживала.
Вдруг перед Ангелом возник Серый Воин. Он резко переместился в пространстве и подумал громко:
– Ты решила помочь всем падшим в этом воплощении? – Ин глянула с достоинством на него, она знала Серого эоны времени. – Слушай, это очень старая душа, она дошла до высокого уровня и…возгордилась. Я предлагал ей править в моих сферах, но она отказалась. Светлые тоже не стали помогать ей до времени, того времени, когда она сама позволит измениться. Так она скиталась между мирами в застывшей капсуле вечного холода, она совершила падение…
– Я возьму ее с собой, – сказал Золотой Ангел, – я оживлю эту душу.
– Ну-ну, посмотрим, – безразлично проговорил Серый воин, обратив взгляд в космическую пустоту.
– Ты не смеешь сомневаться в моей силе! – произнес смело Золотой Ангел.
– Я и не сомневаюсь, вы сами решаете, что вам выбирать. Пусть попробует, – проговорил примирительно Серый воин.
В руках Ангела окончательно оттаял образ женщины, сформировался ярко-красный сияющий шар и стремительно понесся вниз. Ангел полетел вслед.
Золотой Ангел оказался вторым, первой в семью пришла Энжи. Это был космический выбор. И это решение было уважаемым. Там, за завесой, им аплодировали.
Холодная Энжи вышла замуж в 23 года за протеже отца и уехала жить в холодную Австрию. Наверное, она вернулась на когда-то бывшую своей родину, потому как весь лед педантичности, свойственный австрийским немцам, был у нее в крови. Энжи уехала, закончив свой урок. Ин, Кристи, родители и немощный брат учили ее настоящим чувствам, они учили ее прощению, они учили ее любви. Энжи в этой жизни уяснила для себя главное: вокруг тебя люди имеют чувства, вокруг тебя существует жизнь, и она настоящая. Гордыня заставляла Энжи думать, что она лучше других, что именно она владеет этим миром. Уехав в далекую страну и строя свою жизнь там, вдали от родных и близких, она ощутила, что то, что казалось ей настоящим, оказалось ложным, а то, что было малоценным, обрело свою значимость. Энжи смогла создать семью, она стала матерью и простила своих близких, она научилась жить благодаря Ангелу, который уступил ей когда-то место и позволил почувствовать свою энергию.
Пролетая над просторами огромной Сибири, Энжи восхищенно радовалась, что покидает это забытое Богом место. Но по прошествии многих лет Эн приехала в родной дом…Невероятное ощущение возвращения. Энжи плакала. Глядя на родные сосны, в светлые близкие глаза, она плакала и просила прощения. Она просила простить ее за все. Горделивый взгляд красноволосой красавицы стал теперь другим.
– Ин, ты помнишь, как мы росли? – спросила она, сквозь всхлипывания.
– Я помню… Как тебе там? – Ин смотрела на сестру с любовью, которая могла проявиться лишь через разлуку.
– Австрийские Альпы напоминают нашу Сибирь, климат почти такой же: холодные зимы, грустные дождливые осени, короткое лето… – После она помолчала, а потом добавила: – Там я среди чужих. Среди горделивых немцев, их главная черта – холодность. Они даже напиться по-русски не могут. В гости ходят, позвонив предварительно, за месяц, – съехидничала она.
– А тебе что, напиться хочется? – спросила Кристи, не привыкшая к столь откровенному душевному общению с сестрой, которую всегда боялась и ненавидела.
– Ты знаешь, иногда да. Мне не хватает вас, – сказала она искренне.
Она впервые была такой, и они ощутили слияние душ. Теперь они стали сестрами. Но судьбу изменить очень трудно, порой невозможно. Вскоре Энжи вернулась туда, где она проходила свои последние кармические уроки.
Мир большого дома, хозяйство и весь труд свалились на плечи двух сестер и матери.
Отец был из тех мужчин, которые много работают, так же много пьют и так же безрассудно тратят заработанное. Безудержная энергия заставляла его находить такие занятия, где бы она выливалась вся без остатка. На работе сильный, порой бескомпромиссный, иногда безжалостный, он был настоящим управленцем. Дома – радушный хозяин, всегда с распростертыми объятиями принимающий дружную компанию сослуживцев, он был готов напиться до умопомрачения и после всего этого выполнить супружеский долг перед женой, которая только и делала, что мыла, убирала и обслуживала… Выслушивала лавину комплиментов вперемешку с мужской руганью и всегда, всегда была готова принять то, что подкидывала ей судьба. Она играла роль безотказной жены, женщины, у которой нет выбора.
Как необычно может сложиться человеческая жизнь, где люди поставлены в ситуацию, когда у них, как им кажется, нет выбора. Как трагично и одновременно комично человек соглашается на роль жертвы и несет с честью и гордостью свой земной крест.
Инесс была совсем другой. Она не была похожа на мать, она была клоном своего отца: гипертрофированно сильная, напористая, бешеная женщина. Таких женщин называют роковыми.
Однажды вместе с матерью Ин поехала в Австрийское Лунгао, впервые за границу, проведать сестру. Проездом они остановились в Москве.
Проходя мимо модных бутиков, Ин уговорила мать зайти в один из дорогих магазинов, которых в сибирской глубинке еще не было. Мать отказывалась, но Ин настояла.
К ним подошла дама-продавец и обмерила вошедших сканирующим взглядом. Ее глаза – черные без отражения – встретились сначала с глазами матери. Она посмотрела на мать, женщину с измученным, когда-то красивым лицом, и выразила взглядом все презрение к женщине, которую она видела впервые и ничего о ней не знала: «Приехали впервые в Москву … провинциалки, дешевые клиентки».
Мать потупила взгляд и растерянно, словно получив пощечину, прошептала:
– Инна, пойдем…
Ей было неловко. За что неловко? Ей, женщине, родившей и вырастившей четверых детей, ей, обслуживающей 2-этажный дом и надворное хозяйство? Ей, живущей с мужчиной-ураганом, бесконечно пытающимся реализоваться через рождение сына, награждающим ее множеством детей рожденных и множеством уже никогда не рожденных, ей было неловко перед этой дамой с плоским животом и лицом без лика.
Вперед вышла Ин. Она закрыла мать спиной и вперила взгляд в обезличенную особу. Продавщица, повидавшая на своем веку интересные типажи, сразу заметила, что девушка очень красива, кроме того, одета со вкусом.
Ин решила поиздеваться над ней.
– Будьте добры, покажите мне вот это платье. Отличная модель. – Девушка смотрела на даму с насмешкой и безошибочно угадала бренд.
– Да, Вы правы, – продавщица была немного сконфужена, затем собралась, готовясь к новому нападению.
– Я примерю его. – Ин жестом королевы, как умела Энжи, показала даме на примерочную.
Недовольная дама, совсем не ожидавшая, что провинциалки окажутся такими настойчивыми, молча начала обслуживать Ин. Девушка мерила одно платье за другим, конечно же, не имея намерения что-либо покупать, но ей так хотелось погонять неприятную продавщицу, столь незаслуженно презрительно относящуюся к людям.
Дама только успевала подносить наряды, девушка была настойчива, властна и вела себя так, словно этот бутик был собственностью ее подруги.
– И еще принесите кофе моей маме. Она устала.
Сглотнув слюну злости, продавщица, осыпая тысячью мысленных проклятий провинциалок, отправилась за кофе.
– Покажите мне еще вот эти модели. – Ин разошлась не на шутку. Когда она примерила красное, со стразами платье, даже продавщица ахнула.
– Да, это платье смотрится великолепно, – сквозь зубы процедила она.
– Нет, Вы ошибаетесь, великолепно смотрюсь я! – самодовольно заключила Ин. Продавщица хмыкнула и замолчала.
– Да, Вам идет. Желаете приобрести? – снова стервозно спросила продавщица, пристально глядя на девушку.
Ин обернулась к матери, в ее глазах была мольба. Обычно ей ни в чем не отказывали. Одежда у нее была только модная и дорогая. Но дизайнерских вещей, купленных в московском бутике, у нее еще никогда не было.
