Kitobni o'qish: «Та, кого больше нет»

Лида бродила по торговому центру «Столичный» рядом с автовокзалом, делала вид, что рассматривает витрины. С третьего этажа площадь видна как на ладони. Вот подошел на посадку междугородний автобус Барнаул-Новосибирск, но выходить рано. До отправления ещё десять минут. Лида неторопливо спустилась на второй этаж, обошла зал по периметру. Остановилась у зеркала, проверяя в отражении, не идет ли кто за ней. «Слежки нет. Узнать меня невозможно в этом платке и очках». Платок мамин, Лида никогда не любила платки, даже в такую прохладную пасмурную погоду, а очки с дымчатыми стеклами – новые, они большие, в пол-лица. Светло-серая невзрачная ветровка и небольшая спортивная сумка. «Пора!» Лида спустилась на первый этаж, точно рассчитав время, размеренным шагом дошла до двери автобуса и вошла в салон за пару минут до отправления. Контролер указала ей в конец автобуса. Лида прошла по проходу, сверила по номеру, на её месте у окна сидела темноволосая девушка в наушниках, смотрела в окно и покачивалась в такт музыке.

Пришлось дотронуться до плеча.

– Вы сидите на моем месте.

– Да, я знаю, мое рядом, но можно я останусь у окна? У меня тут внизу сумка большая.

– Ладно, мне всё равно, – Лида почти упала на сиденье, так как автобус резко взял с места. Она пристегнула ремень, сняла очки, убрала их в сумку, сумку на пол.

– Эй, девчонки, вы, наверное, сестры? – Раздался голос с сиденья через проход. Парень перегнулся через поручень, чтобы лучше рассмотреть их.

– Какое ваше дело! – Отбрила Лида, а соседка демонстративно вставила в уши наушники.

– Давайте знакомиться, мы же сидим рядом. Я – Саша.

– Отвали, Саша! Мы – не сестры, мы вообще не знакомы, и знакомиться в автобусе не будем.

Лида смотрела прямо перед собой, но боковым зрением видела, как проплывают мимо улицы родного города, мелькают знакомые с детства места. Она расслабилась только, когда выехала из Барнаула, закрыла глаза и хотела поспать. Но перед ней, как видео, стали прокручиваться недавние события.

Следователи заняли комнатку кадровички, оба были в штатском, один постарше, другой помоложе, представиться не посчитали нужным, только ответили на Лидино «здравствуйте». Перед ними на столе лежала стопка картонных папок, личные дела всех работников, анахронизм из прошлого века, контрастируя с ноутбуком и планшетом.

– Присаживайтесь, – показал на стул напротив себя тот, что постарше. – Имя, фамилия, должность?

– Лидия Николаевна Никитина. Клининг-менеджер, а по-русски – «уборщица».

Младший, сидевший сбоку, выбрал из стопки Лидину папку, открыл и стал что-то писать в блокнот.

– Что можете сказать о произошедшем?

– Я мыла вторую лестницу, ничего не слышала.

– Вы были сегодня в кабине директора?

– Да, конечно, я с него начинаю обычно.

– Когда ушли из него?

– Точно по минутам не помню.

– Припомните, что потом делали?

– Помню. Всё как обычно. Сначала воду сменила, в туалете кран, потом в коридоре мыла, опять воду сменила и пошла вниз по лестнице. И уже с площадки стала спускаться, три ступеньки вымыла, какой-то шум сверху послышался, беготня, и потом за мной пришли и сказали, что директора убили, всех будут опрашивать. Прошло примерно минут двадцать пять или тридцать.

– Минут двадцать или тридцать, – повторил старший, а младший черкнул что-то в своем блокноте.

«Надо какие-то эмоции проявить, а то сижу, считаю минуты, как калькулятор».

– Вот ужас, убили человека средь бела дня! Я чуть в обморок не упала там на лестнице! А как его убили? Выстрелов не было. – Запричитала Лида.

Ответа не последовало. Второй следователь что-то нашел в анкете Лиды и показал первому. Тот заинтересовался, забормотал под нос: «Не привлекалась, прописка есть… Ого! Наш университет окончила, химик-фармацевт».

– Так что же вы здесь работаете, Лидия Николаевна, с вашим-то образованием?

– А я пока ищу работу по специальности, резюме рассылаю, прохожу собеседования, жду предложений. Нет смысла устраиваться, например, в аптеку, на полный день. А здесь не так уж мало платят за полдня работы.

– В каких отношениях вы были с Вениамином Крикуновым?

Лида чуть не переспросила: «С кем?» Все называли его «Беня Крик» или просто «Беня». Кажется, он сам придумал эту кличку в честь какого-то бандита начала прошлого века и гордился ею.

– Лично ни в каких: он – директор, я – наемный работник.

– Были у него враги?

– Я здесь недавно, всего два месяца, ни врагов, ни друзей директора не знаю. Я ухожу сразу после уборки и не встречаю никого из посетителей.

– С кем из сотрудников вы были знакомы раньше?

– Ни с кем, я и сейчас мало кого знаю по именам, больше в лицо.

– Вы раньше ходили в этот клуб?

– Естественно, нет.

– Почему «естественно»?

– Училась, когда по ночным клубам ходить? Мы в кино ходили, в театр, в кафе-мороженое, за город ездили.

– Когда вы видели директора в последний раз?

– Утром. Он сам кабинет мне открыл, обычно это делал охранник. Он даже не зашел, его позвали.

– А сейф был закрыт?

– Конечно. Он всегда закрыт, там же выручка хранится.

– Большая сумма?

– Понятия не имею, это вопрос к кассиру.

– А вы уверены, что сейф был закрыт?

– Ну, – Лида сделала задумчивое лицо, как будто припоминая, – выглядел он, как плотно закрытый, но дверцу я не дергала, только пыль сверху вытирала. Пыль каждый день копится, в кабинете портьер слишком много. И ниша, где он стоит, занавешена, и диван за шторой.

– Это мы уже видели. Можете идти. Только отпечатки пальцев придется сдать.

– Геннадьич, а смысл? – Вмешался тот, что помоложе. – Образованная барышня, уборщица… Вы работаете в перчатках?

– Конечно, всегда, – Лида вынула из кармана халата и продемонстрировала синие латексные перчатки. – Вот только сейчас перед дверью сняла.

Следователь, названный Геннадьичем, казалось, был раздосадован слегка.

– Жарников! Порядок есть порядок. Нужны отпечатки всех, кто был на месте преступления. Скажите, эта сумочка – все ваши вещи?

– Еще плащ в подсобке.

– Жарников, сопроводи гражданку на пальчики, потом проверь плащ – и на выход.

Автобус пошел медленней, с остановками, проезжали какой-то городок. Лида мельком взглянула в окно и снова прикрыла глаза. На этом пути она нигде не была. Раньше они любили ездить с папой на машине отдыхать в Горный Алтай: Телецкое озеро, Чемал, Элекмонар, озеро Ая. А в честь поступления дочери в Университет химии и фармацевтики родители решились на поездку в Турцию. Бедная мама! Она на «олл инклюзив» так прибавила в весе, что потом целый месяц сидела на диете. А отец изнывал от жары, согласился только на одну экскурсию, раз уж она включена в путевку, купаться ходил рано утром и вечером после заката солнца. Зато Лиде с Игорем жара была нипочём, из моря они готовы были не вылезать вообще. Игорь, Игорек, Игореша… Тогда это был милый мальчик, которого все обожали и который любил всех. Он учился в музыкальной школе, сочинял стихи и музыку, делал аранжировки…

«Нет, не надо про Игоря, это слишком тяжело. Надо вспоминать о хорошем. Карманы плаща мне проверили и отпустили. Как хорошо, что я не положила его в плащ! Нет никакой уверенности, что только директор был в курсе».

Выйдя из клуба, Лида зашла за угол и присела на скамейку в скверике, откуда между стволов деревьев просматривался контейнер на площадке за задней глухой стеной здания. Ждать пришлось целый час, хотя обычно мусор выносят сразу после уборки, задолго до появления первых посетителей. Но сегодня клуб закрыли, никого не пустят. Лида переживала: «Будут ли проверять мешки? А если будут, то как тщательно? Ведь не бумажку же они будут искать, а орудие убийства». Наконец, появилась Аля, вторая «клининг-менеджер», женщина в теле, хорошо за сорок, редкая матершинница. Она притащила сразу два мешка, большой и поменьше, и забросила в контейнер. Лицо у неё было злое, губы шевелились. Если бы не шум проезжающих машин, Лида услышала бы, как она ругается. Аля работала сразу в 3-х или 4-х местах, и сейчас опаздывала. Как ни спешила Лида, но зайдя за глухую стену, она сначала надела перчатки. Ей не пришлось проверять оба мешка, она знала, где искать, порылась в большом и нашла красочную фирменную коробку из-под пирожных кондитерской «Сюрприз». Такой набор из 4-х эклеров мама когда-то покупала по воскресеньям к чаю. Лида с детства помнила их запах, вкус, картинку на крышке. В коробку кладут второе донышко из трехслойного белого картона. Под эту картонку она спрятала тонкий полиэтиленовый пакетик. На месте! У Лиды в висках застучало, она сунула его прямо в сумочку, не обращая внимания на липкие пятна сахарного сиропа. Завязала мусорный мешок, сдернула, выворачивая перчатки, кинула сверху, и поехала домой. Только дома, закрыв двери и шторы, она осторожно извлекла свою драгоценность – паспорт. «Я свободна!»

Автобус подпрыгнул на «лежачем полицейском», рядом что-то стукнуло. Лида открыла глаза. Её соседка, заметив это, показала рукой куда-то вбок. Она улыбалась, еле сдерживая смех. Лида повернула голову. Общительный попутчик Саша спал, запрокинув голову на подголовник, ступни его были в полосатых носках, кроссовки он снял, и один из них брякнулся в проход. Лида чуть улыбнулась в ответ, но в разговор вступать не стала и опять прикрыла глаза.

Она свободна, но ценой свободы чуть не стала её жизнь. Лида до сих пор не успела опомниться, осознать, что случилось. Она только хотела вернуть свой паспорт, который отобрал у неё хозяин клуба. Тот разговор никогда не забыть. Это злое лицо, крики, угрозы. Казалось, после смерти отца, брата и мамы ничего хуже быть не может. Но это было ещё не дно.

«Вы не рассчитались! Вот расписки твоего братца Игоря! Денег за квартиру мало, гони еще 100 тысяч».

«Но у меня денег нет и взять неоткуда, я даже не успела найти работу». «Тогда будешь отрабатывать, здесь в клубе. Уборщица получала двадцатку, за год отработаешь». – «А почему за год? 100 получается за пять месяцев…» – «Умная, да? Считать умеешь? А проценты я тебе простить должен? Паспорт при себе?» Лида, как сомнамбула, подала документ. Хозяин привел её к директору, познакомил, тогда она только и слышала настоящие имя и фамилию Бени. Впечатление этот бугай с ломаным носом произвел на нее ужасающее. «Такому убить – как муху прихлопнуть». Хозяин велел Бене оформить Лиду уборщицей на 20 тысяч, а деньги вычитать в счет долга. И тут он – о, ужас! – закрыл её паспорт в сейфе. «Вы… не имеете… права», – бормотала она сквозь слёзы, но Беня мигом выставил её за дверь.

Потянулись дни «рабства». Хозяин больше не появлялся, Беня смотрел на Лиду как на пустое место, но не ругался, уже хорошо. Лида быстро освоилась с несложными обязанностями, на работе изображала покорную овечку, не возражала, что её конвертики с зарплатой сразу забирает директор. Не стала спорить, когда он объявил категорично, что ей придется еще помогать в баре на этой неделе, пока официантка в отпуске.

– Опыта у тебя нет, но с «принеси-подай» справишься. Зарплату тебе накину, быстрее рассчитаешься с долгами. А что поздно заканчивать придется – так ночуй в клубе.

– Где?

– Да во втором кабинете.

Лида испугалась. Хотя она никогда не мыла во «втором кабинете», но слышала, что он предназначен для интимных встреч самого директора или его лучших друзей, он был оборудован санузлом с душем и «сексодромом» – квадратной кроватью. Она подумала, что Беня вознамерился и её к своему гарему причислить. Беня уже вынул ключ из кармана, но замешкался, почесал ключом в затылке и передумал.

– Лучше в подсобке, не барыня, там лежанка есть.

Лида успокоилась, видимо, на эти три ночи у директора были свои планы на второй кабинет.

Лида в первую ночь помучилась, не выспалась на узкой и жесткой лежанке, была невнимательная, роняла то посуду, то бутылки. Бармен ругался, костерил директора за идиотское решение. Потом велел убираться с глаз его долой, помогать ему будет жена, а про Лиду директору он не скажет. Все равно он не торчит в клубе круглые сутки. Лида получила возможность опять ночевать у себя дома.

За два месяца только окрепло её желание уехать в Новосибирск к тете Оксане, маминой подруге по институту, устроиться, найти приличную работу, начать новую жизнь. Но как забрать паспорт?

Сейф она видела каждый рабочий день. Кодовый замок самого простого типа. «Как его открыть? Не взрывать же!» И, кстати, взрывчатку она, химик, могла бы изготовить в домашних условиях. От этой мысли воображение живо нарисовала картину: сейф разворочен, кабинет в дыму, Лида стоит с паспортом в руках, а на грохот бегут все охранники во главе с Беней. «Бред сивой кобылы!»

В этот день Лида решила: хватит ждать у моря погоды, надо действовать! Она придумала спрятаться в кабинете, дождаться, когда Беня станет открывать сейф и подсмотреть цифры, или хотя бы подслушать щелчки барабана. После уборки кабинета она оставила ведро со шваброй в кабинке в туалете, вернулась и спряталась за драпировкой ниши с диваном, оставив щель. Идея была не слишком удачной, обзор получился минимальный, дверца сейфа видна под углом. Вошел Крикунов, тяжелые шаги по полу, вот он появился в поле зрения у сейфа, поднял руку, пальцы видно, но цифры – нет, покрутил в одну сторону, обратно, снова по часовой. Лида считала, затаив дыхание. «Три… один… пять… Или шесть?». Повернул ручку вниз, дверца открылась, он вынул пачку денег, сунул в карман косухи. «Интересная картина, кажется, Беня ворует выручку».

Дальнейшее Лида вспоминала не как кино, а как отдельные кадры. …Беня, обернувшийся к двери… Он что-то говорит, губы шевелятся… Чьи-то шаги… Хлопок – Беня пошатнулся, упал и пропал из виду… Тишина… Снова шаги… Темная куртка с капюшоном заслонила сейф… Рука, достающая пачки денег… Шаги, легкий стук прикрытой двери… Тишина… Пустой кабинет… Мертвое тело на полу с кровавым пятном на груди… «Не смотреть! Не думать ни о чем! Мне бы только паспорт взять. Вот он, на второй полке под папкой! Бегом отсюда! Нет, надо выйти неторопливо и мыть пол дальше. В коридоре ни души, и камер на всем этаже нет. А паспорт? Вдруг еще кто-то знает, что его отобрали и положили в сейф? Найдут у меня, откуда взялся? Ой-ой-ой! Что делать? В мусор! Вымажется. Сначала в пакетик обернуть. Нет, не в мой мешок, не из кабинетов, а вот в этот большой мешок из буфета, который Алевтина поставила». Только спрятав паспорт, Лида вдохнула полной грудью. Потом выдохнула и быстро потащила ведро и швабру на лестницу. Там почувствовала дурноту, в глазах потемнело. «Только не в обморок!» Лида присела на корточки и наклонила голову вниз, помогло. Когда за ней пришел охранник, она с тупым видом мыла ступеньки лестницы.

– Заправка, выходим, – подтолкнула Лиду её соседка, держа в руках рюкзачок.

Оказывается, Лида не заметила, как заснула, и проспала больше часа. Она потрясла головой, отгоняя сон, и встала. Пока она потягивалась, соседка полезла в сумку под сиденье и вынула цветной пластиковый пакет.

Неожиданно она чертыхнулась.

– О, черт! Мобильник! Ты не видишь, куда он упал?

Лида пригнулась, из прохода разглядела под креслом темный прямоугольник и подала его девушке.

– Спасибо!

Экранчик засветился.

– Только этого мне не хватало! Включился, когда упал.

Девушка провела пальцем с черным маникюром сверху-вниз-направо для разблокировки и отключила телефон.

Заправка была в совершенно пустынном месте: шоссе, прямое, как стрела, рассекало надвое сплошное поле, с лесополосой у горизонта. Сверху – пасмурное небо. Недавно закончился дождь, но мелкая морось висит в воздухе. Пассажиры разбрелись по площадке, курили, переговаривались, некоторые перекусывали, используя железную скамейку скромного остановочного павильона. Лида подошла и встала с краю, в сумке не было ни крошки съестного, только бутылочка с водой. Пока она доставала воду, подошла соседка с пакетом. Она оказалась одного роста с Лидой и примерно одного возраста. Черные, вероятно, крашеные волосы её были коротко стрижены, прическа по моде асимметричная. Темные брови были сформированы изящной дугой. На первый взгляд Лида подумала, что они выщипаны и татуированы, но нет, свои собственные. Под ними в обрамлении черных ресниц сияли большие глаза, которые на свету оказались зелеными. На губах – фиолетовая помада с черной обводкой. Её сопровождал запах духов, приятный, нерезкий, но хорошо различимый. «А я, наверное, вся хлоркой пропиталась. Как это Саша из автобуса мог найти сходство, непонятно. Я рыжая и лохматая, как попало одетая, а она такая щеголиха. И прическа модная, и фирменный рюкзачок». Девушка вынула влажные салфетки и принялась протирать руки. «А маникюр какой! Черный лак, а на каждой руке один ноготь с рисунком золотой краской: на левой руке змейка, на правой – веточка. Ручная работа, эксклюзив. Не сомневаюсь, что она и педикюр делает, только в кроссовках не видно. Наверное, поесть собирается». Лида отвернулась в сторону, изучая скучный пейзаж.

– Хочешь пирожок? Я погорячилась, мне столько не осилить, – модная соседка приветливо улыбалась Лиде, раскрыв пакет с пирожками.

Лида глянула на десяток печеных пирожков, вдохнула аромат сдобы, и у неё слюнки потекли.

– Да спасибо! – Она взяла пирожок и благодарно улыбнулась. – Я – Лида.

– А меня зовут Лия. Эти с картошкой, а треугольные – с яблоками, – Лия перекусывала и вела светскую беседу. – Ты до Новосибирска?

– Да.

– Домой?

– В гости.

– А я домой. Нам еще часа два ехать, зато прибываем к вокзалу, а там метро – и я дома. Бери еще, не стесняйся!

– Нет, всё. Этот – последний, а то я лопну.

Публика подходила со своими припасами, остановка уже напоминала закусочную. Общительный Саша с банкой пива неожиданно вынырнул откуда-то сзади и опять завел разговор с девушками.

– Так вы, правда, чужие? А я подумал, сестры, такие хорошенькие: одна – черненькая, другая – рыженькая.

– Ты что, подслушиваешь? Иди отсюда со своим пивом! Отстань! – дружно погнали его Лида и Лия.

– Вы чего такие злые! Тут купить нечего, вот я и с пивом. Всегда у заправок кто-то торгует, а здесь пусто.

Лида внимательно посмотрела в огорченное простодушное лицо парня. Определенно, она никогда его не встречала ни в клубе, ни в городе. Глаза чистые серо-голубые, прямой нос в веснушках, светлые волосы «ёжиком» на солнце отдают рыжиной, но его можно считать и русым. Рост очень приличный, на голову выше Лиды, а она метр семьдесят семь. Таких трудно не заметить.

– Он голодный, наверное, – тихонько сказала она, просительно глянув на Лию.

– Ладно, отдадим эти последние два. Куда их девать? Только выбросить.

Лия протянула Саше пакет.

– Вот тебе пара пирожков, но с условием: больше к нам не подкатывай.

– Ой, спасибо, девчонки! Буду молчать, как рыба.

…Удар – сильная боль… ещё удар – невыносимая боль… темно… «Что это?!» Лида очнулась. Как в аду: крики, стоны, везде окровавленные люди. Больно дышать, больно пошевелиться, во рту соленый привкус крови. «Что с носом? Ой, лучше бы не трогала! Почему автобус лежит на боку? Это авария! Надо выбираться отсюда. А как Лия?». Соседка, на которую Лида навалилась плечом, не подает признаков жизни. Лида отстегивает свой ремень и хочет освободить Лию, но левая рука не подчиняется, дикая боль стреляет в плечо, да ещё мешает рюкзачок соседки, закрывает защелку. Она изловчилась, взяла его правой рукой, надела лямки на шею, рюкзачок повис на груди, в эту импровизированную перевязь осторожно за кисть пристроила левую руку, стало легче. Нажала на замок ремня. В этот миг кто-то схватил и потащил Лиду. «Ой, не трогайте меня, больно!» Она опять теряет сознание. Очнулась, лежа на земле. Над головой небо, дует ветерок. Лежа плохо дышать, нос разбит, кровь стекает в горло. Напряглась, подогнула ноги, оперлась правой рукой и села. Картина жуткая. На земле, на траве, на асфальте веером лежат скрюченные, изломанные, окровавленные люди, десятки людей, некоторые кричат или стонут, другие молчат и не шевелятся. Рядом с ней лежит неподвижная бледная Лия, голова ее в крови, правый рукав рубашки разорван и окровавлен. «Что бы ей под голову положить? Как же больно! Снять рюкзак? Левое плечо у меня выбито или сломано, но одна рука шевелится». Лида измучилась, решая задачу, как одной рукой приподнять голову Лии и подсунуть рюкзак. Надо кого-то попросить помочь. Недалеко поперек дороги на боку лежит автобус. Перед автобуса – смят, задняя стенка зияет дырой распахнутого люка, окна разбиты. С той стороны какие-то люди бегом подносят все новые тела. За автобусом происходит что-то страшное, там дым и пожар, но Лиде не видно причину. С другой стороны подъезжают и останавливаются машины, много машин, из них выходят люди и бегут к автобусу. Кто-то командует всеми спасателями. «Подносите сюда! И бегом за остальными! Через верхний люк и сзади! А вы забирайте и везите в больницу! Сейчас рванет!» К Лиде подбегают двое мужчин. Один протягивает руку и трогает за шею Лию. «Этой уже не помочь. Бери живую, а я – того парня». Второй берет Лиду на руки, закидывает на плечо, Лида видит оставленную Лию и хочет сказать, что ее тоже надо взять. Она напрягается, но боль опять выключает сознание.

Лиде повезло, что в Искитимском травмпункте она оказалась в числе первых пациентов. Не пришлось ждать очереди, лежа в коридоре. Вывих левого плеча вправили, перевязали, нос починили, ребра не были сломаны, ссадины и порезы от стекла на голове оказались мелкими. Все внутренние органы целы, как показало УЗИ. Ей вкололи обезболивающего, до постели она дошла на своих ногах. Некому было проводить: пострадавшие начали прибывать лавиной. Как легла, так и проснулась утром, видимо, еще и снотворное добавили. Палата была заполнена, все четыре кровати заняты. Ближе к двери лежали две сильно загипсованные пожилые женщины: у одной – шея, рука и нога, у второй – две руки и две ноги. Рядом с Лидой через узенький проход с тумбочкой оказалась девочка-подросток с ногой на растяжке. На краешке кровати у девочки сидела женщина в наброшенном на плечи халате. Она выглядела усталой и встревоженной, а девочка, напротив, была бодра, возбуждена и тараторила без умолку.

– Мам, я все видела, я у окна сидела. Этот козел на иномарке обгонял наш автобус. Там впереди маршрутка ехала. А по встречной шел бензовоз, скорость приличная была, он притормозил, его занесло поперек, он наш автобус боком цепанул. Автобус как подпрыгнет, перевернется – и полетел на обочину. Отшвырнуло далеко, поэтому не сразу загорелся. Бензовоз треснул, бензин потек. Я это потом увидела, а сразу было – бах! – трах! – больно, страшно, свалка, люди, сумки, осколки… Если бы не ремни, всем бы бошки поотрывало. Не плачь, мамочка, мы же все живые! Я ногу о переднее сиденье шарахнула. А у папы только шишка была на лбу. Он меня сам через люк вытащил, отнес и положил. А потом его позвали помогать вытаскивать других. А тут огонь дошел до автобуса – как рвануло! Столб огненный… Но с папой же все хорошо?

– Да, Сонечка, ему повезло, что он спиной был к взрыву, нес кого-то на плечах. Его из ожогового центра обещали домой отпустить на амбулаторное лечение. Он мне позвонил оттуда, я полночи искала, куда тебя увезли: то ли в Искитим, то ли в Линево, то ли в Бердск. Папа рассказал, что самые тяжелые у них в ожоговом центре – это те, кто подошел поближе, чтобы снять на телефон аварию.

– Ну, придурки! Теперь будут «Тик-ток» из больницы вести.

– С обожженными лицами? Долго еще не будут.

Вошла медсестра со стаканчиком термометров, пошла по кругу. Лиде и Соне выдала в руки, остальным пристроила под мышки сама.

– Левченко, хватит уже, скоро обход. Я вас пустила только на минутку дочку повидать, время же не приемное.

– Спасибо огромное! – Женщина поднялась со слезами на глазах, проходя мимо сестры, быстро сунула ей что-то в карман. – Поправляйся, Сонечка!

Едва мать вышла, девочка сразу заговорила с Лидой.

– Привет! У меня перелом бедра и лодыжки, подозрение на сотрясение мозга. А у тебя?

– Нос сломан, плечо вывихнуто, – автоматически включилась в разговор Лида.

– А голова в повязке почему? И волосы клочьями торчат.

– Так, ерунда, рассечена кожа на затылке. Шов наложили. Жаль только волосы состригли! Да еще спешили, неровно получилось.

– Да нас много сразу привезли: и люди на своих машинах и «скорые». Тебе повезло, такие легкие, как ты, лежат на кушетках в коридоре. А тяжелых и с ожогами в Новосибирск увезли ночью. И папа мой там. Он, когда меня вытащил, пошел помогать вытаскивать других. А тут огонь дошел до автобуса – как рвануло! Столб огненный. Но папе повезло, что он спиной стоял.

Вошла медсестра, вкатила тележку, собрала термометры, раздала тарелки с кашей и стаканы с компотом. Лида осторожно спустила ноги и села. Голова немного закружилась. Лида поела сама, Соня кашу проигнорировала, зашуршала мамиными гостинцами, двоих сильно загипсованных покормила санитарка с ложки. Медсестра с тележкой собрала посуду.

– Левченко, убери продукты в тумбочку. У тебя еще пакет фруктов в холодильнике, не забудь.

– Я же не могу встать!

– Не проблема, – впервые улыбнулась суровая медсестра. – Скажешь, когда еду раздавать будем, я тебе принесу. А когда обезболивание кончится, таблетку дам.

– Порошина, – медсестра обратилась к Лиде. – Компот собираешься допивать?

Лида уставилась на медсестру.

– А с чего вы взяли, что я Порошина?

– Документы при тебе были: и паспорт и полис. Можно сказать, у единственной пострадавшей, кого к нам в больницу привезли.

– Понятно, – Лида замолчала, переваривая новость

На тумбочке, втиснутой в узкий проход между кроватями, горкой лежали шоколадки, вафли, печенье, пустые обертки, стояла бутылочка с водой. Соня извернулась и открыла дверцу.

– Да тут ничего не всунешь, – она ссыпала в выдвижной ящик свое добро. – Это твой рюкзак?

Лида увидела рюкзак Лии и оцепенела. Она брала его в руки дважды: когда отстегивала соседку, надела себе на шею, потом хотела положить ей под голову, но, видимо, не смогла. …Лия лежит на траве неподвижно, а мужской голос говорит, что она уже не живая. «Не помню, как он здесь оказался. Наверное, его привезли со мной в больницу. Да, мне повезло. А Лии больше нет».

– Ну, что у тебя там? Телефон есть? – Нетерпеливо спросила Соня.

Лида, не отвечая, достала рюкзак, и преодолев секундную неловкость, что он чужой, открыла. «Вот телефон, паспорт, полис, ключи, карточка. Есть и наличные деньги: две пятерки, пятисотка и мелочь. Серьезная девушка была Лия, понимала, что в дороге всё может понадобиться». Лию жалко, но Лиде лучше назваться чужим именем. Ведь её могут заподозрить в убийстве Бени дружки хозяина, если знают, что паспорт лежал в его сейфе. «Пусть все считают меня Лией, в таком большом городе, как Новосибирск, я легко скроюсь. Нехорошо, конечно, что я не рассказала следователям о том, что видела. Но я же ничего не видела такого, что помогло бы им».

Лида взяла смартфон, включила, экран засветился. «Хороший смартфон, хоть и не последняя модель. Как его разблокировать?» Она вспомнила жест Лии: сверху-вниз-направо. Телефон вошел в меню.

– Дай позвонить! Пожалуйста-пожалуйста! – Попросила нетерпеливая соседка.

– На, только недолго, зарядки мало совсем, – отдала телефон Лида.

– Спасибо! Ой, меня Соня зовут, а тебя?

– Лия. Будем знакомы.

Лида раскрыла паспорт. Надо выучить данные о себе.

«Лия Борисовна Порошина. Прости меня, Лия! Пусть они думают, что Лиды больше нет. Мне надо выиграть время».

Другой полезный для себя документ Лида нашла сложенным в обложке паспорта. Это оказалась копия свидетельство об удочерении, в котором было написано, что в 2001 году Ларионова Лия Павловна стала Порошиной Лией Борисовной, а её родители – Борис Викторович Порошин и Карина Михайловна Алексеевская. «Очень важная информация, про остальное можно забыть, но не имя матери и отца».

Застегивая рюкзак, заметила кармашек с внутренней стороны крышки. Сквозь прозрачную стенку просвечивал пропуск Порошиной Лии Борисовны, студентки факультета АВТФ Новосибирского государственного технического университета. Еще одно знание в копилку.

– Обход! Приготовиться! Левченко, быстро убери еду! – Крикнула в дверях медсестра и убежала.

Соня чуть не подавилась шоколадным батончиком. Завернула остаток и спрятала под подушку.

Вошли трое в голубых халатах: строгий худой полуседой мужчина, молодая женщина с блокнотом и ручкой и женщина постарше с очень красным расстроенным лицом. Мужчина поздоровался и направился прямо к Лидиной кровати.

– Вот она! Я же говорил! Жива-живехонька! Кого другого я бы мог не запомнить, но она первая из пострадавших в аварии прибыла вчера. И все документы оказались при ней. Как вы, Татьяна Игоревна, могли перепутать и внести живого пациента в базу умерших? Это вопиющая невнимательность!

– Простите, Сергей Сергеевич! Я была в шоке, не могла дозвониться до мужа, а он мог быть в том автобусе.

– Идите, исправляйте, да не запишите ещё кого-то. Ну, Порошина Лия Борисовна, как мы себя чувствуем? – суровый врач сменил тон и ободряюще улыбнулся.

– Спасибо! Мне уже лучше. И рука почти не беспокоит, если не двигать. А вот моя соседка по автобусу, Лида, кажется, Никитина или Николаева, погибла, я видела. Вспомнила сейчас. Я вообще-то не всё помню. И голова болит и кружится.

– Запишите, надо сообщить. Списки до сих пор уточняются.

Прошло три дня. Лида с нетерпением ждала выписки из больницы. Пока что ни у кого не было сомнения, что она – Лия Порошина. Но что будет дальше? В первый день всего-то на час она включила телефон, дала Соне поболтать, потом полистала адресную книгу, фотографии. Судя по фотографиям собственный цвет волос Лии был русым, как и у Лиды, но она часто перекрашивалась, стриглась. А Лида обычно носила длинные волосы до лопаток и всего-навсего вымыла голову оттеночным шампунем. «Одна рыженькая, другая черненькая, как определил тот парень, Саша. А на самом деле она не черненькая и я не рыженькая». Тут же обнаружила не отвеченные вызовы от каких-то знакомых или родственников Лии. «Вадим, Галя, Зойка, Лина, Председатель ТСЖ «Ракета», ещё 2 раза Вадим. Не хватало ещё, чтобы кто-то явился ко мне в больницу! Выйду отсюда и найду мамину подругу Оксану, адрес я помню. Она поможет мне спрятаться на время». Если бы звук и вибрация не были отключены, аппарат бы трезвонил и вибрировал. Лида не стала менять настройки, а телефон не выключила, так и сунула в рюкзак, рюкзак – в тумбочку. К утру он разрядился полностью. Лида, конечно, не стала его заряжать, хотя зарядка была в кармашке рюкзака.

Соня больше не докучала разговорами. После обеда оживление её спало, она стала жаловаться на сильную боль, два раза пила болеутоляющие таблетки, но ночью все равно стонала и плакала. На следующий день мать принесла ей новый телефон с наушниками – и девочка пропала «на просторах Интернета».