Kitobni o'qish: «Кровь и Судьба. Anamnesis morbi»

Русский человек свободным себя чувствует только в окопе

Н. С. Михалков, х/ф «12»

Каналы автора в соцсетях

Вконтакте: https://vk.com/zwonkow_a_l

Дзен: dzen.ru/zwonkow_a_l

Телеграм: https://t.me/zwonkow_a_l

От автора

Научно-популярный роман это, как сказал драматург Леонид Зорин в предисловии к первому изданию "Пока едет скорая" – новаторское решение. Сейчас привычнее слышать "ноу хау". Да. Взять историю, реальную, ввести в нее вымышленных героев, убрать любые намеки на реальных людей и организации, описать проблему и непременно ввести три темы: Любовь, Смерть и Тайну личности. В результате получается художественная история, в которую вплетена научно-популярная информация.

Книга ориентировна для широкого круга читателей, интересующихся историей, историей медицины, медициной и конкретно – загадками крови.

История и биография героя книги вымышлена, но все ее персонажи имеют реальных прототипов, история создания частного медицинского центра – реальна. Названия организаций и руководителей изменены.

Все, что касается крови – реально.

Книга посвящена военным медикам, служащим в настоящее время и ушедшим в запас.

Часть 1. Никогда не зарекайтесь.
Глава 1 Жора

Георгия Александровича Гарина быть не должно. Вообще.

Его не было в книге Судьбы на возможное рождение и дальнейшую жизнь в качестве жителя Земля и гражданина СССР и России. Его появление на свет с самого начала характеризуется лишь двумя наречиями: вопреки и благодаря.

Вопреки планам Судьбы, благодаря появившимся в арсенале медиков середины 60-х технологиям очищения крови при резус-конфликте у беременных¹.

Опытный философ может возразить: ну если все по воле Создателя, значит и появление этих самых технологий и то, что благодаря им Жора все-таки родился, значит совсем не вопреки. Может быть и так. А может быть и нет. Методика очищения крови, хоть и подарила шанс на вынашивание, но сто процентной гарантии не давала, так что «вожжи» все равно остались в руках Судьбы, которая оценив степень упорности и медиков и женщины, решила позволить родиться Гарину Георгию, хотя никаких планов изначально на него не было.

«Если долго мучиться, что-нибудь получится», пела немного позже Алла Пугачева. Очевидно, что желание родить было настолько велико у мамы Жоры, что Судьба, пребывая, видимо, в хорошем настроении, пожалела несчастную женщину, махнула рукой, «Ладо, Бог с вами, делайте что хотите, раз уж так вам неймется, да еще эти медики чего-то там открыли, если повезет – рожайте.

После пяти лет попыток, в шестьдесят пятом году вопреки, разобравшись в механизме невынашивания беременности, учеными врачами был открыт, наконец, возможный метод, как обойти резус-конфликт, а заодно и недостаточность плаценты и еще массы всяких прочих физиологических условий, мешающих Марие Рудольфовне Гариной, урожденной Беккер, выносить и родить единственного ребенка, сына – Жору.

Врачи не стали рисковать, дожидаясь схваток и естественных родов, а оценив стройную фигуру мамаши и узкий таз, пошли на кесарево сечение чуть раньше срока и извлекли внепланового человека. Так что, потом, когда Жору заинтересовал вопрос своего появления, мама честно рассказала: «Врачи достали из живота» и даже показала аккуратный шов, там где обычно у людей след от резинки трусов.

Добившись своего, родители решили больше не испытывать Судьбу, а мысленно поблагодарив ее и за такой подарок, дальше жили в радости, воспитывая единственного наследника.

Судьба, увидав сонную розовую тушку Жоры в руках врача-акушера, погрозила ему пальцем и, наверное, сказала:

– Хорошо, пусть живет этот внеплановый человек, посмотрим, что из него получится. Мне самой интересно. Но будет вся его сознательная жизнь так или иначе связана с кровью и ему предстоит мучиться над ее тайнами.

Странное заявление? На первый взгляд – да. Но только на первый. Без крови жизни нет, но вряд ли мы в своем образе жизни думаем о крови, интересуемся ей, понимаем, как мы зависим от нее и ее качества. Судьба решила, что Жора должен думать. Она выбрала ему профессию на всю жизнь вопреки его мечте, раз уж он родился вопреки ее планам.

Новорожденный Жора, конечно, об этом не мог знать, но на пятнадцатой минуте своей жизни после появления на свет он получил полное заменное переливание крови, то есть из него буквально выкачали всю кровь и тут же влили такой же объем донорской. Сделано это было с одной целью – удалить из организма максимальное количество антирезусных иммуноглобулинов-антител, пришедших из организма матери, чтобы те не разрушили кровь Жоры и не убили его таким образом.

В три года Жора впервые в сознательном возрасте сдал кровь в детской поликлинике, с интересом наблюдая за действиями медсестры.

Он стоял перед молодой женщиной в белом халате, которая попросила его дать палец для взятия крови на анализ.  Мальчик насупился и спросил:

– Это больно?

– Немного, – честно ответила сестра, – но потерпеть можно. Ты ведь мужчина?

Жора кивнул, конечно, мужчина и,  протянув руку, сказал:

– Только тифонечко, тифонечко, акунатно, акунатно. Холошо?

– Хорошо, – пообещала медсестра, улыбнувшись такой отваге, и мастерски кольнула в подушечку пальца, – давай сам теперь дави, мне нужно всего четыре капельки твоей крови.

Успокоившись, Жорик принялся давить палец.

Одну рубиновую каплю  медсестра размазала по маленькому стеклышку², другую всосала в трубку и поставила в обойму, рядом с другими трубками, где кровь почему-то стала коричневой, а третью тоже набрала в тонкую размеченную трубочку³ и вставила в другую обойму. Еще одну каплю она разместила на толстом  прямоугольном стекле.

Жорик сопел, следил за действиями сестры и спросил:

– А зачем это?

– Вот это, – медсестра показала тонкое стеклышко, – посмотрит врач и узнает из чего состоит твоя кровь, – вот в этом, – она подняла стекло потолще⁴, – он посчитает какие в твоей крови живут клетки и сколько их там, – она показала на две обоймы, – а вот тут  мы узнаем много ли в твоей крови гемоглобина⁵ и нет ли у тебя какой-нибудь болезни?

– Какой? – спросил Жорик, – я не болею. Слово «гемоглобин» он не понял, но пропустил его мимо ушей, чтобы как-нибудь не забыть и спросить у мамы или деда, что это такое.

– Вообще, болезни, спрятавшейся в твоем организме, – ответила  медсестра. – Болезни есть явные, а есть секретные, вот тут можно узнать, есть такая у тебя или нет.

– Холошо, – кивнул серьезный Жорик, – вы тогда маме скажите, если найдете.

По пути домой он спросил маму:

– Ма, а что такое геогобли́н?

Мама не поняла.

– Я не знаю такого, а откуда ты это взял?

Жорик пояснил:

– Медсестла сказала, что в клови́ живет геогобли́н.

– Может быть гемоглобин?

– Да.

– Я не знаю, какое-то вещество в крови, важное. Ты бы ее спросил.

Жорик засопел. Он подумал, что если все знают, что это такое, то и он должен был знать, маму спросить не стыдно, а медсестра подумала бы, что он дурак, потому что не знает, то, что все знают. А выходит, что мама тоже не знает и теперь спрашивать у чужих людей не стыдно.

Про го́блинов Жора узнал от деда Рудольфа, который ему пересказывал сказку Макдональда «Принцесса и гоблин»⁶, попутно обучая английскому языку. Поэтому Жорик автоматически подменил непонятный гемоглобин, на более-менее понятного геогобли́на.

В школе он спокойно дрался до первой крови по уговору, не понимая, чем это она так пугает его сверстников. Какая разница первая она или вторая? Как учил его дед: драться надо, пока противник не запросит пощады. И никогда не прощать обидчика, если не просит прощения.

Кровь его не волновала никак, не пугала, не вызывала ни отвращения, ни радости. Огорчала только, что потом приходилось рубашку отстирывать от ржавых пятен. Впрочем, драться Жора не любил и чтобы избегать драк, в пятом классе записался в секцию карате.

В девятом классе Жора нашел среди маминых бумаг самиздатовскую брошюрку с необычным названием, на которую поначалу подумал, что это записки извращенца-мазохиста: «Я полюбил страдание». Оказалось, что это автобиография уникального, легендарного человека – лауреата сталинской премии, профессора хирургии, архиепископа, священника Войно-Ясенецкого Валентина Феликсовича, родившегося в конце девятнадцатого века, знаменитого врача-хирурга, получившего премию в 1946 году за книгу «Очерки гнойной хирургии».

Автобиография поразила Жору, он не сомневался в ее искренности, но, весьма неплохо зная историю и понимая через какие жернова прошел профессор, осознавал, насколько отважен он был и стоек в своей вере, если в разгар борьбы с религией, во время гражданской войны, не поступившись принципами, принял решение стать священником, а затем и епископом. Это был Поступок, который изменил всю судьбу известного врача. Поступок достойный подражания. Не тем, чтобы тоже стать непременно священником, а тем, чтобы ничего не бояться в жизни, если уверен в своей правильности выбора.

Так Жора Гарин, думавший над выбором «кем стать?», очень неожиданно для семьи и особенно для отца – юриста, выбрал профессию врача.

Воспитанием его занимались мама и дед, отец – известный адвокат в четвертом поколении юристов, работал и в процесс формирования личности Жоры не вмешивался, уверенный, что наследник непременно пойдет по его стопам . Поэтому выбор Жоры его удивил очень и немного расстроил. Переубедить сына ему не удалось.

Если мама активно и старательно окультуривала Жору, обучая музыке, игре на гитаре, водя сына по музеям и филармониям, то дед – инженер-мостостроитель забирал Жору с собой в командировку на все лето с семи лет и, гоняя свой поезд с лабораторией МПС СССР по железным дорогам, чтобы изучать надежность мостов, учил Жору английскому языку, а также: стрелять, драться, водить большой черный паровоз с забавным именем «ОВечка», управляться с коротковолновой радиостанцией, через которую дед связывался с паровозной бригадой» и вообще наслаждаться жизнью и просторами огромной страны.

От мамы – искусствоведа Жоре досталась прекрасная память, довольно привлекательная для мужчины внешность, атлетическая фигура, неплохое знание французского языка и свободное владение английским, а также зеленоватые глаза и изрядное чувство юмора, доставшиеся от деда – американца по происхождению, приехавшему в СССР в 1928 году по приглашению правительства.

Дед не захотел уезжать обратно в США, когда в 35-м закончился его контракт, а продолжил строить мосты, женился, родил двух дочерей, во время войны дослужился до звания полковника. После гибели жены и старшей дочери в сорок пятом от американской бомбы, он всецело отдался воспитанию младшей – Марии, не женившись больше. Он поймал немного период репрессий в пятьдесят третьем, угодив по доносу в Бутырку, но был оправдан, отсидев чуть больше полугода. Ему вернули ордена и личное наградное оружие. Потом была государственная премия, подарки от министра путей сообщения в виде квартиры в «сталинке» и машины Газ-М20 «Победа», в которую дед Руди через друзей в НАМИ воткнул мотор от «Мерседеса W-100» и подвеску от «Ситроэн DS». С рождения получив луженый корпус, машина деда стала почти вечной. Как ветеран ВОВ дед получил разрешение на установку бетонного гаража во дворе «сталинки».

Именно благодаря Деду Жора рос настоящим «молодым строителем коммунизма», участвуя в делах класса и школы, собирал макулатуру и металлолом, пел в школьном хоре или сам под гитару, освоил вождение дедовой «Победы» с четырнадцати лет, вместе с ним ездил в подмосковную военную часть, где учился стрелять из всего, что стреляло. А еще он посещал секцию карате «Вадо-рю», которая арендовала вечерами школьный спортзал. Дед оплачивал Жоре и секцию и экипировку и все необходимые зачеты для получения новых поясов. До восемьдесят первого года, когда карате в СССР повсеместно запретили.

Одноклассницы по Жоре сохли, но еще с детского сада под мудрым руководством деда он научился держать дистанцию с противоположным полом, тем самым привлекая к себе внимания девочек еще больше .

Он в подростковом возрасте, до окончания школы, два раза сильно влюблялся. Впервые – в тринадцать лет, в дочку начальника спецпоезда, в который входила лаборатория деда. Девочка тоже проводила летние каникулы, разъезжая по стране и Жора ей очень понравился. После окончания каникул, они созванивались, пока Жорин отец не получил счет за ночные сопения сына в телефон и не потребовал перейти на почтовую связь. Жора регулярно отправлял подруге письма раз в неделю, и также получал ответы.

Переписка длилась до следующего лета, когда возлюбленную вместо ожидаемой поездки опять на спецпоезде вдруг отправили в деревню к бабушке под Красноярск. Народная мудрость звучит так: «С глаз долой, из сердца вон», то есть любовь проверяется разлукой. Испытание жесткое, один из влюбленных может его не выдержать.

И однажды Жора получил от нее письмо, что она встретила другого мальчика и теперь любит его. Как говориться – прошла та детская любовь, «завяли помидоры». Родители и дед успокоили Жору, что еще Бомарше дал определение «О, женщина – имя тебе «непостоянство»! И к неверности женщин надо относиться философски, но это оправдывает предательства вообще. Жизнь, как и женщины в мире на этом не заканчиваются. Исчезла эта подруга – появится другая. Дед пошутил на тему популярной в 60-х финской песенки «Рула, те рула…

В жизни всему уделяется место,

рядом с добром уживается зло.

Если к другому уходит невеста,

то неизвестно, кому повезло»?

Так что в этой драматической истории кровь оставалась только на кулаках Жоры, который снимал пережитый стресс на тренировках. Судьба не вмешивалась до поступления Жоры в мединститут, все текло своим чередом. Семья жила спокойно и в целом счастливо. Каждый занимался своими делами, по возможности поддерживая друг друга в любых ситуациях, стараясь не создавать родным проблем.

Жора не был отличником, скорее хорошистом, настоящим пионером и комсомольцем, не давая себя и других в обиду, определив главное правило: справедливость это то, чего в мире хронически не хватает, поэтому нужно стремиться к ней в любых ситуациях. Ему очень понравился однажды сказанный делом рыцарский девиз: «Делай, что должен, а будет, так как суждено».

Жора не прощал предательства и после измены дочки начальника поезда к любым знакам внимания от девушек относился скептически, лучше не заводить подруг, чем потом разочаровываться.

– Любовь – это дело неизбежное, – говорил дед, – если она нагрянет, ты ничего не сможешь сделать. Но если ты можешь устоять от женских чар – значит, это еще не та женщина.

Мудрость деда подтвердилась. Несколько лет Жора считал, что тратить время на дружбу с девчонками, которые на самом деле дружить не способны – глупо. У них свое понимание дружбы, которое ему не подходит.

В восемьдесят первом году, когда Жоре исполнилось шестнадцать, в его секции появилась Наташа Яковлева, тренирующая сама и тренирующая других спортсменов такому виду борьбы как Айки-до. Жора не влюбился, как он был уверен, а именно подружился, ходил с ней в патрули добровольной народной дружины вечерами и платонически любил ее, наслаждаясь исключительно общением. Довольствуясь прикосновениями лишь во время тренировок.

Яковлевой Жора тоже понравился, как она сказала четырьмя «Ч»: честность, чистота и честолюбие. Он видел в ней того самого друга, которым, как раньше был уверен, женщины быть не способны. А вот она была именно такой. Любые попытки инстинкта дать понять Жоре, что перед ним женщина, девушка, и к ней нужно относится соответственно – он гнал. Об боялся, что допустив в свое сознание слово и понятие «любовь, страсть, влечение», он всё испортит и начнет ждать того, что неминуемо случится – измены. Несмотря на бесстрашие в жизни, порой даже отчаянную храбрость в школе и на улице, он очень боялся снова пережить это состояние. Подсознательно уверенный, что пока он с ней просто дружит и видит в нем не любимую, а друга, единомышленника, соратника, никакой измены быть не может. Она старше его, и питать иллюзии, что она может когда-нибудь стать «его девушкой» нельзя.

К решительному действию перешла сама Наташа. Когда Жора заканчивал десятый класс, она вроде бы случайно встретила его у школы после уроков, и, не стесняясь, пошла домой к нему в гости. Чему Жора был несказанно рад. Ему было очень приятно, что Наташа заинтересовалась его личной жизнью, хотелось и ей сделать что-то приятное. Тем более, что в секции, где они обычно встречались и общались, существовало твердое правило – никто ничего ни о ком не расспрашивает и не рассказывает. Личная жизнь – табу.

В тот день он стал мужчиной. Он не спрашивал себя – почему она решилась, а он, наконец, узнал то, о чем старательно скрывал свои мечты, как большинство подростков. Он немного разочаровался, убедившись, что обретенный опыт не совсем те «фонтаны рая», что описаны в книгах или рассказываются мальчишками в узких кругах. Но он был счастлив от осознания, что это, наконец произошло, и мечтал повторять это с Наташей еще столько раз, сколько будет возможно. Он ощутил себя мужчиной.

То радужное чувство восторга, о котором и не мечтал, наконец, сформировалось в страсть, влечение и дополнило дружбу и жертвенность, которыми было наполнено сердце Жоры. Если Наташа согласится – то он непременно жениться на ней, когда ему исполнится восемнадцать, а это уже совсем скоро, в следующем году. Жора был уверен, что любовь, о которой говорил дед, которая описана в книгах – наконец настала. Ощущение, что он – мужчина, у которого появилась его женщина, укрепилось в сердце сразу, после ее ухода. Но не оставляло ощущение иллюзорности происшедшего, будто бы все было во сне.

Он крутил в голове песню на стихи Роберта Рождественского «Как много лет во мне любовь спала»… И даже напевал ее, наигрывая на гитаре, когда оставался один дома. Признаться в своем чувстве родным он не спешил. Он ждал новой встречи с любимой, чтобы сон наконец стал явью и их отношения вошли в его жизнь, как ее неотъемлемая часть.

Примерно тогда, же весной восемьдесят второго Жору вызвали в райком Комсомола, где невзрачная личность – офицер-вербовщик в компании со вторым секретарем райкома предложил Жоре подать документы в спецшколу КГБ, тот вежливо отказался, сообщив, что уже выбрал специальность врача и о военной карьере не думал и не хочет думать. Он не стал сообщать, что со времен поездок с дедом по железным дорогам, и посещения военной части в Подмосковье не испытывал симпатии к военной службе. Хотя, если родине будет нужно его призвать – пойдет служить без колебаний. Вербовщик не стал настаивать, а второй секретарь попытался и нарвался на упрямое Жорино «нет».

Жора рассказал об этом разговоре только деду, хотя и обещал вербовщику сохранить его в тайне. Дед его упрекнул, раз обещал – значит, надо было держать слово, никому это – никому!

Еще одним качеством Жоры, которое ему доставляло немало проблем, оказалась неспособность врать. Он это делать не любил, не хотел и не делал, порой создавая себе проблемы в общении с другими людьми и особенно с начальством. Учительница как-то пожаловалась родителям на прямолинейность Жоры, те не знали, как объяснить сыну, что надо быть гибче с людьми, правда может ранить и весьма болезненно, а дед сказал:

– 

Я читал у Конфуция такую фразу: «Правда без церемониала – хамство», подумай над этим и если тебе придется людям говорить правдивые

, но неприятные вещи, найди приятную форму, чтобы не ранить душевного равновесия собеседников

. Вообще, на этот случай приго

д

ится такая наука, как дипломатия. Иногда стоит и промолчать. Научись говорить молча.

Совет лег на подготовленную почву, ибо Жора прочел книгу, как всегда случайно найденную на мамином столе «Дипломатический этикет и протокол».

Через два дня после потери невинности Жора от тренера узнал о том, что Наташа Яковлева погибла от рук каких-то хулиганов, возвращаясь с работы. Ей было всего двадцать лет. Жора ходил на похороны, видел закрытый гроб, где лежало искалеченное изуродованное тело его первой любимой женщины. Как он сдерживался? Ответа не было, все происходящее было как бы не с ним и не с Наташей. Он просто не верил.

На поминках он пить не стал, сказал, что для него Наташа останется живой, словно бы уехала куда-то, просто уехала… по делам. Так бывает. Он бежал домой, не замечая слез и повторял про себя первую строфу стихотворения Симонова «не правда, друг не умирает, он рядом быть перестает…»

Мыслей о суициде не возникало. Психика Жоры нашла способ сохранить здравомыслие. Смерть Наташи он воспринимал, как во сне, как и день их близости, и ее гибкое спортивное тело в его руках, ее губы и дыхание… Все это был только сон. И похороны – сон. Да он мечтал, и мечта ему приснилась, а любовь его вынуждена была уехать так далеко, что оттуда ни позвонить, ни написать… Так было легче жить, легче вспоминать и жить надеждой на встречу когда-нибудь.

Потом было поступление в институт и бурная веселая студенческая жизнь, богатый выбор женских тел, любовь без обязательств и даже примитивная шутливая мудрость: «секс – не повод для знакомства»!

К окончанию института он прошел военную кафедру, получил военно-учетную специальность «Врач сухопутных и ракетных войск», во время прохождения летней практики между пятым и шестым курсами в НИИ им Склифосовского, не удержался и рассорился с заведующим кафедрой по поводу эфирного наркоза, фанатом которого оказался старый профессор. Так Жоре обломилась интернатура и ординатура на этой кафедре и пришлось искать, где учиться по специальности, в другом месте – в одной из городских больниц.

С третьего по пятый курс Жора подрабатывал фельдшером на скорой и Судьба ему напомнила его связь с кровью. Причем недвусмысленно. Дело было так: Однажды во время ночного дежурства на подстанцию, расположенную во дворе роддома примчался врач-анестезиолог и сообщил, что в родблоке от кровопотери умирает роженица, нужны доноры. Группа крови Жоры подошла, и он с другими добровольцами отправился сдавать кровь. Для спасения женщины приехало больше ста человек: милиции, пожарных, медиков с других подстанций. Собрали около сорока литров и не спасли. Через неделю Жора случайно встретился с тем анестезиологом. Тот стоял на автобусной остановке, курил, он узнал Жору и на вопрос:

– Почему умерла та женщина? Ведь крови было больше чем достаточно!

Анестезиолог ответил:

– Развился ДВС-синдром, со слизистых течет, а в крупных сосудах тромбы.. все навыворот. Мы вливаем, а из нее выливается… Чего-то мы еще не знаем, не понимаем… Давай, парень, заканчивай институт, займись переливанием, и раскрой эту загадку свертывания крови. Одна надежда на тебя… – пошутил он, выбрасывая недокуренную сигарету под колесо автобуса.

«Ни за что! – подумал в ответ на этот совет Жора, – не дай бог мне связаться с переливанием крови! Это удел врачей-лаборантов! Это работа для аптеки и медсестер! Я хочу стать врачом реаниматологом»!

Судьба таких зароков не прощает. Она смеется над такими заявлениями и обещаниями.

К окончанию института Жора Гарин добрался вполне состоявшимся молодым человеком: он в совершенстве владел английским и весьма сносно французским, а если б захотел, мог бы освоить еще испанский и немецкий, благо его наградили памятью и способностью к языкам мама и дед . Виртуозно играл на гитаре и неплохо на фортепьяно, обладал приятным баритоном и музыкальным слухом, а благодаря деду освоил широкий репертуар военных песен и романсов. Он мог поддержать беседу искусствоведов и шоферов, водил легковые и грузовые автомобили, с детства знал, как заставить двигаться паровоз, немного разбирался в радиосвязи и очень хорошо стрелял из всего ручного и автоматического оружия, умел готовить вполне сносно, чтобы не остаться голодным при наличии в холодильнике полуфабрикатов и овощей. В институте участвовал в работе студенческого научного общества и даже получил третье место на конкурсе научных работ за серию экспериментов на кафедре физиологии. Занимаясь с одиннадцати лет карате, Жора достиг первого дана, то есть имел черный пояс в школе Вадо-рю, который реально получить не успел в восемьдесят первом из-за тотального запрета в СССР этого вида борьбы.

После субординатуры по анестезиологии и реанимации, получив «пендель» от завкафедрой за то, что спорил, Жора с дипломом врача по специальности «лечебное дело» приехал домой к праздничному столу, где его ждали мама с папой и любимый дед Руди, которому уже шел девяностый год.

На пендель Жора не обиделся, решив, что в Москве всегда найдется больница с кафедрой, где пройдет хотя бы интернатуру по выбранной специальности. В весьма радужном настроении он приехал домой.

Его встретили тушем на пианино в исполнении мамы. Дед символически вручил ему ключи от «Победы» и гаража, права ответственного квартиросъемщика на трехкомнатную квартиру в «Сталинке» на Ленинградском шоссе, которую дед получил тогда же в конце 50-х, как руководитель «Центральной тензометрической лаборатории МПС» и лауреат Государственной премии, права на гараж во дворе дома. Все это в виде нотариально заверенных документов дед вручил Жоре вместе с потертым кожаным портфелем.

Они опрыскали диплом коньяком, поздравили Жору – нового врача, после чего дед умер. Прямо за столом, на полуслове тоста. Он уронил рюмку с водкой и повалился.

Жора его реанимировал до приезда бригады «скорой», попытался оживить адреналином в сердце и дефибриллятором, который «о, чудо!» оказался у бригады в исправном состоянии. Ничего не вышло. Дед умер.

Шел восемьдесят девятый год. Разгар перестройки и кооперативного движения. Впереди еще всех ждали финансовые реформы министра Павлова, референдум о сохранении СССР, ГКЧП в августе девяносто первого и развал этого государства в результате сговора трех удельных князьков, президентов России, Украины и Белоруссии в декабре этого же года.

Страна, в которой родился Жора Гарин и которой принес присягу, получая военный билет – исчезла, а точнее преобразовалась в Российскую Федерацию, потеряв пятую часть прежней территории.

Жора Гарин – завидный жених. Ему шел двадцать пятый год, он не богат, но и не беден, он талантлив и энергичен, у него есть машина и квартира. Мама мечтает его оженить, для чего подыскивает невест у знакомых и подруг в сфере искусствоведения, так как сама – выпускница Строгановки и искусствовед. Она теребит папу – адвоката, который был занят созданием своей конторы, чтобы знакомил сына с приличными девицами.

Однако Жоре никто не подходил, а на вопросы мамы : «Ну, какая же тебе нужна жена?», отвечал цитатой из дневника Анны Тимирёвой⁷, который он опять же нашел у мамы на столе в виде машинописной рукописи: «Красивая и надежная! Чтобы, когда я буду воевать, стояла за спиной и подавала патроны! Мне нужна жена – друг, единомышленник и соратник»!

Таких среди знакомых мамы не находилось. Все ее кандидатки мечтали о Жоре в роли «костюма», потому что однажды он услышал о себе: «Красивый молодой человек, с ним не стыдно выйти на пляж». Вот этого Жора терпеть не мог. О чем и высказался весьма откровенно, как думал, вспомнив мудрость от деда: «правда, высказанная без церемониала – хамство». Жора решил действовать хирургически и в тот раз и впредь. «Резать к чертовой матери»!

А для ощущения полноты жизни и чтобы не было застоя в простате, Жоре вполне хватало знакомых медичек – врачей и сестричек. Их на дедовой «Победе» можно было отвезти на пустеющую семейную дачу под Наро-Фоминском, где под треск поленьев в печи и завывания ветра в трубе, под классическую музыку на музыкальном центре «Телефункен», коньяк и шампанское провести романтический вечер с ужином, переходящем в завтрак. И зачем ему жена?

Похоронив и оплакав деда, Жора поехал в Главное управление здравоохранения Москвы, в отдел интернатуры, где получил направление на кафедру Анестезиологии в Измайловскую больницу. Интернатуру пройти нужно, тем более что обязательное распределение отменили и все выпускники теперь могли сами найти себе рабочее место. Оказалось, что это непросто. Куда хочешь – хрен получишь! А куда надо – не наездишься! Хоть квартиру снимай на другом краю Москвы!

С интернатурой Жора считал, ему повезло. Ехать не долго, что на машине, что обычным транспортом, больница огромная, построенные в семидесятые годы белые семиэтажные корпуса на окраине Измайловского парка.

Однако, когда он пришел с документами в кадры, его расстроили, штат отделения реанимации забит. Зам главного по терапии, утешил, есть ставка реаниматолога в блоке интенсивной терапии кардиологического отделения. Там, правда, работают терапевты, но вот новенький приказ, всех их надо будет перевести со следующего года на ставку реаниматологов, там есть местечко. Пойдете?

А что ж не пойти? Так Жора познакомился, а затем и подружился с Марком Эмильевичем Бардиным. Марк фактически руководил блоком, работая в инфарктном отделении ординатором уже пять лет, и БИТ был его детищем. Увлеченный до фанатизма кардиологией, Марк сумел заразить этим и других врачей, Жора тоже попал под его влияние. Поэтому, когда в конце девяностого года Жора сдал выпускной экзамен по специальности Анестезиология и реанимация, он мечтал вернуться к Марку в кардиологию и БИТ.

За год в медицине Москвы и крупных городов произошло немыслимое. Объявленная КПСС новая экономическая политика «перестройка» привела к созданию многочисленных медицинских кооперативов и оттоку врачей из государственных больниц.

Реаниматологи массово стали уходить в наркологические кооперативы, к стоматологам и в гинекологические шарашки, на абортах под наркозом зарабатывая в десятки раз больше чем в обычном отделении на обычных операциях без ночных дежурств и многочасовых операций. Дипломированного анестезиолога и реаниматолога, а в душе кардиолога, Жору везде принимали только для работы в отделение реанимации.

Он был в отчаянии. Чтобы не потерять профессии,Жора устроился на скорую линейным врачом, продолжая методично обходить городские больницы в поисках места кардиолога в БИТ. Кадровики стояли на смерть, пугая Жору кошмарным КРУ, которое будет страшно карать, если при проверке обнаружит дефицитного анестезиолога на ставке совсем не дефицитного терапевта! Приказ, который позволил Жоре год поучиться у Марка, так толком и не заработал, его затерли чиновники. Денег для повышенной ставки врачам БИТ не было, поэтому никто не спешил переводить кардиологов-терапевтов на ставку реаниматологов.

Павловская реформа обворовала граждан, изъяв из оборота сотенные и полусотенные купюры. Из-за отпущенных цен – начала набирать обороты инфляция. Оставшиеся у граждан деньги стремительно дешевели. Магазины также стремительно пустели, а на рынках товары не менее стремительно дорожали. Исчезали: сахар, мясо, колбасы, оставался только хлеб… Начались перебои с бензином даже для «скорой» и милиции. К счастью «Победа» была всеядна и ездила на всем, кроме солярки и керосина. Когда Жора не мог ее заправить бензином, заливал, появившийся в ларьках спирт «Рояль» вперемешку с ацетоном. К счастью, такая пытка для мотора продлилась недолго.