Kitobni o'qish: «Берёзовый туман»

– Ну что братан готов?! Огорошил меня непонятным вопросом мой давний приятель Серёга, и неизвестно чему радуясь, заржал как конь над овсяным полем. Я отвёл трубу подальше от уха, чтобы не оглохнуть и спросил:

– К чему это я должен быть готовым? Нет, я, конечно, понимаю, что знакомство с тобой просто обязывает меня постоянно быть к чему-нибудь готовым! Но, на этот раз, давай колись сам! К чему?

– Друг мой, у тебя память, как у моей сестры! Это она, вечно всё и обо всём забывает, – опять засмеялся приятель, – кстати, как у тебя с ней дела? Озаботился он вдруг состоянием дел своей близкой родственницы на любовном фронте.

– Как, как!.. Никак! – пробормотал я, поморщившись от досады. – Сам же говоришь, что она всё обо всём забывает! Вот и про меня она забыла!.. А вспомнила только тогда, когда уже вовсю встречалась с этим буржуем!

– И что она сказала? – заинтересовался Серёга. – И что это за буржуй такой? Я его знаю?

– А сказала она, что я очень хороший человек, но, ей со мной, видите ли, скучно. А буржуя ты не знаешь, предприниматель это какой-то! Довольно, знаешь ли, солидный.

– Да-а-а-а, – протянул озадаченно приятель, – дела, однако! Но, я считаю, что тебе откровенно повезло! – вдруг выдал он.

– Почему это?

– Знаешь, она хоть и моя сестра, но, стерва та ещё! И кстати, это не ей с тобой скучно. Ей просто веселее с деньгами буржуя. Так что, ты теперь имеешь полное право радоваться жизни. Я чертыхнулся:

– Давай, говори, что придумал.

– Ты в отпуске, – начал приятель, – я в отпуск вчера пошёл, так что, едем! Как в прошлом году и договаривались, в деревню к моим родителям, отдыхать.

«Точно, договаривались, – вспомнил я, – а почему, собственно говоря, и нет! Я уже как бы свободен, можно и с деревенскими девчонками пообщаться. Если они, конечно, ещё в деревне остались». Ну а если договаривались, значит, надо договор блюсти, о чём я приятелю и сообщил.

Выехать получилось через пару дней, ждали, пока Серёга свои дела напарнику передаст. Однако всё, в конце концов, утряслось, и мы на Серёгином Патриоте, за шесть часов добрались до места. Причём, часа полтора из них, ехали через самую натуральную Тайгу. Успокаивало только то, что дорога была отсыпана щебёнкой, значит, на случай дождя, «сидеть» не придётся.

Деревня появилась неожиданно, вот только что был густой лес, а тут на тебе! Лента дороги внезапно выскочила из леса и перед глазами раскинулась огромная низина, залитая солнцем, которое ярко, до рези в глазах отражалось в двух озерцах. Я пригляделся, и увидел, что где-то там, вдалеке, за синей дымкой, опять начинаются покрытые лесом холмы.

– Ну вот, это и есть моя Озёрная, – довольно сообщил Серёга, и сбросил скорость, заметив, что я с интересом разглядываю окрестности.

– Вернее не моя, – тут же поправился он, – родители живут здесь, а я только так, отдыхать приезжаю, или помочь чем, если потребуется. Деревня не большая, жителей не очень много, живут в основном своим хозяйством и охотой. Ну и на пушной ферме работают. Она находится отсюда в пяти километрах. Ферма крупная, солидная, работники всегда им требуются. Зарплата у них, между прочим, очень даже неплохая! Я усмехнулся:

– Что! Посещают, однако, мыслишки о спокойной деревенской жизни? Приятель хохотнул,

– Да чего там греха таить! Есть такое дело! Подумываю, знаешь ли…. Хорошо здесь. Сам, скоро увидишь. И он добавил газу, вброд пересекая небольшую речку, скрытую высокими кустами, из-за которых, я её сразу и не заметил.

Дом у Серёгиных родителей большой, и можно сказать новый. Брус, из которых он был сложен, ещё не успел почернеть.

– Лет через пять, – с гордостью рассказывал отец Серёги, с явным удовольствием разглядывая собственное жилище, – когда он окончательно потемнеет, я его чем-нибудь обошью. А сейчас видишь, он пока имеет светло-коричневый цвет. Смотрится очень даже хорошо!

Родители приятеля приехали сюда жить лет десять назад, по приглашению владельца этой самой пушной фермы. Где до сих пор и работают, отец главным инженером, а мама ветврачом. Жить в доме мы с приятелем категорически отказались, и с удобствами разместились на сеновале, который после покоса был забит свежескошенной травой.

Место, где вольготно раскинулась Озёрная, было действительно красивым. Практически сразу за домом, протекала маленькая речушка, которая, заполнив ложбину между холмами, образовала небольшое озеро, из которого, перебравшись через небольшую рукотворную плотинку, убегала дальше куда-то в лес. Над другим берегом озера возвышался большой холм, заросший берёзовым лесом, в котором, с высоты сеновала я разглядел несколько маленьких полянок.

– В том лесу белых грибов море! – сказал развалившийся рядом со мной Сергей, заметив, что я разглядываю холм, на противоположном берегу озера. – Но сейчас, правда ещё рановато для них, – тут же внёс он коррективы, как будто бы, я прямо сейчас уже готов был сорваться и бежать за ними.

– Да я вроде, как и не собирался, а вот ты, что-то придумал, по глазам вижу. Покосился я на довольную рожу приятеля.

– Точно! Придумал! – засмеялся Серёга. – На танцы сегодня поедем! В соседнем Демьяново они каждую субботу проходят.

– А не староваты ли мы для танцев?! – удивлённо уставился я на приятеля.

– В самый раз! – хохотнул он. – Да и развеяться бы не помешало.

– На танцы, так на танцы, – пробормотал я, – кстати, а что там за развалины на холме?

– А чёрт его знает, – ответил приятель, и, откинувшись на спину, закрыл глаза.

Вечером, когда мы с Серёгой сидели на летней кухне и поедали картофельный пирог, Марина Алексеевна, в корне не согласная с нашим предстоящим развлечением выговаривала нам всё, что она об этом думает, но, обращалась только к сыну:

– Раздолбай великовозрастный! Куда ты гостя потащил? Что тебе, девок что ли не хватает?!

– Мам! Ну конечно не хватает! – с радостью согласился с матерью приятель. – Где ты тут видела, девчонок? Покажи хоть одну! У вас тут самые молодые особи женского пола, это коровы!

Я захохотал, а Серёга чтобы не получить по голове полотенцем выскочил из кухни во двор.

– Ты кушай, кушай сынок. Не обращай внимания на этого оболдуя! – переключила своё внимание на меня Мария Алексеевна, и подложила на тарелку ещё кусок пирога.

– Ты мать чего, сына как пса шелудивого гоняешь? – раздалось со двора, и на кухню зашёл Николай Степанович,

– Опять, наверное, брякнул что-то не подумавши?

– Пап! Да ничего такого я не говорил! – засунул в кухню голову Серёга. – Я только согласился с мамой, что в деревне молодого женского пола маловато.

– Это да! Есть такое дело, – ответил Николай Степанович, – и запустил зубы в сочный пирог.

После обеда, когда Николай Степанович уже усаживался в свою «Ниву», он вдруг подозвал Серёгу и сказал:

– Кстати о девках, – тут к нам на ферму Танечка на практику приехала, ты бы присмотрелся к ней, хорошая девочка. Она тебя, между прочим, очень хорошо помнит!

– Что за Танечка такая!? – живо заинтересовался приятель. – Я, что с ней был знаком?

– Конечно, знаком! Лизкина дочка! Когда мы сюда приехали, ей лет восемь было.

– Это вот это вот, вечно чумазое создание…! И ты хочешь, чтобы… а, ну да, ну да, время-то уже прошло сколько, – спохватился Серёга, – выросла уже, значит?

– Как этот балбес опером-то работает? Посмотрел на меня Николай Степанович, и лихо, с пробуксовкой стартанул.

– Вот и для меня загадка. Как? – ткнул я кулаком в бок приятеля.

До Демьяново было около двадцати километров, и мы, не торопясь, минут за тридцать преодолели это расстояние, приехав к поселковому клубу за пол часа до начала танцев.

Клуб, как и было заведено ещё со времён благословенной народной демократии, являлся средоточием местной культурной жизни. В большом здании с огромными окнами располагался кинотеатр, зрительный зал которого, путём незначительной трансформации в виде сдвигания жестких кресел к стене, по субботам превращалось в танцпол. В этом же здании, правда с торца, находилась библиотека. А с другой стороны, красовалась вывеска, которая сообщала, что под ней находится вход в местное самоуправление.

– Слушай! А давай я тебя с Иркой познакомлю! – загорелся вдруг Серёга,

– Симпатичная девушка! Не замужем. Библиотекарем вон работает.

– Если симпатичная, чего сам-то, случаем не пользуешься?! – подозрительно уставился я на приятеля. – Или ты уже… был с ней близко знаком?

– Не, не, не! – замахал руками Серёга. – Ничего такого не было! Я, конечно, пару лет назад попытался подкатить, но… она, знаешь ли, шуток не понимает!

– В смысле? Шуток не понимает!

– В прямом! – заржал приятель. – Я, когда в библиотеку первый раз пришёл, там, кроме неё находилась ещё какая-то женщина. У неё с лицом что-то было, толи зубы болели, толи пчёлы покусали…! В общем, лицо опухло, страшненькая была…

– А дальше! – поторопил я, уже догадываясь, чем дело закончилось.

– А дальше, я возьми и пошути. С дуру-то! – и Серёга тяжело вздохнул.

– Чего брякнул-то?

– Чего, чего… Наклонился к Ирке, и на ушко, чтобы опухшая тётенька не услышала, сказал: «Если это страшилище ночью приснится! Топором не отмашешься!»

– А она что? – захохотал я.

– Она сообщила мне, что это страшилище её мама! И если я не успею убраться отсюда за три секунды, то пожалею об этом!

– Успел…?

– Нет…! Книгой по голове прилетело! По ощущениям, «Войной и миром» приложила! Так что, пошли, скажешь, что книжку хотел бы взять. Ума поднабраться. И он, выбравшись из машины, потопал в сторону библиотеки, не заморачиваясь особо иду я за ним или нет.

Несмотря на то, что библиотека работала до шести часов вечера, о чём гласила обшарпанная табличка, прикреплённая прямо на двери, это богоугодное заведение, к немалому моему удивлению, до настоящего времени было открыто. Серёга, войдя первым, прямо у порога поднял руки вверх, и проблеял:

– Ирочка, золотце, видит Бог, не для себя стараюсь! – и он, не опуская рук, показал в мою сторону пальцем. – Моему другу почитать бы чего.

Библиотекарша перевела на меня взгляд, и явно заинтересовавшись моей персоной проворковала:

– Если вы убьёте этого гада, я сама вам буду книги приносить! Когда пожелаете! В любое время дня и ночи!