Kitobni o'qish: «Виктор Черномырдин: В харизме надо родиться»

Shrift:

Научный консультант серии «Страницы советской и российской истории» А. К. Сорокин

* * *

Предисловие

Виктор Степанович Черномырдин (или ЧВС, как было принято его называть среди своих) был, безусловно, исключительно яркой фигурой 90-х. Он занимал видное место в политической элите – более пяти лет возглавлял правительство на самом трудном первоначальном этапе реформ, во время операции Ельцина даже исполнял обязанности президента и какое-то время считался наиболее вероятным его преемником. Однако странным образом в общественном сознании он не являлся персонажем первого ряда.

Как ни относиться к 90-м, но они рассматриваются под углом зрения кардинальных преобразований в политике и экономике. Соответственно главными персонажами этой эпохи являются реформаторы. Те, кого привел во власть первый Президент России Борис Николаевич Ельцин, – Тимур Гайдар, Анатолий Чубайс, Борис Немцов и их соратники, занявшие ключевые посты в правительстве и администрации президента.

Хотя ЧВС был верным и надежным членом команды президента, к реформаторам его не причисляют. Более того, скорее даже противопоставляют им. Есть реформаторы – и есть ЧВС.

Пошло это с того момента, как он стал вице-премьером по топливно-энергетическому комплексу (ТЭК), заменив наиболее талантливого ученика Гайдара – Владимира Лопухина. А особенно ярко проявилось, когда был назначен главой правительства вместо Гайдара.

Отличие действительно было разительное. Главное, конечно, содержательное. Общепризнанный лидер реформаторов Гайдар – это глубокое знание трудов классиков экономической мысли и ведущих современных ученых-экономистов, практики проведения рыночных преобразований в странах Восточной Европы. Школу окончил с золотой медалью, МГУ – с красным дипломом. Заведовал экономическим отделом в главных директивных органах советской печати – журнале «Коммунист» и газете «Правда». Доктор экономических наук, возглавлявший Институт экономической политики Академии народного хозяйства СССР (ныне Институт экономической политики им. Е. Т. Гайдара).

Черномырдин был полной его противоположностью. Показатели учебы весьма средние. Ни золотых медалей, ни красных дипломов. Вместо изучения трудов светил экономической мысли – работа слесарем и машинистом компрессоров и насосов на нефтеперерабатывающем заводе. Ученая степень – кандидат технических наук. Работа в нефтегазовой промышленности – от начальника заводского цеха до директора завода, который ему еще пришлось и строить. Десять лет работы в партийных органах – в горкоме партии и ЦК КПСС. А дальше – замминистра газовой промышленности СССР, министр, а в конце советской эпохи – создатель и генеральный директор ГК «Газпром».

Отличие содержательное дополнялось и отличием визуальным. Один – интеллигент из писательской семьи, поживший с родителями за границей. Другой – парень из оренбургской глубинки, абсолютно не отличающийся на фотографиях от своих коллег – советских партработников, директоров, министров.

Столь же не похож он был на других своих коллег, олицетворявших движение страны в новую рыночную эпоху, – Чубайса, Немцова, Потанина и многих других.

Поэтому все проблемы, связанные с тяжелым ходом реформ, объясняли именно тем, что ЧВС, возглавляя правительство, призванное вести рыночные преобразования, все-таки не был подлинным реформатором.

Еще совсем недавно, когда считалось, что побеждает дело Гайдара – Чубайса – Немцова, фигура ЧВС не представлялась особенно интересной и актуальной. Если и вспоминался, то разве только по периферийному для деятеля его государственного масштаба направлению – как мастер неожиданных и ярких афоризмов.

Да, колоритная личность, но не совсем вписавшаяся в эпоху революционных преобразований. Слишком основательный, осторожный, компромиссный. Не революционер, а какой-то «постепеновец». Недостаточно осведомленный в современных экономических теориях, на базе которых следовало вести страну в капиталистическое будущее. Не способный до конца порвать с советским прошлым, от которого мы так старательно «отгребали». Вот такое место ему предназначено, по мнению многих исследователей, в истории 90-х.

Однако в свете текущих политических процессов у нас в стране тема реформ в версии Гайдара – Чубайса заглохла и не представляется уже такой абсолютно доминирующей. Оттого и начинаешь оглядываться в поисках фигур (или идеологий), на которые можно опереться в размышлениях о путях развития нашей страны. Способных пролить иной свет на эпоху, взглянуть на нее с другого ракурса.

Левая оппозиция? Но, имея при правительстве Примакова возможности предложить альтернативный курс, она так и не решалась реализовать ни один из своих громких лозунгов.

Юрий Михайлович Лужков? Неинтересно. Это экономика для своих.

Евгений Максимович Примаков? Личность яркая, масштабная. Но это дипломатия, тайная и публичная, это менталитет разведчика (по сведениям информированных источников, на каждого собеседника/коллегу имел пухлое досье). Плохо ориентировался в современной экономике (да, доктор экономических наук, но получил степень за труд по экономике Египта 1950-х годов).

Остается ЧВС.

* * *

Так сложились обстоятельства, что для меня Виктор Степанович Черномырдин не просто персонаж истории. У меня с ним личные отношения.

Встречался с ним трижды (на официальных мероприятиях в Кремле видел много раз). Правда, первая встреча была заочной (объясню ниже). А в последнюю – в 2000-м – был уверен, что прощаюсь с эпохой. Что ЧВС – герой уходящего, ушедшего времени. Фигура из прошлого. А сегодня – время молодых, европейски образованных, с другими мозгами, другими приоритетами.

Беседовали мы около часа – мне надо было получить от него уже не помню какую информацию. Никакие подробности в памяти не сохранились. От всей встречи осталось только ощущение его полного одиночества. А все остальное – кабинет, стол, телефоны, фотографии на стенах – это не рабочие предметы, а декорация, бутафория.

Такого быть, конечно, не могло.

Когда я приехал в его офис на Новокузнецкой, ведь меня кто-то встретил, проводил до кабинета. В приемной должен был сидеть секретарь. Должны были звонить телефоны. Ничего этого не помню. Только одно – что в здании находился он один.

Это ощущение одиночества сохранилось до сегодняшнего дня – такое оно было острое. Чрезмерно острое. Как будто намеренно фокусировало внимание на какой-то важной точке. Как будто говорило: «надо, чтоб запомнил». Сберег в памяти. И наступил соответствующий момент, чтобы что-то из прошлого проснулось, вступив в химическую реакцию с сегодняшним днем. И заискрило.

То есть интерес к фигуре ЧВС родился, по сути, из фантазии, из того, чего по факту не было (впрочем, моим ощущениям есть и объективное подтверждение: его 60-летие в апреле 1998-го должно было превратиться в торжество политической, культурной и бизнес-элиты, а меньше чем через пять месяцев его все кинули, и одиночество стало реальностью).

Не было. Но и было. Ведь истина не в исторических фактах, а в их взаимодействии с текущим днем. И что из этого получилось. Вот почему самое изменчивое, самое непостоянное в нашей жизни – это наша история. Картину прошлого рисует современность. Определяет сегодняшний день.

Привел этот эпизод потому, что в нем объяснение жанра книги, ракурса рассмотрения биографии, отбора фактов из бесчисленного множества разноречивых событий эпохи.

Но личные отношения с Виктором Степановичем у меня еще вот почему.

Желание написать о нем связано было еще и с определенным чувством вины: мне было поручено готовить тексты телеобращений президента – и по поводу отставки Виктора Степановича в марте 1998-го, и по поводу его возвращения.

Как происходит написание такого рода текстов? Спичрайтер оформляет в слова намерения и мысли президента. Понятно, никто ничего не надиктовывает, просто требуется правильно понимать ситуацию и ее оценку президентом. Словом, поучаствовал и в отставке (мое первое с ним заочное знакомство), и в неудавшемся возвращении. Формально – ни при чем. Но вроде как бы соучастник…

Во втором случае мне и довелось познакомиться с Виктором Степановичем лично. Он прочел текст, нам налили по бокалу красного вина, мы чокнулись, я поздравил его и пожелал всего самого лучшего…

А самый последний толчок – беседа с друзьями, которые продолжали рассматривать эпоху 90-х исключительно под углом зрения деятельности реформаторов и противостоящей им коммунистической оппозиции. А где тут ЧВС? Что ж это за история такая, когда ни в одной ее версии ключевому персонажу не находится места…

Есть такое популярное занятие – составление картины из отдельных кусочков – пазлов. Но вот пазл ЧВС как-то плохо влезает в картинку российской истории 1990-х.

Без него эпоха выглядит как-то понятнее, проще: вот реформаторы, вот левая оппозиция, стремившаяся все вернуть назад, в советскую эпоху. А ЧВС?.. Явно не собирался повернуть назад, но лицо реформ, лицо эпохи кардинальных преобразований – это Гайдар, Чубайс, Немцов. А ЧВС хотя и вел реформы, но как-то не так, как от него ожидали. Словом, к одним не относится, на других не похож…

Но чем дальше мы отходим от этой эпохи, тем яснее видим, что начатые тогда преобразования пошли не так, как ожидалось, претерпели кардинальную трансформацию. Приобрели совсем другие форму и содержание. Почему же первоначальный вариант политических и экономических преобразований не удалось реализовать, чего не учли, чего не предусмотрели?

В связи с этим особое внимание привлекают фигуры, которые оказались не в тренде, не укладывались в магистральное направление времени. Фигуры, у которых с эпохой не полное совпадение, определенный зазор. И здесь Виктор Степанович Черномырдин является наиболее интересным персонажем.

* * *

Неопределенность его места в истории преобразований 90-х базируется на расхожем представлении, что он чего-то не понимал и вообще внутренне не был готов к кардинальным переменам.

А тогда к какому разряду его отнести, раз он так существенно отличается от подлинных реформаторов? Очевидно, что не к левой оппозиции, которая звала вернуться назад, стремилась возродить то, что показало свою нежизнеспособность. Тогда куда? На этот простой вопрос нет ответа. Да, следовал курсу, заявленному Ельциным, вел реформы, но делал это как-то по-своему (как пишут – медленно и непоследовательно). Так все-таки в соответствии со своими представлениями или по элементарному неумению?

Но ведь в тех случаях, когда речь шла не об экономике и к его решениям неприменимы характеристики «медленно и непоследовательно», он тоже действовал по-своему, получая за это жесткую критику. Имею в виду хотя бы освобождение заложников в Буденновске или его дипломатические усилия по прекращению бомбардировок в Югославии.

В таком случае можно сказать, что идеологически он был с реформаторами (потому что «стало легче дышать», потому что у людей появилась возможность проявить инициативу, самостоятельность, возможность раскрепоститься и действовать без оглядки на догмы партийной идеологии). Но действовал при этом исходя из собственного опыта (не теорий и учебников!), наработанных в течение жизни взглядов и принципов (в российское правительство он пришел уже состоявшимся профессионалом, жестким руководителем, сумевшим, вопреки противодействию руководства советского правительства, добиться кардинальной реформы газовой отрасли, что позволило ей успешно развиваться в российский период).

Знал, мог и умел.

При этом надо понимать, что эти «знал, мог и умел» в условиях перехода от плановой к рыночной экономике носят весьма условный характер. Ссылка на то, что у реформаторов был перед глазами опыт успешных преобразований в Польше, который они тщательно изучали, надеясь применить и использовать в России, не очень корректна.

При единстве вектора реформ исходные условия в Польше сильно отличались от российских. Там не было все так зачищено, как в СССР. Там было общественное согласие относительно перехода к рынку, что ассоциировалось с обретением независимости после 40 лет развития под диктовку Советского Союза. Там еще не до конца были выкорчеваны традиции свободного предпринимательства, существовали элементы многопартийности, влиятельными общественными институтами являлись профсоюзы и католическая церковь. Да и ВПК занимал в экономике значительно более скромное место – не 50 процентов, как у нас. Поэтому опыт Польши пригодился в ограниченных количествах. Наш путь рыночных преобразований приходилось прокладывать самостоятельно, методом проб и ошибок. Тем более, при отсутствии общественного согласия значительное влияние на экономические решения оказывала политическая ситуация.

Какое тут «знал – не знал»… А кто тогда знал?

Черномырдин – продукт советской эпохи – по манерам и привычкам, вкусам и пристрастиям, наконец, даже по внешнему облику и речи. Но – не серийный продукт. Абсолютно штучный.

И потом, не может быть неинтересен человек, придумавший Газпром, структуру, которая позволяла отрасли гораздо более эффективно работать и развиваться, пробивший его через сопротивление и непонимание всего советского Совмина во главе с Рыжковым. Человек, умевший говорить «нет» – и когда ему предлагали работать в КГБ, и когда звали работать в горком партии. На самых представительных совещаниях не боявшийся идти против начальства. Человек, умевший брать на себя ответственность. Человек, в тревожные дни октября 1993 года, когда большинство его коллег были растеряны и напуганы, сохранявший хладнокровие и самообладание. Умевший разговаривать и с террористами (Басаев), и с главами государств, и с простыми работягами.

ЧВС прошел советскую кадровую школу, где, для того чтобы подняться на самый верх, начинали с самых низов. При этом соратники премьера отмечают, что он безостановочно учился: читал, общался со знающими людьми, постоянно выспрашивал тех, кто практически реализовывал реформы на местах. В мемуарах он пишет: всегда хотел во всем разобраться досконально. Иначе как руководить людьми, если дело не знаешь лучше их.

То есть знал и умел. И делал так, как подсказывали ему опыт, интересы дела, нравственные принципы, затверженные с юных лет, ни на кого при этом не оглядываясь. Доверял своей «чуйке», а не идеологическим постулатам. Что, конечно, сильно раздражало – эпоха была очень идеологической.

В следовании этим принципам доходил просто до абсурда. В решающий момент, когда депутаты упирались, не желая исполнять волю Ельцина и проголосовать за кандидатуру ЧВС на пост премьера, он взял и дал отрицательное заключение на депутатский закон, повышающий им зарплату и вводящий новые льготы. Понятно, депутаты все равно за этот закон проголосовали и его приняли, так что мнение ЧВС ничего, по сути, не значило.

Зачем же тогда?! Почему не захотел слегка «прогнуться»?

* * *

Написано о ЧВС немало. Его имя постоянно мелькает в воспоминаниях современников, в аналитических материалах об эпохе, в бесчисленном множестве статей в периодических изданиях. Но книга о нем выпущена только одна – «Как Черномырдин спасал Россию» (авторы В. Дорофеев, А. Соловьев, В. Башкирова). Она состоит из 28 глав-эпизодов, освещающих главные аспекты его многогранной, богатой на события трудовой деятельности. В книге собран значительный фактический материал об участии ЧВС во всех важнейших событиях того времени.

После себя ЧВС оставил книгу «Вызов» – подробный рассказ о Югославском кризисе 1999 года, урегулированием которого он занимался как спецпредставитель президента. А главное – три тома мемуаров, что соответствует основным этапам его биографии. Называются они «Красный директор», «Народный премьер» и «Политический тяжеловес». Деление абсолютно логичное: советский период, премьерский и постпремьерский (дипломатический). Первый занял 53 года, второй – 5 с небольшим лет, а третий, продолжавшийся до самого ухода из жизни, – целых 8. Премьерский оказался наиболее насыщенным событиями. Именно тогда он из отраслевой истории – истории становления газовой отрасли страны – шагнул в большую историю России.

Мемуары готовились под конец жизни ЧВС, когда он уже был тяжело болен. С первым томом он успел основательно поработать: читал, редактировал. Но больше уже не успел – второй и третий литературные помощники компоновали самостоятельно из собранных материалов.

В результате ярко и выпукло прописана его биография в советские годы, а вот российский период, кроме, пожалуй, событий октября 1993 года, вышел бледным. Построенный в основном на общих рассуждениях, в которых невозможно уловить уникальную интонацию ЧВС, он лишен динамики, кажется достаточно пресным и не дает представления о драматизме и конфликтах тех лет.

Рукопись первого тома мемуаров В. С. Черномырдина с его правкой

[Архив Е. В. Белоглазова]

Данная книга не претендует на то, чтобы стать фундаментальной биографией ЧВС. У нее иная задача. ЧВС – масштабная незаурядная фигура. В сложнейшие годы более пяти лет возглавлял правительство, потом выполнял ответственнейшие дипломатические поручения. Но в самый важный момент, в одном шаге от очередной карьерной вершины, вдруг оказался без поддержки, без союзников. Фактически – один.

Эта книга – попытка разобраться, почему ЧВС не вписался в новую эпоху. Это значит, что определенные моменты его биографии станут предметом особо тщательного рассмотрения, а другие отойдут в тень, как не кажущиеся значимыми для выбранной темы.

ЧВС представляется мне человеком, с которым хочется вступить в диалог. Не повторяя тысячу раз проговоренное с друзьями и единомышленниками, а войдя в новый дискурс и пытаясь в нем разобраться.

У нас колоссальное преимущество перед деятелями 90-х – мы знаем продолжение. Мы смотрим на них, уже зная, чем все закончится. Но те, кто придет после нас, будут знать много больше. Поэтому нам не стоит уж слишком твердо быть уверенными в непогрешимости и окончательности, завершенности нашего сегодняшнего знания.

* * *

Несмотря на значительное количество материалов, связанных с ЧВС, эта книга не могла бы состояться без бесед автора с современниками Виктора Степановича и его ближайшими сотрудниками.

Е. В. Белоглазов, помощник ЧВС с 1998 года и до его последних дней, предоставил мне важную информацию по Украине, где мой герой проработал 8 лет.

С. Г. Беляев и В. А. Рыжков рассказали о периоде создания НДР.

С. А. Зверев выполнял особое задание по «сопровождению» ЧВС во время болезни Президента. Его информация помогла понять этот непростой момент работы премьера.

Н. И. Масленников был спичрайтером ЧВС, то есть одним из самых приближенных к нему помощников.

Г. В. Петелин начинал работать с ЧВС еще с Газпрома, а когда тот перешел в правительство, являлся руководителем его секретариата.

М. Н. Тарасов работал с ЧВС с 1982 года, был помощником премьера, отвечавшим за международное направление. Он сообщил мне важные детали работы комиссии Гора – Черномырдина и деятельности ЧВС в Югославии.

М. И. Тринога познакомился с ЧВС еще в Оренбурге в 1977 году, потом работал с ним в Министерстве газовой промышленности, а в правительстве был заместителем руководителя его секретариата.

Я. М. Уринсон был министром экономики, заместителем премьера, и ему было что рассказать о деятельности правительства.

Также я искренне признателен Е. Ш. Гонтмахеру, М. Ю. Зурабову, А. С. Куликову, А. В. Логинову, А. И. Сошину, О. Н. Сысуеву, М. Ю. Урнову, М. Е. Швыдкому, В. Н. Шевченко за помощь в работе над отдельными разделами биографии ЧВС.

В. Б. Юмашев, безусловно, является одним из самых осведомленных о событиях эпохи Ельцина людей. Общение с ним было исключительно полезным: он не только много знает, но и умеет передать нерв эпохи, что очень помогало правильной расстановке акцентов.

И. В. Шабдурасулов, начальник департамента культуры и информации аппарата Правительства РФ, в период неудавшегося возвращения Виктора Степановича назначенный и. о. руководителя аппарата, сопровождал рукопись от идеи до окончательного варианта книги, указывал на неточности и «белые пятна», помогал выйти на тех, кто обладал реальной информацией о ЧВС. Без него эта книга никогда бы не состоялась.

Отдельная благодарность Светлане Черномырдиной – директору мемориального музея в Черном Отроге – на родине ЧВС.

* * *

Известный лингвист, авторитетнейший знаток русского языка Максим Кронгауз в аналитической статье к книге афоризмов ЧВС дает высокую оценку «черномырдинкам», отмечая их особую мудрость, народность и искренность. Я тоже большой поклонник словесного творчества ЧВС. Поэтому разделы этой книги я озаглавил афоризмами и цитатами из высказываний Виктора Степановича. На мой взгляд, они вступают в какие-то особые отношения с содержанием разделов, обогащая их неповторимой черномырдинской интонацией и привнося соответствующий подтекст.