Kitobni o'qish: «Анекдоты Российской империи. Домашняя прислуга»
Предисловие
Представляем Вашему вниманию первый выпуск из серии «Анекдоты Российской империи», в котором собраны анекдоты и афоризмы, посвящённые домашней прислуге: горничным, кухаркам, няням, кормилицам, боннам, гувернанткам, гувернёрам, лакеям, камердинерам, денщикам, швейцарам, дворникам, кучерам, шофёрам, экономкам и управляющим.
Данная серия представляет из себя, пожалуй, первую в современной отечественной литературе попытку собрать воедино не столько исторические и литературные, сколько разговорные анекдоты дореволюционной России, систематизированные по темам и по годам.
В настоящий сборник вошло более 900 аутентичных анекдотов и афоризмов о домашней прислуге, имевших хождение в Российской империи в середине XIX – начале XX века, собранных автором при работе над сайтом ANECDOTICA.RU и, в основном, не представленных на сайте.
Для лучшего понимания исторического контекста книга снабжена авторскими комментариями.
Автор надеется, что отобранные им анекдоты вызовут не только улыбку или смех, но и позволят читателю с неожиданной стороны взглянуть на повседневную жизнь, быт, убеждения и представления людей, живших на этой земле более 100 лет тому назад.
Благодарности
Эта книга никогда не была бы написана без поддержки моих детей, которые помогали мне всем, чем могли, с самого начала работы над сайтом и книгой.
Андрей Шевченко,
составитель сборника и создатель сервиса ANECDOTICA.RU.
Домашняя прислуга
1867
– Ах, Маша, посмотри: без кринолинов идут!
– Теперь многие, сударыня, так ходят: и княгиня Валетова, и генеральша Тузова, и…
– Молчи, грубиянка! Я слышать этого не хочу!
Кринолин – вошедшая в моду в период 1851–1867 гг. конструкция из дерева, металла или китового уса, придающая юбке пышную колоколообразную форму.
1882
– Сударыня, я не могу больше в вашем доме оставаться.
– Это почему? Что же тебе здесь не нравится?..
– Я довольна, но… казармы далеко!
1883
– Аграфена! Вы опять не убрали как следует комнату! Посмотрите на окна, на двери, на мебель – всё в пыли!
– Барин, подумайте: если я вычищу всё, вы скажете, что и прислуги не надо!
– Хорошо, я возьму вас. Но сумеете ли вы убрать комнаты?
– Ещё бы, в деревне хлева приходилось убирать, а там грязи-то побольше, чем у вас будет!
– Что с вами, Аннушка?
– Ах, уж не говорите, барыня! Всю ночь мне снилось, что за мной ухаживал кавалергардский граф!
Кавалергард – военнослужащий привилегированного Кавалергардского полка гвардейской тяжёлой кавалерии. До 1800 г. кавалергарды набирались исключительно из представителей знатных дворянских фамилий.
– Матвей! Это что же такое: карманы разорваны.
– Жалованье вы изволили получить 20-го числа, а сегодня уже 2-е, так я думал, что чинить незачем-с!
– Катя, снеси это письмо в почтовый ящик.
– Но, сударь, вы изволили забыть надписать адрес.
– Учи больше! Это конфиденциальное письмо, ну так я не хочу, чтоб знали, кому я его адресую!
1887
– Ну, скажите на милость! Вот в газете сказано, что «требуется прислуга, умеющая коров доить, стирать, крахмалить и гладить». Поди ж ты! Знаю я, что коров можно доить и что их моют, но чтобы их ещё и крахмалили – в первый раз слышу!
Барыня:
– Смотри, Аннушка, никому не проболтайся о том, что я тебе сейчас сказала!
– Помилуйте, барыня! Да у меня всё, что вы мне скажите, в одно ухо влетает, а в другое – вылетает!
1888
– Что вы, барыня, – 8 рублей! Как возможно?! Супруг ваш, сыночек – студент, другой – тоже в возрасте, учитель в доме живёт, а при таких обстоятельствах меньше двенадцати целковых в месяц взять нельзя!
Целковый (устар.) – в данном случае синоним к слову «рубль».
1889
– Ты знаешь, Даша, разницу между барометром и термометром?
– Как же, сударыня, знаю… Когда я жила у прежних господ и разбила барометр, то барин меня ужасти как ругал, а когда разбила термометр – то ругали уже и барин, и барыня.
1892
– Что, дома барин?
– К сожалению, он уехал на дачу ещё вчера вечером.
– Жаль… Мне нужно лично передать ему деньги.
– К счастью, он сегодня утром уже вернулся. Пожалуйте!
– Барин дома?
– Дома-с. Только, извините, никого не принимает.
– Это почему же?
– А потому что они ночью померли-с.
В комнату вбегает испуганная прислуга.
– Ах, барыня, какое несчастье! Я сейчас проглотила иголку!
Барыня:
– Успокойся, милая! Есть о чём горевать – вот тебе другая иголка!
– Ах, Маша, если бы ты знала, как я его любила и вдруг…
– Бросьте, барышня, забудьте их… Не стоят они вас право, не стоят… Они и меня так-то всегда в любви уверяли, уж так клялись, так клялись, а сами на той неделе с чухонской бонной, вот что напротив – по аллее, обнявшись, гуляли… Сама видела.
Чухонец (устар.) – общеупотребительное в С.-Петербурге в XIX – начале XX века прозвище финнов.
– Барышня, барышня, там вас какой-то господин спрашивает!
– Что же он говорит?
– Ничего не говорит, только ущипнул меня за подбородок и ухмыляется.
– Дура, беги скорее смотри, цело ли пальто в передней!
1893
Жена – прислуге:
– Сходи, Матрёна, опусти это письмо в почтовый ящик.
Муж:
– Но, милочка, как тебе не совестно из-за одного письма заставлять старую женщину спускаться с 5-го этажа! Пусть хоть она заодно принесёт мне бутылочки две пива.
– Какой подарок тебе барин сделал, Аксинья?
– Сторублёвый билет подарил.
– Ишь, как отвалил! И с чего это он так?
– Да ведь я же ему сына подарила.
– Ты, Даша, никак опять уходишь с места?
– Да с барыней сладу нет, с каждым днём всё грубее и грубее.
– А барин?
– Тот всё нежнее и нежнее.
– Ах, Дуня! Какую бы мне выбрать причёску, чтобы сразу понравиться Валерию Ивановичу?
– Право, не могу вам ничего посоветовать, барышня! Знаю только, что мой Васька на причёску и не смотрит.
– Акулина, который час?
– Должно быть, рано, барыня, – соседи ещё не дрались.
1894
У пожилой прислуги спрашивают:
– Чем же так, Дарьюшка, теперь лучше стало, чем прежде?
– Вестимо, лучше. Народ не в пример вежливее стал. Прежде, бывало, пробежать по двору нельзя было – всякий сейчас пристанет: кто тебя ущипнёт, кто обнимет, а иной и поцелует. А ноне уже не то – идёшь себе спокойно, никто тебя не тронет, даже не взглянет. Гораздо вежливее народ стал!
1896
– Расчёт пожалуйте, барыня.
– Это почему?
– Не поеду я в Пушкино… Ишь где надумали дачи сымать!
– Но ведь ты же прошлый год жила в Сокольниках?
– Сравнили тоже: в Сокольники куму рукой подать!
Кум – наиболее часто используемый прислугой эвфемизм для обозначения своих ухажёров или любовников.
Дама приказала служанке сходить в прихожую и посмотреть не упал ли барометр. Девушка вернулась с ответом:
– Нет, сударыня, висит на гвоздике.
– Ты это почему же, Глашенька, курить-то стала?
– Да моя барыня нынешняя курит, и у ней папироски никогда не заперты, вот и я стала курить… Чем я хуже барыни?..
– Барыня! Позвольте мне сегодня со двора сходить.
– Опять тётка захворала?.. Часто уж очень у тебя, Пелагея, тётка хворает!
– Не тётка, барыня… А кум сегодня свой юбилей справляет: десять лет в пожарных прослужил.
– Оля! Куда нынешние газеты девались?..
– Дарья ими по глупости камин растопила.
– Ты что же, это, Матрёнушка, паспорт-то полугодовой берёшь?
– Да лучше так-то… А то когда часто места менять приходится, то на годовом уж очень много отметок накопляется, а господа этим брезговают… Полугодовой-то всё он чище годового будет.
1897
После праздника прислуга на услуги туга.
– И что говорят про господ наших – богачи, богачи, а не видно этого богачества ихнего.
– Как не видно?!
– Да конечно, какое уж это богатство, когда обе барышни вместе на одних фортепьянах кажный вечер играют.
Барыня возвращается из путешествия.
– Ну, как поживает моя кошурка?
– Кошечка-то? Да что ей сделается!
– Как у неё аппетит? Ест что-нибудь?
– Аппетит хороший! Всех канареек у нас в садке переела!
– Барыня, барыня, к вам в волоса навозный жук попал!
– Фи, Аграфена, когда ты, наконец, станешь приличною прислугою? Кто говорит, «навозный жук»?! Надо говорить: жук с заднего двора.
– О чём ты плачешь, Марфуша?
– Как мне не плакать, барышня, коли мово-то Петра в солдаты забрали…
– Что ж плакать, отслужит службу и опять вернётся к тебе.
– Так-то это так, да к тому времени я его могу позабыть.
– Аннушка, как это вы в такой темноте чай разливаете? Наверное, опять всю скатерть залили? Зажгите огонь.
– Ну уж, барыня, нет, я теперь не разолью – я научилась: я теперь завсегда чашку пальцем придерживаю – как, значит, до края долью – пальцу-то горячо.
– Дома барин?
– Дома-с. Только не принимают-с… они померли вчера.
– Марфуша, что это ты всё плачешь? Уж не забрали ли в солдаты твоего дружка?
– Всех четверых, Вера Павловна, забрали!
– Марфа, ты опять наговорила барину про меня… Я ведь приказала тебе держать язык за зубами.
– Ах, барыня-матушка, да зубов-то у меня ведь и нет!
При найме прислуги.
– А вы, милая, на последнем месте у кого жили?
– Да кто их знает, барыня?! Некогда было узнать-то… Я всего полдня у них и служила-то!
– Ну, что, Матрёна, посмотрела на барометр: не упал ли он?
– Ни чуточки, барин, не упавши, по-прежнему на своём месте находится. Да и с чего ему падать-то: гвоздь, на котором он висит, кажись, крепкий!
В маленьком будуаре термометр показывает двенадцать градусов. Барыня зовёт прислугу.
– Аннушка, отчего ты здесь сегодня не топила?
– Топила, барыня, и по трюмометру вашему.
– В комнате всего двенадцать градусов! Разве так топят?
– Я думала, барыня, для такой маленькой комнатки двенадцати градусов хватит.
Будуар (устар.) – дамская комната для приёма наиболее близких знакомых в богатом доме.
– Барыня, дозвольте жалование получить.
– Хорошо, три ты взяла, остаётся только два.
– Никак нет, два я взяла, теперь надоть три.
– Да что ты, матушка, тут написано два…
– Я не грамотна, а только знаю, что три.
– Постой, я очки надену… Да, да, ты права – на получи.
– Вишь, барыня, какие справедливые у тебя вторые-то глаза, дай им Бог здоровья, а первые хоть бы лопнули, окаянные!
На суде.
– Подсудимая, вы оскорбили словами вашу барыню и должны извиниться перед ней.
– Извинялась я уже, господин мировой судья, извинялась…
– Когда?
– А когда их оскорбляла, тогда, значит, и извинялась. Я так и докладывала им, что, мол, извините меня, а у такой сквалыги и, извините меня, у такой старой ведьмы я служить больше не желаю. Как же, всё время извинялась…
– Ты чего, Матрёна, ревёшь?
– Да как же, батюшка барин, хозяйка забыла на столе кошелёк – да и возвела на меня напраслину, что я полтинник из него взяла! А там, батюшка барин, и всего-то четвертак лежал! Нешто хорошо на бедную вдову такой поклёп возводить?!
1898
– Барыня, а барыня, вы давеча велели почистить ковёр и вывесить на лестницу, чтобы, значит, пятно от керосина на ветру отошло.
– Что же, вы вывесили?
– Вывесила.
– Ну, что же – пятно исчезло?
– Так точно – исчезло: и пятно исчезло, и самый ковёр-с!
– Глаша, говорят, что не хорошо, если разобьёшь зеркало?
– Говорят, барыня…
– Ах, какое несчастье! Ведь я сегодня разбила моё маленькое зеркальце!
– Эх, барыня, я сейчас разбила ваше большое трюмо, да и то не горюю.
– Маша, что ты всё ворчишь?
– Ещё бы не ворчать… голова идёт кругом… Стирала, стирала рубашки, выкатала, выгладила… Думала, что кума… ан, глядь, – бариновы!
– Я, барыня, с просьбою к вам…
– Что тебе, Аннушка?
– Окрестите, матушка, у меня ребёночка!
– Опять?!.. Что-то уж больно часто ребятишки у тебя пошли.
– И, что за часто, родимая моя, – и всего-то только по единому в год.
Барыня нанимает прислугу.
– Хорошо, я тебя возьму, но, скажи, много ли у тебя детей?
– Только один.
– Правда?
– Да помилуйте, скольким же быть, коли я всего второй месяц замужем?!
У мирового. Судится старушка с прислугой.
– Итак, ваша прислуга украла у вас подстаканник?
– Да.
– Во сколько вы его цените?
– Когда я выходила замуж, я купила его в подарок моему мужу и заплатила за него десять рублей. Но с тех пор я два раза чинила ему дно и ручку и платила оба раза по рублю – значит, всего двенадцать рублей.
Разговаривают два пшюта.
– Я не понимаю, Базиль, зачем ты так много даёшь на чай прислуге?!
– Очень просто: чем больше я дам на чай, тем больше я у неё могу занять.
Пшют (устар.) – пренебрежительное прозвище, синоним слова «фат» или «хлыщ».
– Барыня, какую скатерть прикажете стелить: суконную или полотняную?
– Что за вопрос, Катя?! В такую жару, понятно, полотняную.
– Барыня принимает?
– Да, только их с ночи дома нет.
– Говоришь «принимает» – и дома нет?!
– Потому, барыня – акушерка и у соседской ребёнка принимают-с.
– Дарья! Что это? Ещё первый день, как мы переехали на дачу, а у тебя уже кум сидит!
– Да это, барыня, прошлогодний… Прошлым летом я здесь же с одними господами на даче жила.
– Просто беда с этой прислугой!
– Но отчего же вы, Надежда Петровна, не возьмёте на прислугу абонемент в конторе?.. Тогда без всяких хлопот, хоть каждый день меняй… Я, например, подписана по третьему разряду и имею право менять ежедневно по три прислуги. Муж идёт утром на службу, я ему и говорю: «Зайди, душечка, в библиотеку и перемени мне, пожалуйста, книги; а потом зайди в контору и перемени прислуг».
– Сюда требовалась массажистка?
– Сюда-с!
– Так доложите барину, что пришла.
– Да барин приказали только тогда доложить, ежели хорошенькая придёт!
– Мариша! Мариша!!!
– Слышу… Чего изволите?
– Вычисти фрак, пальто и две пары сапог.
– Две пары?.. Вы, что, домой на четвереньках придёте?!
– Анисья! Анисья!
– Ну, чего глотку дерёте… туточки я.
– Где мой зонтик?
– А разве нету?.. Ну так, значит, хозяйка по ошибке вместо своего взяла.
– А… Ну давай мне её зонтик.
– Да у неё его отродясь не было!
– Марфа! На что это похоже?! Когда я тебя нанимала, ты уверяла, что от рождения водки в рот не брала, а теперь чуть ли не каждый день пьяна. Как стыдно лгать!
– Я и не лгала. Где же вы видели, чтобы младенцы водку пили! Точно, от рождения я её не потребляла, а вот как вышла замуж, овдовела – ну, и стала, значит, зашибать.
– Барыня дома?
– Дома-с… Но они заняты: никого принимать не приказано-с.
– Заняты? Чем же?
– Перед барином истерики и обмороки производят-с.
1899
Дороги услуги нашей прислуги.
– Опять у тебя, Акулина, комнаты не убраны, сор, пыль… А говорила, что умеешь убирать.
– Вам не угодишь… Пять лет хлевы да конюшни убирала, и все были довольны, а вам никогда не угодишь!
– Барыня ушла?
– Ушли-с.
– Ничего не приказывала мне передать?
– Приказывали.
– Что же?
– Скажи, говорит, барину, что я иду к Петровым, я знаю, он туда ни за что не пойдёт, а я уйду в другое место.
– Катя, если придёт портниха со счётом, скажи, что меня дома нет.
– Хорошо-с… А если она не придёт, что прикажете тогда сказать-с?
– Что же ты, Феклуша, грязным веником пыль смахиваешь?
– А вы думали, за ваши два рубля праздничных – я буду чистым смахивать?!
В конторе. Барыня нанимает прислугу.
– Ты мне нравишься… Но только предупреждаю, что я люблю бойкую прислугу. Ты не размазня?
– Что вы, сударыня, да бойчее меня вам ни в жизнь не найтить. Меня и с места согнали оттого, что я за какую-то дерзость самое барыню за косу оттаскала!
В конторе.
– Хорошо, я дам тебе жалованья восемь рублей, но предупреждаю тебя, чтобы ни один из твоих друзей не смел приходить ко мне!
– Ни в жисть не посмеют! Да и к тому же вы хошь и барыня, но я помоложе вас буду.
В конторе найма прислуги.
– Одной прислугой можешь быть?
– Могу-с…
– Аттестаты есть?
– Есть…
– От кого?
– Да известно уж, от кого – от лавочника. За полтинник целых три мне отписал!
Одна прислуга – прислуга, в одиночку выполняющая обязанности и кухарки, и горничной, и няни (при наличии у хозяев детей).
– Каждый день ловлю Матрёну, когда она вытаскивает у меня из карманов мелочь, каждый раз читаю ей нотацию – и каждый день она крадёт опять, и я опять её браню. Удивляюсь, как ей это не надоест!
В конторе.
– Вы можете одной прислугой быть?
– Могу-с.
– А вино пьёте?
– Вино?.. На вино – капитала нет: окромя водки да пива ничего, барыня, не пью.
– Мари, вы говорили, что запаха винного слышать не можете, а между тем всю баринову водку выпили.
– Что ж, я правду говорила: запаха водки, действительно, слышать не могу, каждый раз, как выпью, – горсть кофею сжую.
– Маша, говорят, твой жених – алкоголик?
– Нет, барыня, он в пожарном депо служит.
– Знаете, я вчера прогнала свою прислугу.
– За что? Она, кажется, была такая услужливая…
– Да, сначала такая была деликатная, что даже нашей Трезорке говорила «вы»…
– А потом?
– А потом оказалась такой дерзкой, что даже со мной стала обращаться на «ты».
В Гостином в магазин перед открытием входит хозяин.
– Вот что, други…
– Что прикажете?
– Хороший-то товар поуберите, а гнильё выставьте на вид: время предпраздничное, барыни словно мухи на гнильё набросятся, всё на подарки прислуге раскупят.
На праздники (Пасху и Новый год) было принято дарить прислуге подарки, на чём многие хозяева пытались сэкономить.
На Пасху.
– Ну, что, Маша, много ты получила на праздники?
– Чего?
– Ну, денег, конечно.
– Денег – ничего, а от поцелуев так до сих пор губы болят!
– Не понимаю, какое удовольствие находит наша барыня в шпинате?
– Удовольствия никакого… Но разве ты не знаешь, что всякую скотину обыкновенно весною выгоняют в поле на подножный корм?!
– Ну что, Марфа, довольна ты своим новым местом?
– Во как довольна, выгоднее места не найти!
– Да ну!
– Право слово… Барин суёт полтинник в руку, чтобы я следила, куда барыня идёт. А как придёт барыня, завсегда рублёвку дарит, чтобы, значит, не докладывала барину, кто без него был да с кем, значит, барыня гулять ходила.
– Анна, кто это звонил сейчас?
– Да Александра Ивановна… Да я сказала, что вас дома нет.
– Как?!.. Да я ведь дома!
– Я от неё к вам перешла и не желаю, чтобы она вам про меня сплетничала.
– Приданого я не ищу, но я хочу, чтобы моя жена умела прекрасно готовить, шить, стирать, гладить…
– Да, да, понимаю… Но чем ухаживать за барышнями и искать себе жену, вам самое лучшее обратиться в контору для найма прислуги.
– Барыня, дохтур вам ванны прописал?
– Да, Маша, грязевые ванны.
– Чудно… И из-за этого в заграницу ехать вам надо?
– Да.
– Знаете что, барыня: купите мне платье, а я вам кажинный день к ванне всякую грязь с лестницы таскать буду!
– Барышня, ваc спрашивают.
– Кто?
– Какой-то, значит, штатский…
– Блондин или брюнет?
– А кто ж его знает… Плешивый, стало быть, совсем без единого волоска.
– Что за безобразие, это всегда у вас в квартире такая грязь?!
– Нет, не всегда. Под очень большие праздники два раза в году у нас моются и полы, и окна.
– Катя, спрашивал тебя что-нибудь Николай Петрович, когда уходил?
– Как же, спрашивал…
– Ах, милочка, скажи, что же?
– Двугривенный на извозчика спрашивал, да я ему не дала.
Двугривенный (устар.) – монета номиналом 20 копеек.
1900
– Давай, Маша, я тебя нотам научу. Вот это «фа», это «соль»… Понимаешь?
– Понимаю, барин, – фасоль. А по-нашему, по-деревенски, значит, бобы.
– Маша, ты говоришь, что твой милый тебе изменяет?
– Да, барышня, люди говорят.
– Я тебе советую следить за ним, преследовать его по пятам.
– Ах, барышня, да где же за ним угонишься, коли он почтальон?!
Барыня нанимает приехавшую из деревни бабу.
– Ты, милая, умеешь ли печку затопить?
– Чаво?.. Лучинку-то запалить?.. Я, барыня, всё умею. Прикажешь, так весь твой дом спалю, а не токмо лучину, чтобы печь разжечь.
Барыня – прислуге:
– Мне твой солдат, Маша, надоел!
– Потерпите малость, барыня, – он скоро унтером будет.
– Маша, что, седых волос нет у меня?
– Нет-с.
– Странно, кажется, в мои годы пора бы их и иметь…
– Да вы не беспокойтесь, сударыня, как краска-то сойдёт-с, так седые-то и обозначатся все.
Барыня – прислуге:
– Маша, скажи, пожалуйста, почему это ты не нашла нужным меня поздравить?
– Да чего же вас сегодня поздравлять, ежели вы допрежь праздников подарок мне презентовали?!
Допрежь (диал.) – прежде, раньше.
– Как хорошо устроено в Нью-Йорке относительно прислуги…
– А что?
– Прислуга там нанимается по часам!
– У нас то же самое.
– Как?
– Так… Наша прислуга меняет места не по дням, а по часам.
– Что это вы, Анна Петровна, прислуге отказали всей?
– Решила, что выгоднее на время праздников самой в прислуги идти.
– Шерочка, я вам прислугу порекомендую… Отличная!
– Хорошо стряпает? Честная?
– Лучше… она – глухонемая.
1901
– А ты не пьёшь, милая?
– Ой, что вы, барыня! Как можно!
– Я к тому спрашиваю, что ежели тебе рюмочку поднесут иногда, пьяна не будешь?
– Ведро ставьте – на ногах устою!
Барин и слуга-малоросс.
– Архип, а Архип!..
– Что угодно, кажу, ваша благородия?
– Что ж ты не подал лимона к чаю, болван?
– Какого, кажу, лимона?
– Ах, ты, дурак, живёшь у меня столько времени и не можешь затвердить названий фруктам. Ну, тот, что вчера после гостя остался.
– Не могим знать, ваша благородия!
– Экая хохлацкая образина! Да ты видел, я думаю, что я привёз их из города, такие жёлтые, круглые… Ещё с одной стороны на яйца, а с другой на репу походят?
– А!.. Чухаю, чухаю, ваша благородия! Да оны, кажу, прокысли, так я их и выкинув.
– Матрёна, когда придёт Валериан Антонович, проси его в будуар. А если придёт кто другой, говори, что меня дома нет. Поняла?
– Поняла.
– Ну, повтори, что я сказала. Вообрази: звонок, тебя спрашивают: «Барыня дома?» Что ты скажешь?
– Да так и скажу: коли ежели вы Валериан Антонович, пожалуйте, значит, в будуар, а коли нет, так и дома их нетути, вот и всё.
– Аттестаты у тебя, матушка, великолепные, странно только, что все они написаны одной и той же рукой.
– А что же, мне для вас десять писарей было нанимать, что ли?!
– Ну что, довольны вы своей прислугой?
– О, да.
– Не дерзкая?
– Ничуть… Кроме плевков вслед да хлопанья дверьми, ещё ни одной дерзости не слышали от неё.
– А работящая?
– Очень! Кроме как вытирать пыль, мыть посуду и подметать пол, мне ещё ничего за неё делать не приходилось.
1902
– Митревна, что ж ты деньги-то при себе держишь?!
– А где же их держать-то, барыня-матушка?
– В банке надо их держать.
– И то, милая, в банке их держу – в банке из-под килек, родимая, завсегда их и держу.
Барыня нанимает прислугу.
– Хорошо, милая, вы по всему подходите мне, но… услужливы ли вы?
– Очень! Извольте на прошлом месте справиться: из-за услужливости, стало быть, и от места отказали мне.
– То есть как это?
– А так, значит, что письмо-то, что мил сердечный друг барыне велел предоставить, я, значит, при услужливости своей самому барину отдала.
– Ты, Матрёна, зачем часы остановила?!
– Да надо же, барыня, дать им отдохнуть: уж больше месяца я у вас живу, а они всё это время без передышки тикают. Чай, тоже устали!
Хозяйка:
– Дарья, это чёрт знает что за порядки! Кто-нибудь из нас сумасшедшая!
Прислуга:
– Надеюсь, барыня, что сумасшедшую вы не держали бы на месте.
– Что, Авдотья, из деревни вернулась?
– Нет, я замуж за дворника вышла и в послесвадебную турну в Колпино ездила!
– Если твоего барина нет дома, то я оставлю ему записку. Проводи меня в его кабинет.
– Нет, уж вы, сударь, записку-то лучше в гостиной напишите, потому как в кабинете барин спрятавшись.
– Вы хорошо за рыбами умеете ходить?
– Эка невидаль!
– Ну, например: когда в аквариум воду надо наливать?
– А как, стало быть, выпьют её, так, стало быть, и налить!
– Это что значит, Матрёна! Твой муж только что умер, а ты смеёшься как сумасшедшая.
– Ах, барыня, как вспомню, как он кривлялся, умирая, то моченьки нет удержаться от смеха!
– Барин дома?
– Нетути.
– Как «нетути», когда я видел, что ты сейчас приняла какого-то господина!
– Так мало бы што! Господин-то тот меньше как рублёвку на чай не даёт-с!
Барыня – прислуге:
– Ольга, нравится тебе моё новое платье?
– Так нравится, что как только барин из присутствия придёт, беспременно скажу, чтобы и мне такое же купил!
– Маша, не правда ли, как хорош Пётр Иванович!
– Да-с, оченно даже приятственный кавалер!
– Ах, а как он целуется, если бы ты знала, Маша!
– Уж так-то, барыня, хорошо, что не забудешь вовек.
Барыня – прислуге:
– Маша, слушай: я сейчас уйду к Павлу Петровичу, а когда барин придёт домой, скажи, что, мол, у барыни болит голова, и они просят их не тревожить. Поняла?
– Знамо, что так.
Барыня уходит. Возвращается супруг.
– Маша, барыня дома?
– В спальной, голова у них оченно шибко болит.
– Давно заболела?
– А знамо, что так, как к Павлу Петровичу пошли.
– Груша, что это такое?
– Сервиз разбит.
– Кто разбил?!
– Я.
– Да как же это?
– А в нервы вошла и, по вашему примеру, переколотила всё.
– Петра, а Петра! Сказывают, доктора всех нас будут смотреть?
– Будут.
– Ой!
– Ты чего?
– А они всё до подлинности могут узнать?
– Всё.
– Так я серебряные-то ложки, покеда что, лучше опять на своё место положу.
– Матрёша, слыхала?.. Доктора будут нас смотреть.
– Как же им показываться будем мы?
– А нагишом.
– Нагишом?! Ну, уже эфто… извините, для такого раза надену барынино платье – в ём всё одно, что нагишом.
– Барыня, а барыня, дозвольте на ваш счёт скребницу купить.
– Какую скребницу?
– Щётку такую, что лошадей моют.
– Зачем тебе?
– На смотр, сказывают, докторский скоро надо иттить, ну так, стало быть, грязь-то хошь сколько-нибудь надоть от себя отскребсти.
Прислуга:
– Оставьте, сударь! Что это, в самом деле, прохода не даёте!
– Дурочка, да ведь я с благородными намерениями: я тебе комнату сниму.
Между супругами.
– Что бы нашей Марье к праздникам подарить? – спрашивает жена.
– Автомобиль, чтобы она скорее из лавки возвращалась, когда я её за папиросами посылаю, – рассеянно отвечает муж.
– Котик, чего бы такого купить нашей Марье к празднику?
– Чего?.. Конечно, на платье.
– Да, но чего?
– Ну, ситцу, что ли!
– Ситцу? А она за это на нас не пожалуется какому-нибудь драматургу?
– Что, господа-то твои промеж себе хорошо живут?
– Чаво лучше: никогда и ссоры промеж их нет никакой.
– Да ну?!
– Право слово!
– А где живут-то?
– Мы с барыней в Павловске на даче, а барин – в кругосветном плаванье.
1903
– Ну, что, Матрёна, много получила подарков от господ?
– Оченно даже много!
– Кто да что подарил?
– Барыня отдарила меня за моё старанье платьем и деньгами…
– А барин?
– Как и завсегда – поцелуями.
– Хорошая у вас прислуга?
– О, очень хорошая! Сколько она нам экономии сделала…
– Неужели?
– Да. Благодаря ей ни одной газеты не надо покупать – всё знает!
– Как ты смеешь не впускать меня к моей жене?! Месяц я был в отъезде, теперь вернулся, а ты загораживаешь мне дорогу?!
– Я здесь вторую неделю служу и от десятого слышу: «Впусти меня к моей жене!»
Новая прислуга:
– Барыня, завтра поутру разбудить вас?
– Я сама рано просыпаюсь.
– Вот это хорошо: есть кому меня будить!
К барыне приходит прислуга с ребёнком на руках.
– Это твой мальчуган?
– Мой.
– Говорить умеет?
– Как же!
– Что же он говорит: папа, мама?
– Где ж эфто нам, чтобы по-благородному…
– Так что же он говорит?
– А разные ругательные слова.
– Барышня, что ж эфто вы всё плачете?
– Как же мне не плакать, Лиза, когда я сегодня разбила мою любимую чашечку.
– Что об эфтом плакать! Берите пример с меня: в прошлом году я сервиз ваш весь грохнула на мелкие куски, и то ни единой слезинки не уронила о нём.
– Глаша, а Глаша!.. Гла-аша!..
– Чаво?
– Ты что же не идёшь, когда я тебя зову?!
– Чаво же зря иттить-то?
– Как зря, дура ты этакая?!
– Как же не зря, когда токмо и кличите для того, чтобы обругать.
– Ольга, что это ты нарядилась в такое платье? Именинница, что ли?
– Я? Нет-с.
– Так почему же?
– Ваш знакомый-с, Павел Петрович, сказывали, что придут-с.
– Авдотья, умеешь ты комнаты убирать?
– Чаво тут не уметь-то?!
– Ну смотри, осторожно убирай, да ковры хорошенько вычисти.
– Чем чистить-то?
– Щёткой, конечно.
– А какой: ваксельной, что ли?
– Матрёна, почему вы не вытерли пыль?
– А что ж её зря вытирать-то?
– Как зря?
– А так, всё одно опять налетит.
Вечером.
– Даша, не изволь меня завтра будить, дай мне выспаться.
– Слушаю-с.
– В комнату мою не смей входить.
– Слушаю-с.
…Утром, часов в шесть.
– Барыня, а барыня…
– Что тебе? Я ведь тебе сказала, не смей меня будить!
– Да я не бужу-с, а я только пришла спросить вас, можно ли мне через вашу спальню пройти али нет.
– Маша, подите разбудите барина. Скажите, что в гости ехать пора.
– Слушаю-с.
– Но вы знаете, какой он нервный… Смотрите, не испугайте его, а разбудите осторожно, как я его бужу!
– И поцеловать его, как вы, тоже прикажете-с?
– Я приказала тебе нагладить зелёный капот – почему же ты не подала его мне?
– Извините, он ещё не глажен, барыня.
– Почему?
– Посыльный к барину пришёл.
– Так что же?
– И всё утро у нас на кухне сидел.
– При чём же тут посыльный?
– А при том-с, что при нём я никак не могла решиться гладить ваш капот.
– Почему?!
– Да потому что зелёный цвет до ужасти как мне не к лицу.
Капот (франц. Capote) – в данном случае домашнее женское платье, разновидность домашнего халата, пеньюара.
– Далеко ли, Матрёна, собралась?
– Домой, родимая, домой… Страшно у вас в столице, народ двугорлый – в оба, значит, горла жрёт.
– Да что ты?!
– Истинно, сама слыхала, как барыня за обедом говорила, что хлеб не в то горло попал.
– Ушла я от господ своих, Авдотьюшка!
– Почему, Аксиньюшка?
– Суди сама, что эфто за жисть: чай – опивки, сахар – огрызки, папиросы – окурки, свечи – огарки! Да нешто прислуга может удовлетворяться таким добром?!
– Барыня, позвольте мне пачпорт и расчёт.
– Почему?!
– Вы не ревнуете меня к вашему мужу, а я так не могу у вас жить!
– Вообразите себе, наша прислуга была с проказой!
– И-и… сударыня, да когда же они были без проказ?!..
Встречаются две прислуги.
– Хорошее место у тебя?
– Как тебе сказать…
– Да у кого живёшь-то: у купцов али у господ?
– У господ, у настоящих господ… Стала бы я у купцов жить!
– Нонеча купца-то от барина и не отличишь.
– Что ты! Сейчас видно, что купчиха, что барыня. Жила я у купчихи, так, бывало, она всё к тебе с любезностями льнёт: «пожалуйста» да «благодарю» токмо и слышишь от неё, а барыня совсем другое.
– Что же, лучше обращение?
– Не то, чтобы лучше, а как, стало быть, что не по ней – сейчас тебя либо туфлей, либо чем ни попадя по физиономии – раз, два, три…
– Смотри, милая, идёшь ты на место, всячески блюди себя, не пропади ни за грош, ни за копейку.
– Что вы, тятенька, не сумлевайтесь: меньше как за сотенный билет ни в жизнь ни на что худое не соглашусь.
– Ты что же это без места?
– Только что отошла.
– Что ж, не поладила с барыней или что?
– С барыней-то поладила, да с барином ссора произошла промеж нас.
– Анна, вот вам расчёт.
– Чем, барыня, матушка, провинилась я?
– Язык за зубами не умеешь держать.
– Да как мне его, милая барыня, за ими удержать, когда во рту всего-навсего один зуб торчит.
Bepul matn qismi tugad.