Kitobni o'qish: «История одного гоблина: Cимвол веры»

Часть 1: Проклятие

Глава 1

Део-Создатель одинокой маленькой точкой скитался в пустоте первичного хаоса. Однажды он случайно столкнулся с другой точкой – Йени. Испугалась Йени появления Део и устремилась прочь, но он догнал Всемать. От союза двух демиургов родился первый мир. И стали они вместе создавать разных существ, дабы населить свое царство. Вначале их творения слушались создателей, подобно детям, но со временем стали взрослеть. Не сразу понял Део, что назревает смута, но и после не стал ничего менять, ибо любил своих детей и даровал им свободу воли.

      О сотворении мира¹

Косматые коричневые брови главного придворного свата клином сошлись на переносице.

– Сколько-сколько? – недоверчиво переспросил Бриштамал под ошарашенный шепот помощников.

Увесистая дубина с шипами, висящая на поясе, словно сама попросилась в ладонь, чтобы проломить наглецу голову. Усилием воли царский посланец спрятал лапы за спину и сильно их сжал. Сделал он это аккуратно, чтобы длинные давно не чищенные когти не поранили кожу. Бить нельзя: будущий тесть правителя как-никак.

– Сто баранов и вес невесты золотом, – с достоинством повторил Душняк, нарочито пренебрежительно почесывая лысую макушку.

Отец невесты выглядел лет на сорок, что для гоблина без преувеличения считалось весьма почтенным возрастом. Видимо, он самоуверенно полагал, что пожил достаточно, поэтому может дерзить важному столичному гостю.

– Ты в своем уме, старик? – на всякий случай уточнил сквозь зубы Бриштамал. – За предыдущую царскую жену я платил всего одну корову, двух баранов и пять золотых сверху. Так мне еще сандалии облизали в знак благодарности.

– Ну, иди тогда в той же семье еще одну возьми! – не остался в долгу несговорчивый папаша.

Сват скривился. Этот прохвост прав, ведь других таких же красивых, сочных и непорочных девочек на сотни миль вокруг не сыщется. И силой отнимать нельзя: в подобных вопросах гоблины стоят друг за друга горой. Царь может своевольничать сколько угодно, но покушаться на собственность подданных не имеет права. Сделай он это, и все окрестные деревни тут же возьмутся за оружие. Поди их усмири потом.

Бриштамал вспомнил, как в первый раз пробегал мимо этого покосившегося, но все еще добротного деревянного дома. У распахнутого окна терема на втором этаже сидела юная дева и сияла, подобно свету солнца. Девица хлопала пушистыми ресницами и вздыхала, словно упрашивая царского посланца забрать ее с собой.

Он так засмотрелся на очаровательную мордашку, что столкнулся с тощим угрюмым оборванцем, коих в этой деревне водится бесчисленное множество. Оба гоблина тут же вскочили с пятых точек на ноги, потирая ушибленные лбы. Царскому гонцу не пристало извиняться перед всякой чернью, но пострадавший начал настаивать. Сначала он просто вымогал денег или хотя бы еды. Получив отказ, стал грязно ругаться и схватился за дубину. Пришлось успокоить метким ударом по голове.

Вернувшись во дворец, Бриштамал пал ниц перед Нагумпохабидинбухарином IV и описал ему внешность красотки. Царь сразу воспылал неутолимой похотью и повелел немедленно разузнать, на выданье ли девица и сколько за нее хотят родители. Бриштамал тут же бросился исполнять новое поручение, плюнув на отдых. Крутой нрав самодержца был известен ему слишком хорошо, чтобы хоть немного промедлить.

Как оказалось, родители давно подыскивают своей кровиночке супруга побогаче и готовы отдать ее за достойный выкуп. Однако сто баранов и мешок золота – это перебор.

– Будь же благоразумен, о жаднейший из жаднейших! – начал торг главный сват.

Царь предельно ясно выразился, что хочет видеть девчонку на своем ложе до следующего полнолуния и готов на любые траты. Да только казначей за такой выкуп голову оторвет. Сам ведающий казной сановник стоял позади и многозначительно покашливал, требуя сбить цену до приемлемой. Придется попотеть. Если Бриштамал не приведет невесту, голову ему снесет уже царский палач. Могут даже воргам на растерзание отдать.

– Так ведь не за раба выдаем! – возразил Душняк.

Какой подлый аргумент, однако. Даже возразить нечего. У невесты самого царя и выкуп должен быть царский. То, что другие родители оказались не столь жадны и прозорливы – исключительно их проблемы.

Сват порыскал взглядом в поисках вдохновения и обратил внимание на изможденных детишек с голодными глазами. Ребята робко заглядывали в окна и сразу спрятались, как только заметили чужое внимание. Опытные, значит. Бриштамал уже видел их, роющихся в отбросах в поисках съестного. Тощие, как жерди, со впалыми животами.

– Вижу, неурожай был в этом сезоне, – с хищной улыбкой заметил царский посланец. – Если мы уйдем искать другую невесту, немногие переживут зиму без этого выкупа.

Душняк нахмурился. Старый гоблин сразу понял, к чему клонит царедворец.

– Согласен на пятьдесят баранов и половину веса золотом, если принесете через три дня, – скрипнув остатками почерневших от времени передних зубов, произнес хозяин дома. – Но Тырю отдам, только когда ей стукнет двенадцать. Еще месяц ждать.

Половозрелость у гоблинов наступает значительно раньше, чем у людей, но древние законы довольно строги насчет ранних браков. Молодых девушек обычно выдают замуж не раньше двенадцати-тринадцати лет. Как правило, не по доброй воле.

Крохотырю или Тырю, если по-простому, естественно, никто не спрашивал, хочет ли она замуж за старого, толстого и уродливого царя. Родители заметили в ней будущую красоту еще лет в восемь и с тех пор старательно откармливали. Даже обучили не только умению хлопотать по хозяйству, но и зачем-то грамоте. В целом жилось ей куда лучше остальных братьев и сестер. Только вот выходить из терема строго-настрого запрещалось в отличии от них. Девочка немного завидовала этим вольным, хоть и чересчур стройным птахам, а они отвечали не только взаимностью, но и вполне обоснованной ненавистью голодных к сытой.

Так она и коротала время – за свитком с интересным рассказом о древних временах и дальних странах или в мечтах о принце, который однажды выкупит ее у родителей и уведет в свой дворец.

И вот однажды ее прекрасный принц появился. Невероятно красивый и рослый, с приятными правильными чертами морды, довольно молодой. Только одет он был совершенно необычным для гоблина образом и прошел мимо, даже не взглянув в ее сторону. Такая мелочь вовсе не помешала бедной девочке влюбиться с первого взгляда.

Крохотыря подговорила младшего брата разузнать все о незнакомце. Юноша оказался новым деревенским ловцом духов и с тех пор еще не раз ходил мимо ее окон, а Тыря все никак не решалась окликнуть его.

Вот уже почти два года девушка мечтала только о нем. Шаман же все это время продолжал демонстрировать редкую невнимательность, напрочь игнорируя тяжелые вздохи и прочие бессловесные знаки внимания, предназначенные специально для него. Сватовство со стороны царя совершенно не входило в планы Тыри. Поэтому прибытие целой делегации из столицы грянуло громом среди ясного неба.

– Надо что-то делать, – решительно сказала девушка сама себе. – Если меня выдадут замуж, Гарб обо мне так и не узнает.

Ее как раз позвали, чтобы предъявить сватам. Крохотыря приготовилась дать решительный, насколько это вообще возможно для гоблина, отпор. И тут в ее голове, как будто кто подсказал, сам собой появился хитрый план.

– Вот она, наша красавица! – представил ее важным гостям отец. – Покрутись-ка, как ты умеешь, доча. Покажи себя.

Девушка одернула на себе красивое бежевое платье в крупный горох, с совершенно прямой спиной спустилась по лестнице и вышла на середину комнаты.

– Папенька, мне нельзя замуж, – пискнула она, повергая в шок всех присутствующих.

Храбрость уже оставила Тырю, но любовь не позволяла сдаться.

– Че? – тупо переспросил Бриштамал, предчувствуя недоброе.

Отец только нахмурился, но Крохотыря хорошо знала этот тяжелый взгляд: будет пороть.

– Во сне мне явились духи предков! – упавшим голосом произнесла девушка, но чуть приободрилась при виде отвисших челюстей присутствующих. – Они сказали, что на меня наложено страшное проклятие. Любой самец лишится своего мужского естества, притронувшись ко мне. Проклятие может снять только особый шаман, но предки не сказали, какой именно.

Казначей выпучил глаза, скрывая радость от неожиданного освобождения казны от бремени выкупа.

– С предками шутки плохи, – важно сказал он. – Дело серьезное.

Царский посланник схватился за сердце, молча развернулся и вышел вон.

Сваты явились с повинной к царю и доложили о приключившемся несчастье. Разгневанный государь приказал скормить незадачливых посланцев ручной мантикоре, а сам вызвал верховного шамана и приказал решить проблему, дав на все про все не больше года сроку. Невеста все равно оказалась еще слишком мала.

Глава 2

Люцифер – самый старший и сильный из детей очень хотел быть похожим на отца своего. Возжелал он почестей наравне с отцовскими. Возжелав почестей, возжелал и трона родительского, дабы править братьями и сестрами самому. Йени души не чаяла в первенце, и Люцифер хитростью убедил мать-создательницу примкнуть к нему в борьбе против Део. Когда сил и сторонников у предателя собралось в достатке, он нашел в себе смелость открыто выступить против отца своего. Создатель вначале пытался словами увещевать неразумного отпрыска, но тот стоял на своем.

Между тем, молодой шаман даже не подозревал, какие нешуточные страсти кипели примерно в пяти сотнях футов к югу от его дома. Добротное деревянное жилище стояло на опушке леса на некотором удалении от остальных хижин, хибар и изб. Это давало достаточно тишины для общения с духами. С другой стороны, если кто-то нуждался в помощи по части загробного мира или общения с предками, идти было не так уж и далеко.

Звали юношу Гарбибаквастрэшмусорчак, но ловец духов любил представляться Гарбом. Принадлежность к гоблинам или гобхатам, как этот народ себя величает, никогда его так не тяготила, как длинное несуразное имя. Гоблины вообще склонны сокращать сложные слова до двух-трех слогов, но в этом случае шамана не устраивали неудобные ассоциации, которые оно вызывало.

Масла в огонь подливали многочисленные недоброжелатели, обожающие кричать ему вслед:

– Эй, Мусор, чего это ты на себя напялил?

Для Мусорчаков именно такое упрощение считалось самым оскорбительным, но шаман особо не обижался. Правда, поскольку длина имени издревле служила своего рода показателем высоты занимаемого положения в обществе, совсем от этого пережитка прошлого ловец духов отказываться не спешил и всегда показательно грозил зубоскалам посохом. В остальном мнение соплеменников Гарба волновало крайне редко.

Нет никакого смысла обращать внимание на грубоватые попытки издевок со стороны необразованных тупиц. В родной деревне с толковыми собеседниками всегда было сложно. Зато среди обитателей Шеола – загробного мира – порой встречались исключительно грамотные и образованные сущности.

Молодой шаман старался больше времени проводить с духами, а не с живыми, из-за чего приобрел среди односельчан репутацию заносчивого, чванливого и необщительного сыча. В результате у Гарба изменились не только поведение и манеры, но и образ мыслей. Он даже говорить стал в основном по-книжному, чем еще больше раздражал остальных гоблинов. Речи шамана им частенько были непонятны, а гобхаты ненавидят все, что не могут понять.

Время, проведенное в мире духов, волей-неволей вынудило Гарба нахвататься знаний из разных областей. Настолько обширных, что остальным и не снилось. Большую часть усвоенного шаман опасался применять на практике, но некоторые вещи вызывали у него неподдельный восторг.

Именно под влиянием полученных знаний ловец духов в конце концов плюнул на традиции и пошил себе элегантный теплый костюм из кроличьего меха. На голову вместо ритуальной маски он нацепил берет с пером аиста, а взамен кривого зазубренного костяного шаманского ножа заказал гномьему кузнецу изящный стальной клинок и посеребренные ножны.

Новый образ затворника незамедлительно привлек внимание односельчан. Гоблины перешептывались у Гарба за спиной, тыкали в него пальцами, мерзко хихикали. В основном украдкой, потому что несмотря ни на что его ремесло все еще заставляло остальных побаиваться. Шаман об этом знал и только печально улыбался. Он и рад был бы иной раз с кем-то поговорить, но все разговоры живые непременно сводили к жалобам на соседей, сплетням или суевериям.

Не все, конечно, злословили у ловца духов за спиной. Барышни тайком вздыхали вслед красавчику, но заговорить с ним не осмеливались: родовые традиции все так же были сильны, как и тысячи лет назад, и не допускали вольностей для женского пола.

Жертвой красоты шамана пала и Крохотыря. Среди соплеменников он выделялся довольно высоким в четыре с половиной фута ростом. Жесткая копна коротких коричневатых волос ежиком топорщилась на маленькой голове. Чуть менее короткая шерсть того же нежно-орехового цвета ровным слоем покрывала все тело кроме морды, ладоней и ступней. Большой выпуклый лоб и широкий приплюснутый нос не оставляли сомнений, что это именно гобхат, а не какой-нибудь чересчур волосатый гном.

Как и остальные сородичи, Гарб сильно горбился при ходьбе. Длинные передние лапы доставали юноше почти до колен. Крючковатые когтистые пальцы время от времени сами по себе сжимались, будто норовя что-то схватить. Зато ноги у него в отличие от большинства самцов не были кривыми, и эта особенность Тырю особенно покорила.

И, хотя самки в присутствии красавца теряли дар речи, любой инородец при виде этого существа вряд ли бы смог удержаться от брезгливой гримасы. Правда, до сих пор с живыми чужаками юному гобхату сталкиваться не приходилось. Поэтому насчет своей внешности он никакого мнения не имел.

***

Все пошло наперекосяк с самого утра.

– Да что ж за день-то такой? – воскликнул в сердцах Гарб.

Поначалу ничто не предвещало перемен. Ловец духов, как должно, раздул в жаровне угли, принес в жертву вкусную жирную курицу с пахучими травами. Благоухание заполнило комнату, защекотало ноздри, вошло в сознание и понесло гоблина в неведомое после исполнения им дикой пляски с тамбурином в лапах. Танец Гарб исполнял все-таки в традиционном облачении. До соплеменников ему дела не было, но духи предков – совсем иное дело: могут ведь и не понять непристойного вида.

В мире предков царили холод и пустота. Между тем воскуренные благовония и запах курицы уже должны были бы привлечь прорву духов – выбирай не хочу, с кем поболтать. В пустом пространстве возле жертвенника в том числе отсутствовал и привычный Гарбу Мурион – призрачный учитель, обожавший делиться всевозможными секретами. Нисколько не расстроившись, потому что такое уже случалось, Гарб затянул песнь, служащую своего рода дополнительной приманкой для духов. На зов не замедлила откликнуться необычная полупрозрачная тень. Всего одна.

– Здрасьте! – услышал Гарб над ухом и едва не подпрыгнул от неожиданности.

Незнакомый призрак не являлся духом ни одного из предков – Гарб узнавал любого из них по отпечатку шеольного следа. Таких существ гоблину вообще никогда не доводилось видеть. Не просто полупрозрачный, как все остальные, а с какой-то примесью темноты. Да и его очертания постоянно расплывались так, что рассмотреть внешность толком не получалось.

Гарб считал себя достаточно сильным, чтобы не бояться новых встреч в Шеоле. До сих пор в царстве духов ему не встречался никто, с кем не удалось бы договориться полюбовно или, в крайнем случае, магией. Решив, что незнакомец лучше, чем вообще никого, шаман обратился к новоприбывшему.

– О дух, ответь на мой зов и угостись подношением, дабы не опустели твои запасы энергии Дэ!

Дух молча набросился на дары, в один присест заглотив все, что принес в жертву Гарб.

– Еще пожрать есть? – с едва слышным урчанием спросил призрак, заставив шамана подбирать лапой отвисшую нижнюю челюсть.

Шеольные сущности всегда довольствуются малым, и одной такой курицы могло хватить для утоления голода десятка духов предков или одного сумеречного василиска, иногда забредающего на зов.

– О дух, ты крайне прожорлив! И весьма дерзок к тому же.

– Че есть, то есть. Еще люблю пошалить и поболтать. Симпатишный, шустрый, ловкий – это тоже про меня. Я много всякого знаю и могу быть полезен, если нужно разузнать чего или кому-то сон подправить.

– О дух… – начал было Гарб.

– Бурбалка, зови меня Бурбалкой, а то уже тошнит от слащавости, – подсказал призрак. – Тебя, кстати, как звать-то?

– Гарбибаквастрэшмусорчак, – важно ответил шаман.

Призрак взмыл в воздух, сделал пируэт и вернулся на прежнее место рядом с ловцом духов.

– Абалдеть! – изрек он. – Не, это длинно. Буду звать тебя Квас. Или лучше Трэш? Мне так проще, а то от ваших длинных погонял у меня и при жизни-то скулы сводило, а уж после смерти ваще наизнанку выворачивает. Хошь покажу как?

Гарб поспешно отмахнулся лапами от такого предложения и осторожно спросил:

– Послушай, Бурбалка, кто ты такой?

– Мда, тяжелый случай, – дух демонстративно издал звук зевка. – Ты точно шаман? Вроде, маска с бубном имеются, а вопросики у тебя странные. Я дух! Неупокоенный, бестелесное содержание, разум без плоти… Ты ваще на шамана где учился?

– Учился у учителя, – обиделся Гарб. – Я знаю, что ты дух. Дух кого ты?

– Ишь ты, какой любопытный! Так вот взял и все тебе рассказал. А что я с этого буду иметь кроме головняка? Я тут типа рискую и все такое.

– Ты отведал подношение, дух, – сухо молвил шаман.

Голова призрачной фигуры на мгновение обрела четкость, и в районе лица проступили скривившиеся человеческие черты.

– Ой, да ладно! Сколько его там было? Одна курица? За такую мелочь с тобой только всякая мелюзга и будет разговаривать, а я профессионал, и расценки у меня соответствующие. Сведения нынче стоят дорого. Так как там насчет еще похавать? Как говорят умники, простимулировать мои энергетические каналы для взаимовыгодного общения?

– Я могу принести завтра еще одну курицу, – колеблясь, сообщил Гарб. – И то думаю, что завтра ты тут будешь не один и много тебе вряд ли достанется.

– Это навряд ли, – тоном, не терпящим возражений, ответил дух. – Я их всех поразгонял. Разве только явится кто из тех, кого сегодня не было, но этих я беру на себя. И ваще, курица как-то мелковато. Быка сможешь добыть? У меня последнее время было туговато с харчиком.

Гарбу оставалось только повторно вернуть на место челюсть при помощи лапы, в которой он не держал тамбурин.

– Что же такого полезного ты можешь мне сообщить за целого быка? – приторно сладким тоном, не сулящим наглецу ничего хорошего, уточнил шаман.

Шаман из Гарба за долгие годы сурового обучения получился отменный в отличие от большинства тех, кто учился вместе с ним. С духами он управляться умел и мог в случае надобности защититься от нападения строптивого призрака или даже подчинить его.

– Да много всего! Только не спрашивай больше, кто я и откуда. Надо будет, сам расскажу. Пока в качестве задатка – я ведь слопал курицу – рассказываю: скоро в вашем племени грядут перемены, которые касаются непосредственно тебя.

– Постой, ты имеешь в виду только мое племя Мусорчаков или царство Нагумпохабидинбухарина?

– Пфф! – возмутился призрак. – Стал бы я размениваться по таким мелочам. Ваш мелкий царек только один из многих. Все скоро поменяется для всех гоблинов. Ой, чета я много уже наболтал. Мне пора, завтра в это же время еще потолкуем. И найди быка покрупнее. Лучше черного. Хотя можешь и раньше зайти. Я не обижусь.

– Постой, а…

– Иди-иди, – раздался голос со стороны духа, который быстро таял в пространстве. – Тебя там к верховному вызывают.

Дух окончательно растворился в Шеоле. Гарб остался с порядком потрепанными нервами и в полном недоумении. Выйдя из транса, он увидел выглядывающего из-за ограды гонца. Тот терпеливо дожидался, пока на него обратят внимание. Мешать шаманам во время ритуальных плясок и транса строжайше запрещалось, а череп одного чересчур назойливого гоблина до сих пор украшает посох великого ловца. Поэтому гонец особо не торопился, хотя ему и поручили доставить Гарба как можно скорее.

Услышав, куда его зовут, молодой шаман решил, что быка, пожалуй, действительно стоит добыть пожирнее. Переодевшись, чтобы достойно выглядеть, и захватив с собой самые необходимые для ловца духов вещи, Гарб отправился знакомой дорогой к «дорогому учителю».

Глава 3

Тогда разгневался Део и пожелал наказать всех непокорных. Йени вступилась за любимого сына, и Део, ослепленный гневом, обрушил свою ярость на нее. Страшно вскрикнула мать-прародительница и упала замертво. Сильно оплакивал возлюбленную Део, и чем сильнее было его горе, тем сильнее становилось его желание покарать виновных. И придумал он наказание для бунтовщиков, и создал для них отдельный мир, полный жестокости, чтобы страдания их были безграничны, а Люцифера навечно заточил в самом глубоком месте нового мира. Остальным бунтовщикам Део повелел жить над темницей и запретил появляться в своем мире. Так появились дьяволы-жахани.

Великий ловец обладал именем длиннее, чем у самого царя. У гоблинов чем длиннее имя, тем знатнее его обладатель. Сделал что-то полезное для племени – получай пару заветных буковок к имени. Провинился – и звать тебя уже на пару слогов короче. Особо нашкодивших лишали всего имени без остатка и прогоняли прочь с клеймом на лбу.

Никто не заговаривал с безымянным гоблином. Зато его можно было безнаказанно убить, ограбить или обратить в рабство. Впрочем, гоблинов-рабов с именами тоже хватало. Цари нередко продавали подданных оркам в качестве живых игрушек, мишеней для стрельбы из лука или просто как дешевую рабочую силу. Когда образуется излишек населения, его надо непременно куда-то девать, иначе и до голодного бунта недалеко. Впрочем, регулярные набеги на соседей не только давали добычу, но и решали вопрос с перенаселенностью. Помогала и огромная детская смертность.

– Где его носит? – воздел лапы к небу великий ловец Нунах выглядывая в щелочку своей хижины.

Свое полное имя даже он сам не мог толком выговорить, поэтому охотно отзывался на первые пять букв вместе с титулом.

Верховным шаманом его избрали вовсе не за красивые кривые клыки и бледно-желтые с вертикальными кошачьими зрачками раскосые глаза. Он действительно был лучшим специалистом по загробным делам в племени и мог приручить почти любого дикого духа для своих целей. Гоблины его за это уважали и боялись. Откровенно говоря, Нунах мог бы считаться настоящим владыкой племени, если бы не безумная кровожадность царя, частенько вырывающаяся на волю в виде бешеных вспышек гнева. Владыка племени, впадая в ярость, мог запросто раскроить череп любому, и никакие духи его при этом остановить не могли.

Для верховного шамана выполнение малейших прихотей деспота являлось делом личной безопасности. После очередного совета со своими шеольными информаторами, Нунах пришел в ужас. Все в голос твердили, что великому ловцу угрожает опасность. Однако никакими посулами, заклинаниями и угрозами старик не смог добиться от призраков подробностей.

– Значит, дело в царе, – смекнул он.

Только самодержец мог в достаточной мере навредить Нунаху. Верховный шаман решил во что бы то ни стало выполнить поручение монарха или найти способ избавиться от него.

Раз уж духи не пожелали прояснить ситуацию, оставалось только созвать всех заклинателей племени, чтобы подключить их к расследованию. В деревни и хутора заспешили гонцы, чтобы как можно скорее доставить к ногам великого ловца его многочисленных учеников. Вот уже прибыли двадцать гоблинов, и только одного все еще не хватало.

Уважаемые и не очень шаманы галдели, шумели и в целом вели себя, по мнению нынешних учеников старейшего, весьма и весьма непорядочно. В основном потому, что отбившиеся от строгих нунаховых лап шаманы вели себя слишком разнузданно. Настолько, что сразу же отобрали у изнывающего от жажды молодняка все запасы прокисшего пива, с таким трудом добытого с заднего двора одной гномьей корчмы.

Сам Нунах терпеливо ожидал появления своего самого способного хоть и немного бестолкового ученика, на которого возлагал большие надежды. Ради него одного старый шаман не собирался пускаться в объяснения повторно. Чтобы не ронять авторитет в глазах остальных, всем было объявлено, что великий находится в трансе и скоро из него выйдет. Ловцы волновались: у каждого из них дома имелась пара неотложных дел, да и пиво уже подходило к концу.

Наконец мудрейший покинул свою тайную комнату, чтобы поприветствовать опоздавшего участника собрания. Все головы дружно повернулись в сторону дороги, на которой появился странно одетый гоблин. Нунах еле признал в прибывшем ученика и неодобрительно хрюкнул. Настолько тактичным оказался только он один. Остальные просто попадали в пыль внутреннего дворика жилища Великого ловца, и принялись гоготать, повизгивая и колотя себя лапами по карманам лохмотьев.

Гарб действительно выглядел слишком комично для гоблина. Будь он человеком или эльфом, то не исключено, что за удовольствие побыть в обществе столь нарядного господина, многие вступили бы в драку. Гобхаты же просто хохотали до упаду. Их собственное повседневное одеяние состояло из коротких кожаных штанов, изредка отороченных грязным крысиным мехом, кожаной жилетки и ритуальной маски. Поэтому чистая и разноцветная одежда на гоблине не могла не вызвать у них истерику.

Нисколько не смутившись произведенным эффектом, Гарб подошел к учителю, чтобы пожать ему лапу. Остальных он поприветствовал лишь легким кивком.

– Эй, Мусор, чего это ты на себя нацепил? – выдавил из себя один шаман, корчась от смеха.

– Это называется костюм, простофиля! – с вызовом ответил Гарб.

– Костю-ю-юм? – гоготнул второй. – Это от слова кости что ли? Слыхали? Он носит кости, вместо того чтобы их обгладывать!

Толпа чуть не захлебнулась от восторга, когда по ней прокатилась волна смеха. Со стороны зрелище было жуткое, если принять во внимание, что собравшиеся могли сообща заклинаниями обратить в прах небольшую армию, если потребуется, а в добром нраве гоблинов упрекнуть сложно. Гарб напрягся, сжав в лапе амулет личного изготовления. В случае чего он мог натравить на обидчика заключенного внутри духа.

– Тишина! – во всю глотку взревел Нунах, сообразив, что собрание может не досчитаться части участников из-за новых приступов гогота. – Я вас не для того собрал, чтобы отношения выяснять. Нравится вам или нет, но именно Гарб будет моим преемником. Как и я, он сильнее всех вас тупиц вместе взятых. Так что первого, кто еще раз разинет пасть в его сторону без моего разрешения, живьем продам некромантам на опыты. А ты… – сказал он, обращаясь к Гарбу. – Я тобой недоволен. Позоришь звание ловца, вырядился Курак знает во что!

Прочие шаманы снова насмешливо загалдели, услышав имя великого духа всезнайства. Курак среди гоблинов издавна считается выскочкой и часто поминается в бранных выражениях. Не любят таких, ведь тяга к знаниям уподобляет любого порядочного гоблина эльфам с их вечной заумью и высокомерием. С племенами остроухих у мелкого народца с давних пор отношения складывались не лучшим образом. Поэтому любое сходство с эльфами – признак дурного тона. Гарбу стоило бы показать, что он никакого отношения к Кураку не имеет, но юный шаман казался возмущенным вовсе не сравнением.

– Так нужно, учитель, – насупился он. – Эти вещи делают меня сильнее.

– Эти вещи делают тебя похожим на наших врагов! И хватит об этом! – раздраженно пресек попытки оправдаться Нунах. – Я собрал вас здесь, чтобы сообщить неприятнейшее известие: вы все в опасности.

Собрание зашумело, и каждый подумал, что зря не остался дома. Когда галдеж немного утих, великий ловец продолжил.

– Разумеется, не все из вас достигли того уровня мастерства, чтобы уже знать радостную весть. Наш дражайший самодержец опять влюбился и хочет жениться. На его невесту наложено какое-то проклятие, и только мы шаманы можем его снять. Вернее, это сможет сделать один из нас.

– Нужно лишить невесту невинности? – гоготнул плюгавый гоблин в потрескавшейся маске, из-под которой разило смрадным перегаром.

– С этим проклятьем наш царь и сам прекрасно справится, – сдержанно улыбнулся клыкастой пастью Нунах. – Проблема в том, что я не знаю, кто его наложил и что оно из себя представляет. Вам поручаю выяснить все у ваших доверенных духов. Кто первый справится – награжу. Остальным не поздоровится. Свободны! А ты, Гарбуша, задержись немного. Разговор есть.

***

Когда лишние уши удалились, Нунах строго отчитал Гарба за ношение неправильной одежды:

– Ты хоть понимаешь, – говорил он, – что, когда займешь мое место, подобные вольности сослужат тебе дурную службу при дворе. Тебя там станут держать за шута, а я в мире духов умру от позора.

Гарб молча ждал, пока поток порицаний иссякнет. При этом он кивал, делая вид, что согласен со всем. Его наряд был расшит гномьими рунами и вязью восточных колдунов, что делало запасы магической энергии молодого ловца духов практически неиссякаемыми. К тому же костюм защищал от огня, холода и прочих неприятных штучек, которые враги гоблинов обожают швырять во все, что хотя бы отдаленно походит на шамана. Клинок у него тоже был не простой, а заговоренный особым образом для убийства всех неприятелей выше ростом, чем Гарб.

У гоблинов насчитывается множество недругов, включая людей, эльфов и прочих существ, убийство которых является делом весьма сложным, а бегство от большинства из них – бесполезным. Имея в запасе козырь в виде шпаги, которая сама направляет лапу в нужную сторону, Гарб нисколечко не сожалел о своем проступке. Он только пообещал себе впредь быть осторожнее и не метать бисер перед всякими замарашками.

Наконец учитель подобрел ровно настолько, чтобы перейти к сути.

– Как ты уже наверняка знаешь, на меня лично свалилась очередная прихоть нашего лучезарного самодержца. Он хочет жениться на смазливой девчонке, которая и слышать о нем не желает, поэтому выдумала какую-то чушь про проклятие. В ее словах меня смущает упоминание некоего шамана, который сильно отличается от остальных. Собрав тут своих учеников и осмотрев их, могу сделать только один вывод: этот шаман ты.

– Я? – искренне удивился Гарб.

Ему было странно, что какая-то самка могла обратить на него внимание.

– Она еще и в твоей деревне живет, что прямо указывает на твою персону. – продолжил Нунах. – Ты влип даже больше меня. Если наш старый похабник-царь узнает, что свадьба откладывается из-за тебя, готов биться об заклад всем, что имею – не пройдет и дня, как твоим черепом будет играть в скаллинг какой-нибудь тупой орк.