Kitobni o'qish: «Шестьдесят смертей в минуту»

Глава первая

Был ранний вечер, но над аэропортом Душанбе висело знойное марево, а ясное безоблачное небо обещало бесконечную душную ночь. И никаких приятных сюрпризов вроде дождика или прохладного ветерка. Видавший виды самолет «Як-40», зашел на посадку, быстро снизил высоту. С пугающим скрипом вышли стойки шасси, колеса коснулись бетона, самолет подпрыгнул, и вот его уже затрясло на взлетной полосе аэродрома.

Джейн Майси, подхватив спортивную сумку и небольшой чемодан, спустилась по трапу, глотнув горячего воздуха, надела темные очки и огляделась по сторонам. Вдалеке крошечное приземистое здание аэропорта, похожее на коробку из-под ботинок. Справа линию горизонта прочертили неровные вершины гор, слева летное поле упиралось в постройки с плоскими крышами, то ли склады, то ли ангары.

Пассажиры пересаживались в желтый автобус с помятыми боками. Джейн вытащила пакетик леденцов, когда мужчина восточного типа, проложив себе путь напрямик, через толпу пассажиров, толкавшихся возле автобуса, остановился в двух шагах от нее.

– Вы Джейн? – мужчина кричал, но его голос был почти не слышен за шумом винтов. – А я Рахат Садыков.

– Очень рада, – Джейн протянула руку и улыбнулась. – Приятно познакомиться.

– Я вас сразу узнал, – прокричал Рахат. – Потому что мне сказали: вы самая красивая женщина на этом рейсе. У вас только эта сумка и чемоданчик?

– Да, только это, – американка говорила по-русски быстро и почти без акцента.

Мужчина провел пальцем по узкой полоске усов, пригладил короткие темные волосы. На вид ему лет тридцать с небольшим, смуглая кожа, узкий разрез темных глаз. Разглядывая Джейн, он думал о том, что перед ним приятная женщина, симпатичная и чистенькая.

– Вы наша почетная гостья, – Садыков улыбнулся еще шире. – Скоро поймете, что такое восточное радушие. И гостеприимство. Да, скоро поймете…

Последние фразы оказались какими-то странными, двусмысленными. И Садыков решил не развивать дальше мысль о восточном гостеприимстве. К встрече иностранной гостьи он готовился тщательно. С американцами никогда не общался, и страсть как хотелось пустить заморской красавице пыль в глаза.

Неделю назад, узнав о приезде американки, Садыков завалился в дом Усмана, барыги, державшего палатку на вещевом рынке. Когда Усман отказался открывать дверь, Рахат просто выбил ее ногой. И сунул под нос торговца цветную картинку, вырезанную из журнала: высокий красавец в белом костюме стоит на берегу моря и любуется закатом. Садыков сказал хозяину палатки, чтобы тот хоть из-под земли достал такой же костюм, белый, на двух пуговицах, с накладными карманами и узкими лацканами.

Если костюма не будет, – Садыков сграбастал торговца за ворот халата, – поставил его на колени и вытащил пистолет ТТ. Так вот, костюма не будет, – Садыков вернется и перестреляет всю семью Усмана, а его самого повесит на скотном дворе. Угроза подействовала. Белый костюм и шелковую рубашку цвета морской волны достали в Бишкеке. Еще торговец принес летние туфли из плетеной кожи, купленные на толкучке в городе Навои.

Той же ночью Садыков пробрался в огород, выкопал банку из-под чая, набитую деньгами. А утром поехал в автосервис, который держал человек из влиятельного тейпа. Садыков заплатил за срочную работу, и кузов «Волги» перекрасили в белый цвет. Да, что за мужчина без красивой машины…

– Минуточку, – Садыков завладел чемоданом и сумкой. – Вон там машина. Мне сказали, что вы другим рейсом прилетите. Там вас не было. Я стал ждать следующего самолета. Что, тяжелый перелет?

– Просто очень долгий, – ответил Джейн. – Позже все расскажу. Я рада, что наконец долетела. Очень рада.

Сейчас не хотелось вспоминать, как борт из Москвы приземлился в аэропорту Самары. Там пассажиры дожидались пересадки на рейс до Ашхабада не тридцать минут, как обещали, а четыре часа. И причину задержки никто не объяснил. Уже в Туркменистане была новая пересадка и новая непредвиденная задержка с вылетом. На полу, на узлах и чемоданах, валялись люди, похожие на беженцев, застигнутых войной. В здании аэропорта болтались подозрительные мужчины в полосатых халатах и войлочных тапочках.

Наконец пассажиров разместили в салоне самолета «Як – 40», которому забронировано место в музее авиации. Каким-то чудом этот раритет дотянул до Душанбе, не свалившись в штопор.

Садыков направился к «Волге», неновой, но по здешним меркам вполне приличной. Хромированные бамперы блестели на солнце, под свежим слоем краски пятна ржавчины почти незаметны. Джейн устроилась на переднем сидении рядом с Рахатом, который рванул с места и понесся к дальнему краю взлетного поля.

Машина тормознула у глухого бетонного забора, перед железными воротами. Из будки вылезли трое военных, вооруженных автоматами. Старший по группе, офицер пограничник, глянул в лицо водителя и махнул рукой солдату. Загудел мотор, лязгнули цепи, раздвинулись створки ворот.

* * *

В ресторане «Сфера» майор милиции Юрий Девяткин ужинал пару раз в месяц. Здесь он назначал встречи осведомителям, потому что кабак имел некоторые преимущества перед подобного рода заведениями. Сюда всего двадцать минут езды от здания Главного управления внутренних дел Москвы. Здесь не один, а два служебных выхода в темный двор, – это на непредвиденный случай. Наконец, – и это главное, – в ресторане сносно кормили.

Девяткин устроился за тем же столиком у двери, где сидел всегда, быстро расправился с куриным салатом и куском говядины. Сдобрил это дело рюмкой водки, кружкой пива и, прикурив сигарету, кивнул человеку за дальним угловым столиком. Когда тот поднялся и вышел, Девяткин неторопливо докурил сигарету и отправился следом. Он свернул за угол, спустился вниз в служебное помещение, прошел коридором. Поднявшись наверх, толкнул железную дверь и оказался в темном дворе.

Гасли огни в окнах, вдалеке слышался шум улицы, Девяткин приземлился на скамейку рядом с плечистым мужчиной, одетым в приличный костюм. За версту видно, что у этого типа нет в жизни серьезных проблем ни с наличными, ни с женщинами. Нело портили глубокий шрам на подбородке и тюремная татуировка на кисти правой руки.

– Ну, Коля? – спросил Девяткин вместо приветствия. – Что хорошего расскажешь?

– Есть новости, – Коля вздохнул и задержал воздух в груди, будто готовился к долгому погружению в воду. – Информация непроверенная. Но Митрич решил… Решил, что лучше с вами встретиться и поболтать.

– Решаю тут я, – поправил Девяткин. – Ты рассказывай.

– Митрич хочет, ну, это вроде как просьба… Просит, чтобы ребятам дали поработать на площади у вокзала. Кавказцы все под себя подмяли, мы сидим без воздуха.

Коля помялся, он знал, что у Девяткина рука только с виду легкая, и на расправу он скорый. Чуть что не понравится, съездит по морде так, что враз с катушек слетишь. Коля ненавидел редкие встречи с Девяткиным. Последние пять лет он прожил за хозяином, воровским авторитетом Митричем. А хозяин всегда говорит, что надо дружить с ментами, иначе не дадут работать. И бремя этой дружбы возложил на своего помощника.

– Еще ничего не сказал, а уже авансы просишь.

После ужина майор был настроен добродушно. Он никуда не спешил, погода отличная, а завтра суббота. Тащиться на городскую окраину, в тесную холостяцкую квартиру, окна которой выходят на задний двор противотуберкулезного диспансера, как-то не хотелось. Тем более есть и другие варианты, более привлекательные. Можно, скажем, вернуться в ресторан за тот же столик, послушать музыку и пропить еще немного казенных денег.

– Короче, мы пробили героин, что вы прошлый раз дали. Тут такое дело. Партию эту взял некий Савелий. Всю целиком взял. Два кило или около того. Большую часть Савелий раскидал по сбытчикам, остатки продал своему приятелю. Фамилии его не знаю, только имя и кликан – Жора Тост.

В ладони Девяткина оказалась мятая бумажка.

– Тут пара адрес, где можно встретить Тоста. Это недалеко от Москвы. Там его любовница живет по фамилии Зенчук. Ну, по нашим данным, Тост там частенько зависает.

Девяткин повернул колесико зажигалки, прочитал адрес. И почесал затылок. Когда-то он помог определить некоего Тоста в колонию за разбой. Неужели тот самый? Черт его знает. Кажется, того Тоста пришили в тюрьме. Впрочем… Девяткин задумался на минуту. Сто раз такое случалось, когда живые оказывались мертвыми, и мертвецы, не к ночи будут помянуты, вставали из своих истлевших гробов. И, что интересно, жили полнокровной человеческой жизнью. Даже выпивали по праздникам.

– Как насчет площади? Можно поработать? – спросил Коля.

– Если все то, что ты рассказал – правда… Ну, тогда завтра дам положительный ответ.

Девяткин поднялся и пропал в темноте. Через минуту он сел в машину, потыкал пальцем в кнопки телефона, набирая номер оперативника старшего лейтенанта Саши Лебедева, который сейчас дежурил в Управлении внутренних дел. Голос старлея оказался заспанным, видимо, пятничный вечер прошел без серьезных происшествий. Лебедев только вчера вернулся из Питера, с ведомственных соревнований по классической борьбе, где взял все призы и медали. Просил от дежурства освободить, но сейчас время отпусков, некому подменить старлея. Вот и пришлось ему впрягаться.

– Кто у тебя из оперов свободен? – спросил Девяткин. – Хорошо. Слушай адрес.

* * *

По шоссе «Волга», быстро долетела до города. И запетляла по пустынным узким улицам. Сквозь запыленную листву вечно зеленых кустов и деревьев проглядывал унылый пейзаж: крашенные известью глинобитные дома с узкими темными окнами, заборы, местами обвалившиеся, какие-то приземистые постройки, то ли сараи, то ли кошары для овец.

За время пути Рахад рассказал, что в гостинице «Айни», где заказан номер, накануне бандиты убили двух заготовителей из Куляба. Всю выручку за проданный скот выгребли и смылись. Поэтому придется остановиться в небольшой гостинице «Баскунчак». Ковров и кондиционеров там нет, но люди живут солидные, степенные: снабженцы из глубинки, командировочные чиновники, а не всякая шпана. Питаться можно в закусочной «Курык», это через площадь первый переулок. Если верить слухам, тамошней стряпней еще никто не отравился насмерть. А небольшие проблемы с желудком – они у всех приезжих.

До конторы, где придется работать, и в поездках по городу Джейн будет сопровождать сам Садыков. Во избежание нездорового интереса и в целях безопасности, о том, что Дженйт иностранка, лучше никому не говорить. Ни старику коридорному, ни кастелянше, что сидит у входа в гостиницу.

Душанбе не самое безопасное место на свете, гражданская война закончилась только на бумаге, в округе продолжают постреливать. Граница с Афганистаном вон она, рядом. В городе полно вооруженных ублюдков, готовых пустить кровь за дозу героина, хотя эта доза стоит не дороже кукурузной лепешки. Если Джейн захочет, Садыков без проблем найдет двух-трех парней, которые умеют обращаться с оружием. У номера Джейн поставят дежурного, а сопровождать ее в поездках по городу будет еще одна машина.

– Этого не требуется, – ответила Джейн. – Я рассчитала так: работа с бумагами – это два-три дня. Затем выезжаем на место, в поселок Измес. Продолжим работу там. Это еще два-три световых дня. На этом все. И я вылетаю обратно.

– На мой взгляд, нечего в Измесе осматривать, – ответил Садыков. – Пару лет назад хотели наладить производство по выделке кожи. Начали строительство. Подвели электричество. Но на том и бросили. Все, что люди смогли растащить, – растащили. Теперь там голые стены.

– Хочешь, не хочешь, а ехать надо, – вздохнула Джейн. – Мне платят деньги за экспертную оценку недвижимости. Если я буду сидеть в кабинетах и перебирать бумаги – потеряю работу.

– Как скажите, – легко согласился Садыков. – Если надо посмотреть тот дом без крыши – поедем и взглянем.

* * *

Он помог Джейн зарегистрироваться в гостинице, поговорил с консьержкой, малограмотной женщиной, плохо понимавшей по-русски. Показал номер, выходивший окном на задний двор. В комнате помещалась железная кровать, полированный стол, бельевой шкаф, пара стульев с прямыми деревянными спинками. И еще пожелтевший от времени холодильник, издававший странные звуки, напоминающие хрипы смертельно больного осла.

В углу железный рукомойник, под ним помойное ведро. На полу – пластиковая бутылка с мутной водой, это для умывания. Над кроватью в рамке под стеклом пылится репродукция картины, изображавшей то ли пустыню, то ли поле с пожелтевшей травой. Над полем вставало зловещее багровое солнце. Джейн спросила, нет ли в номере душа, но ее провожатый только головой покачал и распахнул низкую дверь. Посреди крошечной уборной стоял унитаз, сверху на длинном шнуре свисала груша лампочки.

– Туалет есть – и то хорошо, – сказал Садыков. – Туалеты только в номерах люкс. Для остальных постояльцев – удобства во дворе. А душ в конце коридора. Общий. Один на этаж. Воду дают по вечерам. Расписание подачи воды – на входной двери внизу. Перепишите в блокнотик.

Он вышел из номера и вскоре вернулся с настольным вентилятором и еще одной бутылкой воды для умывания.

– Раздобыл у директора гостиницы, по знакомству, – сказал Садыков. – В городе достать вентилятор трудно. И у людей нет денег, чтобы покупать такие дорогие вещи. Располагайтесь как дома, отдыхайте. Позже заеду за вами, покажу город. Да, кстати. Еще раз прошу: будете выходить в коридор, в разговор ни с кем не вступайте. Если в дверь постучат, не открывайте. Тут американцев сроду не видели. Если пойдут слухи, что вы остановились в гостинице, сюда любопытные набегут. Под окнами мальчишки станут клянчить деньги… А за ними взрослые повадятся… Господи, не приведи.

– Но ведь та женщина на рисепшене… Она знает, что я из Америки.

– Здесь я зарегистрировал вас как Антонину Максимову. Русскую. И еще я предупредил ту бабу за конторкой, что вы плохо слышите. Ну, чтобы и она не приставала с вопросами.

Уходя, Садыков оставил на столе ключ от номера.

Глава вторая

Ночью горячий ветер пригнал в город тучи песка и пыли, но к утру буря успокоилась. Белая «Волга» Рахата Садыкова остановилась возле гостиницы, как договорились накануне, около семи утра. Джейн спустилась вниз и заняла место рядом с водителем.

После вчерашнего знакомства с Джейн, он испытывал разочарование. Вечером американка согласилась пройтись по городу. Собиралась долго, вышла из номера в светлых штанах до колен и желтой майке. Смущенный ее легкомысленным видом, Садыков терпеливо объяснил, что здесь не Москва. Женщины не носят шорты и майки без рукавов. В городе много мусульман, подобные наряды оскорбляют их религиозные чувства.

Джейн пришлось вернуться в номер и переодеться. Когда они наконец двинули вверх по улице, быстро стемнело. Солнце просто свалилось за ближайший склон горы, на небе высыпали звезды, крупные, как серебряные монеты. Из облака выплыл гнутый месяц, похожий на кривой арабский кинжал. Экскурсию пришлось прервать, потому что в темноте немногое увидишь.

Садыков вывел свою спутницу на базарную площадь, слева бледнел абрис мечети, унылого прямоугольного здания, сложенного из серого камня. По другую сторону светилась вывеска ресторана «Восток» и слышалась музыка. Что ж, самое время поужинать. Рахат сказал, что ресторан – европейский, посетители сидят за столами на стульях, а не на коврах, поджав ноги.

Время от времени из западной части города, со стороны равнины, в воздух поднималась осветительная ракета. Взлетая, оставляла за собой шлейф серого дыма, и долго висела в ночном небе, окрашивая землю и постройки вокруг площади в мертвенный зеленовато-синий цвет. Поднявшись на крыльцо ресторана, Рахат долго барабанил ногой в высокую дверь, обитую пластинами железа.

Узкие окна, занавешенные плотной тканью, почти неразличимы в темноте, слышался запах подгоревшего бараньего сала. Наконец наружу вывалился здоровенный детина в темном костюме и светлой рубашке. Человек оказался метрдотелем. Из разговора Джейн поняла, что с местами глухо, половина зала отдана под банкет, справляют юбилей какого-то знатного аксакала. Остальные места заказаны еще с позавчерашнего дня.

«Вышвырни кого-нибудь и освободи столик, – сказал Садыков. – Поторапливайся. Видишь, женщина ждет». Он старался говорить тише, но не мог, громкая музыка заглушала речь.

Рахат поглядывал на Джейн, стоявшую внизу, не слышит ли она разговора. «Кого я выкину? – метрдотель чувствовал себя неуютно, он вытирал лоб платком и жалко улыбался. – Там все солидные люди». «Выбери пару идиотов, на свое усмотрение, – усмехнулся Садыков. – Живо». Он заглянул в глаза метрдотеля и тот сдался. «Будет сделано», – прошептал он и шагнул к двери.

«Никого не надо выкидывать, – громко сказала Джейн. – Мы уходим. Ужин отменяется». Она развернулась и быстро зашагала в темноту площади. Садыков, понимая, что вечер безнадежно испорчен, побежал следом. Он что-то бормотал в свое оправдание. Мол, не в том смысле выкинуть посетителей, не в прямом. Как раз наоборот, он только просил пересадить людей в другой зал, найти им столик у окна, чтобы поудобнее…

Но Джейн не слушала.

* * *

Сегодня, переживая несправедливое унижение вчерашнего вечера, Садыков смолил сигарету за сигаретой и молча крутил баранку. Подъехали к длинному одноэтажному дому, он открыл железные ворота, загнал машину во двор. По узкому коридору провел женщину в крайнюю комнату.

Единственное окошко выходило на улицу. Обстановка своим аскетизмом под стать гостиничной: однотумбовый стол и конторский шкаф. За его застекленными дверцами пылился железный чайник и несколько стаканов. И еще огромный несгораемый сейф в темном углу. Погремев ключами, Садыков открыл дверцу сейфа, выложил на стол несколько тощих папок с бумагами.

– Здесь все документы по этой фабрике, – сказал он. – То есть все, что удалось спасти.

– В каком смысле «спасти»?

Джейн устроилась на краешке единственного стула, вытащила из сумки ноутбук, портативный сканер и принтер.

– Здесь, в старом городе, электричество дают по нечетным числам, – процедил сквозь зубы Садыков. – Только по вечерам. Всего на два-три часа.

– Ничего, батареи хватит на четыре часа. И еще есть запасная. Так что случилось с документами?

– Зима была холодная, мыши прогрызли заднюю дверцу шкафа, пытались сожрать бумаги, – Рахат погремел ключами. – Кое-что сожрали, остальное я переложил в сейф. Специально купил его на рынке. В него мыши не залезут. Вы работайте спокойно, в здании нет ни души. И никто не появится. Когда за вами заехать? Ну, чтобы мало-мало пообедать?

– Я тут перекушу, – Джейн выложила из сумки на стол банку консервов, поставила бутылочку с водой. Провизию она купила в гостиничном буфете. – Я жду вас в три часа дня. К этому времени я разберусь с документами. Составлю опись, сделаю электронные копии. Напечатаю запросы, которые нужно будет развести по адресам, чтобы не терять времени на их рассылку.

– Что? – не понял Садыков.

Джейн терпеливо объяснила. Запросы в земельный комитет и в два министерства. Нужно выяснить, когда и кто выделял землю под строительство фабрики. Кто подрядчик и субподрядчик строительства, какова кадастровая, то бишь официальная стоимость земли.

Садыков промокнул лоб платком и опустился на стул. Пришла его очередь кое-что объяснить. Он рассказал, что тут дела делают по-другому. Чиновники в министерствах не станут отвечать на какие-то сомнительные запросы, составленные не поймешь кем. Если нужно получить какой документ, через знакомых находят нужного человека. Приглашают его в ресторан или в чайную, при встрече обговаривают цену, которую проситель должен выложить за справку, диплом или свидетельство. За небольшой бакшиш Джейн получит все, что хочет.

– С нужными людьми я сведу вас сегодня же, – Садыков прижал руки к сердцу. – Уже завтра будут все документы. И на этом все. Работа сделана, командировка закончена. Можете возвращаться обратно. Здесь любят доллары. Понимаете?

– Разумеется. Но мне не нужны купленные справки. Мы поступим так, как я сказала. Вы доставите в министерства мои запросы. А я получу официальный ответ.

– Долго ждать придется.

Садыков хмыкнул. Он пришел к выводу, что Джейн упряма, как тот ишак, что стоит на привязи у дома через улицу. А упрямство – это хуже, чем глупость. Это такой тяжкий недуг, его не вылечит даже известный местный знахарь, полуслепой старик, настоящий волшебник, который отпаивает пациентов лечебными травами. И, случается, поднимает умирающих со смертного одра.

– Завтра, чтобы не терять времени, выедем на место. Возможно, к нашему возвращению бумаги будут готовы. Вот список снаряжения, которое потребуется для поездки. Сможете достать?

Садыков взял из рук Джейн исписанный листок. Так, как… Две туристические палатки, топор, две рулетки, геологические молотки, пара спальных мешков, рюкзаки, консервы, вода и еще кое-то по мелочи.

– Достану, – кивнул он. – Кстати, оружие нужно?

– Мы ведь не на войну собираемся.

– Карабин не помешает. Время неспокойное.

– Хорошо. Сколько это будет стоить?

Джейн отсчитала деньги. Через минуту она увидела, как по улице пропылила белая машина Садыкова. Джейн раскрыла первую папку, рассортировала бумаги. Покончив с этим, вытащила из сумки трубку спутникового телефона, позвонила Чарльзу Хейнсу, заведующему московским отделением аудиторской фирмы «Хьюз и Голдсмит». Коротко обрисовала ситуацию, сказав, что командировка может затянуться по объективным причинам. Без знакомств с высокими чиновниками, без взяток здесь плюнуть нельзя. Примерно как в Москве, даже еще хуже. Впрочем, она и не рассчитывала, что все пойдет гладко.

– Что ж, желаю удачи, – голос Чарли не источал оптимизма. – Жду твоих звонков каждый день, как договорились.

Джейн дала отбой, включила сканер и стала копировать документы.

* * *

Оперативники во главе с Девяткиным наладили посменное дежурство возле дома, где живет любовница Тоста. Провели в засаде четверо суток. За это время в доме никто не появлялся. Вечером пятого дня сюда нагрянула веселая компания женщин и мужчин. В окнах засветился свет, на улице стала слышна музыка.

В ночную смену попали Девяткин с его давним напарником Сашей Лебедевым, мастером спорта по классической борьбе в супер тяжелом весе. Они рассчитывали, что к полуночи веселие кончится, и гости с хозяйкой завалятся спать, но ошиблись.

Окраина небольшого города тонула в дожде и тумане, но свет в окнах частного дома продолжал светиться. На занавески ложились чьи-то тени. Изредка под навесом крыльца возникали темные очертания человеческих фигур, вспыхивали оранжевые огоньки сигарет, это хозяйка, боявшаяся пожара, выгоняла мужчин курить на воздух.

Старлей, развалившись на переднем сидении машины, рядом с Девяткиным, молчал и думал о чем-то своем. Дождь то затихал, то принимался лить с новой силой, стучал по крыше машины и лобовому стеклу. Где-то вдалеке, на станции, слышались гудки скорых поездов.

Девяткин только что закончил разговор с дежурным по информационному центру ГУВД, положил трубку в карман. Развернул фантик конфеты и сказал:

– Только сейчас выяснили личность Тоста. Выходит, это тот самый собачий хрен, которому я когда-то утроил командировку на пять лет в республику Коми. Ему предъявили обвинение в убийстве и разбое, но осудили только за разбой. Адвокат хорошо постарался. Жора Тост, он же Георгий Серов, тридцать восемь лет. Психопат и садист. Четыре судимости.

– По мокрым делам?

– Нет. Первый раз попал в поле зрения милиции, когда натравил свою бойцовую собаку на беременную женщину, которая поздно возвращалась домой. Собака искусала ей лицо, вырвала щеку, выгрызла левый глаз. А Тост стоял и курил, наблюдая за этой сценой. Женщину спасли, но ребенок не выжил. Тост получил условный срок. Адвокату удалось доказать, что в его действиях не было злого умысла, собака просто взбесилась.

– И много у него таких подвигов? – Лебедев зевнул.

– Хватает. Как-то отобрал сумку у женщины почтальона, засунул бабу в мусорный контейнер, навалил сверху кирпичей, чтобы не вылезла. А затем облил бак керосином, хотел поджечь. Помешали рабочие, которые возвращались со смены через пустырь. Еще раз засветился, когда сбил машиной прохожего. Вылез из тачки. Вроде бы, вокруг никого. Он обобрал мужчину до копейки. Вытащил бумажник, сорвал цепочку с шеи, сел в машину и уехал. Когда задержали, симулировал сумасшествие.

– Он что, совсем больной?

– С головой у него все в порядке, неоднократно проходил освидетельствования в институте Сербского. Но у него был очень хороший адвокат и еще богатые родители. Со связями. Но это все – дела давно минувших дней. После последней отсидки Тост на пару лет исчез из поля зрения милиции. Где его искать, жив ли – не было никаких данных. И вот на тебе – нарисовался. Теперь торгует дрянью. Как говориться, нашел свое место в жизни.

– А почему этого господина крутим мы, убойный отдел? – спросил Лебедев. – Завалил кого-нибудь?

– Долгая история. И темная. Сначала возьмем Тоста, а потом я тебе все выложу. И он нам что-нибудь интересное наверняка расскажет. Давай, топай на разведку. Обойди дом, посмотри, что и как.

Когда старлей, тихо прикрыв дверцу, двинул к дому, Девяткин включил приемник, передавали прогноз погоды. Дождь, понижение температуры…

* * *

Юрий Девяткиен прикурил сигарету, заслоняя ладонью тлеющий табак, глубоко затянулся. Кажется, что табак горчил.

Девяткин до тошноты ненавидел истории, в которых замешаны иностранцы. Потому что где иностранец – там почти всегда политика или что-то в этом роде. А политикой он не интересовался, других забот хватало.

В былые времена сомнительная привилегия разбирать преступления, в которых фигурировали подданные иностранных государств, доставалась КГБ. Но жизнь бысмтро меняется. КГБ превратилось в ФСБ, иностранцев в России сейчас гостит или работает столько, что расследование уголовных преступлений с их участием передали милиции. А сверху Генеральная прокуратура и ФСБ наблюдают за ходом следствия, дают указания, требуют объяснений, если срок следствия затягивается.

На этот раз иностранец, точнее гражданка США прямого отношения к убийству не имела. Некая Джейн Майси проходила по делу как свидетель. Женщина прибыла в Москву в начале мая, она аудитор фирмы «Хьюз и Голдсмит». Занимается оценкой промышленных объектов и земельных угодий.

В незакрытой машине Майси, на заднем сидении был обнаружен труп мужчины примерно тридцати пяти-сорока лет. Потерпевший был жестоко избит, а затем застрелен с близкого расстояния, почти в упор, из пистолета российского производства, предположительно системы Макарова девятого калибра. Одну пулю выпустил в грудь жертвы, вторую в голову, точно между глаз. Преступление было совершено в другом месте, возможно, у реки или озера. Об этом свидетельствуют частицы илистого грунта на ботинках. Затем труп перевезли в Москву и засунули на заднее сидение машины. Личность убитого не установлена.

По Москве Майси передвигалась на «Джипе Либерти», сзади стекла затемненные. Женщина дворник, спозаранку подметавшая площадку перед подъездом, подошла вплотную к машине, обратив внимание на неподвижную фигуру на заднем сидении. Она постучала в стекло, никто не отозвался. Дворник дернула ручку, к ее ногам вывалился мужчина с черной дыркой между глаз и окровавленным лицом.

В тот же день после обеда Джейн Майси давала объяснения в Главном управлении внутренних дел на Петровке. Во время допроса в кабинете Девяткина расселись русский адвокат, представитель американского посольства и переводчик, в котором не было никакой необходимости. Все присутствовавшие прекрасно владели русским языком.

Кроме того, в кабинет завалился важный чин из московской прокуратуры и сама Джейн. Она отвечала на вопросы односложно, сильно волновалась, робела с непривычки. Говорильня растянулась на два с половиной часа, потому что представитель посольства запретил Джейн общаться со следователем на русском языке. Всю бодягу переводил замороченный, совершенно тупой мужик, который взял за правило по два раза переспрашивать вопросы и ответы.

Удалось узнать, что последние два дня Джейн добиралась до офиса пешком. В городе пробки, а до работы рукой подать. Машину оставила возле своего дома третьего дня и больше к ней не подходила. Человека, обнаруженного на заднем сидении, никогда в глаза не видела. Как он попал в машину, не знает. Девяткин взял с Джейн подписку о невыезде, повторил, что она не имеет права покидать город без официального разрешения ГУВД, и пошел к руководству.

«Первым делом выясни личность убитого, – приказал начальник следственного управления Богатырев. – Я наперед знаю, что сверху будут давить, пока мы не все не раскрутим. Постарайся, Юра. Я ведь в отпуске еще не был».

Выяснить личность убитого оказалось нелегким делом. В карманах жертвы не обнаружено документов, квитанций, магазинных чеков. По милицейским картотекам он не проходил, пальчики трупа не зарегистрированы ни в одной базе данных. Характерных примет, шрамов, бородавок, крупных родинок или татуировок нет. Одежда фирменная, дорогая. Но точно определить, где куплены вещи, – задача практически невыполнимая.

Возраст жертвы приблизительно тридцать семь – сорок лет. В потертом бумажнике двести долларов, некоторая сумма в рублях. И, главное, полтора десятка разовых доз героина. Ясно, что товар на продажу. Надо полагать, убитый был сбытчиком дряни. Но сам, как и всякий уважающий себя сбытчик, наркотики не потреблял, следов инъекций на теле нет. Героин афганский, с примесями, разбавлен тальком на тридцать процентов.

Героин – это уже зацепка. Очертили круг лиц, через которых можно навести справки об убитом. Девяткин поставил на уши всех осведомителей, – нужно узнать имя оптового торговца афганской дрянью, который разбавляет героин тальком. И вот результат: есть конкретное имя – Серов, кликуха – Тост, есть даже адрес любовницы.

Как только на Тоста наденут браслеты, можно считать, что полдела сделано. А Тост ответит, как в машине американки оказался труп сбытчика дури. Может быть, Тост знает имя убийцы. А, может, сам сработал. Ему не впервой.

* * *

Передняя дверца открылась, и на сидение упал Лебедев. Рапорт оказался коротким. Лебедев промок до нитки, на дворе темно, как в могиле. Но удалось установить, что на задах дома – глухой забор высотой примерно два метра, под навесом чья-то машина без номеров. Ближе к забору дровяной сарай, запертый на навесной замок. Светятся два окна, одно темное.

Лебедев залез на пустую бочку, заглянул в комнаты. В одной стоит застеленный диван, на нем валяется мужик в штанах и рубахе. Видно, совсем бухой, смотрит в потолок и зевает. В другой комнате на кровати мужик с бабой, женщина раздета. Еще двух человек Лебедев видел на пороге дома: мужчина с женщиной выходили покурить. По его подсчетам, в доме четверо мужчин и две женщины.