Kitobni o'qish: «За последним порогом. Паутина. Книга 3»

Глава 1

– Не так уж плохо, – заключил Горазд Сагал, наш преподаватель летописания и истории.

– Плохо, но не совсем? – переспросил я. – Я правильно понял вашу мысль, почтенный?

Горазд смутился – какая-то совесть у него всё-таки имелась. Я отвечал ему уже три с лишним часа, полностью рассказав два немаленьких билета и ответив на множество дополнительных вопросов. Каждый из которых, заметим, по объёму мало уступал билету.

Семестр подошёл к концу, для студентов настала зимняя сессия, а для нас с Ленкой – момент расплаты. В течение семестра нас никто не трогал, потому что так распорядилась Драгана, но по поводу экзаменов никаких распоряжений не поступало, и сейчас нас, выражаясь фигурально, трогали со всем возможным энтузиазмом.

У меня даже мелькнула разок малодушная мысль попросить Драгану воздействовать на преподов, но я быстро выкинул её из головы. Во-первых, так можно сразу уж попросить выдать нам диплом без учёбы – зачем останавливаться на полпути? А во-вторых, я был абсолютно уверен, что немало людей, включая ту же Драгану, сейчас с интересом наблюдают за нашими экзаменами. И наверняка делают какие-то выводы.

– Нет-нет, что вы, – покачал головой Сагал. – Это была просто фигура речи. Отвечаете вы как раз неплохо, не буду этого отрицать. Но вернёмся к нашей беседе. Каково ваше личное мнение по поводу этой темы? Мне было бы интересно услышать ваш анализ истории освоения нашего Севера.

Именно об этом мы и беседовали последний час – тема и в самом деле была огромной. Освоение новгородцами бескрайних пространств Севера продолжалось примерно двести лет, при этом в процессе произошло бесчисленное количество стычек с человеческими, и не только, племенами – в учебниках эти стычки напыщенно именовались сражениями, но большинство из них были просто драками групп племенных охотников с бродячими шайками новгородских повольников¹. Тем не менее, в конечном итоге под власть новгородских князей перешли огромные пространства до самых Рифейских гор, а местами и немного дальше, ну а затем придворные историки от души добавили пафоса, вылепив из заурядных разбойников героев-первопроходцев.

– Для того чтобы выполнить более или менее достоверный анализ, надо знать всю историю целиком, без купюр, – ответил я устало – он меня и в самом деле вымотал. – А поскольку учебники в этом вопросе не дают достоверной картины, я не рискну делать какие-то умозаключения.

Мне было понятно, что он обязательно за это зацепится, но лучше уж отказаться отвечать, чем нести какую-то чушь. Если я соглашаюсь отвечать, значит, признаю вопрос правомерным, а стало быть, он вполне законно сможет снизить мне оценку за неправильный ответ.

– И что именно, по-вашему, пропущено в учебниках? – тут же оживился Сагал.

– В них ничего не говорится о смысле этой затеи. Да, на этих территориях, особенно в Рифейских горах, оказалось немало ценных ресурсов, но систематическая разработка полезных ископаемых началась на несколько сот лет позже. А многие месторождения не разрабатываются до сих пор по причине отдалённости и отсутствия дорог. Тем не менее Новгород непонятно зачем упорно расширялся в том направлении, причём из некоторых оговорок в учебниках становится ясно, что княжество неявно, но очень активно поощряло движение повольников на Север.

– Вам следовало читать внимательнее, Арди, – победно улыбнулся Горазд. – На северных территориях наблюдается немного необычная конфигурация поля Силы – общий фон там заметно ниже, а Сила сконцентрирована в мощных источниках. Именно поэтому северные территории сами по себе являются ценным ресурсом, и именно поэтому их пришлось так долго и мучительно завоёвывать. Бывшие хозяева земли тоже эти источники ценили.

– И что сейчас с этими источниками? – заинтересовался я. Действительно, это многое объясняет – например, почему для моих лесных не нашлось места на всём огромном новгородском Севере, и им пришлось топать аж до Ливонии.

– Не знаю, – пожал плечами Сагал. – Никто не знает. Княжество никого туда не пускает. Точнее говоря, формально эти территории не являются закрытыми, но посещение их не поощряется, а случайные посетители чаще всего пропадают бесследно. Что же касается вас, Арди, то вынужден констатировать недостаточную работу с материалами. Вам следовало лучше работать с учебниками, чтобы у вас не было таких дыр в знаниях.

– Что ж, почтенный Горазд, давайте это обсудим, – предложил я. – Укажите, пожалуйста, какой именно учебник я прочитал невнимательно, и мы вместе с вами посмотрим, что там написано по этому вопросу.

– Я не имел в виду именно учебники, – снисходительно улыбнулся тот.

– Хорошо, давайте обсудим рекомендованную нам дополнительную литературу. У меня с собой методичка со списком литературы, покажите, пожалуйста, где я мог бы найти эту информацию.

– При чём здесь рекомендованная литература? – поморщился Сагал. – Исследователь не должен замыкаться на этом. Есть несколько превосходных монографий…

Здесь я уже почувствовал возмущение – понятно, что он будет использовать любую возможность, чтобы меня завалить, но надо же и меру знать.

– Должен вам напомнить, почтенный Горазд, что я не историк-исследователь, а всего лишь студент боевого факультета, для которого ваш предмет вообще не является профильным. И если вы попытаетесь занизить мне оценку на том основании, что я не ознакомился с какими-то узкоспециальными монографиями, то я буду вынужден подать официальную жалобу попечительскому совету и ректору Академиума. Ваши мотивы для снижения моей оценки мы с вами будем обсуждать в их присутствии.

– Я не говорил о снижении оценки, – неловко заюлил Сагал, явно почувствовав, что зашёл слишком далеко. – Я всего лишь отметил желательность знакомства с более широким спектром материалов.

Я, наверное, никогда не смогу понять, почему люди неизменно наглеют, если обращаться с ними с уважением. Возможно, это в человеческой природе – постоянно пробовать границы допустимого. Я старательно веду себя, как обычный студент, и некоторые почему-то быстро забывают, что на самом деле я вовсе не обычный безответный студент, которым можно помыкать как угодно. Приходится регулярно ставить таких людей на место, хотя мне это не доставляет ни малейшего удовольствия. Не понимаю, почему Сагал вдруг запамятовал, что я не просто студент, но ещё и глава одного из влиятельнейших семейств, член Совета Лучших и один из крупнейших спонсоров Академиума? И что к моей жалобе попечительский совет отнесётся со всем возможным вниманием, а если я потребую увольнения какого-то преподавателя, то ректор практически наверняка предпочтёт со мной не ссориться? Казалось бы, как мог Сагал об этом забыть? Но ведь почему-то забыл. А вот посмел бы он устраивать мне подобный экзамен, если бы я обращался с ним свысока? Вопрос… Хотя какой там вопрос – и так ясно, что не посмел бы.

– А кстати, почтенный, – пришла мне в голову мысль, – студенту вообще позволили бы ознакомиться с этими вашими монографиями? Что-то мне подсказывает, что эта тематика является закрытой и требует специального допуска.

– Давайте вашу зачётку, Арди, – вздохнул Горазд. – Оценка «превосходно», поздравляю. Я вас больше не задерживаю, всего хорошего!

– Благодарю вас, почтенный, – обозначил я вежливый поклон. – И позвольте дать вам добрый совет – убавьте энтузиазма. Особенно когда будете принимать экзамен у моей жены. У всякого терпения есть предел, и вы к нему подошли опасно близко.

Ленка сдала за двадцать минут, получив своё «превосходно». Всё-таки вменяемый…

* * *

– Нет-нет, Арди, тебе не сюда, – ехидно усмехнулся Менски.

– Не сюда? – с недоумением переспросил я, отпуская ручку знакомой двери тестового коридора.

– Для семьи Арди мы приготовили нечто особенное. Нечто вас достойное.

Одногруппники дружно посмотрели сначала на меня, потом на Ленку. Во взглядах у них отчётливо читался ужас, смешанный с сочувствием. Ленка презрительно улыбнулась – запугать её было практически невозможно. И уж во всяком случае, нашему Генриху это точно было не по силам. Её принципы в чём-то были похожи на самурайский кодекс – что-то вроде «встреть неизбежное с улыбкой и умри достойно». Она, конечно, никаких кодексов не записывала, да и вообще свои принципы никогда не обсуждала, но я-то знал её как бы не лучше, чем себя.

– Благодарю вас, наставник, – я вежливо наклонил голову. – А также других преподавателей, которые, как я полагаю, вам в этом помогали.

Генрих досадливо фыркнул – он давно уже свыкся с мыслью, что мы его не боимся, но какие-то надежды на этот счёт, по-видимому, всё-таки питал.

– Я им передам, – кивнул он. – Тебе вон в ту дверь.

– Я должен что-то знать об этом «особенном»? – спросил я. – Или мне следует узнавать всё по ходу дела?

– Да, собственно, секрета тут никакого нет, – с некоторой неохотой отозвался Менски. – Такой же коридор с ловушками, просто ловушки не позволяют мухлевать.

– Мухлевать? – я вопросительно поднял бровь.

– Неподходящее слово, признаю, – махнул рукой тот. – Ладно, иди.

За указанной дверью и небольшим предбанником открылся привычный вид тестового коридора – истёртые каменные плиты, неровные базальтовые стены, тусклый мерцающий свет. Зрение было здесь почти бесполезно – тени непрерывно плясали, и в их мельтешении было практически невозможно что-нибудь разглядеть. Я прикрыл глаза – это беспрерывное мелькание только мешало сосредоточиться, – и попробовал ощутить окружение. Получилось не сразу, но с третьей попытки удалось войти в лёгкий транс и почувствовать коридор – равнодушно-холодные стены и пол, изрезанные нишами и каналами. Мыслей в трансе не было, но тень эмоций осталась, и я поразился сложности системы. Здесь не просто были ловушки – весь коридор целиком состоял из них. Каждая плита пола могла провалиться, в стенах ловушки тоже шли подряд. И судя по количеству и плотности исполнительных механизмов, все ловушки были механическими.

Конечно, нельзя было сказать, что я видел это всё, как глазами – нет, это были просто ощущения, которые к тому же не совсем точно показывали реальное расположение предметов. И всё-таки это давало очень многое, так что можно было смело сказать, что я почувствовал себя зрячим.

Я попытался немного углубить транс и получить более ясную картину окружения. Картина яснее не стала, зато я ощутил поток холодного равнодушного внимания, по-видимому, от человека, управляющего ловушками – от нашей принцессы Леи, от кого же ещё. К вниманию примешивалось лёгкое раздражение и нетерпение – пожалуй, пора двигаться, пока меня не поторопили.

Я сделал шаг, и сразу же в стене справа дёрнулся какой-то механизм. Краем сознания я отметил, что никакого щелчка не было слышно – похоже, какой-то конструкт гасил звуки работы механики. Я инстинктивно создал справа щит, и отскочивший шар весело застучал по неровному полу. Сразу же вслед за этим я почувствовал рябь слева и кувырком ушёл вперёд. Один из шаров задел меня вскользь, а второй пролетел мимо. Снизу пришло ощущение движения, и я перепрыгнул на следующую плиту. Она тоже начала проваливаться. Я начал было перепрыгивать на следующую, но повинуясь внезапному импульсу интуиции, прыгнул вбок. Как оказалось, правильно сделал – плита впереди тоже провалилась. Слева и справа пришла рябь, и тут же повеяло опасностью сверху. Я быстро переместился вперёд, прикрывшись щитами с боков. Шары ещё не успели удариться об пол, как я прыгнул вперёд и влево. Механизм плиты, на которой я стоял, запоздало дёрнулся, но меня там уже не было.

Тот, кто управлял ловушками – наверняка это и в самом деле была Лея Цветова, – начал нервничать. Я ощутил нотки раздражения и неуверенности, а ловушки начали срабатывать группами, порой довольно невпопад. Ещё недавно это стало бы для меня концом маршрута, но не сейчас, когда я мог засечь самое начало активации. От активации до фактического срабатывания проходило заметное время, примерно около секунды. С моей скоростью я легко успевал уклониться или, в крайнем случае, защититься.

Я прошёл так почти половину коридора, не попав ни в одну ловушку – если не считать того касательного попадания шара в самом начале. Лея за мной явно не успевала, и в её эмоциях почувствовалась серьёзная злость. Наконец, она устроила массовое срабатывание – я почувствовал, как активируются механизмы со всех сторон, и даже с потолка. Уклоняться было бесполезно – куда бы я ни двинулся, я попадал под массированный удар, а закрыться со всех сторон щитом мне было не по силам, такое мог бы сделать разве что Старший.

Как ни удивительно, я не испугался. Вместо этого я вдруг провалился в ещё более глубокий транс, и опять, как тогда над Польшей, увидел вокруг себя плоскости – хотя можно ли их так называть? – скорее это были какие-то непонятные геометрические структуры, которые воспринимались чем-то вроде плоскостей, но определённо ими не были. Почему-то закрытые глаза совершенно не мешали их видеть, и этот факт не показался мне ни удивительным, ни даже просто необычным.

Я интуитивно потянулся к одной из структур, которая была почти прозрачной, и она легко скользнула ко мне, сформировав вокруг меня что-то вроде перекособоченного купола. Другая плоскость, словно заполненная белым дымом, легла под ноги, и я спокойно двинулся вперёд. Летящие шары огибали меня, палки, которые имитировали вращающиеся лезвия, проходили сквозь меня, как будто я находился в каком-то пространственном кармане, плиты проваливались под ногами, но я шёл, этого не замечая.

Так я и достиг конца коридора, едва не наткнувшись на дверь в следующую секцию. К счастью, я вовремя почувствовал, что коридор кончился, и открыл глаза. Непонятно, что произошло бы, если бы я попытался таким образом пройти сквозь дверь, и проверять это у меня не было ни малейшего желания. Я перестал держать плоскости, и они охотно скользнули на место. С некоторым усилием я вернулся к обычному восприятию и тут же почувствовал, что смертельно устал. Похоже, на следующих этапах этот трюк у меня уже не получится – придётся придумывать что-нибудь другое.

Я посмотрел назад на полностью разгромленный коридор, устало вздохнул и уже взялся было за ручку двери, ведущей в следующую секцию, как распахнулась дверь, ведущая на выход, и там возник хмурый Менски.

– Выходи, Арди, – недовольно приказал он.

– Вообще-то, я рассчитывал дойти до «превосходно», – возразил я.

– Выходи, будет тебе «превосходно», – сморщился он.

Он отодвинулся в сторону, кивком показал на выход, и мне не оставалось ничего, кроме как выйти наружу.

– Со мной всё в порядке, госпожа Дея, – сказал я поднявшейся навстречу мне целительнице. Она с любопытством посмотрела на меня и кивнула.

Стукнула незаметная дверца в углу, и к нам присоединилась Цветова, в эмоциях которой причудливо перемешались злость и растерянность.

– Ну и что нам с тобой делать, Арди? – мрачно вопросил Генрих.

– А со мной надо что-то делать? – ответил я таким же бессмысленным вопросом.

– Мы этот коридор сооружали восемь месяцев, – возмущённо высказался Менски, – и обошёлся он во столько, что ректора чуть удар не хватил, когда ему принесли счёт. И вдруг выясняется, что всё это было бесполезно, и ты по тестовому коридору спокойно гуляешь, как блондинка по Коржевой². И как это прикажешь называть?

– А что – мне надо было голову подставить под ваши камни? – здесь возмутился уже я.

– Меня бы это больше устроило, – вздохнул Генрих. – А сейчас мне придётся как-то объяснять ректору, что эти деньги были потрачены напрасно.

– Извините, наставник, – я и в самом деле почувствовал себя виноватым. В конце концов, он действительно старался что-то сделать.

– Да ладно, – махнул он рукой. – По крайней мере, у нас теперь есть нормальный коридор для преподавателей, мы-то студенческий давно переросли. Мы столько лет его просили, и вечно денег не было, а вот как понадобилось для тебя с женой, так мгновенно деньги нашлись.

– А вы что, тоже тестовый коридор проходите? – поразился я.

– И почаще, чем студенты, – он снисходительно посмотрел на меня. – Два раза в месяц. Или ты считаешь, что если мы преподаватели, то нам расти не надо? Не будешь тренироваться, студенты начнут бить. Да что далеко ходить – ты же с женой и начнёшь бить.

– Когда сможем, обязательно начнём, – согласился я. – А знаете что, наставник – если вам надоест Академиум, приходите к нам в дружину.

– Приглашаешь? – поднял бровь Генрих. – И в качестве кого?

– В качестве мастера-инструктора. Но если вы предпочтёте другое занятие, то это можно будет обсудить.

– Буду иметь в виду, спасибо, – кивнул он. – Хочешь потренировать своих Владеющих?

– Хочу, – признался я. – Почему-то эта мысль мне раньше в голову не приходила, а напрасно. И такой коридор мы обязательно сделаем в самом скором времени.

А ведь с таким подходом совсем неудивительно, что наши Владеющие заметно сильнее имперских. Тот, которого мы завалили в Риме, вряд ли по каким-то тестовым коридорам ходил – будь он хоть примерно уровня Генриха, ничего бы мы с ним не смогли сделать. Да и в Итиле девица из Белого Города совсем не впечатлила – правда, она явно была всего лишь студенткой, но всё же.

– Но пока что меня больше занимает вопрос, что делать с тобой, – опять нахмурился Менски. – Как тебя учить-то?

Тут в разговор вступила Цветова, которая до этого просто слушала нас с мрачным видом:

– А меня, Гени, больше занимает вопрос, что делать с его женой. Мне после него нужно час коридор перезаряжать, а потом она так же прогуляется?

– Действительно, проблема, – озадачился Генрих. – Скажи-ка, Арди – она тоже так умеет?

Я задумался. Раз я так умею, то у неё наверняка тоже получится… а кстати, почему я умею? Нет, в Польше я тоже так делал, но там я действовал наугад, совершенно не понимая, что я вообще делаю. А здесь я оперировал конструктами настолько ловко, что это нельзя списать на голую интуицию. Так управлять конструктами можно только с серьёзной практикой, которой не было. Или на самом деле всё-таки была? Мне хотелось бы объяснить это тем, что это просто подсказка от Силы, но стоит ли себя обманывать? Ясно, что Ленка потихоньку отрабатывает эти навыки. Знает, что мне это очень не нравится, поэтому тренируется тайком от меня – и судя по всему, уже далеко продвинулась.

– Она умеет лучше, – поморщился я. – Но я не знаю, будет ли она это использовать. Наверное, всё-таки будет – там же всё на рефлексах, думать некогда.

– Ну и зачем тогда? – вопросила Лея.

– Незачем, – согласился Генрих. – Поставлю ей тоже экзамен автоматом, а ты, Лея, иди в студенческий коридор принимать у остальной группы.

* * *

– «Современные космологические представления», – зачитал я название билета.

– Неудачный выбор, – поморщилась Ясенева. – Или, скорее, удачный для вас. Я знаю, что вы на подобные темы способны говорить часами.

– Насчёт часов вы сильно преувеличили, мáгистер, – возразил я. – Но если вас не устраивает этот билет, я могу вытянуть другой. Мне, в общем-то, всё равно что отвечать.

– Заменять билет нельзя, – веско сказала Магда. – Есть правила, и мы обязаны им подчиняться.

– Ну вас же не смущает, что я отвечаю уже третий по счёту билет.

– Правила не запрещают использование на экзамене дополнительных билетов, – парировала Ясенева. – Этот вопрос оставлен на усмотрение экзаменатора, тогда как замена билета запрещена явным образом.

– Как вам угодно, мáгистер, – вздохнул я. Действительно, с кем я собрался обсуждать правила?

Слушала Магда меня внимательно – как бы она сама ни относилась к космологии, ни малейших послаблений по этому поводу ждать не стоило, особенно мне. Хотя надо заметить, что сдавать ей было проще всего. Разумеется, «проще» совсем не означало, что сдавать было легко, скорее наоборот. Проще было в том смысле, что результат экзамена у неё был абсолютно предсказуем – как знаешь, так и сдашь. Если знаешь, то у неё даже мысли не возникнет тебя валить, будь ты хоть её личным врагом. А если чего-то не знаешь, то она обязательно это раскопает и отправит доучивать. Оценку «приемлемо» она никогда не ставила – либо ты знаешь предмет отлично, либо добро пожаловать на пересдачу.

– Знаете, Арди, – заявила она, выслушав ответ до конца, – ваш ответ хорош, не могу этого отрицать. Это хороший и полный ответ, да я, собственно, другого от вас и не ожидала. Но меня не оставляет чувство, что вы с этими самыми современными космологическими представлениями совершенно не согласны. Что скажете?

– Не то чтобы не согласен, – ответил я, немного подумав. – Скорее, я не считаю это наукой. Всё это кажется мне больше похожим на религию. Ничего не имею против религии, но на ваших уроках я всё же рассчитываю встретить науку.

– Интересно, – внимательно посмотрела она на меня. – Вы наверняка знаете, что это созвучно моему отношению к данной теме. Вы сказали это специально, чтобы подчеркнуть своё согласие с моей точкой зрения и таким образом облегчить себе жизнь?

– Нет, я высказываю своё мнение, мáгистер. У меня нет цели соглашаться с вами, и если я буду с вами в чём-то не согласен, я так и скажу.

– Хорошо, я вам верю. Но в таком случае прошу аргументировать своё заявление.

Неплохо она меня зацепила – теперь наша дискуссия на отвлечённую, в общем-то, тему, внезапно стала частью официального экзамена. Впрочем, трудно ожидать ясной головы, третий час отвечая на бесчисленные вопросы с подвохом, так что совсем неудивительно, что я поймался.

– Прежде всего, мне кажется крайне сомнительным использование в качестве основы принципа «Ego existo³», – ответил я, тщательно обдумав формулировки – с Магдой нужно всегда следить, что и как говоришь. – Этот принцип неявно предполагает, что существует бесконечное множество вселенных, в которых найдётся абсолютно любое сочетание мировых констант. Однако это условие выглядит для меня очень произвольным допущением.

– Мы точно знаем, что вселенных много, – заметила Ясенева.

– Но мы не знаем, конечно ли их количество, – возразил я. – Если их конечное количество, то принцип «Ego existo» не работает. Совершенно неважно, одна ли вселенная, или их тысячи – вероятность возникновения пригодных для жизни условий будет одинаково ничтожной. Бесконечность вселенных является обязательным условием, и вот в этом как раз и состоит уязвимое место принципа.

– Как раз наоборот, Арди, как раз наоборот, – насмешливо улыбнулась Магда. – Именно этот факт и доказывает бесконечность множества вселенных и правильность принципа «Ego existo». Ведь если бы число вселенных было ограничено, каким образом появился бы именно такой набор мировых констант? Вероятность возникновения нашей Вселенной была бы ничтожной даже по космическим меркам.

– В этом случае нужное строение вселенной легко объясняется влиянием высшей сущности.

– Опять разговор о разумной Силе? – она закатила глаза в демонстративном отчаянии.

– С вашего позволения, о разумном Сиянии, мáгистер, – поправил её я. – Что, разумеется, никак не исключает и разумности Силы.

– Арди, вы понимаете, что за миллиарды лет накопилось бы огромное количество ошибок? Просто за счёт случайных флюктуаций. Я уверена, что даже высший разум был бы не в состоянии предсказать развитие вселенной на такой срок вперёд. Сразу установить такую конфигурацию, которая через миллиарды лет эволюции приведёт к нужному результату, несмотря на бесчисленное количество хаотических флюктуаций? Нет, в это категорически невозможно поверить.

– Я согласен, что сразу найти нужный набор было бы, скорее всего, непосильной задачей даже для высшего разума, – не стал спорить я. – Но существует способ корректировать развитие по ходу дела, используя лес вероятности.

Магда тяжело вздохнула.

– Арди, с вашим неординарным умом – да-да, я не собираюсь вам льстить, я и в самом деле так думаю, – так вот, с вашим умом из вас получился бы прекрасный исследователь. Но вам мешает ваша фантазия. Нет, для учёного какая-то фантазия необходима, но ваша уместна скорее для сочинителя фантастических романов. Я на ваше заявление могу ответить только одно: если ранжировать бредовые теории по степени бредовости, то теория леса вероятности окажется где-то очень близко к вершине. Ну в самом деле, как можно всерьёз в это верить?

«Да, как можно всерьёз в это верить?» – спросила бы Мариэтта Киса. Очень интересно было бы услышать её мнение, жаль только, она уже ничего не скажет. Переубеждать Ясеневу я не стал, да и вряд ли бы она мне поверила – она определённо не из тех преподавателей, кто способен прислушаться к мнению студента.

– Вот именно об этом я и говорю, – указал ей я. – Вы верите в бесконечность вселенных, я верю в лес вероятности. Не вдаваясь в то, чья вера ближе к истине, отметим факт, что и в том, и в другом случае это именно вера. Ни вы, ни я не можем строго обосновать свою позицию, или, на худой конец, строго опровергнуть позицию оппонента. Это исключительно наши с вами личные убеждения, а стало быть, как я и говорил, это не наука.

Ясенева надолго задумалась.

– Не могу не признать, что вы в чём-то правы, – наконец сказала она. – Хотя я и считаю доказанным принцип «Ego existo», вынуждена согласиться, что по научным стандартам, этому доказательству недостаёт строгости.

Даже не представляю, что должно было сдохнуть в соседнем лесу, чтобы Магда признала свою неправоту, даже в настолько смягчённой форме. Похоже, я сильно переоценил её упёртость. С другой стороны, она же дошла до Старшей, а это всё же подразумевает определённую гибкость мышления.

– Я по-прежнему считаю, что вы неправы, Арди, – продолжала Ясенева, – но не считаю возможным на этом основании снижать вашу оценку. Ваша оценка «превосходно». И надеюсь в следующем семестре всё же почаще видеть вас на своих занятиях.