Kitobni o'qish: «Колхозное строительство 6»

Глава 1

Интерлюдия 1

Если вы сумели поймать таракана, то вам крупно повезло. Теперь вы можете, не ходя к семи гадалкам, определить своё будущее. Отпустите таракана.

Если он побежит прямо – у вас всё ещё впереди.

Если он побежит налево – вас ждёт волнующая встреча.

Если он побежит направо – займитесь службой, вас подсиживают.

Если он побежит обратно к вам – о, вы интересный человек.

Если он вообще не побежит – он сдох.

Таракана звали Ёж. Он уже несколько лет обитал в этой квартире. Недавно подслушал разговор хозяев – они уезжали, уезжали навсегда. Покидали эту квартиру. Увозили с собой мебель – её начали разбирать. Складывали части в стопки, перекладывая газетами – поцарапать боялись. Ругались с другими людьми (не хозяевами), что не слишком аккуратно это делают.

Хозяйка жаловалась хозяину, что некуда класть книги – нужны коробки, а если их везти просто стопками, то они испачкаются. Тогда появились деревянные ящики – вот в них и стали убирать книги.

Потом хозяйка стала сетовать (опять слово, длинное) на то, что вся одежда в чемоданы не влезет – и появились ещё деревянные ящики.

Ёж задумался. А что делать ему? Переезжать с этими новыми-старыми хозяевами, или остаться в квартире и дождаться следующих? К этим он привык, научился уживаться даже с котом Персиком. Кот днём почти всегда спал, и Ёж сменил образ жизни. Он теперь питался при свете – полно было времени. Девочки уходили в школу (вот опять слово), а хозяйка с маленьким мальчиком шла гулять. Персик дрых в самой дальней комнате на большущем мягком кресле. Ешь – не хочу.

Он помнил, как при разбрызгивании отравы ему пришлось перебираться к еврейке Аксинье. Голодно! И крошки невкусные – просто хлеб. Здесь же часто бывали крошки от печенья, а иногда даже от вафель. Особенно Ежу нравились лимонные вафли. Просто объедение.

Вот останется он, а приедут такие же казачки Элины – и что, питаться только чёрными хлебными крошками? Ёж прогулялся ещё в одну квартиру. Там жил шахматист (вот вообще странное длинное слово!). У этого крошки были – только ни печенья, ни вафель.

Нет! Нужно бороться за своё светлое будущее. Под лежачий камень вода не течёт. Он же – камень ходячий. Зачем-то ведь дали шесть ног вместо двух.

Решено: он переедет с этими хозяевами. Они, кстати, нашли недавно клад, что был в кухне, в углу, под старым паркетом. Меняли паркет – и нашли. Самое интересное: своими руками меняли. Хозяин умел – оказалось, в молодости работал на стройке. Особой радости хозяева не высказали, решили, что это клад старого генерала-лётчика. Из Германии. Трофеи. Вот опять куча непонятных новых слов. Вроде клад ведь, должны радоваться? Богатыми стали! А раз не обрадовались, значит и до этого не бедствовали. Ёж бы их в своё время раскулачил, нэпманов недобитых. В своё время? Когда это? Нэпманы? Кто это? Ёж устал от длинных непонятных слов.

Перед самым переездом появился этот. Он был большой и рыжий. Так-то все тараканы рыжие, но он был совсем рыжий. И говорил на двух непонятных языках. Один был то ли польский, то ли чешский. Нет, всё же польский. Пшекал Бжег. Второй – точно английский, но и его Ёж тоже не знал.

Новенький решил разделаться с остальными тараканами, слугами и друзьями Ежа. Он был большим, умным и злым. Только не на того напал! Ёж забрался в одну из коробок с книгами. Там полно переплётов на казеиновом клею, и можно спокойно пережить переезд. И всё-таки этот гад польский выследил Ежа и полез в эту же коробку.

Эх, была не была! Ёж дождался, когда в кухню придут рабочие забирать коробки, и выскочил из своего укрытия. Новенький погнался за ним. Здоровенный. Ёж прошмыгнул между двух рабочих, специально показавшись им.

– Таракан! Смотри, таракан! – и попытался ногой раздавить его. Но поздно: Ёж успел проскочить за вторую коробку.

– Гляди, ещё один! Вот ведь огромный какой. Ногой, ногой его! Фу, раздавил. Ну и зверь! А рыжий-то. Теперь пятно на новом паркете останется.

Ну что, Збик Бжег, чья взяла? Русские прусских всегда бивали. Нужно пробраться назад в коробку с книгами, пока рабочие разглядывают рыжее пятно.

Событие первое

– А что это у вас все яблоки понадкусаны?

– Так это американские, сорт Аррlе…

Благообразный седой мужчина с зачёсанными назад волосами смотрел на Петра одним глазом. Второй был стеклянным. Это несколько отвлекало с непривычки: казалось, что человек тебя не слушает, а разглядывает что-то у тебя за спиной. Титов Виталий Николаевич – второй секретарь ЦК компартии Казахстана. Правая рука Кунаева. А вот две недели как уже и просто так себе рука. Кунаева нет. Виталий Николаевич временно замещал его – недолго. Пётра вот прислали. Это было против всех правил! Первым секретарём в республике должен быть коммунист титульной нации. В Казахской ССР, понятно, – казах.

Первым правило сломал Цвигун. Его отправили рулить Узбекской ССР. Рашидов и все его приспешники проворовались, и Брежнев был вынужден их разогнать. Верхний эшелон не посадили, а вот по второму Цвигун прошёлся мелким гребешком. Уже сотни человек арестованы и находятся под следствием, а некоторых так и вообще успели осудить и отправить в 13-ю колонию, в город Нижний Тагил. Теперь будут уральцами. Те, кто под следствием, в основном активно с ним сотрудничают и сдают остальные звенья коррупционных цепочек.

Ситуация с хлопком не только ведь в Узбекистане такая сложилась. Госплан сошёл с ума, всё время повышал планы по сбору сырца во всех южных республиках. Нет новых сортов, нет пестицидов в достаточном количестве, не хватает удобрений, нет севооборота, вся полностью пахотная земля на юге занята хлопчатником – как увеличивать урожай? А приписками. Вот и увеличивали. Скрепя сердце (больное) Леонид Ильич пошёл на компромисс: отправил Рашидова и его помощников подальше, и на их места были назначены КГБшники.

С Казахстаном так не сделали. Кунаев – друг Брежнева. Они вместе поднимали ЦЕЛИНУ. Кунаев – член Политбюро, хотя и очень редко бывал в Москве. Не любил её, своей столицей занимался, Алма-Атой. Городом, где растут три яблони. Давно, в прошлой жизни – да и в той-то давно! – купил Пётр в аэропорту Алма-Аты (проездом был) пару килограмм яблок сорта Апорт. То, что крупные, ладно – есть и другие яблоки вполне себе немаленькие. Сладкие – так на то и яблоки. Но запах! Это словами не описать. Надо самому понюхать. Купить, положить на подоконник с солнечной стороны квартиры и выйти из комнаты, закрыв за собой дверь. Подождать пару часиков… И зайти. Никакая химия на это не способна. Так пахнет только алма-атинский Апорт.

Почему только их и не выращивают? Почему не районируют по всей стране? На Украине, в Ставрополье, на Кубани ведь почти такой же климат. Нужно это в блокнотик записать. Сейчас в предгорьях Заилийского Алатау, по данным местных счетоводов, растёт почти три миллиона деревьев. В Кремль возят, Брежневу и компании. Где, блин, Мичурин? Почему нельзя в стране не ранетку кислую сажать, а вот это чудо?..

Ладно. Сделал заметку – пора возвращаться к этому товарищу. Знал ведь о махинациях с хлопком, но за широкой спиной Кунаева думал отсидеться. И вот теперь спины нет. Как и головы. Пуля от СВД, разработанной Евгением Драгуновым, голову просто разорвала. Стреляли с очень близкого расстояния – метров двести. Кто? Да кто ж знает? Искают. Пётр тоже прикидывал. Может, США? А может, по указанию Шелепина? Он больше всех выиграл.

– Виталий Николаевич, расскажи-ка ты мне о столице. Обрисуй проблемы и перспективы.

Событие второе

– Мама, он опять накричал на меня! Я переезжаю жить к тебе.

– Нет, доченька, он должен заплатить за свои ошибки. Я переезжаю жить к вам.

Как в Казахстан попал? Самолётом.

Дали Тишкову Петру Мироновичу неделю на сборы. Всю неделю и носился, как угорелый. Вот что главное у советского человека? Светлое будущее? Так ведь не будет. Но не знают ещё. Строят. Ну, Гусинские себе построят – а остальные? Стоп! Стоп! Как там звучит олимпийский принцип? Главное – не победа, главное… Мы же все участвовали в строительстве коммунизма. Чего бухтим? Некоторые ведь построили. Главное – участие.

Ну так что главное у советского человека? Квартира – не твоя. Машина в 1968 году – ещё не средство передвижения. Две вещи. Сейчас смешно даже. Книги. Библиотека. Банально купленная в магазине? Не тут-то было! Каждая книга – целая история. Вот Стругацких добыл за три цены с рук, вот этого Дрюона – за червонец на Шувакише. Вот собрание Бажова – три тоненькие книжки. Эти разыграли в цехе – приложение к журналу «Огонёк», а нужно ведь ещё и сам дорогущий журнал купить. Совершенно дебильный. Разве что кроссворд есть, да и тот без «вики» не разгадать. А «вики»-то и нет. Облом.

Теперь пылятся. На даче, в гараже, на антресолях. Портятся от сырости. Вот выйдем на пенсию и будем читать! Вот дети вырастут и будут читать. А проклятый Стив Джобс и не менее проклятый Стив Возняк уже сидят, ссуки, в гараже и на коленках паяльником дешёвым собирают. Собирают смерть мечте. Собирают крах тысячам вложенных рублей. Собирают убийцу книг.

Руки бы вырвать. Или паяльник им засунуть…

Ну, не соберёт Возняк – соберёт другой. Прогресс! И всё же Пётр успел накопить. Теперь грузил в ящики. Ведь испачкаются! Промокнут. Дожди там, в Алма-Ате.

И ещё есть один фетиш у советского человека – МЕБЕЛЬ. Она дорогая, и её ещё пойди купи. В старых фильмах показано замечательно, как московская элита перебирается летом на дачи. Грузовик, полный мебели, аж сыплется. Даже у элиты нет двух комплектов стульев. У Брежнева в Завидово – и то разномастная. Танки строим – не до этажерок.

У Петра к тому же – очень не из того времени, и сделана под размеры квартиры. Вписана. Но сколько ждать, пока сделают новую? Хватило одного раза. Потому – разобрать, очень аккуратно упаковать (сплошные зеркала и резьба тончайшая по дереву) и рычать на грузчиков. С контейнером Тишков решил не заморачиваться: организовал товарный вагон, а внутри – милиционера-отставника, но с оружием. Так, на всякий случай.

Ещё с машинами полный армагеддец. Их ведь четыре! Нахапал, придурок. И ведь ни на одной не катается. Есть служебная «Чайка» – и её вполне хватает. А «Мерин» («Крыло чайки») стоит на даче – хорошо ещё, там гараж. А «Чайка», что подарил Тарасов? В подземном гараже в высотке. А «Волга», что проиграли спорт-чиновники? Тоже в гараже, но министерском. А «Турья» с ламбо-дверями? В гараже на даче у Петра Оберина. Их теперь куда? Пока оставил как есть. Нужно сперва приехать, осмотреться, как живут в той Алма-Ате. Может, надо обратно в «Верный» переименовать? Да нет. «Три яблони» – правильное название.

Стоп! Опять. Ещё ведь один пунктик есть у советского человека. Совка. Ну, уж какими воспитали. Да правильными воспитали! Это «совки» запустили в космос Гагарина, а первый американец, что побывал в космосе, сделал это в 1981 году. Через двадцать лет. И хрен с ним, с КАМАЗом. Сами построим, но «лунная афера» в этой реальности у пиндосов не пройдёт. Уже обговорили с Шелепиным – и Кубрик сейчас то же самое снимает у нас. Пётр на это дело денег не пожалел. Космос – это рубеж, который нельзя сдавать. Буквально через пару месяцев у них намечен первый шаг «аферы». Посмотрим.

Так, про последний пунктик советского человека. Хрусталь. И Пётр не избежал: раз уж завод в Гусь-Хрустальном ему подчинили, то заполнил сервант эксклюзивным товаром. Такое и у чехов не купишь. Это массовая продукция в СССР не получается, а шедевры – легко. Ну, теперь и с массовой будет получше. У чехов купить не получилось оборудование – упёрлись. Воспитывают в себе русофобию. Не впрок урок. Думать надо, как побороть эту черту у поляков и чехов – и не в оккупации ведь дело. Вот ушёл СССР оттуда в девяностом, что – лучше с этим стало? Да хуже! И хуже в разы. Надо думать.

Не удалось купить у чехов – без проблем приобрели у французов. И качественней, и дешевле. Всей и разницы, что пришлось Петру свои вкладывать – ну да благо есть что, в могилу с собой не заберёшь. «Челси» покупать пока не надо. Пусть будет линия по изготовлению фужеров разных.

И вишенка на торте. Как без них? В полиэтилен закрутили ковры. Не те, что в магазине – картины. Не одному Брежневу на оленей смотреть.

Брежнев в коме – искусственной. Боятся врачи выводить. Чазов гарантий не даёт – да и какие гарантии? Обширный инфаркт. Жив-то случайно остался. Если это жизнь.

Глава 2

Событие третье

Директор во время урока встречает в коридоре Вовочку:

– Ну, а теперь за что тебя выгнали из класса?

– Я – классовый враг.

Пётр шёл по переходам Кремля за полковником и даже не гадал – знал, что идут к Шелепину. В его кабинете и не был ни разу. Какие могут быть общие дела у «главного по тарелочкам» и министра сельского хозяйства? Ну, по тарелочкам – потому, что профсоюзы у Штелле всегда ассоциировались с банкетами. Они устраивали и башляли. Наполняли тарелки пюре с котлетами. А Шелепин – председатель ВЦСПС. Значит, главный по тарелочкам.

Что знал о «Железном Шурике»? От генеральского звания при назначении руководителем КГБ отказался. Скромен? Позёр? Работая в КГБ, занимался пересмотром дел врагов народа. Выпускали всех подряд. Теперешняя Украина – наполовину вина этого человека, это из-за него хлынули из лагерей десятки тысяч бандеровцев. Как сказал Хрущёв: «В КГБ нужен свежий человек, который был бы нетерпим к любым злоупотреблениям со стороны чекистов». Повыгонял всех, кто работал при Берии и Абакумове. Серьёзно сократил штаты, хотел заняться ловлей шпионов чужих и отправкой за кордон своих. Хрущёвская оттепель. Хорошо, когда можно рассказывать анекдоты про Брежнева или Хрущёва и знать, что тебе ничего за это не будет. Хорошо? А повальная безответственность чиновников за порученное дело, неподсудность партократии – Тоже хорошо?

И вот с любым делом, порученным «Железному», так. Не знает меры. Хорошее начинание доводит до абсурда.

Вышедшие на свободу осуждённые по подложным обвинениям люди должны молиться на него. А ещё на него должны молиться работники ЦРУ. Всё для них. Велком!

В интернете муссировался рассказ о том, что ему отремонтировали квартиру, а он за это заплатил – а до него в руководстве партией так никто не делал, и начали на бедного честного Шурика косо поглядывать. Ах, он «совесть партии»! Были же в то время такие люди. Хрен на блюде!

Он, мать его, возглавлял Комитет партийно-государственного контроля, одновременно являясь заместителем председателя Совета Министров СССР. Он не терпеть косые взгляды должен был, а заставить платить всех. Ликвидировать все 200-е секции. Вместо этого пьяного дебошира, мужа-партийца, с женой, побитой тем, мирил. Нет, работа-то, конечно, нужная! Выхлопа только нет.

Незадолго до переброски сознания Штелле в Петра Тишкова была в «Московском комсомольце» статья. Там про Шелепина было написано вот как: «…страшно возмущался тем, как плохо живёт народ. Целый месяц по его поручению мы готовили записку в Политбюро о том, что надо сделать уклон на производство товаров народного потребления, начать техническое перевооружение. Но безрезультатно». Вот – в этом весь он! Безрезультатно!

Ну, и главный минус. Он протащил в руководство страны кучу «комсомольцев». Они практически нигде не работали, они с самой юности были оторваны от народа и от настоящих людей. Они варились в своих ячейках, собраниях, съездах, конференциях. Они ничего не умели. Брежнев разогнал недавно. Теперь вернут.

Вот сейчас останутся один на один. И что? Попытаться ему глотку перегрызть? А кто сядет в кресло? Ну как очередной Хрущёв! Вообще хана стране.

– Подождите, – полковник подошёл к двери и постучал.

Выглянул майор. Оглядел оценивающе Петра и кивнул. Посторонился. Тишков зашёл в приёмную. Стандартная обстановка для Кремля: красно-кирпичная ковровая дорожка. Неудобные жёсткие стулья. Лакированный стол с кучей телефонов. Портрет Ленина. И вдоль стен – шкафы с папками.

Дверь в кабинет двойная. Шумоизоляция? Безопасность. Майор открыл одну и постучал во вторую.

– Александр Николаевич, тут Тишков Пётр Миронович.

– Пусть заходит, – дебильный разговор. Будто это Пётр у него аудиенции домогается.

Зашёл.

Событие четвёртое

Купил джинсы китайского производства. Ширинка расстёгивается на ходу самопроизвольно. Теперь я знаю, почему их больше миллиарда.

– Успешно ведь слетал? – Александр Николаевич руки не протянул. Вернее, протянул – но не здороваться, а приглашая на стул садиться.

– Спасибо.

– Чего спасибо? – мотнул головой.

Пятьдесят лет. Холёная голова. Даже благообразен. Губы немного тонковаты, и всё время чуть дёргаются – нервничает. Портит общее впечатление родинка справа у рта. Ага, вот в профиль благообразие пропадает. Череп неправильной формы. Как в фантастических фильмах – чуть вытянут назад и вверх. Может, и есть инопланетянин?

Нет – тем бы чувство стиля вживили в нейросеть, а этот оделся, как Бог (тьфу, ЦУМ) послал. Белая рубаха, серый неновый костюм, чуть мятый, и запонки с янтарём – не золотые даже. Большие, жёлто-коричневые. Ни под галстук, ни под костюм, ни даже под цвет глаз не подходят. Глаза-то серые. А носит. Гордится. Красивые.

– Александр Николаевич, как члену Политбюро докладываю. Сборная заняла первое место как по «золоту», так и по общему количеству медалей. Футболисты и обе сборные по волейболу стали чемпионами. Для футбола – достижение, ведь на двух олимпиадах вообще не были. Ансамбль «Крылья Родины» дал два концерта на стадионе «Ацтека» по просьбе президента страны. Эти концерты помогли успокоить протесты молодёжи. За это был обласкан президентом Мексики Густаво Диас Ордасом и награждён Орденом Культурных заслуг.

– Ерничаешь? Молодцы. Правда, молодцы. И тут бы наградить тебя надо. Брежнев бы обязательно так и сделал, – Шелепин нервно перебрал руками лежащие перед ним исписанные листки. Перевернул их, перехватив взгляд Петра.

– Ты ведь понимаешь, Пётр Миронович, что в Москве я тебя оставить не могу.

– Тесно вдвоём? – пропади оно всё.

– Смешно. Хотел отправить тебя послом в Танзанию. Как думаешь, почему – только «хотел»?

– Надо отвечать? Или это риторический вопрос?

– Сделай милость.

– Против Косыгин. Его в Свердловском зале не было. Против Гречко. Его тоже не было. Кто ещё? Ну, министров не считаем. А, конечно! Помпиду звонил, или сам де Голль?

– Умнейший человек. И всё у тебя всегда получается – обидно даже. Всё правильно – плюс Семичастный и Цинев с Цвигуном. Один Устинов слюной брызжет. Я его понимаю. Мне ты тоже не нравишься, не наш ты человек. И не в деньгах дело. Ты всегда к цели не напрямую идёшь, а обойти преграды норовишь. Приспособленец. Карьерист.

– Карьерист? Отправьте меня назад в Краснотурьинск. Я ведь в Москву не рвался, – Пётр наклонился над столом, приблизившись к Шелепину, – Отправите?

– Нет, конечно. Чего это у нас члены Политбюро будут горкомами маленьких городков руководить! Ладно бы ещё Москвы.

– Члены Политбюро? Москвы? Так вроде вы, Александр Николаевич, только что сказали, что не оставите в Москве.

Теперь была очередь Шелепина юродствовать. Не стал. Взял из ящика стола красную корочку и положил перед собой. Потом толкнул Петру.

– Кунаева застрелили из снайперской винтовки в аэропорту Алма-Аты. Место освободилось. Два места – в Политбюро и в Казахстане. Туда партия вас и пошлёт, товарищ Тишков.

– Неожиданно. Кто застрелил?

– Ищем. Ничего не ясно. Винтовка наша. Как бывший председатель Комитета склоняюсь к версии, что Семичастный высказал. США.

– Знаете, Александр Николаевич, главную присказку сыщиков: «Ищи, кому выгодно»?

Шелепин улыбнулся одним уголком рта. Пренебрежительно махнул кистью.

– На меня намекаешь? Нет. Да и неизвестно, чего это Брежнев так отреагировал.

А и в самом-то деле. Чего вдруг? Э, нет! Тут Кунаев сбоку. У Брежнева и в реальной истории инфаркт был, в августе или в сентябре 1968 года. Считалось, что из-за событий в Чехословакии. Сейчас октябрь – и вот он, инфаркт. История. Не свернёшь её с пути. Но тогда довольно легко отделался – а тут решила она подкорректировать достижения Петра. Вариант.

– А в мире чего происходит?

– Затаились все. Голоса-то сначала растрезвонили, а теперь и они молчат. Звонят главы государств, здоровьем Леонида Ильича интересуются.

– Китай?

– А что Китай? Что-то знаешь? – насторожился.

Пётр мно-ого чего знал. Не специально – просто об этом все знают. Даманский. Вот уже через несколько месяцев. А потом – как раз на границе с Казахстаном. И ещё тысячи беженцев туда из Китая. Уже было, или ещё будет? Почти ведь война начнётся, и только срочный визит Косыгина в Пекин на обратном пути из Вьетнама её предотвратит. А во Вьетнам он полетит хоронить Хо Ши Мина. Весной. Есть ещё несколько месяцев. И что сказать «Железному Шурику»? Звучит-то противно – «Шурик». Клоун из комедий Гайдая.