Kitobni o'qish: «И опять Пожарский 3»

Глава 1

Событие первое

Боярская Дума, наконец, собралась. Князь Владимир Тимофеевич Долгоруков сидел на своём месте и не слушал, о чём, в отсутствии Государя и патриарха, мелят языками думцы. Не до того было. Думал он о назначении, которое по слухам ждало его со дня на день. Донесли боярину, что царь хочет отправить его воеводой в Вершилово. Вот такая вот новость. Нет, конечно, оказаться в городе, где выпускают столько диковин, и хоть немного погреть на них руки, на Руси мечтает каждый, но быть воеводой в вотчине князя Пожарского – это что-то из ряда вон. Такого ещё не было. По слухам сейчас в Вершилово население перевалило за семь тысяч. Крепостных же крестьян там всего несколько сотен. Государь может и выкупить их у Пожарского, да и дать всем вольную. Или не может. Ведь эти крестьяне сейчас производят диковин на огромные деньги. Сколько стоит та же крестьянка, что масло производит? Вот. А ведь она не одна. Запутанная ситуация. Дума собралась обсудить целый ряд первостепенных вопросов. Самым болезненным было строительство дорог. Государь собирался основать новый Приказ Дорожного Строительства, поставить во главе этого приказа дьяка Акинфиева и начать строить дорогу от Москвы до Владимира и заканчивать Владимирский тракт, там ведь остался изрядный кусок от Владимира до Вязьмиков. Денег это строительство потребует прорву, и князь опасался, что каждый в Думе и сам захочет этот Приказ возглавить. Да и нажиться на этом. Вторым по важности был вопрос о переименовании Московского царства в Российскую империю. Практически все присутствующие в Думе уже жили в этой «Империи» при Дмитрии, всего-то чуть больше десятка лет прошло. Тем «императором» выстрелили тогда из пушки в сторону ляхов. Императором-то выстрелили, а империя осталась или нет? Шведы отобрали земли у Балтийского моря, ляхи захватили Смоленск и Чернигов с городками на западе. Но за это время шагнула Русь далеко на восток за Урал камень, почти уже и до Китая стрельцы с казаками добрались. Опять же, Большие Ногаи под руку царя попросились и в верности поклялись. Тоже землицы немерено. Чем не Империя, уж не меньше немецкой? Каждый из бояр видел новые деньги. Что сказать? Краше и нет ни у кого. Даже и ровнять с тем же талером не стоит. А про золотые пятирублёвики и червонцы и говорить нечего, не поменяешь червонец на десять талеров. Как бы и не все пятнадцать придётся отдать. Одним словом было о чём подумать. А ведь ещё один «денежный» вопрос был. Выискал где-то за Уралом зятёк монеты невиданной красоты, а надписи на монетах почти по-русски. Золотая же монета называется «атлант». Неужто и впрямь русичи потомки атлантов? Умоются тогда франки и прочие немцы. Они-то от варваров и гуннов с германцами родословную ведут, а тут в предках неведомый народ «Атланты», что по слухам всех в знании превзошли. Тоже подумать есть над чем. Четвёртый вопрос был тоже первостатейный. Шведский король Густав Адольф предлагает союз заключить и вместе ударить по Речи Посполитой. Дела! Слух прошёл, что ляхи нарушили перемирие и захватили у шведов бывшие русские крепости Ям и Ивангород, да войско, что их отбить выступило, полностью разгромили, а остатки переодели в бабские платья и отпустили. Вот Адольфишка и злится. Это он хотел на ляхов напасть, а тут такой конфуз. Да ещё вроде всех крестьян окрестных ляхи согнали, кто же теперь будет шведские крепости кормить? У нас с ляхами перемирие на четырнадцать с половиной лет подписано, и нарушать его вроде нельзя, ты раз нарушил слово своё, кто тебе потом поверит, но Смоленск и Чернигов с городками назад возвернуть охота. Странное вообще это нападение ляхов, побили шведов, и ушли, бросив захваченные крепости. Кто так делает, зачем тогда вообще воевали, а ещё по слухам всех мёртвых шведов в горы сложили. Прямо как Пожарский младший. А ведь он в это время где-то под Новгородом Великим был. Рядом совсем. Ох, и тёмное это дело. Лучше в него не лезть.

Событие второе

Они успели до вскрытия рек. Бесконечный обоз въехал в Вершилово через Балахну, чтобы не светиться в Нижнем Новгороде, 15 апреля. Уже почти ночь была. Можно было последний раз заночевать на обочине дороги, разбив лагерь, но Пётр гнал людей и животных без роздыху целый день и вот успели до ночи. Караван был огромен. Ехали стрельцы и рейтары, ехали, чуть уменьшившись в числе, татары князя Разгильдеева. Их за три сражения потеряли троих, и один в дороге от ран помер, как ни бились над ним доктора. Рейтар убило пятерых, и тоже один помер в дороге, но их по пути нагнал переселенческий караван из Европы. В Вершилово перебирались профессора с Тюбингенского университета во главе с Вильгельмом Шиккардом. Люди получили письмо от своего метра – Михаэля Мёстлина, и решили променять зелёный университетский городок Тюбинген, на берегу реки Неккар, на заснеженное промышленное Вершилово, на берегу Волги. С профессорами было два десятка немецких наёмников. Виктор Шварцкопф уже переговорил с ними, и часть высказала желание остаться на пятилетку в Вершилово. Профессоров было пятеро, считай половина университета. Они ехали с жёнами детьми и слугами, а те тоже с жёнами и детьми. Получился санный поезд из ста с лишним человек. Ещё один караванчик с новыми жителями Вершилово наоборот догнали они. Это были жены и подруги рейтар из Риги. И эти были почти все с детьми и охраной из десятка рейтар, тоже без малого сто человек.

А ведь ещё были переселенцы из-под Яма. Их не меньше двухсот. А ещё пленные из Ивангорода, полным составом даже с гулящими девками решившие убраться от шведов подальше. И целая деревня Климки из-под Ивангорода – семь семейств. Всего в Вершилово ехало больше семисот человек и больше полутора тысяч коней. Пётр так вымотался, организовывая всю логистику, что зарёкся больше ходить в такие набеги. Только прокормить такую ораву людей и лошадей зимой было практически невозможно. Они скупали по дороге в деревнях и городах всю провизию и фураж. Пётр Дмитриевич истратил на это больше тысячи рублей, все деньги, что оставались после свадьбы.

Но ведь добрались. Всё, теперь дома. Где там жена?

Событие третье

Княгиня Мария Владимировна Пожарская приехала в Вершилово с двумя братьями мужа уже месяц назад. Всю дорогу их сопровождал отряд стрельцов. Стрельцы тоже переселялись в Вершилово. Их было два десятка, и они ехали с жёнами, детьми и всем скарбом. Из-за этого движение было неспешное. Её вещи перевозили пять возов, да вещи семейства Пожарских на семи возах, да барахло стрельцов – огромный обоз. Целых три седмицы провели в дороге, ну, правда, останавливались на три дня передохнуть во Владимире у тамошнего воеводы князя Бутурлина. Василий Матвеевич встретил княгиню Пожарскую с братьями Петра очень тепло. Все три дня он рассказывал, как они с Петром Дмитриевичем организовывали футбол и другие соревнования и занимались обучением стрельцов. Фёдор и Иван Пожарские слушали князя, раскрыв рот, а Мария откровенно скучала. Какое ей дело до тренировок стрельцов. У князя Бутурлина было две дочери, но они были ещё совсем соплюшки, и с ними княгине было неинтересно подавно. Так, что Владимир она покидала с радостью и нетерпением, быстрее бы домой.

Мария помнила Вершилово, чистые широкие улицы, красивые дома под черепичными крышами, храм, что построил её Петенька. А сам дом. Картины на стенах, иконы в красном углу, дорогие фарфоровые чашки и вазы. В доме всё было красиво. А ведь Петенька говорил, что сейчас для них строят дворец, больше, чем царские палаты в Кремле. Быстрее бы уж приехать.

Встречало княгиню и княжичей всё Вершилово. Чуть больше года прошло, как Мария была здесь, но за этот год «село» выросло как бы ни в два раза. И как же оно отличалось от Казани или Москвы. Ровные улицы, с которых дворники смели снег, красивые кирпичные дома под черепичными коричневыми крышами, цветные луковки нового огромного собора, величественные здания академий. Её с княжичами отвезли не в старый дом Петеньки, а в новый, только что построенный огромный терем на окраине Вершилово, среди таких же и чуть поменьше теремов.

– Это – Рублёвка, – с улыбкой объяснил княгине сам Рубенс, который показывал Марии её новые владения, – Пётр Дмитриевич говорит, что названо это поселение не в честь рубля, а в честь меня – Рубенса.

Турчанок, что прислуживали гостям в первый визит Марии, не было. Как ей объяснил управляющий Вячеслав Михайлович Крчмар, девушек выдали замуж за дворян из соседней волости и теперь они замужние дамы и уже и дети у них есть. Жаль, Мария надеялась, что девушки будут рассказывать ей истории про турок и вообще, про свою жизнь.

– Это можно устроить. Две девушки уже овдовели и теперь живут в старом тереме князя Пожарского, там детям лучше, чем в деревушках их бывших мужей, – обрадовал княгиню немец.

– Бедные басурманки, как же они теперь без мужей с маленькими детьми?

– пожалела турчанок Мария.

– Князь Пожарский приказал о них заботиться, у них всё есть, вы можете ходить к ним в гости, или наоборот они придут к вам. И они сейчас не басурманки, отец Матвей их крестил, а мужья были дворяне, так что теперь они законные русские дворянки, – с лёгким поклоном ответил управляющий.

Через день после приезда, когда Мария заканчивала с помощью двух сенных девушек, что привезла с собой, разбирать приданное, к ней пожаловал с визитом отец Матвей, настоятель местного храма. Он поинтересовался здоровьем княгини и княжичей и, выслушав ответ, велел всем одеваться и идти за ним к травницам.

Три старушки осмотрели Марию и младших Пожарских и велели приходить к ним три раза в день за лечебным питьём. Мария пыталась возмутиться, что невместно княгине ходить к лекаркам, пусть они к ней приходят, но отец Матвей строго на неё посмотрел и сказал, что даже царь батюшка, когда в Вершилово гостил, не гнушался ходить к старушкам, и все дворяне к ним ежедневно ходят, и Пётр Дмитриевич ходил, не обуял ли княгиню грех гордыни, что она себя выше Государя стравит. Мария пискнула, что прошения просит и отмолит она этот грех.

– Сегодня на вечернюю молитву приходи, – зыркнул на неё отец Матвей.

Когда же княгиня Пожарская пришла вечером в храм, то словно в сказку попала, такой красоты она и представить себе не могла. Отец Матвей после вечерней молитвы выслушал её исповедь, отпустил грехи и спросил, не хочет ли княгиня участвовать в женском хоре, что занимается при храме, Мария хотела отказаться, но под строгим взглядом священника смогла сказать только «да». И не пожалела. В хоре в основном были её ровесницы и в перерывах между песнями обсуждали и жизнь в Вершилово и рецепты блюд, и другие новости. Там были и турчанки, которые обещали наведываться к княгине и рассказывать ей и об Османской империи и о жизни в Вершилово, да и секретами разными женскими поделиться.

Отец Матвей через несколько дней проведал Марию снова и принёс с собой несколько книг изданных здесь в Вершилово, в том числе и учебники по математики и астрономии и жития преподобного Сергия Радонежского и Александра Невского, её далёкого предка. Одна из книг была про приключения испанского дворянина Ламанчского и Мария как открыла её, так и не выпускала из рук несколько дней, пока не прочитала всю.

Отец Матвей определил в школу младших Пожарских, и теперь целыми днями Мария была по существу одна, приходили раз в несколько дней турчанки и рассказывали ей такое про супружеские забавы, что Мария убегала сначала в другую комнату со стыда. Потом ей стало интересно. Нужно попробовать проделать, что ни будь из этих шалостей с Петенькой, когда он вернётся. Быстрее уж. Как она соскучилась.

Событие четвёртое

Князь Пётр Дмитриевич Пожарский думал, что вот приедет он домой и отдохнёт. Дудки. Ровно в два раза забот прибавилось. Первым делом надо было пристроить профессоров. Как всегда свободные терема на Рублёвке были и как всегда не столько, сколько надо. Профессоров было пять, а свободных теремов три. Ну, правда, Крчмар заверил, что за пару дней два терема достроят, есть уже начатые. А эти два дня, где им жить? Поселили в Православном храме, в том, который деревянный. Там с переездом отца Матвея в новый храм его жильё освободилось, и гостевые покои имелись, мало ли митрополит подъедет. Ну, хоть с учёными разобрались.

Теперь рейтары, убыль составила шесть человек, и только один из них был семейный. То есть освободилось пять домов, а новых наёмников целых тридцать. Будем считать, что все здоровы и все согласятся остаться, тогда нужно двадцать пять домов. Крчмар обрадовал, есть как раз двадцать пять.

Остаются переселенцы в Миасс, им где-то надо до отплытия полмесяца перекантоваться, тем более что люди измотаны дорогой. А ведь это пятьдесят семей, то есть более двухсот пятидесяти человек. Да ещё пленные из Ивангорода, они хоть и без семейств, но их тоже надо пристраивать. Что вот с ними потом делать. Это ведь два десятка слуг из русских и жмуди: истопники, уборщики, конюхи и пять распутных девок – все чухонки. Доктор девок проверил на сифилис и гонорею, вроде не нашёл, но на кой чёрт ему в Вершилово проститутки, да ещё финки. Ладно, слуг можно пристроить к учёным, конюхов отдать Ивану Охлобыстину в помощники.

А самое главное, прежде чем все эти люди попадут в дома их надо пропарить в бане, вывести вшей и блох, вещи же все тоже в бане при максимальной температуре прожарить, чтобы остальных насекомых убить. Одним словом – полный Армагеддон. Всё Вершилово два дня на ушах стояло, пристраивая и прожаривая переселенцев. Больше всех намучились с профессорами. Двое наотрез отказались идти в баню. Уговаривать пришлось и Петру и ван Бодлю и Мёстлину и Кеплеру с Майром. А уговорил Шварцкопф, показал кнут и кулак. Подействовало.

Переселенцев разместили в трёх храмах и бывшем нефтяном складе. Там, правда отопления не было, но общими усилиями затащили туда три полевые кухни, и еду можно готовить и греться.

Пётр попал в свой новый дом только когда начало темнеть, больше суток на ногах. Съел ложку каши, чмокнул жену в губы, а братьев в макушку и отрубился до утра.

Утром вылезти из постели не удалось, получилось только к обеду. И то только для того, чтобы пообедать, а потом в баню и опять в постель. Так что появился Пожарский в Вершилово только 18 апреля. Снег уже практически сошёл, и дороги совершенно просохли. Пётр решил прогуляться пешком и посмотреть, что понаделали, пока он три с лишним месяца отсутствовал. Да, заодно и проверить, как народ разместился. Улицы были многолюдны, все кто не работал и не учился, бегали, друг к другу в гости, обменивались новостями о походе. Пётр хоть и предупредил народ, чтобы зря не болтали, но люди есть люди, один об одном проговорился, другой о другом, и вот уже через два дня всё Вершилово знает, что «наши» побили шведов, да не просто побили, а прямо всех шведов изничтожили, ни одного не осталось, даже на племя. А ещё захватили у них пять городов и всё население вырезали под чистую. Так им шведам и надо не будут зариться на русскую землицу.

Пётр зашёл в Академию наук, Мёстлин как раз был там и «толкал» вновь прибывшим политику партии. Князь постоял, послушал, извинился перед герром Швайцером, профессором философии, которого позавчера пришлось силой тащить в баню, и на своём хохдойче попытался объяснить тому о болезнях, которые разносят паразиты, и что не чесаться гораздо полезнее и культурнее, чем чесаться. Но Арнольд Швайцер уже и сам это понял, только теперь ему не понятно, зачем ему каждый день три раза ходить к колдуньям, почему нельзя взять их зелья сразу на весь день.

– Герр профессор, что будет, если вино простоит целый день на солнце?

– Ну, скорее всего оно превратится в уксус, – не долго думал Швайцер.

– Вот. Лекарство портится при хранении и уже не даст того эффекта, кроме того, вы можете забыть его выпить или выпить слишком много. Что будет если выпить много вина. Правильно, организм будет болеть. Поверьте и порасспросите тех, кто приехал давно, нужно ходить к травницам три раза в день и получать свежее лекарство в положенном количестве. А ещё с завтрашнего дня вы начнёте бегать и делать зарядку, как и все учёные, и художники Вершилова.

– Ну, знаете ли… – попытался вякнуть профессор.

– А вы герр Арнольд, что вообще преподавали в Тюбингене.

– Историю философии, труды Платона, Плутарха, Овидия.

– Замечательно. А знаете ли вы истории римских или греческих богов, подвиги Геракла, историю с Икаром и Дедалом, историю про Персея, ну и тому подобное, – Пожарский постарался отвлечь ворчуна.

– Конечно, – учёный попытался снова свернуть на травниц, но князь ему не дал.

– Знаете, что, дорогой профессор, нужно немедленно садиться вам с кем ни будь из детей третьего класса и составлять учебник, который будет называться «Легенды и Мифы древнего мира». Почему с учеником? А вы будете сначала рассказывать ему и смотреть на его реакцию, ребёнку должно быть интересно, если какой ни будь миф ему не нравится, то пропустите его и переходите к следующему. Ясна ли вам моя идея? Вы видели, какие чудесные книги издаёт наш книгопечатник Петер Шваб. Вот, как напишете, он издаст этот учебник, а я попрошу царя, чтобы он за эту книгу возвёл вас во дворянство и дал вотчину небольшую. Царь у нас такие истории любит. А если захотите, то потом издадим вашу книгу и на латыни. Как вам моё предложение?

Пётр оставил учёных переваривать сказанное. Приехали кроме механика и математика Вильгельма Шиккарда в основном философы, куда их приткнуть. Ну, вот, хоть один совершит полезное дело. Ещё один профессор философии, сказал, что может преподавать римское право. Его Пожарский тут же озадачил переводом этой книги на русский.

– Но я не знаю русского языка? – опешил бедняга.

– Подойдите к тому же Швабу, он вам посоветует переводчика, только учтите, что книга не должна быть слишком толстой и если там есть статьи, которые сейчас устарели, то их переводить не надо. Попробуйте создать свод законов, при котором хотели бы жить сами. Ясна ли задумка?

– Вы князь хотите, чтобы я составил свод законов для Руси? – понятливо кивнул Христиан Литке.

– Замечательно. Если, что не будет получаться, то сразу ищите меня, я буду здесь ещё две недели.

В Академии Художеств творили. Блин, художников уже пруд пруди. Приехал даже Гвидо Рени, как и обещал со своим учеником Паоло Бьянкуччи. Его тоже припрягли к росписи фарфора. Вообще новые изделия мастера А. Лукина Петру понравились. Видно было, что парень ищет новые и неожиданные решения. Правильно его старшим сделали.

Осталось заглянуть к гарему. Его турчанки тоже ведь соскучились, ну и на детишек надо посмотреть, подросли, небось.

Событие пятое

Виктор Шварцкопф переезжал. Пожарский распорядился построить и ему терем на «Рублёвке». Куда им троим столько места, сразу пришлось слуг нанимать, за таким большим домом смотреть надо. Слуг, как раз из пленных с Ивангорода и взял. Истопника по имени Йонес, тот был из племени жмудь, ещё и уговаривать пришлось. Ему, видишь ли, собственный дом подавай. А плетей не хочешь? Ты, кажется, на врагов наших работал, может, и сам враг? Вот поработаешь немного, выучишь русский язык, потом посмотрим, что с тобой делать. А кухарку Виктор взял из гулящих девиц, девушка была ещё молодая и по разговору, попала на эту «работу» не по своей воле. Чухонка была белобрысая и улыбчивая, вся физиономия у неё была в веснушках. Варить разные каши Кайса умела и за коровой ухаживать тоже, что ещё надо?

За всеми этими полезными занятиями Шварцкопф не переставал думать о битве со шведами на реке Нарва. Вот, зная теперь, как правильно обороняться, смог бы он на месте шведского генерала победить? Что надо было делать иначе? Не нужно было идти колонной, подставляясь под пули и картечь. Нужно было, как они сейчас тренируются, бежать на полной скорости рассыпным строем. Тогда до редута добежало бы гораздо больше людей. Но там гранаты и пушки в упор с картечью. Тоже полегло бы больше половины войска. Наверное, оставшихся хватило бы, чтобы раздавить сотню стрельцов, но те умели метать ножи и знали казачьи ухватки, ещё полегло бы половину. А ведь в засаде сидел ещё Баюш Разгильдеев. Чёрт побери. Выиграть было невозможно. Вот если бы удался фланговый охват драгунами. Но ведь там была засада. Получалась полная ерунда. Имея пятикратное превосходство в живой силе и то же самое оружие, шведы не могли победить ни при каком раскладе. Интересно, а что бы сделал князь Пожарский, если бы наступать пришлось ему?

Виктор собрал на третий день всех новичков и рассказал о том, как они будут тренироваться и жить. Согласились остаться все тридцать, и по счастью ни у кого не было срамных болезней. Людям уже выделили дома и сейчас подбирали из местных помощников по дому на первое время. Виктор предложил им посмотреть на пленных из Ивангорода, там даже ещё шесть женщин осталось, четыре чухонки из гулящих и две стряпухи, что готовили гарнизону крепости еду.

Новички уже успели наслушаться сказок про разгром всего шведского войска и переживали, что сами там не были. Всё-таки они были католиками и воевали сейчас со шведами.

– Ничего, ребята, потренируетесь вместе с нами и попадёте на следующую войну, чувствую я, что долго ждать не придётся, не тот человек Пожарский, чтобы просто так войско кормить. Войско должно воевать. И воевать так, как мы в битве при Нарве. Но учиться будем, как черти!

Событие шестое

Вильгельм Шиккард – профессор математики из тюбингенского университета, приехал в Вершилово вместе с женой и четырьмя детьми. Старшему Бруно было тринадцать лет, младшей Инессе Марии шесть. Учебный год в вершиловской школе уже заканчивался, но всех четверых детей посадили в первый класс, пусть начинают учить русский язык. Конечно, пусть учат, язык нужно учить всем, и ему, и жене, и детям. Вильгельму понравилось в Вершилово. Замечательный город, красивые дома, ровные чистые дороги, полное отсутствие нищих и преступников, а какая замечательная центральная площадь с чудесным храмом и двумя Академиями. В Академии Наук ему сразу выделили кабинет и даже табличку уже повесили с его именем на русском и латыни. Рядом был кабинет Кеплера, с другой стороны кабинет Симон Стивена. Чуть дальше были кабинеты Симона Майра и Исаака Бекмана. Весь цвет научной мысли Европы собрался в одном здании. Можно было просто зайти к любому и обменяться мыслями по интересующему тебя вопросу. Не нужно месяцами ждать ответа на письма.

Сегодня с утра его провели по фарфоровому и стекольному производству с экскурсией. Боже мой, какие замечательные вазы здесь делают. Но больше всего Вильгельму понравился токарный станок, какие полезные вещи можно на нём делать.

Сейчас перед ним сидел князь Пожарский и рассматривал его счётную машину. Он крутанул ручку, потом изменил порядок чисел и снова попробовал, но в другую сторону. Профессор молчал, ему говорили, что этот юноша очень умён, но… Откуда он знает, как работает его машина?

А потом Пётр Дмитриевич, на своём не очень понятном немецком стал рассказывать Шиккарду, как улучшить его «арифмометр». Это был шок. Словно бы этот юноша знал всё о его счётной машинке, и даже работал на более совершенной, и теперь вспоминает, как она работала и рассказывает всё это Вильгельму.

– Профессор, а вы сможете сделать большие башенные часы? – вдруг прервал сам себя князь.

– Думаю, что смогу. Мой отец был часовщиком, и я в детстве помогал ему. Более того, на ратуше в Тюбингене есть такие часы, и я их ремонтировал пару раз, – сообщил Шиккард.

– Просто замечательно! Я как раз хотел построить в Вершилово несколько башен с часами. Возьмётесь?

– А как же преподавание в школе и работа в Академии? – поскучнел Вильгельм.

– Вы, дорогой профессор, наверное, меня неправильно поняли. У нас никто не делает чужую работу, вам не надо точить шестерёнки и ковать цепи. Вам надо составить подетальный чертёж и издать его в виде отдельной книги. Так, чтобы по этой книге другие мастера смогли делать часы. И было бы очень хорошо, если бы вы сделали астрономические часы как в Праге.

Князь ушёл, а Вильгельм ещё долго сидел один в своём кабинете и размышлял и об усовершенствование «арифмометра» и об астрономических часах. Да, на самом деле умный юноша. И вечно занятой, как только он всё успевает. И откуда у него столько знаний.

Шиккард даже не успел сказать Пожарскому, что вместе с ним приехала его вдовая сестра с двумя детьми, старшему сыну было восемнадцать, и он с десяти лет помогал своему деду часовщику делать настольные часы и другие механизмы вроде музыкальных шкатулок.

Событие седьмое

Князь Баюш Разгильдеев покидал Вершилово довольный, как кот объевшийся сметаной. Да он потерял четверых из двадцати взятых с собой лучших воинов. Но сколько добра он с собой увозит. Пожарский дал, как и обещал ему с сыном Богданом по сто рублей. Каждому воину заплатил даже по двадцать рублей, а для семей погибших передал ещё по двадцать. Кроме того князю досталось сто шведских мушкетов и два десятка коней. Перепало Баюшу и сотня хороших шведских мундиров, а так же сотня пар сапог. Всех холопов можно в сапоги обуть в его двух деревеньках.

Кроме всех этих военных трофеев подарил ему Пожарский некоторые вещицы из стекла и фарфора. В сумме эти подарки тянули, наверное, на целую тысячу рублей. Но продавать их князь не собирался. Таких красивых вещей нет ни у кого из его знакомых. Теперь, принимая гостей, он сможет показывать им эти вазы и чашки, и рассказывать какой у него есть замечательный друг, князь Пётр Дмитриевич Пожарский, и как он ценит его Баюша, что просит всегда сопровождать его во все походы. Это они с князем разбили торгутов и уложили из них горы. Это они побили напавших по подлому Больших Ногаев. Это они разбили в пух и прах огромное шведское войско. Хотя Пожарский просил об этом никому пока не рассказывать. Ведь у нас сейчас со Шведским королевством мир. Пусть думают, что это на них ляхи и крымчаки напали.

Князь Пожарский предлагал Баюшу дождаться, когда вскроется Волга и плыть до Казани на лодьях, но прикинув, сколько ждать и сколько, потом плыть, князь Разгильдеев решил выдвигаться, не дожидаясь таяния льдов, пока они растают, он уже дома будет. Там ведь полно работы. Нужно перестроить дома крестьянам в его вотчинах, как это сделано в Вершилово. Нужно найти печников и сложить себе, да и крестьянам печи, что топятся по белому. Нужно выдать на посев крестьянам «полуяровки». Пожарский выделил князю пять кадей семенной яровой ржи. Нужно купить крестьянам по корове, чтобы у каждой семьи было две коровы. Это быстро окупится, если из избытков молока делать масло. Ещё нужно научить крестьян пользоваться косой. Пожарский сам выбрал время и научил одного из людей Разгильдеева косить. Они вышли на берег реки и тренировались на камыше.

Столько дел. Столько дел. Как всё это можно успеть? Как успевает этот юноша?

Событие восьмое

Пётр Дмитриевич Пожарский собрал всех художников в актовом зале Академии Художеств. Всех – это значит всех. Здесь были и метры и ученики Рубенса, и совсем начинающие подмастерья. Всего по его просьбе Рубенс выбрал тридцать человек. Пётр сидел сейчас перед ними на трибуне и оглядывал этот творческий потенциал. Ни одна страна мира не может даже близко подойти к Вершилово по этому показателю. Всё, что было лучшего он забрал.

– Господа, художники, – начал князь, – Хочу я провести среди вас три конкурса, то есть испытания. Только оговорюсь сразу, тот, кто победит не будет лучшим живописцем, просто данная картина больше всего мне понравилась. Итак, три конкурса. Вы все знаете, что я недавно женился. И вот я хочу, чтобы портрет моей жены вы и нарисовали. Погодите хвататься за кисти, не всё так просто. Первый конкурс будет заключаться в следующем. Вам выдадут лист фарфора размером 60 сантиметров на 40 сантиметров, вот такой лист, – Пётр поднял над головой заранее принесённый тонкий фарфоровый лист, совершенно белый, указанных размеров.

– Рисовать вам можно только теми красками, которые потом пройдут термическую обработку, сами знаете, что многие краски просто станут чёрными. Это может быть портрет или небольшая сценка, ну, там княгиня Мария держит на руках щеночка, или причёсывается перед зеркалом или кусает яблоко. Вы художники вам решать. Не надо только рисовать её обнажённой. Я выберу один портрет и выдам приз в сто рублей золотом. Один портрет выберет сама Мария Владимировна, и автор тоже получит сто рублей. У всех остальных я выкуплю портреты по десять рублей.

Второй конкурс. Это тоже портрет моей жены. Только это будет холст и обычные краски. Портрет должен выглядеть так, княгиня Мария сидит в пол-оборота к зрителю, а лицо повёрнуто полностью. Она чуть-чуть улыбается. Даже собирается улыбаться. У неё немного приподняты уголки губ. Взгляд должен выражать следующее. Я знаю, что я вам нравлюсь, но вы должны об этом молчать, так как у меня есть законный супруг. Мария Владимировна сейчас придёт, и можете начинать. Думаю, если она попозирует вам два дня этого будет достаточно.

Третий конкурс называется «Три грации». Мы сейчас собираемся выпускать на фарфоровой фабрике новый чайный сервиз. В него будет входить шесть чашек с шестью блюдцами, заварочный чайник, молочник, сахарница и поднос. На всех предметах должен быть один и тот же рисунок. Должны быть изображены три девушки, которые сидят на берегу озера и плетут венки из ромашек или любых других цветов. Девушек нужно рисовать с турчанок, что я выкупил из рабства у казаков. Они вам тоже два дня попозируют после княгини. Вам всем выдадут по чашке и блюдцу, вот на них и рисуйте, только имейте в виду, ободок чашки и блюдца, а так же ручки чашек потом покрасят золотом. Мы тут научились делать золотую краску. На этом сервизе её испытаем, а потом можете подходить и брать для работы у Жана Рэ, нашего химика, только не переусердствуйте, всё же это золото и краску тоже сделать не просто, но если вы посчитаете, что рисунок с ней будет лучше, чем без неё, тогда конечно берите.

Я уже уеду в Миасс, так что образцы для сервиза выберут сами турчанки, они так же заплатят трём лучшим по сто рублей, а один образец для массового производства выберет Андрейка Лукин, и если это будет четвёртый образец, то и он получит сто рублей. Остальные так же будут выкуплены у вас по десять рублей. И имейте в виду, что чашки могут треснуть и рисунок придётся повторить.

В это время на сцену как раз зашла княгиня Мария Владимировна Пожарская. Пётр предупредил её и попросил красиво нарядиться. Что тут скажешь, Мария принарядилась, на ней одного золота было больше килограмма. Одна эльфийская корона чего стоила. Пришлось опять брать слово и объяснять художникам, чтобы на золото внимание не обращали, интересует лицо, а не золото.