Kitobni o'qish: «Утро жизни»

Предисловие

Познакомившись с записками Мадра Аса Кэпила, на основании которых написаны книги из серии «Когда космос был живым», а это было чуть более двух триллионов лет назад, авторы не собирались заглядывать еще глубже в прошлое, но любопытство и любознательность дали о себе знать. Космос, представший взору авторов из записок мастера Сатая, в детстве и юности Ауна, был еще более живым и жизненным, чем во времена Мадра. Он едва-едва начал терять свои первичные свойства и качества, был способен к регенерации и восстановлению и не был проникнут процессами разложения. Что может быть удивительнее космического пространства, являющегося живым существом, с которым ты можешь побеседовать, как с лучшим другом, даже получить ответы на интересующие тебя вопросы? Ответ на этот вопрос очевиден и само собой разумеющийся.

Повествование Сатая раскрывает для землян совершенно иные горизонты Бытия и Существования, чем в нашей реальности, в которой такое явление, как Жизнь, стало крайне редким. Когда человек сталкивается с чем-то неизведанным, с таким, с чем никогда до этого времени не встречался, его сознание, очарованное величием панорамы Бытия и Существования, зачастую отказывается принимать подобную реальность, в которой действуют совершенно другие законы, чем принятые в нашей реальности. Тем не менее, должны быть перед глазами образцы того, к чему необходимо стремиться.

Итак, преодолевая сознанием триллионы лет, перенесемся на глубину почти восьми триллионов лет назад, во время, когда космос преобразовывали Творцы, создавая миры и запуская процессы, обеспечивающие их становление. В одном из миров мы познакомимся с юношей, который с детства сталкивается с силами, пытающимися приспособить его под себя, используя способности для того, чтобы установить контроль над материей, над мирами и пространствами, еще не попавшими под существ, питающихся самой жизнью и любыми ее проявлениями.

Может показаться удивительным, что в те далекие времена, когда инволюция еще только-только показывала свой нрав, когда космическая структура, называемая Авасал, еще не подверглась все поражающей экспансии темных сил, питающихся за счет разложения материи, тем не менее, происходила, и достаточно яростная, борьба противоположностей.

Предоставляем слово Сатаю, который сам расскажет одну из историй, случившихся с ним в самом начале его жизни. А жили в одном физическом теле представители цивилизаций, населявших тогда космос, очень продолжительное время, если, конечно, знали средства и способы продолжить его и свое существование на десятки миллионов лет в пересчете на земное время.

Глава 1
Начало жизни

Улыбка мироздания постоянно является твоей спутницей, рождая в тебе особое расположение и удовлетворение от происходящего с тобой, от того, что ты вообще появился в этом мире и живешь здесь, испытываешь чувство небывалого подъема, не завершающегося спадом.

Бесчисленное количество солнц и планет, миров, разбросанных везде, куда бы ты ни устремлял свой взор, пронизанных единым и могучим полем Жизни и Творения, – вот, что удовлетворяет тебя и делает сильным.

Твое существование от этой простой истины богато и пока еще не растратно. Ты многое можешь, силен, резв и быстр, купаясь в лучах солнц и в энергиях планет, планетарных и звездных облаков и огромного океана Жизни – уикална, охватывающего тебя в объятия. Так было. Так есть и так, надеюсь, будет.

Но для того, чтобы Бытие и Существование не менялись, нужны Воля, Сила, Знание и Умение за себя постоять. Без этого не будет ничего. Без этого – ты всего лишь тень, от которой ничего не зависит.

Сатай Ур Аси Анай. Из дневника

Мне, Сатаю Уру Аси Анаю, если честно, никогда еще не приходилось выполнять столь сложную и, как я считаю, ответственную работу, связанную с написанием записок для очень далеких потомков. Прожитая жизнь, на которую я смотрю с высоты лет, охватывая ее сознанием, кажется мне сплошным водоворотом приключений, в которых я мужал, обретал себя, совершая ошибки. Без них не обошлось, несмотря на осмотрительность, защищенность и предпринятые меры.

В целом пройденным жизненным путем я в какой-то мере удовлетворен. По-иному, учитывая условия, в которых я родился, быть не могло, но это только с одной стороны. С другой, учитывая нынешние реалии, я понимаю, что не смог ответить на вызовы так, чтобы они больше не возникали. Не сумел повернуть дела таким образом, чтобы мои близкие и далекие потомки могли жить в мире, в котором нет влияний и внедрений темных сил, уничтожающих Творение.

Когда ты юн и молод, когда полон сил, то мироздание кажется тебе, что бы ни происходило, полным жизни и радости. Ты не замечаешь присутствие того, что по большей части скрыто омрачает твое существование. Ведь Жизнь – это бесконечное поле деятельности и силы, которая, как тебе видится, проходит через тебя, наполняя собой твое естество. И нет, как кажется тебе, ничего из того, что может нарушить для тебя этот праздник жизни. Гимн полноты Бытия и Существования звучит в тебе, а его звучание радует и ободряет, но приходит время, когда ты отчетливо понимаешь: пришла пора защитить все то, что дорого тебе, чтобы Бытие и Существование не ослабли, а потом и не умолкли и навсегда.

Я изначально не был тем, кем стал. От рождения в детстве и ранней юности я купался в струях энергий, игрался с сущностями и существами, обитавшими в них, подставляя лицо солнцам и источникам, лучи которых ласкали меня, как нежные и трепетные руки матери, когда она не только держит сына на руках, но и шлейфом своих энергий сопровождает его.

Что сказать о детстве? Оно было продолжительным и беззаботным, полным любви, единства и радости. Я чувствовал себя существом, которое, чтобы не происходило, содержит в себе всю полноту жизни и существования, распространяя его на других. Во мне не было таких отклонений, как злость или недоброжелательство. Меня воспитывали изначально так, что я могу сделать все, надо только лишь прилагать усилия в данном направлении.

Чего-либо невозможного на самом деле нет. Есть лишь ограничения сознания, которых не должно быть. В этом я убеждался и не раз. Я многое сделал, но не смог остановить нисходящих процессов, все больше разъедающих космос как скрытая ржавчина. Иной раз мне казалось, что я почти что достиг успеха, но всякий раз, как только проходило время, нисходящие процессы с новой силой проявляли себя.

Я стал творцом, мог многое сделать с творением, поддерживая его и обеспечивая безопасность, но было что-то выше меня, что всякий раз, как будто насмехаясь надо мной, несмотря на прилагаемые мною усилия, всякий раз делало их недейственными. Тем не менее, я с оптимизмом смотрю с некоторых пор в будущее. Мой оптимизм имеет основания, несмотря на то, что я вижу, когда обращаю взор в далекое будущее, где космос, что называется, на последнем издыхании. Он мертв. Лишь кое-где вдали на единичных планетах еще едва-едва теплится жизнь.

С некоторого времени я даже рад, что так получилось, что материя и космос в целом прошли путь нисходящего развития. Важно лишь одно: что еле-еле пробивается в конце пути, который прошли космос и межзвездное пространство. И это что-то становится все более сильным, что радует глаз. Причем сила не имеет, как я вижу, своей противоположности. Однако я несколько увлекся и не представил себя.

Мои родители, отец, Марг Она Канотай, и мать, Алия Наума, хотели сына. Я сполна оправдал их ожидания, родившись здоровым, веселым и жизнерадостным ребенком. По виду физического тела я был похож на вас, далекие потомки. Одна голова, пара рук и ног, точно такие же завершения конечностей. Пятеричная система, претворенная в физическом теле, как ни крути, самая прочная, прошедшая испытания во всех жизненных коллизиях на протяжении миллионов триллионов лет и больше. Так что ничего нового в том, что оптимальное количество пальцев на руке – пять, нет, как и на ногах. Одна голова – также оптимум, хотя есть расы, у которых и две головы, но они не жизненны, а раз так, то их представители быстро умирают.

Что же касается роста, то он, учитывая земные меры длины, был у меня немаленький. Я имею в виду размеры физического тела. Мы были по земным меркам великанами. Представители нашей расы, мы называли себя светорами, достигали, когда рост тела заканчивался, почти пяти метров в высоту. И то среди многообразия рас такие размеры были только лишь средними.

Светоры не были великанами, которые достигали в некоторых местах безбрежного космоса, мы называли его уикалн, размеров в пять, а то и в десять раз больших, чем мы. Тем не менее, представители нашей расы были и пока есть, как я вижу, наиболее приспособленными для освоения бесконечных далей космоса. Наша раса приспособилась жить в любых условиях и на любых планетах, освоила самые отдаленные уголки уикална. Тем не менее, она неуклонно, пусть и очень медленно, сдает прежние позиции.

Сложность моего повествования, на мой взгляд, в том, что мне придется давать пояснения по ходу рассказа. Главное из них то, что уикалн или безбрежный космос, был и есть живым существом и в нем нет и не было безжизненного вакуума, который земляне назовут межзвездным пространством. Существует огноалт – единое поле жизни. За его пределами космос уже крошится на отдельные куски, как льдинки, и в нем уже кое-где присутствуют дыры межзвездного и пустынного вакуума, но это – пока всего лишь исключение из общего правила, хотя разрывы единого жизненного поля случаются все чаще, что хуже всего – изнутри.

С грустью констатирую тот факт, что мы сами, не понимая возможных последствий своих поступков, частенько попадемся на удочку сил, которые всеми возможными способами стремятся проникнуть в наш мир, стать частью его, укорениться и питаться за счет энергий, в нем наличествующих.

От рождения мои родители назвали сына Ауном или Ау, что значит, везде первый. Я, конечно, был далек в детстве от того, чтобы каким-то образом задумываться о скрытом смысле своего имени, поскольку после окончания детства, а оно длилось на ваше время почти тысячу лет, я получил другое имя. Меня стали называть Ласием. Я гордился новым именем, поскольку оно означало силу первотворения, которая создала все без исключения миры и пространства, само Творение. Я, как существо, наследовавшее силу, применявшее ее для своих нужд, выросшее на ней, впитавшее с молоком матери, делал все для того, чтобы сила Ла крепла во мне и все больше проявляла себя.

Юность прошла. Я думал, что повзрослел. Учителя у меня были соответствующие. Ведь нельзя же ребенка обойти наукой о том, как правильно жить, как утверждаться в проявлении силы, как воспитать себя в духе силы и единства, чтобы в дальнейшем стать цельной личностью. Ведь что такое личность? Энергия, которая нарабатывается непрестанными усилиями при участии ума, разума и сознания. Без их участия невозможно что-либо сделать, нельзя стать личностью, не размышляя, не осмысляя и не видя следствия своих действий. Тем не менее, несмотря на выучку, когда на земной возраст мне исполнилось где-то шестнадцать лет, а на самом деле я прожил уже примерно около ста тысяч лет, со мной произошел случай, с которого я и хочу начать более подробный рассказ о себе и о нашем мире.

Облако материи, где находилась планета Афу, на которой я родился и в некоторой мере вырос, располагалось в центре одной из вселенных. Несколько миллионов вселенных составляли общее ядро – Игаулим. Так вот, Афу как раз находилась вблизи этого ядра, которое представляло одновременно и солнце, и неистощимый источник жизни, ее света и тепла. Жить в Игаулиме, в его слоях, надо было заслужить. Правда, и Афу, где мы проживали, также была, скажем так, немного привилегированным местом для жизни.

Родители давно получили право проживать на Афу, имея на планете и вокруг нее, на расположенных поблизости планетах и сгустках плотной планетарной энергии, несколько десятков домов и жилищ. Само собой, что я успел побывать везде, где были дома нашей семьи. А она была большая. Только детей у Марга и Алии было свыше двух тысяч, причем, не считая тех, кто сами уже организовали семьи, а раз так, то расселились по бесконечным пространствам космоса.

Сразу сообщу о том, чтобы производить на свет детей, нужно было иметь право, которое было строго регламентировано. Вот так просто вступить в связь с тем, чтобы зародить новую жизнь, было не принято. За этим строго наблюдал Совет расы и цивилизаций, проживавших во вселенском образовании, центром которого был Игаулим. Любые нарушения или отступления от принятых правил сразу же отмечались, а посыльные от Совета немедленно прибывали на место для выяснения обстоятельств. Если факт нарушения был налицо, то нарушителям грозила изоляция, а плод любви мог быть попросту забран от родителей с целью дальнейших разбирательств, что же с ним делать дальше. В расе, так считал Совет, не должно было быть случайных детей, чей приход не был подготовлен соответствующими действиями пары, которая обеспечила им, в особенности мать, необходимую сумму энергий для последующего становления личности. Ведь на самом деле ребенок до семи лет был полностью заботой родителей. Его «Я» только еще начинало формироваться.

Я сразу же уточню. Наш год, он назывался орсий, равнялся пяти тысячам двумстам двадцати земным годам. Вначале я думал построить рассказ, используя это понятие, но потом решил ничего не менять и использовать понятные землянам единицы для обозначения некоторых временных промежутков.

Только к двенадцати годам личность ребенка, скажем так, достигала того становления, когда он вступал в пору юности. И первая часть этого периода – юа, длилась четыре года. Всего было три периода юности. Второй период длился шесть, а третий – двенадцать лет. Завершением юности была уасай – молодость. Это наиболее точное слово на земном языке, которое может отобразить последующий период, длящийся даже не тысячи лет. Но в любом случае после окончания юности наступало совершеннолетие. Именно получение диплома и знака, обозначающего приход совершеннолетия, считалось едва ли не самым главным событием в жизни юноши, который становится на тропу взросления.

Но все дело было том, что я в свои шестнадцать лет считал, что могу уже и сам не только постоять за себя, но и вполне вершить дела, которые были под силу совершеннолетним юношам. В нашей среде всех тех, кто получил значок, обозначающий совершеннолетие, называли эсэунами. Его можно было получить и раньше за особые заслуги в обучении, чего, не скрою, мне очень хотелось, но я пока что в свои шестнадцать лет, как ни пыхтел, а не соответствовал жестким требованиям для получения желанного значка. Некоторые проверки на начальную зрелость я не проходил. Такое положение дел задевало меня, поскольку я четко знал, что способен на большее. И я, конечно же, хотел доказать это всем, в том числе и себе.

Мои родители воспитывали меня сами, но уже с пяти лет я ходил иногда в садик, где собирались точно такие же, как и я, дети. Мы весело проводили время, слушая взрослых и играя с самыми разными сущностями и существами. За нами строго присматривали. У нас было все необходимое для жизни, проявления и становления, подчас дремавших в нас способностей. Но вначале, чтобы ни происходило, нужно было заложить необходимый фундамент здоровья и психической устойчивости.

Наш детский садик во многом отличался от земного. Он располагался на планете Исуо – планете детства, где вообще не было ничего такого, что могло бы угрожать ребенку. Сама планета была мыслящим существом. Исуо посредством мозга, который выработало сознание планеты для того, чтобы внимательно следить за детьми, ни на мгновение не оставляла никого без внимания и заботы.

Сотни сущностей готовы были мгновенно предстать перед каждым из нас в случае малейшей угрозы. Ее, как я считал, не было, но лица родителей, забиравших меня из садика, становились серьезными, когда я заявлял, что уже взрослый, а рассказы о ворцулах, существах, похищавших детей, меня не касаются. Я уже тогда считал себя вполне взрослым и предполагал, что меня родители разыгрывают. Исходя из своих предположений и отношения к себе, я к родительским словам о том, что на каждого из нас идет охота, относился с некоторым недоверием.

Время детского садика быстро минуло. В восемь лет я уже ходил в школу, а к шестнадцати годам многое знал и умел, иной раз даже поражал учителей своими способностями, но, как они говорили, это все было несерьезно, пока не проявлено и не утверждено действиями личностное становление, не произошло надлежащим образом твое укрепление, становление сознательным существом, достигшим совершеннолетия.

Меня же условности мало смущали. Я вообще выбивался из всех схем и каких-либо ограничений. Сила начала у меня проявляться уже в двенадцать лет сама собой. Я даже не понял, как получилось так, что я вдруг совершил произвольную телепортацию. Пройдя все мыслимые и немыслимые барьеры, я оказался не в школе на планете Уэне, а в открытом космосе, который был знаком мне только лишь по объемным изображениям, но был очень интересным для меня.

Оказавшись в совершенно незнакомом для меня месте, я, раскрыв рот, наблюдал, как мимо меня величественно проплывают многочисленные сущности и существа, размеры которых были огромны. Я тогда оказался в Ничвае, в ничем не ограниченном космосе далеко за пределами вселенной, где проживал. Страха у меня не было, только лишь интерес. Да и как может быть неинтересно, когда вокруг тебя столько нового, с чем ты еще не встречался? Более того, подумав о том, что мне надо было бы лучше рассмотреть одного из местных обитателей, я как-то сам незаметно для себя, не знаю, что сделал, но телепортировался так, что оказался прямо перед пастью огромного существа, которое питалось ицериусом, космическим планктоном. Оно было столь велико, что я вполне подходил для него на роль пищи, на ицвар – мельчайшую частицу планктона.

Силы я тогда не рассчитал. Ведь ицериус для того, чтобы питаться планктоном, втягивал вместе с ним лоцил – космическую среду, сходную с воздухом, себе в пасть. Уместно будет сравнение с китом, который процеживает планктон. Так я оказался в пасти ицериуса, а потом в его животе. Выбраться оттуда сам я не мог. Способности, которые у меня были, почему-то не проявлялись, а то, что я увидел внутри, мне явно не понравилось.

Внутри шла переработка планктона, его дробление и расщепление. В общем, меня чуть по ошибке не расщепили. Хорошо, что один из датчиков процессов, расположенный в ицериусе, заметив, что в желудке появился посторонний объект, просканировал меня. Информация о странном объекте сразу же поступила в базу данных. Мозг Иуций, курировавший проживание расы светоров, мгновенно передал ее одному из дежурных операторов. Остальное было делом мгновенного действия: передо мной, который внутри желудка отбивался от слизи, и других субстанций, вдруг появился мужчина. Миг, и я покинул внутренности ицериуса, даже не успев испугаться.

Меня тогда слегка пожурили, а вот моим наставникам досталось всерьез. Их не только отчитали и поставили на вид то, что из-под их носа ученик куда-то девался из школы, но и на время отстранили от кураторства юношами и девушками. Я не знал тогда, что с лица Инлофа, директора школы, в которой я обучался, когда он смотрел на мои приключения, долго не сходила усмешка. Он собрал совещание, на котором предупредил наставников о внимательности, а потом строго поговорил с дежурными, которые «прозевали» мою отлучку. В школу были вызваны мои родители. Пришла мать. Отец тогда был на работе далеко за пределами освоенной зоны космоса. Ему пока что решили не говорить о моих проделках, чтобы не волновать лишний раз.

Глядя на мать, Инлоф поначалу вздохнул, а потом, сложив руки на груди, стоя перед ней, сказал:

– И это – только начало.

– Начало чего, аниурма (периода резкого, подчас взрывного проявления способностей)?

– По сути, глядя на происходящее, у Ласия аниурм уже начался.

– Так рано? – не поверила мать.

– Бывает, хоть и редко, и такое.

– Что посоветуешь?

– Быть очень внимательным и кого-то приставить к Ласию. Ему нужен страж, друг и помощник в одном лице. У тебя работа. Следить за сыном постоянно ты не сможешь. Да это и не нужно, пока он в школе. Но, видишь, – Инлоф усмехнулся. – Случаются конфузы. Ведь телепортация была скрытая, поэтому Ласия не сразу заметили. Что он еще может натворить, не знает никто…

– Скрытая телепортация с неопределяемым путем появления в конечном пункте?

Инлоф едва заметно наклонил голову.

– Эту практику не все ученики академии осваивают сразу, а тут, раз – и нет, как нет. И где его искать? Мы бы нашли, конечно, но потеряли бы время…

– Неужели Ласий в прошлом странник?

– А ты сомневалась? В прошлом твой сын в другом теле был свободным Творцом. Жил, где хотел, делал то, что считал нужным. Он, как художник, работал творчески и вдохновенно. Все сделать, правда, не успел. На нынешнюю жизнь оставил незаконченные дела. За этим и пришел, чтобы их завершить.

– Я ничего не понимаю, – призналась мать. – Мы же готовили воплощение и знали, кто придет, но откуда взялся сын? Ведь воплотиться должен был один из мастеров. Раньше его звали Нэлиг, но Аун и Ласий в одном лице, – точно не воплощение энергий Нэлига. Как вообще могло случиться так, что прошло непредусмотренное воплощение другого существа? Куда смотрел Совет?

Инлоф только лишь слабо усмехнулся.

– Бывает и так. Странник выбрал тебя и вашу семью.

– Ты знаешь, кто мой сын?

Инлоф посмотрел на Алию, опустил глаза, соблюдая молчание, а потом, подняв их, глядя чуть мимо матери, сказал:

– Твой сын, скорее всего, воплощение творца Зерага, который вообще непонятно куда пропал, покинув уикалн и долго жил за его пределами в разряженной зоне космоса. Что с Зерагом там произошло, не знает никто. Твой сын – часть энергий его личности. Так что ничему не следует удивляться в отношении того, что с ним происходит или будет происходить.

– И Совет не может ничего поделать?

– Может, но Зер был творцом. И этим все сказано.

– Творцом? Что ты вкладываешь в данное слово?

– Зер творил космос, создавал миры и пространства, зажигал солнца. Мне продолжать?

– Он мог быть творцом рас?

В ответ Инлоф только лишь усмехнулся.

– Неужели свободный Творец?

– Теперь ты видишь, как тебе и всем нам повезло…

– Если так, то опасность идет по его стопам, – подумав, произнесла Алия.

– В этом у меня нет никаких сомнений, – сразу же оговорился Инлоф.

– Ты что-то знаешь? – сразу же обеспокоилась Алия.

– Пока – не больше, чем ты. Твой сын, как и события вокруг него, непредсказуемы. Все, что может быть, может и не сбыться, а что невозможно – произойдет обязательно.

– Что же делать?

– Совету я уже сообщил о возникших обстоятельствах. Там примут меры, но я думаю, что этого в сложившихся условиях будет мало…

– Это ты на что намекаешь?

– За ним придут, обязательно придут рано или поздно. Слишком заманчивый кусочек пока что бесхозный…

– Кто придет? Неужели сущности или существа, проживающие вне уикална, где нет жизни в межзвездном пространстве?

– Бери выше. Оденутся в плоть существа, природа которых ближе к Бездне или к мраку и тени. Учить твоего сына надо по особой программе. Я переговорю, с кем надо, но возьмутся ли…

– Как это так, не возьмутся? Это что, шутки?

– Твое возмущение мне почти понятно, но, как ты понимаешь, Ласию нужен необычный учитель. А все необычные учителя занимаются важной работой. Если кто-то из них выберет Ласия, ему надо будет если не бросать, то существенно сократить объемы работы. Пойдут ли на это?

Инлоф вопросительно смотрел на мать.

– Я обращусь в Совет, если нужно.

– Я уже послал запрос. Его рассмотрят. Выделение отдельного учителя – непростая задача. Есть школа, есть самообучение, но тут дело, скажем так, экстраординарное.

– Что-то я тебя не совсем понимаю, – отметила Алия. – В чем экстраординарность?

– Возможно, Ласию придется покинуть школу и обучаться непосредственно у того, кто возьмет на себя такие обязанности в отношения его. Аттестат школы он в любом случае должен будет получить. Окончит школу, если так произойдет, Ласий экстерном.

– Получается, что мне придется расстаться с сыном?

– Я не буду возражать, если его начнешь обучать ты, но захочет ли он и сможешь ли ты это сделать на надлежащем уровне? То же самое касается и отца Ласия. Марг достиг многого, но это недостаточно для того, чтобы обучать сына.

– Я так поняла, что ты хочешь поручить обучение Ласия страннику. Я права?

Инлоф поначалу никак не отреагировал на слова матери. Он долгое время смотрел мимо Алии куда-то вдаль, видя там что-то такое, что было недоступно обычному взору.

– Странник всегда поймет странника, пусть и не сразу. Ни ты, ни Марг – не странники. Вы облюбовали удобное место в космосе и проживаете здесь. У странников свои причуды. Они могут жить долго на одном месте, но приходит время, когда они уходят с обжитых мест. Странники перемещаются туда, где наиболее необходимы, чтобы отстоять космос от вторжения. Уикалн быстро теряет прежние кондиции. Он слабеет, все быстрее разлагаясь внутри. Природа этого явления еще не изучена, хотя и так понятно, что в наши миры все чаще проникают существа, для которых сама Жизнь – всего лишь питание. Мы же, как я считаю, недостаточно защищены от подобных угроз.

– Если это говоришь ты, значит, наши дела не так уже и хороши, как нам кажется, – сделала вывод Алия. – Но если так, то нам придется отпускать Ласия из семьи с кем-то посторонним? И куда, в неизвестность?

Инлоф молчал. Да и что он мог сказать моей матери? Тогда еще никто не знал, как могут обернуться события, связанные со мной. Инлоф видел будущее, но в отношении меня его все время заволакивало туманом. Это не нравилось Инлофу, который все время едва заметно хмурился, когда пробовал это сделать. Мать прекрасно понимала причину таких жестов.

– Ты ничего не видишь?

– В отношении твоего сына я вижу только лишь неизвестность и неопределенность. Ничего. Никакой конкретики, – не стал скрывать Инлоф.

– Даже одному из асингеров (одна из ступеней творцов высшего разряда) не по плечу увидеть то, что случится?

– Можешь посмотреть сама и убедиться в правоте моих слов.

– Я пробовала и не один раз, такой же результат.

– Я не всесилен, – с некоторой грустью усмехнулся Инлоф.

– Не скрывай. Я знаю, что грядет раскол Большого Яйца. Угроза, исходящая из-за его пределов, все чаще напоминает о себе.

– Ты видишь лишь отражение, даже не верхушку горы. Битва силы заранее предрешена…

– И это говоришь ты? Если ты уже согласился на такой исход, то он почти неизбежен. Такого же мнения другие асингеры?

– Ты хочешь от меня гарантий долгой и счастливой жизни, обещаний, что усмешка судьбы будет постоянной для светоров и других рас. Ты желаешь заверений в том, что так будет всегда, что семьи, как и сейчас, все также будут счастливо проживать в уикалне, что Вечность света солнц никогда не покинет нас, а материя не иссушится и не затемнится, будет все такой же плодородной, неся в себе Жизнь. Но я не могу тебе дать заверений о том, чего быть не может, когда в наши миры проникают один за другим чужестранцы, энергии, которые только лишь питаются Жизнью и всеми ее проявлениями.

– Мы сделаем все для того, чтобы свод небес и материи был чист, свеж и…

– Это слова ничем не подкреплены. Ты говоришь их по привычке. Скажи, ты можешь сделать так, чтобы то, что ты сказала, стало реальностью? Ты обладаешь в себе всем необходимым для этого или можешь привлечь подобные энергии, или знаешь, где их взять, или как на своей базе их выработать и синтезировать из имеющихся энергий?

Инлоф молчал, ожидая ответа. Не продолжала беседы и Алия.

– Нет, – подумав, сказала мать, – я не могу пока сделать то, о чем ты сказал.

– А работаешь ли ты над тем, чтобы смочь?

Алия слегка прикусила губу. Настойчивость Инлофа ей тогда не понравилась.

– Вот и я о том же. Я не укоряю тебя. Многие работают над тем, чтобы смочь, но результатов пока нет, а это значит, что мы в какой-то мере беззащитны перед готовящимся и уже проходящим тайно и скрыто нашествием.

– Неужели оно идет?

– Видишь, даже ты не веришь, даже не хочешь предположить, что нас, по сути, уже окружили враги, что они примеряются к нам. Мы для них – только лишь пища, которую надо для начала сделать покорной и беззащитной перед основным валом нашествия. А для этого нужно вначале разобраться с теми из нас, которые еще что-то могут сделать для отстаивания себя и остальных, чтобы не стать окончательно пищей, не разлагаться, а когда будет необходимо, то и принять соответствующие меры по отражению явного нашествия. Оно произойдет рано или поздно, хотим мы того или нет.

Инлоф замолчал. Алии тоже нечего было сказать. Мать понимала, что асингер не будет зря говорить. Сразу же после беседы с Инлофом она связалась с отцом. Марг вскоре прибыл домой. Не откладывая, он переговорил с Инлофом и с представителями Совета светоров и асингеров. Ведущий творец Агиус, выслушав отца и его доводы, сказал:

– Сын почти до ста лет – забота семьи, в первую очередь отца. Молодость у Ауна только лишь начинается.

– Почему ты называешь сына его детским именем?

Агиус только лишь слабо усмехнулся.

– Я вижу, что ему пока лучше подходит это имя.

– К чему мне готовиться? Я не вижу смысла расставаться с сыном, передавать его кому-то из странников.

– Почему тебе не нравятся творцы-странники? Уикалн безбрежен. Места для расселения много. Можно жить везде, где только есть живая материя и жизненное поле, пронизывающее космос. Ты боишься потерять сына? Думаешь, что он не вернется в семью? Так рано или поздно Аун, если выживет, сам создаст семью, выступив лицом, определяющим чистоту и силу рода.

– Но как лучше поступить?

– Это тебе решать. Какое решение примешь, так и будет. Совет в моем лице не будет вмешиваться в дела твоей семьи, пока они не будут представлять откровенной угрозы для жизни Ауна.

– Предполагаешь, что будет нападение?

– Оно и так идет, но скрытое. И это гораздо опаснее, чем прямое внедрение, чем попытка откровенно захватить часть пространств и подвинуть ведущие расы.

– Но что будут делать пришельцы из нобия (безжизненный космос, где жизнь существовала только лишь на отдельных планетах)? Они не привыкли жить в наших условиях.

– Будут осваиваться, обживать наш мир, захватывая его. У нас пока еще хватает энергий. Можно жить триллионы лет, особо не задумываясь о том, чем питаться. Ресурс уикална пока что безграничен и не подорван той мерой, чтобы сказать, что с нами все закончено. Предстоит долгая борьба за то, чтобы кондиции уикална не ухудшались, чтобы материя была жизненной и не ухудшала свои качества и свойства.