Kitobni o'qish: «Безмятежник»

Shrift:

Лето 2011. Деревня Кольцово. Автопортрет

От автора

Кем бы мы ни были – мы всегда будем родом из детства. Меняясь по воле событий, взрослея, черствея, теряя старые и обретая новые связи, привычки, казалось бы, безвозвратно становимся другими: умными, хваткими, циничными, искушёнными и успешными или потерянными и потерявшими, сломленными невзгодами и неудачами философами с разбитыми сердцами и пустыми карманами…

Но однажды, после череды сумасшедших лет, когда шторм житейских сует, увлёкший нас от родных берегов, теряет силу, обращается штилем бессонной ночи, мы изо всех сил пытаемся грести по тёмной воде туда, где уже никогда не будем, но куда хочется вернуться. К фантазии, рисовавшей светлое будущее с дальними странами, путешествиями и великими открытиями.

Там, в стране малых величин, и сердца были ближе к Истине, и слова имели исходный смысл, а первые потери и несчастья имели значения трагедий. А для счастья было достаточно солнечного зайчика на стене, бумажного кораблика или доброй книжки…

Скорее всего, корень этой ностальгии в том самом времени, когда мы делали главные свои открытия, впитывая истины, формировавшие наше последующее бытие. И живы были самые дорогие и родные люди. Были по-настоящему живыми и полными надежд и мы сами.

И каждой бессонной ночью, вновь и вновь мы будем искать путь вспять, к безмятежным истокам своим, к своим причинам, в край невинных забав и простых решений, к бескрайнему морю бесконечной жизни. Чтобы что-то важное понять и поправить, предотвратить или напротив – позволить. Чтобы бесплотный и невесомый солнечный зайчик подарил то самое простое детское счастье, не зависящее от таких громоздких и ненужных вещей этого грубого и опасного взрослого мира…

Все мы родом из детства. Может быть, стоит почаще смотреть на мир ясными глазами ребёнка, видевшего невидимое, верившего в сказки и обещания. Чтобы самым большим страхом была боязнь темноты. Темноты в наших душах и помыслах.

Не выключайте Свет.

Июнь 2020 года. Иркутск

Безмятежник

Чувство банально по своей природе.
Это низший природный элемент,
пошлый атрибут обыденности.
Когда меня обуревают чувства,
я превращаюсь в форменного
идиота.
Сальвадор Дали

«Вот бы стало любить только ту…»

От исчезновения одной- единственной женщины
в мире не остановится ничего, кроме сердца
одного- единственного мужчины…
Уильям Шекспир

Вот бы стало любить только ту,
Что излечит в груди нищету,
Не загонит рабом под пяту,
И плевать, сколько тыщ на счету…
Вот бы стало любить только ту,
Что в душе бережёт доброту,
Провожая, целует: «Я жду»,
От чужих бережёт наготу.

Вот бы стало любить только ту,
Что надёжна и в райском саду,
И в пугающем жарком аду,
И в ломающем лодки быту…
Вот бы стало любить только ту,
Что несёт в этот мир красоту,
Воплощает в насущность мечту,
С кем и радость делить, и беду,

Вот бы стало любимым быть той,
Что, как птица, живёт высотой,
Чья душа не бывает пустой,
И считается всеми святой…
Но, в горячке дурной суеты,
Где сердца – разводные мосты,
Все такие, как я и как ты:
Не найти обоюдной четы.

Вот бы смог человеческий вид
Их, как ветви, друг к другу привить,
Чтобы:
Сердце-один оживить,
Сердце-два перестало кровить…

«Я молодой, приветливый, нахальный…»

Я молодой, приветливый, нахальный,
Я птица в бутафорских облаках —
Талантливый студентик театральный,
И не звезда подмостков. И пока
Мне хочется веселия и браги,
Погожего весеннего денька,
И чтоб моя соседка по общаге
Взглянула на меня не свысока.

И, милостью высокого посыла,
Которой жив несовершенный свет,
Меня на ужин в гости пригласила,
Но я согласен даже на обед:
Мои мечты – не жаркие ладошки,
Не жгучий взгляд и строгое каре,
А сковородка жареной картошки,
Из-за двери струящая амбре…

Когда я стану зрелым и маститым —
Звездой афиш у театральных касс,
Всегда в себе уверенный и сытый,
С волшебной грустью вспомню, и не раз:
Ах, как же так досадно, на картошку,
Сместил акцент я в плутовском антре.
И упустил – и жаркие ладошки,
И тайну глаз, и строгое каре…

«Они уходят. Смерть во всём права…»

Да, человек смертен,
но это было бы ещё полбеды.
Плохо то, что он иногда внезапно
смертен, вот в чем фокус!
Михаил Булгаков

Они уходят. Смерть во всём права.
Пусты места. Как омут окна: тьма лишь.
И правильные формой острова
Горбатят щедро вширь районы кладбищ.
Восток ли светел, запад ли темнит —
Земля кругла и катится по кругу:
Вот парусом вздымается гранит,
Где вглубь плывут безвёсельные струги.

У нас дела, дела, дела, дела.
Мы строим планы на недели, годы.
И правильно содержатся тела,
Нормируя жиры и углеводы.
И кажется, что края жизни нет,
А если что, – конечно же, с врагами…
Но вот уехал из дому сосед,
Накрытый простынёй, вперёд ногами.

И холодеет в панике нутро:
«Ещё вчера выгуливал собачку».
Но есть пора, и выносить ведро,
Балкон белить, корячиться на даче.
Трагедии людские в новостях —
Бессмысленные зрелища под пиво.
Щелчок канала, коих больше ста,
И мы опять как будто вечно живы…

У нас сердца фантомные давно,
А души наши суть фанерных будок.
Для новых кладбищ площадей полно,
Под небесами цвета незабудок.
Уходят все, и смерть всегда пряма,
И правду эту часто повторяла…

Но не хватает трезвого ума,
Завыть по тем, кого мы потеряли…

«Дрова на исходе…»

Дрова на исходе,
стало быть, дело к весне.
В моде скворечни,
и впору учить салажат
Сочетать из дощечек
жилище о круглом окне —
Перелётным пернатым,
спешащим свой род продолжать.

Февраль на исходе.
Стало быть, зиму прошли:
Вскроется лёд,
всколыхнутся Байкаловы воды.
Впору детей наущать,
как строгать корабли,
И чинить паруса,
ожидая погожей погоды.

Тоска на исходе. Робкая поступь весны —
Солнечный день
всё сомнительней в части мороза.
Вот и в тающем снеге
остаток былой белизны,
И дневная капель
распевается азбукой Морзе…

«Ночь. Безмолвие зависло…»

Ночь. Безмолвие зависло,
В нём Вселенной мудрость скрыта.
Если вдруг заговорите, —
Сокращайте речь до смысла.
До предела – мини, микро —
Расстоянья, чувства, числа —
Сокращайте речь до мысли,
Не затронув струны Мира…

Чтобы воздух тихо вытек.
Просто вдох, и просто выдох.

«Сердцем глупым, где ложь за истину…»

Сердцем глупым, где ложь за истину,
Собирается сор как дань.
Стихла муза, толпой освистана,
Напоследок черкнув «Отстань!» …

Ожидания в лёт сбиваются,
Будет ползать, кто звал летать.
Книга судеб не открывается,
Словно каменная плита.

Вместо буквицы – россыпь кодовых
Точек выпукло- болевых…

Машет Ника крылами гордыми,
И прекрасна без головы.

«Ночью звёздной, до утра…»

Ночью звёздной, до утра,
Спит святая детвора,
Люди честного труда,
Сёла спят и города.
Сон не друг, и не чета,
Если совесть нечиста.
Если что-то заболит
Или должность не велит.

Но, как сетует народ,
В жизни всё наоборот,
Поперёк и вообще
Против логики вещей:
О тчего-то, в маяте,
В тёмных комнатах не те.
У ответственных персон
По ночам хороший сон:

Безмятежна и нежна
Ночь пожарного звена,
И, на службу положа,
Сладко дрыхнут сторожа,
И дежурные врачи
Упокоились в ночи,
И, как будто неживой,
Спит в наряде рядовой;
Спят в объятиях мулат
И народный депутат,
И в отключке, на «винте»,
Мать, забывшая детей…

А третейский глаз Луны,
Видит всё со стороны,
В этом взгляде никогда
Ни презренья, ни суда.
По сценарию сему
Ночи истину приму.
Чувствую – эмпатия.
Отправляюсь спать
и я.

«Срок мой прожит, мой век потрачен…»

Срок мой прожит, мой век потрачен.
Бытия распорядок строен:
В этой жизни моя задача
Стать для Родины перегноем.

Здесь не каждому быть героем,
Есть на золоте, жить в столицах —
К то-то должен столицы строить,
К то-то должен пахать землицу,

В шахте горбить, дороги ладить,
И учить, и хранить здоровье.
К то-то должен врага отвадить,
Рубежи орошая кровью…

Сколько наших героев павших?
Сколько сгинуло супостатов?
Потому ли просторы пашен
Урожаями так богаты?

Мне не писано выйти в князи.
Жребий скромен мой, но прекрасен:
Грязи жирной примерю стразы.
Слышишь, Родина? Я согласен.

«Обращаешься тайной…»

Обращаешься тайной,
Остаётся улыбка,
Словно в воздухе зыбком
Эхо тихое тает.

Тает запах восточный,
И становится легче.
Но какую-то Вечность
Будешь помниться точно.

Bepul matn qismi tugad.