Kitobni o'qish: «Взвод. Авторская версия 2019»
Часть 1
Бесконтактный удар
Глава 1
Земля. Последние числа апреля 2055 года. Район полигонов в месте постоянной дислокации отдельной гвардейской дивизии Военно-космических сил России. Маленький провинциальный городок неподалеку от границы с Прибалтикой…
Весна в средней полосе приходит поздно. По утрам еще примораживает, хрупкий ледок подергивает лужи, но в погожие дни солнце щедро согревает землю, звонко журчат ручьи, набухают почки.
В этот день тишина за городом стояла необыкновенная, лишь легкий ветерок шелестел голыми ветками кустарника.
В перелеске на краю обширной площадки приземления раздался тихий стон. Шевельнулась опавшая прошлогодняя листва, испуганно вспорхнула синичка, когда из-под ноздреватого подтаявшего снега появилась человеческая рука.
Корка смерзшейся грязи отвалились от рукава скафандра, и солнечный свет внезапно проявил на предплечье короткий цифробуквенный код.
Лейтенант Лозин едва пришел в сознание, еще не понимая, где находится, не помня, что произошло. Его выцветший взгляд тонул в бездонной лазури небес, потрескавшиеся от жажды губы беззвучно шевелились.
Он попытался привстать, но не смог – земля держала цепко. Элементы экипировки вмерзли в нее и теперь сковывали движения.
Любопытная синичка вернулась, села на тонкую ветку, взглянула на него, издала задорную трель и снова упорхнула.
Нестерпимо хотелось пить. Он сжал пальцы, не чувствуя холода, не осязая снега, машинально отер лицо грязно-льдистой кашицей, жадно поймал ее губами.
Зрачки Ивана сузились. Вид толстой гермоперчатки неожиданно сыграл роль спускового механизма памяти, пробудив обрывочные воспоминания.
Были плановые прыжки с орбиты…
Он со стоном перевалился набок. В поле зрения попали сваренные из листов металла макеты бронетехники, змейки ходов сообщения, обозначенные потрескавшимися бетонными брустверами.
«Площадка приземления на старом полигоне ВДВ…» – вытолкнула память.
«Что же случилось? Неудачно приземлился?»
Снег на лице подтаял, каплями стекал к подбородку. Только сейчас, немного придя в себя, Иван понял: забрало гермошлема разбито! Его дыхание невольно участилось. Воздух пах странно. Прелой листвой, а не морозной свежестью.
Бред. Прыжки проходили шестнадцатого января. Сознание внезапно вытолкнуло панораму заснеженных полей, да тусклую индикацию приборов внутри гермошлема. До земли оставалось пятьдесят метров, когда небеса от горизонта до горизонта озарила ярчайшая вспышка.
Все. Дальше – полный провал. Абсолютная тьма.
Обрывочные воспоминания противоречили реальности, и он собрался с силами, привстал, опираясь на локоть, взглянул вокруг.
Снег лежал лишь кое-где, серыми подтаявшими косами. Солнце светило по-весеннему тепло и ярко.
Тишина стояла оглушающая, хотя неподалеку проходило оживленное шоссе. Оттуда обычно доносился шум проезжающих машин, но сегодня как будто вымерло все.
«Взвод!»
Мысль пронзила дрожью. Он прыгал первым, а значит, остальных эта необъяснимая вспышка застала не в пятидесяти метрах над землей, а гораздо выше, где ее последствия были намного губительнее!
Острое чувство тревоги ненадолго придало сил. Лейтенант с трудом встал, пошатнулся, ухватился рукой за тонкий ствол молодой березки. Перед глазами тут же всколыхнулась багряная муть, где-то рядом послышался непонятный шум, но он почти ничего не видел, – пришлось ждать, пока зрение прояснится.
Прояснилось.
Преодолевая резкое головокружение, лейтенант медленно повернул голову. Метрах в двадцати от него среди пожухлых султанчиков прошлогодней травы, хлопая крыльями, ходили грачи.
Весна…
* * *
Через пару минут, уняв головокружение, он попытался сделать шаг, но ощутил, как что-то сопротивляется, тянет назад. Оглянувшись, лейтенант понял – это скомканная, вмерзшая в землю парашютная система.
Еще одно доказательство, что он несколько месяцев пролежал в глубоком снегу без помощи?
В принципе, Лозин допускал такую возможность. Отстегнув крепления, он с трудом перевел дыхание. «Ну, хороши же боевые испытания!» – злость все же прорвалась в мыслях. Существовало лишь одно непротиворечивое объяснение случившемуся, в которое, если честно, не хотелось верить.
Его состояние вновь начало резко ухудшаться. Лозин отыскал поблизости сухой бугорок, сел, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. «Нет, так не пойдет… Не дождетесь…» – он сжал зубами расположенную внутри гермошлема капсулу с препаратом боевой метаболической коррекции. Мера крайняя, учитывая истощение организма, но был ли выбор?
Действие метаболита не наступило мгновенно. Его знобило, мысли путались, голова кружилась все сильнее, затем ненадолго наступило улучшение, но Иван не стал рисковать, решил выждать еще немного. Уж очень хотелось вернуться в часть и взглянуть в глаза одному полковнику медицинской службы.
Год назад Лозина вызвали на собеседование, где предложили принять участие в рискованном эксперименте. Суть сводилась к следующему: на стапеле орбитальной космической верфи завершилась постройка первого в истории человечества межзвездного корабля, но его ходовые испытания в границах Солнечной системы постоянно откладывались из-за проблем с криогенными установками.
Как оказалось, человеческий организм не выдерживал длительного низкотемпературного сна. Эту проблему смогли решить российские ученые, но пока результат их работы хранился под грифом «совершенно секретно».
Речь шла о технологии, способной не только открыть путь к звездам, но и победить многие болезни. В кровь испытуемых вводились микромашины, – их называли «метаболическими процессорами». Наночастицы, по словам медиков, являлись мощнейшим инструментом выживания. Они адаптировали человека к условиям низкотемпературного сна, давали возможность противостоять экзобиологическим вирусам, выдерживать экстремальные условия окружающей среды.
Год назад Иван согласился на экспериментальную инъекцию, и сейчас наблюдал ее ошеломляющий результат.
А как иначе он мог объяснить свое трехмесячное пребывание в беспамятстве, под слоем снега, и последующее «пробуждение», когда теплые лучи весеннего солнца растопили сугробы и согрели его тело?
Он помнил, как потерял сознание, еще до приземления.
«Затем наступило переохлаждение, и в дело вступили наниты, – они погрузили меня в состояние анабиоза»?
Мысль вызвала едва уловимую, натянутую усмешку.
Злость понемногу отступила, и рассуждения уже не казались здравыми, очевидными. Ну неужели кто-то решил воспользоваться роковым стечением обстоятельств и даже получил разрешение бросить меня на произвол судьбы, ради проверки работоспособности микромашинного комплекса? Не слишком ли для научного эксперимента? Конечно, в армии случается всякое, но подобный расклад не лез ни в какие, даже армейские ворота.
«Что же это была за вспышка?..»
* * *
Спустя некоторое время, ощутив лихорадочный прилив сил, Лозин первым делом освободился от бесполезного теперь скафандра. Он понимал: действие боевых препаратов продлится недолго, а последствия их применения, учитывая крайнее истощение, могут стать фатальными.
«Связь… Первым делом – связь…»
Иван с трудом перевернул громоздкую космическую экипировку. На ободе разбитого забрала тлели три желтые искорки. Питание есть. Он коснулся сенсора, хрипло произнес:
– Командный-1, здесь двенадцатый орбитальный, ответьте.
Тишина.
Он повторил вызов, но безрезультатно. Связь не работала. «Скорее всего, повреждены системы скафандра», – решил лейтенант, достав из внутреннего кармана полевой формы личный коммуникатор. Аккумулятор еще держал заряд, и Лозин по памяти набрал сетевой адрес.
«Ошибка соединения», – высветил экран.
Иван перезагрузил устройство, перебрал все возможные режимы, но ничего не добился. Спутники не отвечали. Местное соединение выдавало код ошибки. Сканер радиочастот прогнал все диапазоны, но не поймал сигналов радиостанций.
Когда на вызов не ответил региональный центр МЧС, в ушах появился неприятный пульсирующий шум, зрение на миг «поплыло», состояние вновь резко ухудшилось, – несколько секунд Лозин сидел, пытаясь унять растущее чувство тревоги.
Грачи прохаживались неподалеку, что-то выклевывали в земле. Ярко светило солнце. Вокруг – ни души.
«Вставай лейтенант… – мысленно приказал себе он. – Вставай!»
Энергии в скафандре оставалось немного, но ее хватило, чтобы открыть два оружейно-транспортных кофра, закрепленных по бокам ранцевого двигателя. Из первого он извлек «АК-210» модификации «Шторм», из второго – разгрузку с боекомплектом.
Обычно при приземлении оба контейнера сбрасывались и раскрывались автоматически, но на этот раз ни одна из штатных процедур не сработала.
Лозин осмотрел автомат. От легендарного технологического прототипа «Шторм» сохранил все лучшее, став при этом легче, надежнее и функциональнее. Характерно изогнутый магазин снаряжался семьюдесятью патронами калибра 5,5 миллиметра с короткой пистолетной гильзой. Интегрированный подствольный гранатомет и оптико-электронный прицел теперь являлись неотъемлемыми деталями оружия, укороченный приклад активно гасил отдачу, благодаря смонтированной в нем системе демпферов.
Закончив с подгонкой экипировки, Иван закрепил на запястье командный модуль, активировал его, взглянул на показания крохотных дисплеев. Все работало нормально, за исключением сетевого соединения и электронного компаса. Последний как будто взбесился. Световой индикатор метался из стороны в сторону, не останавливаясь ни на миг, и Лозин отключил его, благо ориентироваться на местности нет необходимости. Он прекрасно знал предстоящий путь. До КПП части пять с половиной километров. Идти ему предстояло вдоль шоссе, к окраине города.
Было четыре часа дня, двадцать девятого апреля 2055 года.
Эти дату и время он запомнил на всю оставшуюся жизнь.
* * *
Снег уже сошел повсеместно. Шоссе выглядело пустынным. Ни одна машина не проехала по нему, пока лейтенант пересекал полигон.
Мысли текли мрачные. Ни одно предположение не выглядело исчерпывающим, способным объяснить происходящее. Саднящее чувство тревоги жгло интуитивным предчувствием какой-то непоправимой беды.
Выйдя на дорогу, он остановился, прислушался.
Тишина. А ведь до города всего несколько километров. Лозин машинально коснулся сенсора активации «Шторма». Автоматически сработал электромагнитный привод затворной рамы, досылая патрон в ствол.
Сканер частот впустую перебирал диапазоны связи. Индикатор сетевого соединения взмаргивал красным. Для человека, родившегося и выросшего в окружении кибернетических систем, отсутствие сети казалось явлением немыслимым.
Лозин прибавил шаг. Могучие тополя, растущие вдоль дороги, скрывали от него городскую окраину, позволяя видеть лишь далекие очертания зданий. Легкий ветерок холодил разгоряченное лицо.
Он постоянно поглядывал по сторонам, но ничего особенного на глаза не попадалось. По левую руку за полем темнел лес. У опушки виднелось несколько дачных домиков. Стекла целы, но не заметно ни машин, ни людей.
Справа вдоль дороги протянулся высокий бетонный забор металлобазы. Раньше это была территория военных складов, но в начале века, в период реформ их передали городу.
Тревога и недоумение росли. Обычно здесь выстраивались в очередь грузовые машины, гудели электродвигателями три подъемных крана, раздавался лязг металла, кричали стропальщики, слышался характерный визг отрезных кругов.
Тишина и безлюдье…
Иван прибавил шаг, и минут через двадцать, когда дорога взобралась на холм, увидел окраину города.
Высотные дома недавно отстроенного спального микрорайона возвышались немыми серыми глыбами, щерились выбитыми окнами, над которыми виднелись языки копоти.
Тихо завывал усилившийся ветер. Где-то поскрипывала дверь. Расположенная поблизости решетчатая телевышка понуро склонилась к земле, – ее конструкции выглядели оплавленными, потерявшими прочность.
Пальцы Лозина побелели, сжимая автомат.
На улицах никого. Повсюду взгляд встречал лишь признаки запустения. На проезжей части ржавели остовы сгоревших машин. Витрины магазинов искрились крошевом на тротуарах. Изнутри торговых залов сочился сумрак.
Невольная дрожь ползла вдоль спины. Липкая испарина выступила на лбу. Он смотрел на знакомый и в тоже время неузнаваемый город, по-прежнему не понимая, что произошло?! Ни одно из высотных зданий не обрушено, но везде – следы пожаров. Зелень травы, кое-где уже пробившаяся на газонах, да набухшие, готовые распуститься почки деревьев, стайка воробьев, вспорхнувшая с детской площадки, – все кричало, что город погиб, а природа жива.
«Техногенная катастрофа?»
Мгновенно вспомнилась вспышка, озарившая небо за миг до потери сознания.
Моральное напряжение усиливалось с каждой секундой, но лейтенант уже перешагнул шоковый порог восприятия. Их готовили к полету в космос, учили держать удары, физические, информационные, моральные.
Он продолжал внимательно осматриваться.
На ближайшем перекрестке взгляд заметил боевую машину десанта. Ее развернуло поперек проезжей части, броня выглядела опаленной.
И снова вокруг – ни души. Лишь стая ворон кружит над голыми кронами деревьев.
* * *
«БМД-112» являлась последней разработкой ВПК России, предназначенной специально для военно-космических сил.
На Земле медленно, но неотвратимо наступала новая эпоха. Взгляды людей все чаще обращались к звездам, где, без всякого сомнения, лежало будущее цивилизации.
Новые типы вооружений и техники, уникальные разработки в сфере контроля и поддержания человеческого метаболизма, – все это являлось технологиями двойного предназначения.
Лозин хорошо понимал суть наступающих перемен, ведь он был непосредственным участником подготовки нового этапа космической эры.
Опыт внутрисистемных экспедиций, накопленный за последние десятилетия, ясно указывал: опасности будут подстерегать первопроходцев повсюду, а в особенности на далеких, неизученных планетах, призванных стать первыми форпостами человечества в дальнем космосе.
Ученые давно предсказали наличие «кислородных» миров в некоторых звездных системах, но способы удаленного наблюдения не могли дать ответа на главный вопрос: пригодны ли эти планеты для человеческого метаболизма, какова жизнь в среде иных биосфер, какие препятствия встанут на пути колонистов?
Для дальних межзвездных экспедиций, которые продлятся не одно десятилетие, требовались не только современные космические корабли и новейшая планетарная техника, но прежде всего – люди нового склада мышления, морально и физически подготовленные к возникновению любых чрезвычайных обстоятельств.
Шагая к перекрестку, Иван, конечно же, не задумывался над глобальными вопросами экспансии человечества к звездам. Сейчас он мыслил узко, в рамках конкретной ситуации, но выжить после той загадочной вспышки, выдержать первый сокрушительный моральный удар ему помогла именно подготовка к межзвездной экспедиции.
Подойдя к БМД, Лозин заметил, что люки слегка выдавлены наружу, а языки копоти видны только в районах образовавшихся зазоров. Вывод напрашивался один: внутри возник пожар, от которого детонировал боекомплект. Никаких внешних повреждений он не нашел.
Используя микрозонд (комплект из двенадцати устройств входил в оснастку скафандра) лейтенант смог заглянуть внутрь БМД.
Оголенные огнем кабели свисали от низких сводов отсеков. Особенно сильно пострадала средняя часть машины, где располагался бортовой кибернетический комплекс. В кабине управления расплавились обзорные экраны, на полу виднелись потеки пластика. Каркасы двух кресел не содержали человеческих останков. Видимо боевая машина шла под управлением автопилота, когда внутри возник пожар.
Сделанные наблюдения заставили лейтенанта глубоко задуматься. Он отлично знал правила использования принятых на вооружение кибернетических систем. БМД с боекомплектом на борту могла покинуть пределы части под управлением автопилота лишь по прямому приказу узкого круга офицеров. Какие же причины заставили его отдать? Для работ в условиях техногенной катастрофы не требуются вооружения и боеприпасы. Орудия логично было бы сменить на универсальные технические манипуляторы, а вместо артпогребов установить эвакуационные модули для пострадавших, благо у машин двойного предназначения смена оснастки занимает считанные минуты.
«Война?» – мысль обожгла. Она противоречила первым наблюдениям, но при других раскладах боевая машина вышла бы за ворота части в иной комплектации!
Возникал еще один не менее важный вопрос: что способно вызвать пожар внутри отлично защищенной БМД, если нет никаких внешних повреждений?
Разве что неизвестный вид оружия, имеющий энергетическую основу?
* * *
Лозин явно переоценил свои силы.
Его физическое состояние вновь резко и неожиданно ухудшилось. Лейтенант не мог прогнозировать, сколько еще продержится на ногах под воздействием боевого метаболита, без преувеличения выжигающего последние силы истощенного организма, но он нуждался в информации.
На улице Иван не увидел следов боя или человеческих останков. Глухая, способная свести с ума тишина окутывала город. Силы стремительно таяли, и ему пришлось изменить план действий. Идти на территорию части без предварительной разведки, в скверном физическом состоянии – риск ничем не оправданный.
Тяжелые мысли теснились в голове, пока он, преодолевая приступ слабости, без преувеличения «брел» через перекресток к подъезду ближайшего многоэтажного дома.
Вид мертвого, пустынного квартала пробуждал мимолетные, ранящие воспоминания.
Здесь всегда было шумно и многолюдно, но толчея на тротуарах, пробки на дорогах совсем не радовали.
Тысячи лиц и судеб текли мимо, воспринимались, как фон, а сейчас, когда их вдруг не стало, почему так саднит на душе?
Многое мы начинаем понимать внезапно и поздно.
Лозин приоткрыл дверь подъезда, зная, что не увидит ничего хорошего. В лицо пахнуло сыростью, слабым, уже почти выветрившимся запахом гари, к которому примешивались знакомые до дрожи сладковатые флюиды.
Слабость никак не отпускала. Ему пришлось прислониться к стене, унять усилившееся головокружение, прежде чем окинуть взглядом площадку первого этажа.
У неплотно сомкнутых створок неработающего лифта валялись брошенные, как попало вещи.
Выпотрошенные сумки, выломанные двери квартир сразу навели на мысль о мародерах.
Он прислушался.
Тихо завывали сквозняки, гулящие по зданию. В шахте лифта что-то поскрипывало. Ни шагов, ни шорохов, ни голосов. Лишь на улице, дробя тишину, раздался шум крыльев и громкое карканье.
Перешагивая через груды вещей, Лозин вошел в ближайшую квартиру, осмотрелся.
Его догадка о техногенной катастрофе нашла внезапное подтверждение, но обнаруженные следы выглядели очень странно. Судя по положению оплавленных выключателей, трагедия разыгралась поздним вечером. Видимо по всему зданию произошел резкий скачок напряжения, в чем Иван смог убедиться, пройдя в гостиную.
Взорвавшийся экран стереовизора, обуглившаяся люстра под потолком, подпалины на стенах, в местах расположения расплавившихся розеток, – взгляд быстро собрал отдельные элементы мозаики.
«Нет. Не все так просто», – подумал он, заметив множество мелких конических углублений в стенах, окруженных лучиками копоти.
Объяснить их происхождение Лозин не смог.
Осмотрев гостиную, лейтенант переступил порог следующего помещения, ощутив, как резко усилился тошнотворный запах, и тут же увидел мертвое человеческое тело.
В кресле перед сгоревшим компьютером сидел молодой парень. Зимняя стужа, проникавшая в здание через выбитые окна, на несколько месяцев остановила разложение, но с наступлением весны тела коснулся стремительный тлен.
Определить причину смерти оказалось несложно. Она наступила от поражения электрическим током, – труп был облачен в сенсорный костюм, к которому от сгоревшего кибернетического блока тянулись провода, раскалившиеся до такой степени, что на них расплавилась изоляция. Глядя на эту зловещую картину, Лозин понял: людей и аппаратуру не спасли даже устройства защитного отключения, которые должны были мгновенно обесточить здание.
Но как такое возможно?
Он вернулся в гостиную. Оплавленные конические выемки в стенах вновь привлекли пристальное внимание. На миг он представил ослепительные разряды, возникающие в воздухе, бьющие, в разных направлениях, подобно ветвистым молниям.
Мерещится? Воображение разыгралось?
Он знал, что под воздействием сильного магнитного поля в проводниках могли возникнуть вихревые токи, повредившие аппаратуру, расплавившие провода, – вероятно так и случилось.
Лозин вновь взглянул на странные оплавленные отметины, покачал головой.
Город постигла внезапная техногенная катастрофа, но сила ее разрушительной природы лежала где-то за пределами понимания.
* * *
Поднимаясь на верхние этажи, Лозин заметил следы воздействия высоких температур, не связанные с возгоранием электропроводки. Покоробленные, оплавившиеся подоконники из негорючего материала, металлопластиковые рамы, от которых остались лишь каркасы, наводили на мысль о мощном термальном ударе.
Добравшись до двенадцатого этажа, Иван занял позицию на балконе, приник к снайперскому прицелу «шторма». С высоты перед ним открылся вид на расположение части.
Казармы, склады и ангары для техники не пострадали от тепловой волны, повредившей верхние этажи жилых зданий, но на территории военного городка также виднелись следы пожаров. Явных признаков боя Лозин не обнаружил. Лишь на центральном плацу он разглядел странный опаленный круг диаметром метров тридцать, не меньше.
Опустив автомат, лейтенант некоторое время сидел, тяжело размышляя над увиденным.
Бегство мирных граждан, пытавшихся спастись от последствий внезапной техногенной катастрофы, выглядело понятным, но почему пустует военный городок?
«Скорее всего, часть передислоцировали», – вывод напрашивался сам собой, но Лозин не спешил принять его на веру.
Разлагающиеся трупы в квартирах, свидетельства мародерства, – оснований для сомнений более чем достаточно. Почему спустя три месяца после катастрофы нет никаких признаков работы спасателей? Если город временно объявлен закрытой территорией, где периметр охраны? Почему не захоронены тела погибших?
К горлу внезапно подкатила тошнота. Пальцы рук мелко подрагивали. По телу вновь выступила испарина.
Действие боевого метаболита заканчивалось намного раньше, чем он рассчитывал.
«Что делать? Остаться в здании? Отыскать квартиру без трупов, переждать кризис?»
«Не вариант…» – его начало лихорадить. – «Сколько еще продержусь на ногах? Час? Меньше?»
Иван привалился к стене, тяжело дыша.
Здесь оставаться нельзя. Следы, оставленные мародерами, означали, что пустота города обманчива. У Лозина был опыт работы в зонах экологических и техногенных катастроф. Он четко представлял, что в беспомощном состоянии может стать легкой добычей для какой-нибудь банды.
Но где найти прибежище? Надо отлежаться. Он понимал, что может потерять сознание в любой момент и пробыть в таком состоянии несколько дней. Необходима крыша над головой, иначе загнусь. Вот только многоэтажное здание, пропитанное тленом – худший выбор.
Он собрался с силами, выглянул в окно, осмотрел улицу, но она оставалась пустынной. Весеннее солнце уже постепенно клонилось к закату, и в его лучах он заметил блик за полем, вспомнил о дачных домиках, расположенных недалеко за чертой города.
«Стекла целые… Случайность? Или их кто-то заменил уже после катастрофы?»
Лейтенант прикинул расстояние, подумал: «Пожалуй, сил хватит, чтобы добраться туда и проверить. Если там кто-то живет, – отлично. Нет, значит, отлежусь, вдали от очагов инфекции».
Он твердо знал, что вернется. Множество вопросов остались без ответа. «Но сейчас главная задача – выжить», – с такой мыслью он начал спускаться вниз.
* * *
На улице заметно похолодало.
Каждый шаг давался с трудом, реальность временами тускнела, отдалялась, но он упрямо брел в избранном направлении.
Минут через пятнадцать, вновь оказавшись на шоссе, Иван, стремясь сократить расстояние, свернул с дороги и пошел напрямик через поле, ориентируясь на раздвоенный ствол кривой сосны, который взял за ориентир.
Действие боевого препарата прекратилось. Его шаг замедлился, походка стала нетвердой, а вес экипировки и оружия постепенно превратился в непосильную ношу.
Лозин упрямо боролся, шел, падал, вставал, снова шел, порой теряя направление, пока силы окончательно не иссякли.
Он рухнул на колени, повалился на бок и уже не шевелился.
Незаметно подкрались сумерки, но лейтенант едва ли воспринимал окружающее.
Наступила ночь. Заметно похолодало. В небе, затмевая сияние звезд, появились огненные росчерки необычного метеоритного дождя, который то усиливался, то ослабевал.
Сознание ненадолго вернулось к Лозину от прикосновения чего-то холодного, влажного.
Иван с трудом приоткрыл глаза. Его сотрясал озноб, было очень холодно, а тело, казалось, горит…
Во тьме он различил силуэт пса, обнюхивавшего его.
Пальцы рефлекторно сжались на пистолетной рукояти «Шторма», но даже приподнять автомат не нашлось сил. Оставалось неясным, кто этот пес, – верный друг человека, имеющий кров и хозяев, или же одичавший зверь?
Сознание вновь затуманилось, погасло, затем вернулось, но реальность воспринималась нечетко, размыто.
Из мрака выдавило две серых человеческих фигуры. Они осторожно подняли лейтенанта, уложили на самодельные носилки, но Лозин никак не отреагировал – все происходящее казалось ему бессвязным обрывочным бредом.
* * *
Иван очнулся в необычной обстановке, не имея ни малейшего представления, сколько прошло времени, чувствуя себя совершенно беспомощным.
В помещении царил мягкий сумрак, пахло деревом, пищей, за занавешенными окнами угадывался серый свет пасмурного дня.
На грубо сколоченном столе он увидел погашенную лучину, закрепленную в подставке из расщепленной дощечки.
Словно время открутилось вспять как минимум на полтора века…
Внезапно до слуха Лозина долетели легкие, едва слышные шаги.
Протяжно скрипнула дверь, в комнату вошла молодая женщина лет двадцати пяти. Она поставила на деревянную табуретку пластиковый таз с водой и, взглянув на лейтенанта, робко улыбнулась.
– Очнулся? – ласково спросила она, словно знала Лозина не первый год.
Он попытался ответить, но из горла вырвался лишь сиплый невнятный звук.
– Не напрягайся, – она намочила край полотенца, откинула укрывавшее Ивана одеяло. – Давай оботру тебя. Вот так. Слегка приподнимись. Сейчас, подушку поправлю. Удобно?
Лозин едва заметно кивнул. Взглянув на себя, он ужаснулся. Одна кожа да кости. Внезапно пришло чувство стыда, смущения…
– Ничего, ничего, ты лежи, все хорошо, – она осторожными движениями обтирала его, продолжая говорить, невольно притягивая внимание: – Раз очнулся, давай знакомиться. Меня Настей зовут.
Он неотрывно смотрел на нее.
– Все хорошо. Теперь на поправку пойдешь, – она застенчиво улыбнулась, будто в облике истощенного, едва живого лейтенанта было для нее что-то очень близкое, родное, радостное. – Ты ведь Иван Лозин, да?
– Откуда… меня… знаешь?.. – хрипло, едва слышно выдавил он.
– Встречались раньше, – ее улыбка погасла, уголки губ едва заметно опустились, придав лицу печальное выражение. – Я в лаборатории ВКС работала. Не помнишь?
Лозин слабо качнул головой, – на большее не хватило сил. Реальность вновь начала отдаляться, подергиваясь дымкой нечеткого восприятия.
– Отдыхай, – справившись с непонятным волнением, она укрыла его, помедлила несколько секунд, затем тяжело вздохнула и вышла, унося с собой таз.
Спустя некоторое время вновь скрипнула дверь. В комнату вошел мужчина средних лет, одетый в застиранный ватник и мятые брюки. На его небритом осунувшемся лице живыми казались только глаза. В руках незнакомец держал пластиковую полулитровую кружку.
– Reabilitation… – внезапно произнес он по-английски. – Кушать. Пить. Поправляться, – отрывисто добавил он, двумя руками протягивая Ивану кружку с молоком.
«Значит все-таки американцы…» – мысль неожиданно и гулко ударилась в виски яростным приливом крови, словно в истощенном организме Лозина оставалась одна единственная сжатая пружинка, последний резерв сил, сохранный на случай крайних обстоятельств…
Минуту назад, глядя на Настю, он заметил, что его автомат стоит неподалеку, в углу, завешенный одеждой, из-под которой виднеется лишь краешек магазина.
Порыв неподвластный рассудку. Край пропасти, когда разум отступает, а верх берут инстинкты.
Иван скатился с кровати, больно ударился обо что-то, выпростал руку, схватил оружие, и лежа на спине, чуть приподнял ствол, целя в лоб незнакомцу.
У того глаза вылезли из орбит от ужаса, удивления, неприятия ситуации, но кружку с молоком он все же удержал, расплескав лишь немного…
– Рашен… Крези!.. – вскрикнул он, непроизвольно попятившись, – Нет!.. Не нужно!.. Learned!.. – с английского он снова сбился на русские слова: – Не враг!.. Не война!..
Хлопнула дверь.
– Да вы что с ума посходили? – в голосе Насти звучал укор, гнев. – Иван, Джон, а ну-ка прекратите! – она склонилась к Лозину, накрыла его напряженные пальцы своей ладонью. – Ну, не психуй, прошу! Извини, забыла тебя предупредить. Поверь, он не враг, и мы не воюем с Америкой. – Настя обернулась к Джону и вдруг прикрикнула: – Ну, чего стоишь? Иди, помоги!
Лозина колотил озноб.
Джон пробормотал что-то про «сумасшедшего русского», затем поставил кружку на стол и принялся помогать Насте.
Сил на сопротивление не осталось. Ивана вновь уложили в постель, укрыли одеялом, и Настя принялась поить его молоком.
– Ты только не нервничай ладно? Тебе нельзя, – она уговаривала его, будто маленького. – Потерпи пару дней, окрепнешь, встанешь на ноги, тогда и поговорим. Ну, зачем на него набросился? Джон – ученый, он из НАСА, понимаешь? Приезжал в нашу дивизию по приглашению. А потом мыкался по лесам, как и я. Чего сразу за автомат-то?
Лозин не ответил, только стиснул зубы. Стыда он не испытывал, лишь досаду. Да уж… Сколько времени потрачено на подготовку, а космополит из него вышел, мягко говоря, хреновый.
«Значит, война, все-таки война? Но с кем?..»
С этой тревожной мыслью он снова впал в забытье.
* * *
Утро следующего дня выдалось теплым и солнечным.
Когда он проснулся, в доме никого не было. Выстиранная одежда лежала на стуле. Осторожно встав с постели, Иван ощутил резкий приступ слабости, но немного постояв, сумел справиться с головокружением, самостоятельно оделся и, придерживаясь одной рукой о стену, вышел на улицу.
Насти нигде не было, зато на нижней ступеньке крыльца сидел Джон, строгая тупым ножиком какую-то дощечку. Напротив, внимательно наблюдая за его движениями, устроился знакомый черный пес.
