Kitobni o'qish: «Гастроль в мертвый сезон»

Пролог

Снова этот грязно-зеленый цвет бетонного пола под ногами. На сотню раз крашеные стены, с казенной плакатной агитацией, изредка заслонявшей их унылый грязно-голубой цвет. И захлестывающая волна тоскливого отчаянья, не позволявшая усомниться в реальности происходящего. Причем я прекрасно знаю, что стоит мне поднять взгляд, как в конце продола увижу удалявшуюся стариковски-шаркающей походкой сгорбленную фигуру Вожжи. А в голове вновь отзовется данный им совет, столь неожиданно прозвучавший из уст самого авторитетного отрицалы отряда:

– Бери масть, Вага.

Найти косяк за первоходом, только что прибывшим с этапа, для актива задача несложная. После чего в облицованной кафелем умывальной комнате следовал крайне болезненный воспитательный процесс. Попытки пойти в “отмах” приводили в бешенство более многочисленного противника. Поэтому, когда сбитый с ног градом ударов ты оказывался на полу, тебя продолжали бить уже ногами. Что при подобной периодичности и моем отнюдь не богатырском сложении, в ближайшей перспективе неизбежно гарантировало отбитый ливер и опущенные почки.

Малолетка. Обитель проклятых душ на этом свете. Что долгие годы продолжает преследовать в образе жутких кошмаров. Самый беспредельный мир, из всех, что мне довелось видеть в жизни. Здесь царит настолько извращенный свод понятий и обязаловок, что представить что-либо подобное на взрослой зоне попросту невозможно. Чтобы не оказаться перемолотым этой системой, мало быть отморозком, ты обязан стать беспредельщиком, отбросив всякие моральные ограничения.

И теперь передо мной стоял нелегкий выбор – остаться верным блатному кодексу, либо принять красную масть, перейдя на сторону администрации колонии. Вот только времени на раздумья не оставалось. Фигура отрядника появлялась как всегда неожиданно. И его брошенный по сторонам хищный взгляд тут же останавливался на мне. Отвести глаза, отойдя в сторону, означало неизбежное избиение активом в самое ближайшее время. Причем действуя по прямой указке отрядника, никто и заморачиваться не станет искать повод. А значит, принимать решение предстоит именно сейчас, и на кону стоит не только моя дальнейшая судьба, но не исключено, что и сама жизнь.

Этот сон посещал меня не впервые, но, несмотря на осознание его нереальности, вместо облегчения приходит лишь чувство отчаянья от собственного бессилия сбросить его оковы, заставив себя проснуться. Вот и сейчас, частью сознания понимая, что перед моими глазами не более чем давние воспоминания, я продолжал оставаться под его тягостным эмоциональным воздействием.

Глава 1

На улице гороховой – ажиотаж

Урицкий все ЧК вооружает

Все потому что в Питер

В свой гастрольный вояж

С Одессы – мамы урки приезжают

– Хорош харю плющить, подлетаем, – прозвучал недовольный голос Доктора, подкрепленный ощутимым толчком локтем в бок.

После безысходности посетившего кошмара, навалившаяся реальность казалась чудесной сказкой. Ну а неприветливый настрой Доктора становился понятен, стоило взглянуть на его невыспавшуюся физиономию. Значит за все шесть часов полета уснуть ему так и не удалось, в отличие от меня, без особых проблем засыпавшего в любых условиях. Но, ни любоваться на его хмурую мину, ни тем более сочувствовать, в мои планы не входило. Вместо этого я тут же прильнул к иллюминатору.

Признаться честно, раскинувшийся внизу пейзаж мало соответствовал моим ожиданиям. Рассчитывая увидеть бескрайние просторы золотисто-желтых песчаных барханов, я оказался безжалостно обманут. Иссеченный рельеф местности, простиравшийся до самого горизонта, имел тускло-бурый цвет, чем-то схожий с ржавчиной, хотя подобная цветовая гамма пустыни скорее попросту удивила.

Вслед за пробуждением меня все сильней захватывала волна внутреннего ликования. Оставляя лишь смутное ощущение непонимания, чем оказался вызван посетивший меня кошмар на этот раз. В прошлые его визиты, времена и действительно выдавались непростые, и если подобное мрачное напоминание и не помогало найти выход, то уж само по себе являлось сильнейшим стимулятором.

Самолет заложил крутой вираж, и моему взгляду открылась картина, до этого находившаяся с другого борта. Вид лазурной синевы моря смыл остатки тягостных размышлений, словно открывая двери в волшебный мир, где последующие десять дней мне уж точно не придется принимать никаких глобальных решений.

Да, уж! Вот вам и “Велком ту Эджипт”. На приближающемся по багажному транспортеру “сидоре”, замок был застегнут явно не до конца. Нехорошее предчувствие сразу кольнуло в самое уязвимое место. И по изменившимся контурам, даже не открывая сумку, я без труда определил исчезновение блока сигарет “Русский стиль”.

– Ну, голубообразные, что тут еще скажешь, потому и форма у них такая, – только и смог подумать я о Египетских таможенниках, открыв сидор, и убедившись в факте пропажи, как говорится, воочию. Впрочем, сам виноват, ведь еще в “Кольцово” сообразил, что попутчики заматывают свой багаж в целлофан отнюдь не из эстетических побуждений, но денег на упаковку пожалел. Да и Доктор ни словом не обмолвился, что наши сигареты здесь невиданная роскошь, вот и положил их, чтоб не помялись, на самый верх.

В-общем: Лох – это судьба. Успокаивало лишь то, что осознавая, что предстоит грандиозный бухач, я подстраховался, и сигарет взял с запасом. Ну а так как резерв оказался рассован в свободные места по всей сумке, вскоре я убедился в его сохранности. Ну что же, и даже столь незначительная удача без труда помогла восстановить душевное равновесие. Несмотря на то, что в другой ситуации подобное происшествие неизбежно привело меня в бешенство, после чего последовали грандиозные разборки.

Но омрачать настроение бессмысленным препирательством с администрацией аэропорта не возникало никакого желания, да и перспектив вернуть пропажу мало. Наверняка они все в доле, а доказать, что кража произошла именно здесь, а не в Российском аэропорту, нереально. Да пусть подавятся, подумал я, мысленно махнув рукой, и попросту выкинув этот инцидент из головы. После чего подхватил сидор, и направился к выходу из здания аэропорта.

Стоило покинуть кондиционируемое помещение, как встретившая меня волна зноя смыла последние капли неприятного осадка от случившегося. Нечто подобное я испытывал, пожалуй, только когда гостил у своей бабки в Таджикистане. Создавалось впечатление, что жара не просто атакует со всех сторон, а ее буквально источают все окружающие тебя предметы, в особенности асфальт под ногами. Тот же выбеленный безжалостным солнцем пейзаж, с редкими островками покрытой пылью чахлой зелени. Короче – кайф неимоверный. Особенно если учесть, что хоть по праву рождения я и являюсь сибиряком, при этом абсолютно не переношу холода. И гены бабки Таджички могли являться лучшим тому объяснением.

Так что омрачить мое настроение сейчас было сложно. В Египет, на десять дней, да на пару с проверенным боевым товарищем. До последнего момента казалось, что так не бывает, но не иначе звезды как-то настолько причудливо выстроились, что все ж таки вырвались. Да, пусть подкаблучники, но ведь вырвались, и мало кто может похвастать подобным. Хотя, справедливости ради следует отметить, что из нас двоих официально женат только Доктор. Я же своей постоянной спутнице категорически заявил, что как и положено реальному пацану, женюсь только по залету. А потому пока имел возможность уклоняться от законных уз брака. Впрочем, это мало что меняло, и еще неизвестно, кому из нас двоих стоило больших трудов приболтать свою благоверную.

Сейчас Доктор довольно жмурился, стоя рядом. Однако по сравнению с моей откровенно бандитской “заточкой” на его подрасплывшейся мине улыбка выглядела намного благодушней. Возможно, вид нашей парочки сам по себе мог вызвать у кого-то усмешку, вот только делать этого почему-то никто не спешил. Высокий, массивный крепыш Доктор, несмотря на гладко выбритый череп, с открытым и добродушным лицом. И я – жилистый, поджарый, с худощавым лицом, что особо подчеркивала поистине арийская форма носа. Который портили разве что последствия перелома в районе переносицы, что неизбежно налагало свой отпечаток на общую картину.

Следуя по цепочке табличек в руках сотрудников турфирмы, мы добрались до своего автобуса. Сдав сумки суетившемуся у багажного отделения водиле, мы с несказанным удовольствием смогли, наконец, закурить. Как-никак шесть часов в воздухе, просто уши пухнут. Да и не скрываемый эмоциональный подъем требовал срочного выхода.

Окинув нас взглядом, словно мы инопланетяне, и вообще находимся в другом измерении, мимо нас проследовала девушка типа небесное дитя.

– А где у вас здесь курить можно? – сдав багаж водителю, поинтересовалась она.

Водила, поняв смысл сказанного, от удивленья даже оторвался от укладывания в багажном отделении ее чемодана.

– Везде! – коротко, но емко ответил он.

Услышав наше дружное ржание у себя за спиной, телка невольно вздрогнула, и высокомерно дернув плечом, отошла от нас подальше и закурила.

Несмотря на то, что за границей я оказался впервые, поездка по городу не впечатлила. Возможно, просто я ожидал чего-то подобного, и благодаря своей родословной, воспринимал происходящее как возвращение к истокам. Тем не менее, новизна ощущений горячила кровь похлеще алкоголя, игнорировать который, мы тоже, отнюдь не собирались.

В первый же вечер, решительно миновав раздаваемый на входе в ресторан рождественский глинтвейн, мы уверенно направились к бару. В качестве приобщения к мировым ценностям Доктор убедил меня освоить культуру употребления текилы. На первый взгляд гадость неимоверная, но при правильном потреблении – то есть с лаймом и солью, пьется неожиданно легко. Да и эффект от нее необычный, одно слово – клубный кайф. Ясность мысли сохраняешь до последнего, но настрой сравним с неудержимой эйфорией, взвинчивающей градус эмоционального подъема пропорционально потреблению этого чудодейственного напитка.

Последующие трое суток лучше всего охарактеризовал персонаж из одного культового фильма: “Здесь – помню, здесь – не помню”. Хотя, чему удивляться, если в эти дни тот же утренний выход на пляж развивался по одному сценарию.

Даже в Египте существует такое понятие как “Мертвый сезон”. Январь здесь самый холодный месяц. И если гостю из Сибири замерзнуть на пляже не грозит, то купаться решались далеко не все. Потому после четверти часа пребывания в воде, оставив увлеченного снорклингом Доктора, закутавшись в полотенце и мелко дрожа, я целеустремленно направлялся к пляжному бару.

Бармен, запомнивший меня с первого посещения, к моменту достижения мной намеченной цели, уже выставлял на стойку мой заказ. И скорей всего дело не в его уникальной памяти. Видимо, даже ему далеко не каждый день доводилось видеть, как залпом выпивается целый стакан водки, после чего ту же участь ожидает отправлявшийся следом стакан пива. И каждый раз, выходя из-под тенистой сени бара, всем естеством ощущая, как благодаря совместным усилиям тропического солнца и принятого коктейля начинает спадать сотрясающий тело озноб, я с запоздалым сожалением отмечал: – А ведь не хотел сегодня с утра напиваться.

Обладая любознательным и непоседливым характером, в качестве ознакомления с местными достопримечательностями в эти дни нами были исследованы все близлежащие окрестности. Обычным экскурсионным маршрутам мы единодушно предпочли колорит Египетских окраин, причем, словно нарочно, выбирались на свои экстремальные прогулки с наступлением темноты, и прилично накидавшись. Ну а уж торговцы в расположенной напротив отеля бесконечной череде ларьков с всевозможной сувенирной продукцией, начали узнавать нашу парочку в лицо после первых же визитов. И обычно пытаясь привлечь в свою палатку каждого проходящего мимо иностранца, нам почему-то предпочитали не досаждать.

Вот от одной такой прогулки у меня сохранились, хоть и отрывочные, но наиболее яркие воспоминания. Обычно общение с продавцами вел лингвист и интеллектуал Доктор, но стоило мне сфокусировать взгляд на этом колоритном персонаже, первым в разговор вступил именно я.

– Замерз? – обратился я к невероятно черному даже на фоне своих коллег аборигену, одетому явно не по сезону.

Теплую куртку на синтепоне, в которую он зябко кутался, дополняли столь же неуместные для здешних широт плотные брюки, и тяжелые закрытые ботинки. По сравнению, со мной, одетым лишь в легкую футболку и шорты, контраст выглядел настолько комичным, что обернувшийся на мое замечание Доктор невольно рассмеялся.

– Да, холодно, зима все-таки, – нисколько не смущаясь, ответил мой собеседник практически без акцента. Причем, поражая прекрасным знанием русского языка, продолжил: – У нас солнце низко-низко висит, и так холодно никогда не бывает, –

Вот так и произошло наше знакомство с эфиопом Тито, хозяином экскурсионного агентства “Мо-Мо”, с пребыванием в котором у меня сохранились последние воспоминания о том вечере. Да и сам хозяин оказался личностью неординарной. В отличие от своих соседей по бизнесу, его, похоже, нисколько не смущала наша развязанная манера поведения, и избавиться от нас поскорей, как все прочие, он не спешил. Напротив, пригласив внутрь, всячески поддерживал разговор, причем владея русским языком настолько виртуозно, что припомнить подобное среди местных, мне не удавалось. При этом утверждал, что в России никогда не бывал, несмотря на многократные приглашения обосновавшихся в Петербурге родственников.

– Да я там замерзну, как только из самолета выйду, – зябко вздрагивая, абсолютно искренне возмущался Тито, чем вызывал у нас очередную порцию веселья.

Но стремительность потери связи с реальностью я мог объяснить только экзотическим угощением, которым нас потчевал гостеприимный эфиоп. В памяти сохранились лишь ленивые клубы дыма, плавно опускавшиеся на дно толстостенной стеклянной чаши, покрытой снаружи испариной мелких капель конденсата.

С первых секунд я отчетливо осознал, что пробуждение предстоит кошмарное.

– Вага, вставай, там одного тебя только ждут, – гулко отдавалось внутри отчаянно трещавшей с похмелья головы.

Даже не пытаясь вникнуть в смысл происходящего, на автомате я попытался лягнуть в район причинявшего дикое неудобство голоса. Но или мои движения оказались недостаточно скоординированными, либо обладатель голоса был прекрасно осведомлен о большой вероятности подобного развития событий. А потому стоившие огромного напряжения усилия оказались потрачены напрасно, и удар провалился в пустоту. В ответ раздалось издевательское ржание Доктора, и окончательно смирившись с мыслью, что, похоже, так просто от меня не отстанут, предприняв отчаянное усилие, я открыл глаза.

Несмотря на густой туман, продолжавший заволакивать сознание, мне довольно быстро удалось въехать в суть происходящего. Оказывается, во время нашего недавнего пребывания у Тито, эта сволочь (имеется в виду Доктор), записал меня на экскурсию в Каир на пирамиды. Конечно, я намеревался предпринять подобный вояж, но предполагал выбрать для этого более благоприятные условия. Да и вообще, ко мне закралось смутное подозрение, что Доктор сделал это преднамеренно. Чтобы отправив меня подальше, самому в тишине и покое хоть немного отдохнуть от нашего несколько подзатянувшегося алкомарафона.

Однако подвергнуть сомнению тот факт, что деньги за экскурсию я заплатил самостоятельно, мне и в голову не приходило. Порой, действуя на автопилоте, я совершал и не такие чудачества. А уплаченная сумма в сто “бакинских”, не позволяла, наплевав на договоренность, попросту завалиться спать дальше.

– Тито сказал подушку с собой взять, автобус будет большой, сможешь выспаться по дороге, – жизнерадостно поторапливал меня Доктор.

Помимо подушки, я предусмотрительно затолкал в сумку пару литровых бутылок воды из холодильника, и в ответ на нисколько не удивившегося подобным поворотом событий, обозвав на прощанье Доктора: “демонюга”, обреченно направился на ресепшен.

Несмотря на глубокую ночь, там, словно только меня и ждали. При виде моей хмурой физиономии, ошивавшийся у стойки абориген, чуть ли не подпрыгнув от радости, устремился к выходу, видимо, чтобы поделиться доброй вестью с другими участниками нашего путешествия. Меня на самом ресепшене тормознули, чтобы выдать пакет с сухпаем, раз уж меня не будет на завтраке, обеде, а возможно и ужине.

Хотя, сама мысль о еде вызывала отвращение, подобный уровень не просто сервиса, а практически личного участия невольно подкупал. А потому засунув пакет в сумку к прочим припасам, я направился к выходу.

– Кидалово, и Тито такая же сволочь оказался, – подумал я, увидев транспорт, ожидавший меня в конце спуска с лестницы. Своими контурами без труда позволяя угадать в нем самый обычный микроавтобус “Хайс”.

Замочив рыло в открытую дверь, а иначе при моей помятой физиономии, и разящего от меня похмельного перегара и не скажешь, я немедленно срисовал ситуацию. Ясно, что все мною жутко недовольны, однако хуже другое. Автобус заполнен практически под завязку, и свободными оставались только два места у прохода. В моем состоянии подобный расклад не принимался, следовательно, кому-то придется подвинуться, независимо, хочет он того или нет. Из двух представленных претендентов, устроившихся у окна, жертву я определил сразу. В отличие от общей массы, не скрывшей своего раздражения в мой адрес, его приветливая физиономия выглядела настолько фальшиво, что выдавала его истинную натуру с головой.

Тут ведь главное – что называется: “Вижу цель, верю в себя”. Потому, не отрывая тяжелого взгляда исподлобья от намеченной жертвы, продвигаюсь к нему по проходу.

– Не возражаете, если я возле окна сяду, – продолжая буравить взглядом его переносицу, неожиданно вежливым голосом поинтересовался я.

И, не дожидаясь его ответной реакции, начинаю пробираться мимо него на облюбованное место.

– Позвольте, а почему, собственно, … – проблеял тот, все же смещаясь в сторону прохода, пропуская меня к намеченной цели.

Но я, ловко развернувшись, уже свалился на его место, всем своим видом демонстрируя, что дебаты окончены. Ехать до Каира шесть часов, уж не знаю, где мозг ухватил эту информацию. А потому, учитывая мое состояние, устроиться необходимо с максимальным комфортом. Демонстративно игнорируя сгустившееся в мой адрес общественное осуждение, достав из сидора бутылку с водой, я с нескрываемым наслаждением отпил из нее почти половину.

Ничуть не смущаясь сконцентрированного на моей персоне всеобщего вниманья, развернувшись, я забил сидор в пространство между подголовником сиденья и стеной. Причем находившаяся в сумке подушка оказалась там очень кстати, позволив разместиться с дополнительным комфортом. После чего, повозившись немного, устраиваясь поудобней, привычно отключил все внешние раздражители, проваливаясь в зыбкое забытье.

И не удивительно, потому как самым общительным оказался именно мой терпила – сосед. Пожалуй, только он и не позволял мне, окончательно утратив связь с реальностью, провалиться в стадию глубокого сна. А потому за время пути я пару раз выныривал из забытья, чтобы напиться, и раз даже вышел покурить во время стоянки возле какого-то придорожного кафе.

Следом за внезапно навалившимся рассветом, пришло понимание, что автобус движется уже не по трассе, а по пригороду Каира. Возможно, виной тому стало, что песчаный оттенок окружающих нас недостроев мало отличался от общей цветовой гаммы простиравшегося вокруг пустынного пейзажа.

Но стоило приблизиться к центру города, как последние остатки сна как ветром сдуло. Суета переполненных, несмотря на ранний час, улиц, непривычный архитектурный стиль, на каждом шагу преподносящий сюрпризы своей непредсказуемостью, и огромное количество раритетных автомобилей, двигавшихся в общем потоке, не могли оставить равнодушным.

Государственный музей Каира, ставший первым пунктом нашего вояжа, я попросту игнорировал, решив остаться в автобусе. Под непонимающими взглядами попутчиков, сопровождавший нас гид что-то проблеял, мол, деньги за посещение уже уплачены, а потому об их возврате не может быть и речи. Но под моим тяжелым взглядом быстро сдулся, и возглавив страждущих культурного просвещенья пассажиров, повел их знакомиться с осколками древней цивилизации. Водилы тоже куда-то свалили, а потому я наконец-то получил возможность подремать в тишине и покое.

По видимому экспозиция оказалась действительно богатой, потому как разбудившие меня соотечественники явились часа через три, что позволило мне практически прийти в норму. Сразу после посещения музея, нашу группу отвезли на обед в ресторан, находившийся в некогда туристическом теплоходе, сейчас намертво пришвартованном к набережной Нила. Есть по-прежнему, не хотелось, а потому ограничившись тем, что в местной кухне именуется супом, я вышел на палубу перекурить.

В глаза сразу бросилось, что с погодой творится что-то необычное. В воздухе стояла какая-то непонятная хмарь, почти полностью скрывавшая солнце. И теперь, вместо полуденного пекла, создавалось впечатление, что день уже близится к вечеру.

После предстоял визит в масляную лавку, но стоило войти внутрь, как похмельная гиперчувствительность к запахам заставила меня срочно покинуть помещение. А потому я составил компанию ожидавшим снаружи водителям, которые страдая от безделья, решили обучить меня явно матершинному слову, выдавая его за безобидное “хорошо”

Единственным стоящим, на мой взгляд, заездом оказалось посещение ювелирного магазина местной фабрики. И хотя, покупать я ничего не собирался, за “посмотреть” денег не берут, тем более, было на что. Стена позади высокого прилавка, за которым обосновались продавцы, была вся увешана готовой продукцией, четко поделенной на три равных отдела. Как моему терпиле-соседу дали в руки примерить цепь, сразу бросившуюся всем в глаза, мне осталось непонятно.

В палец толщиной, состоящая из крупных витых звеньев, она словно излучала насыщенный ярко-рубиновый оттенок, не имевший ничего общего с мутно-красным цветом Турецкого “рыжья”. Особенно когда стало известно, сколько она стоит. В том отделе находилась продукция 999-й пробы, которую было принято носить местными. Соответственно и цена за грамм являлась значительно выше, чем более низкосортное золото, представленное на соседних стеллажах.

Цена изделия определялась его взвешиванием, и умножение массы на стоимость золота этой пробы. Впоследствии к полученной сумме плюсовалось 10 процентов за изготовление, и в результате конечная цена представлялась потенциальному покупателю на экране калькулятора. Получалось, что эта цепь стоила чуть больше тридцати пяти штук. На всякий случай уточнив, что цена указана в долларах, я еще раз недоверчиво оглядел интерьер магазина.

Непосредственно в торговом зале находился всего один продавец, довольно хлипкого телосложения, который вполне предсказуемо терся рядом с обладателем этого сокровища. Стеклянная дверь в фойе, где за столом сидел охранник, была открыта настежь. Непосредственно входная дверь, хотя и закрыта, но не заперта. В общем, не знаю, что здесь могло помешать, если бы мне вздумалось пойти на прорыв, попытавшись, что называется, уйти не расплатившись. Впрочем, вероятнее всего, мне в руки эту цепь никто бы и не дал, в отличие от моего соседа, в котором торгаши безошибочно определили потенциальную жертву.

Тем временем погода все больше ухудшалась, и к нашему приезду в долину пирамид небо уже полностью затянуло тяжелой пеленой. Но все бы ничего, если просто облачность. Поднялся порывистый шквальный ветер, доставлявший поистине ощутимый дискомфорт. Потому как подхваченные им песчинки, словно маленькие острые снаряды довольно чувствительно атаковали открытые участки кожи. К тому же эта песчаная завеса практически полностью закрывала расположенные в удалении пирамиды, в результате чего вместо этих величественных сооружений, лишь смутно просматривались их размытые контуры.

В результате, на площадке, с которой открывался вид на весь комплекс пирамид, делать оказалось нечего. Нормального изображения не получалось даже на мощных профессиональных фотоаппаратах, что уж там говорить о простых “мыльницах”, которыми было вооружено подавляющее большинство. Пофотографироваться удалось только у основания пирамиды, да и то, по понятной причине, лишь с ее подветренной стороны.

После чего всей бандой отправились провожать добровольцев, изъявивших желание войти в саму пирамиду. Помимо меня, таких оказалось немного, а именно одна молодящаяся деваха неопределенного возраста, всю дорогу так и рвавшаяся со всеми перезнакомиться. Вот только, как выяснилось, не в состоянии похвастать особым умом и сообразительностью. Уже приближаясь к будке охраны на входе, так, чтобы слышала только она, я посоветовал ей убрать фотоаппарат в сумочку.

– Точно, – спохватилась она во всеуслышание.

– Гид ведь предупреждал, что фотоаппараты брать с собой нельзя, – продолжала вещать она, окончательно сдавая все масти.

После чего отдала свою “мыльницу” кому-то из попутчиков. И лучезарно улыбаясь, протянула руку и за моим фотоаппаратом, который я уже успел убрать в карман.

– Вот ведь, тварь! – подумал я.

Тем не менее, с полной неподдельной признательности улыбкой, под бдительными взглядами привлеченных нашими действиями охранников, вручил кому то из попутчиков свой фотоаппарат.

От поста охраны, между песчаных стен прорытого вниз котлована, к основанию пирамиды вели ступени обычной деревянной лестницы. Оканчивавшейся небольшой площадкой, напротив которой в монолитной каменной поверхности пирамиды темнел проход, ведущий в ее недра.

Как истинный джентльмен, пропустив даму вперед, я направился вниз по лестнице вслед за своей непутевой напарницей. Но к разыгравшемуся там представлению оказался откровенно не готов. Только попытавшись войти в проем, и ощутив на себе первое дыхание пирамиды, с моей напарницей произошла невероятная метаморфоза. Отпрянув назад, и упершись в верхний край проема руками, всем своим видом она недвусмысленно продемонстрировала полное нежелание идти дальше.

Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что свои подсознательные рефлексы она продемонстрировала всей группе провожающих, наблюдавших за нами сверху. Взяв себя в руки, и осознав величину своего позора, потупив взгляд, она юркнула мимо меня, шустро застучав каблучками вверх по лестнице. Проводив ее взглядом, я лишь пожал плечами, и, не ощутив никакого потустороннего влияния, вошел в темноту проема.

Действительно, воздух показался мне несколько спертым, впрочем, особого дискомфорта сей факт не доставлял. Впереди простирался на первый взгляд обычный коридор, вот только учитывая возраст этого сооружения, некоторые факты не могли не заинтриговать. Каменные стены, состоящие из огромных массивных блоков, образовывали не просто идеально ровную поверхность, но и оказались тщательно отшлифованы. Но если подобный факт можно объяснить, то вот как древним строителям удалось уложить многотонные блоки с такой точностью, что щели между ними почти не просматривались, находилось выше моего понимания.

А вот в конце прохода меня поджидал сюрприз. Там начинался ведущий вниз тоннель, расположенный под углом в сорок пять градусов. Протяженность тоннеля оказалась метров сорок, но основной его особенностью являлось, что высота прохода составляла чуть больше метра. Пол покрывали положенные вдоль доски, скрепленные между собой невысокими плашками, набитыми поперек через каждые полметра.

Какой способ передвижения выбрать в подобных условиях, каждый, видимо, должен был решать сам. Конечно, можно согнуться пополам, и при всей неприглядности подобной позы преодолеть спуск подобным образом, но я выбрал другой способ. Такая дистанция “гусиным шагом” являлась непременным атрибутом каждой разминки, а наклон поверхности компенсировался перилами, закрепленными на обеих стенах чуть выше середины высоты тоннеля.

Тоннель выводил, казалось бы, в такой же проход как на входе, если бы не его высота. Потолок возвышался на расстоянии не менее семи метров. Причем его поверхность была не ровной, а состояла словно из хаотично нависающих отельных блоков. К тому же этот коридор оказался обитаем. Уж не знаю, что они здесь охраняли, но из расположенной в центре прохода ниши появилось два аборигена в форме охранников, принявшихся радостно и ободряюще напутствовать меня вслед.

В конце прохода меня ожидал очередной тоннель, только ведущий уже вверх, полностью аналогичный тому, по которому я только что спустился. С отчаянно болящими с непривычки ногами, активно помогая себе руками по перилам, я наконец-то добрался до конечной цели.

Если честно, то я ожидал большего, но благодаря разъяснениям Доктора, побывавшего на пирамидах в свой предыдущий визит в Египет, все зависело, в какую пирамиду будет осуществляться доступ. Видимо, мне как обычно “повезло”, и сегодня пускали далеко не в самую большую из усыпальниц.

Внутренний объем представшего мне помещения я подсознательно сравнил с размером зажиточной крестьянской хаты. Именно, не только размером, но и формой – прямоугольная полость, с уходящим вверх двухскатным потолком, ассоциировавшимся с крышей. Вдоль одной из стен, прямо на полу лежали две лампы дневного света, а в дальнем от входа краю, похоже, имелась какая-то “мебель”.

Абсолютно предсказуемо, это оказался, конечно же, саркофаг. Угловатая мраморная конструкция поражала своими размерами и заключенной в ней массой. Чистота обработки и геометрическая четкость линий в свою очередь тоже не могли оставить равнодушным. Изнутри саркофаг своими размерами чем-то отдаленно напоминал полноразмерную ванну. С дальней стороны к саркофагу была привалена его крышка, представлявшая собой такую же толстенную мраморную глыбу.

Не раздумывая, я немедленно забрался внутрь, почему-то предварительно скинув шлепанцы и оставив их снаружи. Впрочем, учитывая величину совершаемого мной святотатства, вряд ли имело особое значение, обут я или нет. Вытянувшись во весь рост, я расслабился, прислушавшись к собственным ощущениям. Ну а чем сфинкс не шутит, кто и выйдет на связь, а связи, как известно, в наше время решают все. Вот только в голову упорно продолжал лезть только подобный бред.

На подобие, вот придет сейчас другая экскурсия, состоящая главным образом из престарелых европейцев. Уж не знаю, как они преодолеют пройденную мной по пути сюда полосу препятствий, вот только о том, что здесь уже кто-то есть, их, конечно, никто не предупредит. И вот, борясь с вызванной нагрузкой аритмией, и отчаянно отдуваясь, они вваливаются внутрь, а тут я, привлеченный шумом, поднимаюсь из саркофага. И не в состоянии сдержать усмешку, отмечаю еще один немаловажный факт: и как всегда – весь в белом.