Kitobni o'qish: «Империя котов. Властители звёзд»

Андрей Канавщиков, Родион Вишняков, Иван Борисович Кустовинов, Светлана Иванова, Анна Андим Роланд Р. Грин Лариса Тихонова Павел Беляев Даша ГриАрсений СоховТатьяна КручининаНаталья ПорсеваМария Цветкова va boshqalar

Shrift:

Литературно-художественное издание

Редактор-составитель Павел Беляев

Художник Татьяна Некрасова

Пролог

В далёком уголке Вселенной, на планете N, собрались лучшие умы инопланетной цивилизации. Их цель была амбициозной: создать идеальный мир, который станет полигоном для экспериментов и наблюдений. После долгих обсуждений и расчётов они выбрали маленькую голубую планету в Солнечной системе – Землю.

Ицы решили, что для успешного наблюдения за экспериментом им нужны агенты, которые смогут незаметно жить среди людей и передавать всю информацию обратно на N. Так появились кошки – идеальные передатчики. Они были милыми, пушистыми и вызывали у людей только положительные эмоции. Никто и не подозревал, что за этими невинными глазами скрывается сложная система наблюдения.

Каждый дом, каждая квартира, где жила кошка, становились центром сбора данных. Кошки наблюдали за людьми, фиксировали их поведение, эмоции и поступки. А когда они «зависали», их глаза становились неподвижными, а уши слегка подёргивались – это был момент передачи данных.

Многие люди замечали странное поведение своих питомцев, но списывали это на кошачьи причуды. Никто не догадывался, что в эти моменты их жизнь становилась частью большого эксперимента.

Однажды в маленьком городке мальчик по имени Паша заметил, что его кошка слишком часто «зависает». Он решил провести собственное расследование. Мальчик начал записывать все моменты, когда Мурка становилась неподвижной, и вскоре обнаружил, что это происходит в определённые часы дня.

Однажды ночью, когда все спали, Паша следил за кошкой и увидел, как она подошла к окну и, глядя на звёзды, начала тихо мурлыкать. В этот момент её глаза засветились странным светом, и мальчик понял, что его кошка не просто питомец.

Он попытался рассказать об этом родителям, но они лишь посмеялись и сказали, что у него слишком богатое воображение. Но тот не отчаялся. Он начал изучать поведение других кошек в округе и вскоре понял, что все они ведут себя одинаково.

Теперь Паша знал правду: наша планета – полигон для экспериментов инопланетян, а кошки – их передатчики. Он решил, что однажды появятся люди, которые расскажут свои истории о кошках, и тогда он соберёт их в одну книгу и мир наконец-то поймёт, что существует Империя котов. И кто знает, может быть, им удастся раскрыть великую тайну и изменить ход истории человечества.

А что вы знаете о кошках?

Мария Соседка

Иван Кустовинов
Пятигорск

Лето в деревне

– Котик! Коти-и-ик! Иди сюда-а-а-а! – настойчиво тыкая палкой, пыталась уже минут двадцать выудить из-под машины ярко-рыжего соседского кота Елизавета, девочка семи лет с копной тёмно-русых волос и белыми кефирными усиками.

Лизочка приехала к бабуле с дедулей на всё лето в деревню, дабы её бедные измученные родители хоть немного могли от неё отдохнуть и перестать глотать пачками таблетки от головной боли. Как вы понимаете, не было ребёнка на свете милее, чем этот маленький дьяволёнок, в первый же день разгромивший дедов гараж и сваривший в кастрюльке бабушкин любимый выходной сарафан вместе с не менее любимыми антикварными часами.

– Коти-и-ик, выходи-и-и! – продолжая елозить возле морды забившегося в самый дальний угол кота, елейно приговаривала девочка.

Но кот не сдавался, он упрямо продолжал отсиживаться в своём недосягаемом для Лизы месте, тараща на неё свои большие жёлтые глазюки.

– Ну погоди ж ты у меня! – угрожающе показав усатому кулак, пригрозила она, после чего быстро исчезла.

Было ясно, что Персику, так звали соседского котяру, теперь несдобровать.

Уже спустя пять минут Лизочка, изрядно запыхавшись, заглянула под машину снова.

– Ага, тут ещё, ну держись, – зловеще посмеиваясь, изрекла Елизавета и подкатила поближе старый огнетушитель, который она ещё вчера вечером заприметила в сарае у бабы Нюры, хозяйки кота.

Направив шланг в сторону кота, девочка с горящими глазами, в которых словно светились дьявольские огоньки, сжала в руках рычаг.

Послышалось шипение, а потом из баллона струёй ударила пенящаяся жидкость, очень скоро, однако, иссякнувшая.

– Старьё! – недовольно изрекла Лиза, откатывая красную банку.

Сделав это, она вновь заглянула под машину посмотреть, что сталось с котом.

Кота, впрочем, там почему-то не оказалось, только лужа белой пены да новый дедов башмак, запущенный ещё в самом начале в Персика.

Изначально довольное лицо ребёнка сменила озадаченная маска.

– Куда же это он делся? – задалась вопросом она, рассеянно растирая по всему лицу свои кефирные усики.

Однако почти сразу же Лиза вновь просияла.

– Его разъело! – восхищённо воскликнула девочка, потирая ручками.

– Лиза-а-а-а, домо-о-ой, обе-е-е-едать! – раздался неподалёку из окна истошный голос бабушки Нины.

– Ну, вот опять, – сердито пробурчала Лиза и крайне неохотно поплелась домой.

Уже дойдя до покосившегося старого домика с зелёной облупленной краской, она взглянула на соседский новый белый кирпичный двухэтажный дом.

– Кот! – поражённо закричала Лизочка.

Из окна высунулось морщинистое лицо в красно-голубом узорчатом платке.

– Вот ты где! А ну-ка, быстро иди есть! – не терпящим возражения голосом прокричала Нина Сергеевна.

– Кот!!! – ещё более громко, изумлённым голосом закричала девочка, тыча грязным пальцем в окно второго этажа соседского дома.

Бабуля высунулась из окна посильнее и взглянула туда, куда тыкала пальцем её несносная внучка.

– Кот, ну и что? Это же соседский Персик, чего ты так разоралась? Так сильно руки чешутся содрать с него шкуру? Лучше посмотри, на что ты похожа! Измазана, изодрана, руки по локоть в какой-то жуткой пене! Боже ж ты мой! А ну-ка, марш умываться – и за стол, я таких вкусных пирожков тебе напекла!

– Но кот, он…

– Живо мыться и кушать!

Не переставая до последнего таращиться на рыжего котяру, девочка зашла в дом.

Зная, что бабуля так просто от неё не отстанет и без добавки не отпустит больше гулять, Лиза нарочно наелась до отвала, чем заслужила глубочайшее одобрение безмерно довольной старушки.

– Так бы всегда, – заявила она.

Спустя пятнадцать минут Лиза уже торопливо шагала по улице, направляясь на поиски Мишки, мальчика на год старше её, верного товарища и главного помощника во всех её проделках. На этот раз ей нужен был от него совет.

Она нашла его копающимся с деловитым видом в вырытой им яме около старой заброшенной мельницы. Он, как всегда, искал себе лучших червей для рыбалки, перекопав уже почти всю деревню. Лиза сидела, болтая ногами, на крыше пустующего курятника и смотрела, как он извлекает из влажной земли извивающихся красных червяков.

– Миш, а ты видел когда-нибудь, чтобы коты вдруг внезапно исчезали, а потом так раз – и появлялись как ни в чём не бывало совсем в другом месте? – отважилась наконец спросить она.

– Не-а, не видал, – не отрываясь от созерцания крупного дождевого червя, ползающего по дну банки, отозвался мальчик.

– А ты не замечал чего-нибудь странного в котах в последнее время? – не унималась Елизавета.

Миша оторвался-таки от своего сокровища, предварительно завинтив крышку, и, опершись на лопату, с серьёзным видом почесал затылок. После чего многозначительно изрёк:

– Может быть, и замечал.

Девочка мгновенно спрыгнула с крыши и, подбежав к нему, смотря прямо в глаза, повелительно заявила:

– Рассказывай, – для большей убедительности ткнув его пальцем в живот.

– Ну я заметил, что местные кошки и коты куда-то деваются по утрам. Потом я решил за ними последить…

– Без меня?!

– Ну так нужно было сначала убедиться, – оправдываясь, промямлил Михаил.

– Допустим. Продолжай.

– И вот вчера мне удалось это сделать. Они все вместе направлялись куда-то в заросшие поля, которые находятся на окраине, прямо за оврагом.

– И?

– Что «и»?

– Чем они там занимаются?

– А я почём знаю? Мне так далеко мамка не разрешает ходить…

– Завтра на рассвете мы идём на охоту, – сверкнув зелёными глазами, гордо вскинув свою растрёпанную головку, заявила Елизавета.

– Так мне ведь нельзя…

– Отставить, солдат! Трусы на войне подлежат расстрелу! – повторно ткнув пальцем в живот товарища, воинственно заявила Лиза.

– Ладно… Буду ждать тебя у кривой берёзы, ну ты знаешь, что сразу за огородом старой ведьмы. Эти кошаки там начинают собираться неподалёку.

Ранним утром, стянув на кухне полбатона и тихонько улизнув из дома, пока старики храпели у себя в спальне, Елизавета отправилась в условленное с Мишкой место.

Красно-бурое солнце вставало из-за горизонта, озаряя своим светом двоих детей, тихо крадущихся в успевшей вырасти до пояса взрослого человека траве. Время от времени замирая, стараясь дышать как можно тише, они следовали за длинной вереницей котов и кошек, то и дело оглядывающихся по сторонам и осторожно куда-то следующих. Их суженные жёлтые глазища подозрительно осматривали местность. Длинные пышные усища беспокойно шевелились. А заострённые вытянутые ушки настороженно подёргивались.

Кошачью процессию возглавлял тот самый Персик, важно вытянув кверху мордочку и надменно подняв хвост, ведший за собой подозрительное пушистое и облезлое воинство. По обеим сторонам от него, двигаясь элегантно и не менее важно, шли две гладкошёрстные кошечки: белая с серыми полосками и коричневая с чёрными пятнышками. Все остальные следовали позади.

Спустя час томительного, напряжённого и опасного преследования, понабрав изрядное количество цепких колючек от репейника и прочих приставучих растений, нацепившихся на одежду и прилипших к волосам, Лиза и Миша остановились, широко от удивления открыв рот и ошарашенно распахнув глаза, всматриваясь в открывшееся им удивительное зрелище.

Девочка от переполнявших её эмоций даже чуть было не закричала, но Мишка вовремя успел закрыть ей рот рукой. Однако один из котов, располагавшихся к ним ближе, по-видимому, что-то успел расслышать и подозрительно стал оглядываться по сторонам, недовольно вертя своим длинным полосатым хвостом. По счастью, он решил, что ему показалось, и вскоре отвернулся, присоединившись к остальным.

Посередине поля, странным образом примятого, полукругом расположились никак не меньше чем три добрых дюжины кошек и котов, устремив свои хитрые мордочки вверх и что-то пристально и внимательно разглядывая на небе.

Не понимая, что происходит, дети направили свои взгляды туда же. То, что они там увидели, поразило их до глубины души.

На небе, стремительно несясь вниз, летела яркая светящаяся точка. Очень скоро она стала расти и из небольшой крошечной мерцающей горошины выросла в огромный ослепительно сиявший шар. По мере того как он приближался к земле, детям становилось понятно, что «шар» имеет к тому же какие-то необычные, странные очертания.

Страх побуждал их броситься бежать отсюда скорее наутёк, но любопытство было сильнее, и оно повелевало им остаться.

И вот под громкий стук двух бешено колотящихся маленьких сердец на поле бесшумно приземлился огромный летательный аппарат. В этом дети уже совершенно не сомневались. То, что сначала казалось шаром, на самом деле было большой зловещей фигурой чёрного, злорадно ухмыляющегося кота. Глаза кота выполняли роль иллюминаторов, в которых приглушённо мерцал свет. Кроме того, весь облик этого жуткого животного ослепительно светился, усеянный тут и там яркими лампами.

Вдруг корабль задрожал, зашипел и клыкастый рот кота начал раскрываться. Спустя мгновение из него медленно начал выплывать вниз трап. Когда он достиг земли, из образовавшегося отверстия неторопливо, раскачиваясь из стороны в сторону, передвигаясь на задних лапах, показалась фигура здорового, высотой никак не меньше полутора метров, при этом необычайно жирного кота, который являлся уменьшенной копией самого летательного судна.

Коты и кошки, расположившиеся полукругом на траве возле корабля, почтительно склонили морды, не смея поднять вверх глаза. Только один осторожно двинулся навстречу почти уже спустившемуся на землю чёрному, исполинскому, со вздыбленной лохматой шерстью котищу.

– Ваша Омурзительность, добро пожаловать! – предварительно встав на задние лапы и отвесив глубокий поклон, с трепетом произнёс Персик.

Дети поражённо переглянулись между собой.

«Говорящий кот!» – сказали сами за себя их округлённые до предела глаза.

– Ну-с, и чем же вы меня порадуете? – оценивающим взглядом окидывая собравшуюся перед ним мелочь, промурлыкало гигантское животное.

– Всё готово, Ваша Омурзительность, – ещё раз почтенно поклонившись, с содроганием глядя на обнажённые, огромные, острые как бритва когти, проговорил рыжий соседский кот.

– Так уж и всё? – с сомнением в голосе промурчал чёрный исполин, внимательно разглядывающий свои когтища.

– Абсолютно всё, вы можете не сомневаться, прошу принять отчёт о проделанной работе, – выудив вдруг из шерсти какую-то крошечную микросхему, проговорил Персик, протягивая её чёрной, нависшей над ним громадине.

– Что ж, посмотрим, поглядим. А пока доложите обо всём в общих чертах, – крутя в лапах сияющий кусочек металла, позёвывая, проговорил он.

– Наши агенты успешно внедрены повсюду, не осталось почти ни одной семьи, где бы не было нашего кота или кошечки. Мы опутали нашими сетями все континенты, все улицы и все подворотни. Теперь нам не составит большого труда в течение каких-нибудь нескольких часов их всех поработить. Все наши кошечки и коты только и ждут вашего омурзительного приказа. И, конечно, кораблей. Они ведь прибудут? – осторожно спросил Персик.

– Что ж, прекрасно. О кораблях можете не беспокоиться, наш флот как раз заканчивает зачистку сектора Проксима. К тому же, да будет вам известно, мы наконец-то смогли достичь соглашения и заключили такой долгожданный для всех союз с Его Изворотливостью гранд-адмиралом Умурзяществом Злейшим. Его корабли и котята теперь в нашем распоряжении.

Все остальные присутствовавшие и до этого момента тихо помалкивавшие кошки и коты при этих словах довольно замурлыкали.

– Ну ладно, а теперь прошу всех на борт, ваша миссия здесь завершена, вас уже ждут на планете CJK5, это наша следующая цель.

Все мгновенно повскакивали со своих мест и с бешеной скоростью устремились вглубь корабля. Остались только огромный чёрный кот и Персик.

– Вы ведь понимаете, что я не могу допустить, чтобы вас повысили. Вся слава и почёт должны достаться только мне. Властелин Омурчительность III должен чувствовать мою незаменимость, – вкрадчиво произнёс и со скучающим видом перерезал рыжему глотку своей огромной лапой Его Омурзительность, после чего, зевая, медленно отправился по трапу следом за остальными.

Спустя мгновение трап исчез в глотке корабля, хищная клыкастая пасть зловеще захлопнулась, и, бесшумно взмыв вверх, бешено набирая скорость, огромный чёрный кот исчез в глубинах космоса.

Лиза и Мишка, разинув рты, трясясь и глотая слёзы, не в силах пошевелиться, продолжали сидеть в кустах, попеременно смотря то на уже опустевшее небо, то на пустынное поле, на котором в луже собственной крови валялся труп соседского рыжего кота.

А потом они, словно по команде, вскочили и с оглушительным рёвом бросились бежать, несясь через всю деревню и вопя что есть мочи:

– Они нас уничтожат, они нас поработят, они не те, за кого мы их принимаем!

Примчавшись домой, где их уже все искали, они наперебой начали рассказывать о том, что только что видели собственными глазами. Разумеется, им никто не поверил. Оба получили только хорошенькую взбучку.

Однако потом ещё долгое время местные жители недоуменно пожимали плечами, когда заходила речь о том, куда это вдруг разом одним погожим летним деньком у них в деревне исчезли все мяукающие домашние питомцы.

– Наверное, какая-то кошачья чума или грипп, – многозначительно подняв вверх палец, заявляла баба Нюра.

– Да какой там, это всё эта соседская сумасшедшая шпана что-то с ними сотворила. Небось отловила всех, сложила в мешок и утопила в озере, – возражала ей приятельница, подозрительно косясь на дома Прошкиных и Ермаковых.

– Эти могут, сущее бедствие, никакой управы на них нет, – кивая и тоже косясь на дома соседей, вторила ей старушка.

Андрей Канавщиков
Великие Луки

Погладьте кота!

Доцент кафедры химии местного политехнического колледжа Зебриков очень любил кошек. Не просто любил, а именно «очень». Настолько очень, что даже не держал кошек дома.

Думаете, в этом заключается логическое противоречие? Зебрикову так и сказал со смешком однажды его коллега, когда привёл в свою комнатушку в аспирантском общежитии очередного кота:

– Не любишь ты, Петя, животных! Не любишь!

Зебриков рассвирепел:

– Да животные мучаются в городских квартирах! Им там плохо, тесно, неуютно. Такие, как ты, только мучают животных, а не любят…

– Но мой кот теперь не живёт на улице, всегда накормлен, у него лежанка мягкая.

– А ты его спрашивал, хорошо ли ему? Да, когда свой дом, вокруг трава и сад – это одно. Но когда хвалят городские клетушки – этого я не понимаю. Коту там ни погулять, ни запахами подпитаться.

У Зебрикова даже голос сорвался от негодования. Коллега поспешил прочь, придерживая локтем портфельчик:

– Да я ничего. Любите себе животных как хотите. Я что, любить животных мешаю?..

Пётр Петрович поправил очки и побрёл домой. После смерти жены жил он один, больше времени проводил на работе, чем дома, и разрешали бы ему ночевать на работе – точно ночевал бы.

Дома было пусто. И кошки там тоже не было. Зебриков несколько раз порывался взять какого-нибудь безродного кота с улицы и уже начинал подманивать животное колбасой с обеденного бутерброда, но вдруг вспоминал, что за животным нужно ухаживать, нужно посвящать ему немалое время, нужно им заниматься. Тогда доцент обмякал, грустнел и шёл дальше вполне законопослушно, без соблазнов.

Особенно Зебриков любил чёрных кошек. Во-первых, потому что они реже встречаются. А во-вторых, как-то в детстве его отправили в рыбный магазин за карпом. Карпа продавали прямо из большой кафельной ванны, которая стояла в магазине. Продавщица черпала сачком, а большие блестящие рыбины лениво шевелились на весах, раскрывая рты и изредка поколачивая мокрыми хвостами по прилавку.

Карпа раскупали быстро и охотно, поэтому не каждое стояние в очереди оказывалось удачным. Петя дважды отстоял длиннющую очередь прямо от входных дверей – и карпы прямо перед ним заканчивались. Ну не совсем перед ним, но было очень обидно: стоишь-стоишь, а продавщица уже кричит:

– Очередь не занимаем.

Потом женщина в белом халате спускала воду в кафельной ванне и уходила в подсобку. Несостоявшиеся покупатели вполголоса чертыхались и переходили в соседний мясной отдел.

Зебриков никуда не переходил, а сразу уходил домой ни с чем. А на третий день, когда он повернул к магазину, ему перебежал дорогу большой чёрный кот. Вроде бы нужно было обидеться: чёрный кот перешёл дорогу. Но мысль работала в своём отдельном направлении: «Кот ест рыбу, и если кот попадается на пути к рыбе, то она у меня будет».

В тот день карпы Пете Зебрикову достались. Он купил три огромных рыбины весом к пяти килограммам и шёл домой гордо, с особым победным чувством, которое сейчас людям, не стоявшим в магазинных очередях, не понять.

Зебриков был счастлив. А чёрные коты с тех пор стали для него целым талисманом. Увидел чёрного кота – значит, всё будет в порядке. Даже если не за рыбой идёшь.

Сейчас разговор с коллегой заставил задуматься о котах и кошках. Проходя через сквер с героями сказок Пушкина в виде гипсовых раскрашенных скульптур, Пётр Петрович даже изловчился и тронул рукой проходящего мимо кота – дымчатого, с белыми носочками.

– Привет, мурлыка.

Кот увернулся, и это было нормально. Кошки не любят, когда-то посягает на их право быть суверенными, независимыми и самим выбирать тех, к кому они подходят и кому разрешают себя гладить.

Удивила какая-то странная полоса на спине, под шерстью. Словно шов у мягкой игрушки. Зебриков удивился, но не сильно – мало ли что почудится. «Шов! Придумал тоже!»

Дымчатый кот укатился от доцента под лавочку и внимательно смотрел на удаляющегося человека. А Пётр Петрович зашёл в магазин, купил пельменей, варёной колбасы и кусочек сыра. Что-то серьёзное дома он готовить не собирался, а для перекуса с чаем набор продуктов – самое то.

Поднявшись на свой третий этаж блочной пятиэтажки, Зебриков, даже не заходя к себе, дёрнулся в дверь соседа напротив. Профессиональный разнорабочий, собирающий алюминиевые банки по контейнерам и мастерящий мормышки да блёсны, когда позволяло настроение и руки не дрожали, Владимир Култышев, дверь никогда не запирал.

– А чего там у меня красть! – говорил он и был совершенно прав.

Брать у Култышева было нечего. Даже спал он на раскладушке. И очень любил гордиться самим собой:

– Вот не работал официально почти никогда, а даже и икра у меня на столе бывает.

– Заморская. Баклажанная…

– Красная!

Култышев решительно всё на свете знал, во всём разбирался. Он постоянно поучал собеседников и держался с ними немного, а часто и не немного, сверху вниз.

Зебриков не спорил. К тому же дочь Култышева всегда отдавала за отца долги, была уважительной и мягкой девушкой. Она просила Петра Петровича заглядывать к отцу, считая, что от умных разговоров тот меньше пьёт и с компаниями разными не шатается по ночам.

Зебриков иногда злился на Култышева. Особенно когда тот начинал не в меру пьяно хвастать:

– Я богаче тебя! Вот и не работаю, а всё равно богаче!

– А пьём мы сейчас на чьи деньги? Не на мои ли?

– А мы и не пьём сейчас, – спорил Култышев. – Мы сейчас общаемся. И, Петь, не будь таким мелочным. Сейчас я на твои пью, а завтра ты – на мои. Круговорот денег в природе…

Култышев любил и умел поговорить. Об экономике, политике, о том, что слышал по телевизору или радио, что слышал в городе. И Зебриков ловил себя на мысли, что, в общем-то, ему симпатичен этот испитый человек с бронзовой загорелой кожей, добрый, безотказный, по первой просьбе готовый заменить кран или собрать шкаф.

На удивление первым, кого Зебриков увидел сегодня в квартире Култышева, был кот. Теперь уже трёхцветный, пёстрый. Видимо, кошка, а не кот.

– Кошку завёл?

– Да. Прибилась вчера. Выходил пива попить, а она как к ноге приклеилась. И сейчас не уходит.

– Как назвал?

– Зову Муркой. Вроде откликается.

Култышев сидел перед телевизором. Экран тускло светился в полутьме квартиры. Звук звучал тихо, словно из кухни.

Зебриков достал из портфеля нарезку копчёной колбасы, положил на стол перед Култышевым. Что-то казалось ему странным, но он пока не мог понять.

Странным была неподвижная поза Култышева. Странным было то, что он не пил. Вообще! Даже пиво! И говорил он как-то неожиданно. Он только отвечал на вопросы, но совершенно не пытался что-то Зебрикову рассказать. Култышев молчал про пенсионную реформу, про вороватых министров, про то, что видел в городе.

Зебриков спросил:

– Володь, что-то у тебя случилось?

– В смысле?

– Ну ты сидишь, молчишь. Может, выпить хочешь? Денег дать?

– Я теперь не пью. И не хочу пить.

– С дочкой нормально?

– С дочкой? Да.

– А по новостям что передавали?

– По новостям? Я не смотрю телевизор, я просто забыл его выключить.

Култышев щёлкнул пультом. В комнате наступила кромешная тишина. Только пёстрая кошка неожиданно прыгнула Зебрикову на колени. Тот машинально провёл рукой по её спине и снова ощутил какое-то подобие шва по всей спине. Погладил Мурку ещё по голове и на шее тоже ощутил явственную полосу, как у мягких игрушек, у которых голова пришивается нитками.

Мурка ластилась к нему и слегка укусила за палец. Зебрикову было не больно. Он перевёл взгляд на Култышева. Тот сидел перед ним, спокойно смотрел вперёд, и его лицо не выражало ровным счётом никаких эмоций.

– Я пойду, наверное.

– Да, иди, – ровно отозвался Култышев. Ничего не переспросил, ничему не удивился. Даже копчёной нарезкой не заинтересовался, как и его кошка.

Зебриков пошёл к себе. Пил чай, думал о соседе. Решил, что тот простыл как-то на майской жаре. Или с дочкой поссорился, а ему не говорит. «Не хочет эмоциями своими напрягать», – с теплотой кольнуло в груди. Хороший всё-таки Вовка человек!

На следующий день у Зебрикова была всего пара лекций. Студенты готовились к выпускным экзаменам и даже старались учиться хорошо. С непривычки учёба складывалась не слишком успешно, но посыл радовал.

– Вы бы в течение года так к знаниям тянулись, вот и сейчас было бы легче, – говорил студентам Пётр Петрович.

Впрочем, уйти домой пораньше не получилось. Зебриков только-только сложил портфель, как вдруг в дверях замаячила первокурсница Леночка. Она стояла с каким-то возбуждённо-обречённым выражением лица, полная решимости даже взять доцента за локоть, если тот попытается улизнуть боковой лестницей.

– Сергеева! Ты что-то хочешь?

– Пётр Петрович, мне очень нужно с вами поговорить. Хотя я и не Сергеева.

– А завтра нельзя поговорить, не-Сергеева?

– Я Зиновьева. Завтра может быть поздно!

Зебриков даже улыбнулся от такого поворота разговора. Невольно вспомнилось, как во время учёбы в университете девчонки предлагали ему прогулять очередную пару и лучше на трамвае прокатиться.

«Я никуда не пойду», – ответил девчонкам Зебриков, хотя и пара была скучная, и девчонки красивые. «Видел бы ты себя, – потом рассказывали парню. – Ты свою фразу сказал так, словно бы говорил: „Я Родину не предам!" Было реально смешно».

Леночка Зиновьева напомнила Зебрикову его молодого. Того, который очень хотел идти кататься на трамвае, но делал вид, что, кроме трамваев, существует ещё что-то важное и равноценное.

– Поздно?

– Вы удивитесь и должны сами увидеть. Я пробовала сама исследование провести, но не смогла. И препаратов не хватает, и опыта. Пожалуйста…

Зебриков понял, что ранний поход домой отменяется. Леночка от него не отстанет. Обречённо уточнил:

– Ты что-то хочешь проверить экспериментально?

– Да. Можно я дверь закрою на ключ?

Зиновьева жадно посмотрела на ключ, торчащий из входной двери. Зебриков прикрикнул:

– Ещё чего!

Но было поздно. Леночка уловила в его глазах интерес и сдаваться не собиралась. Она решительно щёлкнула ключом в замочной скважине, положила ключ себе в карман джинсов и гордо выложила на классный стол два полиэтиленовых пакета. Один пакет – объёмистый, а второй – небольшой, в нём стояла всего лишь тёмная бутылка с какой-то жидкостью.

– Итак, что ты хочешь? – Зебриков опустился на стул. В его животе урчало от голода, а новые ботинки слегка жали ноги, и их очень хотелось освободить от нагрузки.

Зебриков вздохнул, протянул ноги под стол. Бросил:

– Давай только быстрее.

Леночка развернула первый пакет, который побольше. Преподаватель химии невольно поморщился и потянулся назад. В пакете лежал трупик кошки. Или кота. Трупик весь расцарапанный, а голова животного свёрнута набок.

– Какая гадость! – невольно поморщился. – И ты это в колледж принесла?! Самое место!

Но Леночка тем временем без всякой брезгливости и лишних эмоций натянула на свои юные ручки медицинские перчатки и перевернула трупик кошки, который оказался ею уже вскрытым.

– Ты потрошишь кошек! Не ожидал!

– А я не ожидала, что вы не хотите смотреть такой экспонат. Вы же учёный, в конце концов!

С таким аргументом Зебрикову спорить не хотелось. Ну и что, что он всего лишь рядовой учитель? Надежды в университете он подавал, а его курсовую работу преподаватели открыто называли готовой кандидатской.

Зебриков взял трупик кошки в руки и первым делом снова ощутил под руками непонятные швы – по шее, спине и лапам. Удивило ещё, что тело почти ничем не пахло и было на удивление тяжёлым для такого объёма.

И чем больше Зебриков вертел тело в руках, тем больше у него возникало вопросов. Они просидели в кабинете с Леночкой до самого вечера. Ещё сторож подозрительно ухмыльнулся, когда они вдвоём выходили из здания.

– Алексеич, я её к экзаменам готовил. Мать очень просила, – оправдывался Зебриков.

Сторож Алексеич ничего этакого в отношении доцента Зебрикова, в меру скучного, в меру трудолюбивого, не имел. Но лицо у сторожа на всякий случай вытянулось.

– Экзамены, – улыбнулась Леночка.

Удивило же Зебрикова следующее. То, что он с первого взгляда посчитал трупиком кошки, оказалось неким контейнером, где находилось существо-робот примерных размеров четырёхлапого. Это существо – металлический прямоугольник где-то десять на десять сантиметров и до двадцати сантиметров в длину – было декорировано под кошку. Совершенно натуральная шерсть, все физиологические подробности, только внутри – лишь железо и какой-то мягкий наполнитель, имитирующий кошачью фигуру.

К тому же этот робот-кошка реально был расцарапан реальными кошачьими когтями. Так, что сразу в нескольких местах из порванной шкурки торчал непонятный мягкий наполнитель. Кровь, правда, на шёрстке была настоящая, кошачья, но, похоже, она лишь хранилась под кожей в неких плоских резервуарах для правдоподобия.

В банке из второго пакета Леночка принесла кровь. Человеческую, пусть и всего около одной столовой ложки.

– Это чья кровь?

– Моего отца. Он ремонтировал машину, поцарапал ладонь. Я ему руку перевязывала и словно случайно немного крови собрала.

Зебриков присмотрелся. Леночка выглядела вполне нормальной. Зрачки не расширены, речь ровная. Напугана, да, но нормальная вроде бы.

– Собирать кровь своего отца! Однако! И что ты там собираешься найти?

– И вы это спрашиваете после контейнера нашей кошки?!

– Как! Кошка тоже ваша?! Какой-то у вас там уголок маньяка…

– Вы же всё только что видели! Вы видите, что кошка, которая у нас жила почти неделю, кошкой не была. Она ненастоящая, она только модель кошки, кошка-робот. Очень натуралистичная, она даже мурлыкала, но она – не кошка! И отец мой с появлением в доме этой кошки очень изменился. Он вроде бы прежний внешне, такой же – с бородкой, с лёгкой залысиной, такой же сильный, так же на турнике может до 50 раз подтянуться. Но он – это не он!

– Лена, это серьёзное обвинение, – задумался Зебриков. – Понятно, что вы поругались из-за чего-то. Может, он тебя в поход не отпускает или с мальчиком встречаться допоздна не разрешает, но так нельзя жестоко говорить.

Зиновьева вдруг заплакала. Зебриков выругал себя мысленно: «Девочку обидел, наговорил ей какой-то ерунды». Но она собралась с силами:

– Понимаете, раньше он был… – подумала, подобрала самое точное слово, – живым. То есть разным. Мы с ним и ругались, и мирились, и спорили, и ладили, а сейчас он – одинаковый. Он перестал выпивать…

– Так это же, наоборот, замечательно!

– Папа много не пьёт. Рюмочку с шашлыком, если друзья соберутся. Он никогда не пил много. Но сейчас он не пьёт, спортом не занимается. Его что-то спросишь – он ответит. Но сам ничего не хочет. Телевизор не смотрит, ничего ему не интересно. Он как номер свой отрабатывает, а не живёт! С мамой они теперь вообще ни о чём не спорят, но мама плачет.