Kitobni o'qish: «Дом моего солнца»

Книга о счастье

Между Эпифанией и Постом

Глава 1

Дело было в пустыне Негев летом. Коллега после работы подбросил меня на безлюдный перекрёсток, где я должен был сесть на проходящий автобус домой. Я зашёл в магазинчик на автозаправке, купил мороженное и не спеша двинулся к остановке, до которой было метров триста.

Ещё на светофоре я заметил семью: ортодоксальный иудей с двумя чудными мальчиками. Вид у него был приятный, аккуратный, лицо доброе, как у типичного заботливого еврейского папы. Выглядел он, конечно, старше меня – мне здесь на вид дают не больше двадцати шести- двадцати восьми, а у него была традиционная, по статусу борода. Но по возрасту, скорее всего, он был младше меня, так как детям было лет семь-восемь и, возможно, десять- двенадцать.

Пройдя светофор, когда до остановки оставалось метров пятьдесят, он обратился ко мне по-английски: «Какая у тебя вера?» Вопрос привел меня в смятение. Иудеем я никогда не был. Сказать, что я христианин, было заведомо ввести человека в заблуждение. Во-первых, это означает, как правило, принадлежность или к католикам, или к православным, в число коих я никогда не выходил. А во-вторых, в Израиле под этим понимается отказ от иудаизма, чего я тоже никогда не совершал. Объяснять же, что такое это «движение за религиозное обновление», не было ни времени, ни сил. Это маленькая скромная группа, которой нет в списке официально признанных в Израиле конфессий и никогда не будет, потому что Община Христиан вообще не считает себя «ещё одной религией».

Возникла неловкая пауза. «Ты иудей?» – ответ очевиден по моему светскому виду. Я не нашёл ничего лучше, чем сказать, что я атеист, кем я тоже никогда не был, но это было каким-то компромиссом.

– Но как ты не можешь понять, что в мире вокруг нас заложена огромная разумность! – Он использовал слово intelligence. – Как бы это могло возникнуть без Бога, без замысла! Посмотри на своё тело, на руки – сколько мудрости в их строении!

Он говорил так убедительно, что дети, несмотря на то, что они не понимали содержания разговора, смотрели на него чистыми взглядами с присущим такому возрасту благоговением. И говорил он, очевидно, из сострадания, не пытаясь привлечь меня в иудаизм. Мог бы и не говорить, но видимо, мое лицо располагало к доверительной беседе.

Что я почувствовал, так это его уверенность в том, что даже если я атеист, Бог тем не менее действует во мне. Его еврейский Бог, который Един, он был во мне. Это стало очевидно для нас обоих. Необязательно быть иудеем, чтобы признавать такие вещи.

И что я почувствовал сразу за этим: вот он – иудей, но Христос действует между нами. Я чувствовал это по его доброму взгляду, по сочувствию в мою сторону, по тому взаимопониманию в его глазах. Необязательно быть христианином, чтобы ощущать на себе влияние Христа. Коль сколько мудрости заложено в природе и в строении человеческого тела, столько же её заложено в душах людей, которые, говоря на разных языках, могут испытывать друг к другу сочувствие, столько мудрости заложено в возможности найти взаимопонимание!

Да, есть разница между христианином и нехристианином. Один из них признает это действие, а другой отрицает. Такая же существует и между верующим и атеистом: один из них признает присутствие Бога, другой отрицает. Но сути дела это не меняет. И в теле атеиста, и в теле верующего одна и та же мудрость, и ходят они к одним и тем же врачам. И в душе христианина и в душе нехристианина одно и тоже переживание, и говорят они на понятном друг другу языке. Поскольку христианин признает это действие, он воспринимает мысли напрямую, с ним можно говорить прямо о том, как это действие происходит. Это как со студентом в институте: если он знаком с основами, исходя из этого знания, ему можно преподавать более высокие предметы. С нехристианином невозможно через слово добиться результата, он может только испытывать это действие через чувства, через сопереживание, через волю, через действие в судьбе человека.

Некогда на земле не было христиан. И Христос, общаясь с людьми, использовал притчи для того, чтобы объяснить им действие законов и сил душевного мира. Он был своеобразным психологом. Но среди людей, которые слушали его, оказались те двенадцать, которые смогли воспринимать непосредственно в своё мышление то, что он хотел сказать. Для них не нужно было все объяснять через притчи. Для них он напрямую изложил в Нагорной проповеди основы нового миропорядка.

Я не смог найти слов, чтобы напрямую сказать моему спутнику о моих переживаниях, изложенных здесь. Но мы расстались друзьями.

Глава 2

Священник общины Христиан Эмиль Бок сделал обзор притч, описанных в Евангелии от Луки. Две крайние притчи – первая и последняя – сделаны перед началом восхождения Иисуса Христа с учениками в Иерусалим и по прибытии их в Иудею. Остальные восемнадцать он разделил на две группы: «притчи о любви» и «притчи о молитве». Они были рассказаны по пути из Галилеи в Иудею. Притчи чередуются, так что в каждой группе по девять притч.

Структура притч такова, что, по сути дела, они описывают своеобразный путь развития человека. Молитва – вдох, Любовь – выдох. Кто не способен молиться, не способен любить. Уже само по себе это открытие в структуре изложения показалось мне удивительным.

Язык притч – это язык, обращённый к людям, не готовым или не способным воспринимать идеи непосредственно. Они обращены к переживаниям и чувствам и раскрывают принцип, по которому в человеке действует судьба, на простых примерах. Что хотел сказать Христос, если посмотреть на всю совокупность притч в Евангелии от Луки?

На удивление, в Евангелии есть также и отрывок, где Иисус говорит все тоже самое своим ученикам. И это блаженства из Нагорной проповеди, которых тоже девять, как и пар притч.

Мы имеем перед собой, с одной стороны, последовательность из девяти блаженств, в которых Христос описывает образ человека, а другой стороны, последовательность девяти притч о молитве, которые образуют своеобразный столб, позвоночник, дающий структуру Евангелия от Луки. И здесь я хотел бы разобрать это соответствие. Оставим пока в стороне последовательность притч о любви.

* * *

О чем идёт речь в так называемых блаженствах? О том, что делает человека внутренне счастливым. Блаженства – по-гречески – макариос, в строгом переводе означает равный богу. Смысл блаженств не в наслаждениях и удовлетворении внешних потребностей. Смысл в том, чтобы человек мог установить связь с самим собой, между человеком, живущим на земле днём, и человеком, живущим на небесах ночью. Между той частью, которая родилась на земле, и той половиной, что осталась по сторону порога рождения и пребывает за порогом смерти. Есть импульсы, которые человек несёт в себе от рождения как свои таланты. Они могут быть раскрыты на земле, есть обстоятельства жизни, которые стоят перед нашим лицом на пороге смерти как проявления совести. Есть наше обычное дневное сознание, оно логично, и есть то, что человек видит и переживает во сне. Все это наше. И все это разорвано. Если мы не можем найти связи, мы несчастны. Равный богу, в современном смысле – это равный самому себе, равный той части самого себя, которая остаётся в руках божественного во время дневной жизни и во время бодрствования.

Как тело человека не может существовать без пищи, так и мы вынуждены поддерживать его жизнедеятельность благодаря внешнему миру, потому что и душа человека не может существовать без связи с духовным миром. Если эта связь нарушена, если душа не получает пищу из духовного мира, она истощается, наступает психическая неуравновешенность или душевная болезнь. Все, что приходит в душу из духовного мира – переживания, откровения, голос совести, гениальные мысли – радует нас, наполняет нас, делает счастливыми. Мы обретаем самих себя.

Нищие духом обретут, что ищут

О чем идёт речь в первом блаженстве? О том, что человеку необходимо осознание потребности в молитве. Человек может считать себя одаренным и так и не испытать за всю жизнь эту потребность. Но слава богу, у каждого бывают минуты разочарования. В такие моменты может проявить себя потребность молиться. Человек может молиться, не осознавая, зачем и почему он это делает (папа с мамой сказали). Он может чувствовать неосознанную потребность в молитве, просто импульс. Современному человеку требуется сознательное усилие.

Потребность в молитве сама по себе так же естественна, как и голод. Она заложена в природе человека. Как часто я хочу побыть один? Как часто я испытываю потребность ощутить душевный покой? Как часто мне не хватает ясного импульса, чтобы идти вперёд?

Как этот принцип описан в притчах? Первая притча «о молитве» – это притча о просящем друге. Притча описывает, как действует судьба на простых примерах. Если ваш друг зашёл к вам попросить хлеба (о чем-либо), то, может быть, вы и не захотите дать ему по дружбе, но если друг будет настойчив, то вы не сможете устоять. Если ваш сын попросит рыбы, вы не дадите ему змею. Несмотря на то, что люди по природе своей злы, они умеют делать добро, пусть мало. Поэтому просите Бога, вы ему как дети.

«Будьте настойчивы, будьте активны, ищите, ходите, – слова самого Христа, – и получите, найдёте».

Притча эта не про удовлетворение внешних потребностей, хотя там и идёт речь о хлебе и рыбе, а о самой просьбе. Она открывает нам душу человека.

Просьба может быть настойчивой, в отличие от голода. Вопрос, который мучает человека, тоже может стать просьбой. А сколько таких вопросов, которые являются естественной потребностью, в жизни каждого?

Страждущие утешатся

Как это ни парадоксально звучит, но на пути к счастью боль и страдание являются необходимым препятствием. Вопрос не в том, чтобы остаться искалеченным страданием, а в том, чтобы преодолеть его и преобразовать в силу духа.

Однажды мы разговаривали с папой и его женой о внуках. Жена жаловалась на зятя, что он держит ее внука в страхе, а она как типичная бабушка, понятное дело, пыталась задобрить внука и недоумевала, зачем создавать искусственные правила, если можно просто радоваться, дарить радость. Ведь это так естественно! На что я ответил, что тоже немного побаивался своего отца, и вообще, дети должны немного побаиваться родителей.

«Ну, почему!?» – восклицала она. И я ответил: «Потому что тогда у ребёнка появляется возможность преодолеть свой страх». Конечно, смысл не в том, чтобы держать людей в постоянном страхе. И не в том, чтобы тебя боялись. Не родителей должен бояться ребёнок, а Бога, если уж на то пошло. Не людей, а то, что рано или поздно придётся отвечать по совести перед самим собой за свои поступки. И уж лучше, если ребёнок научится преодолевать страхи в семье, которая любит его, чем в жизни, которая к нему в лучшем случае равнодушна.

Страдание и боль всегда находятся в потоке времени, и противостоять им может только вечное в человеке – присутствие духа. Чем больше человек учится справляться, тем лучше он может управлять. Другого пути научиться этому просто нет. И что помогает человеку справляться? Терпение. Как это изложено в притче? В двенадцатой главе есть притча о бодрствующих и неверных слугах. В ней говориться, что если хозяин поставил кого-то управлять чем-то и потом, возвращаясь, обнаружил, что кто-то добросовестно исполнял обязанности, а кто-то решил воспользоваться его отсутствием. Их постигнет разная участь. Недобросовестность может быть лишь частично смягчена незнанием, что от тебя требовалось, но в любом случае это не избавляет от наказания.

По большому счёту человек всегда сам себя наказывает. И в каждом таком эпизоде ему открываются новые возможности что-то узнать, получить опыт. Только так можно заслужить ответственность.

Кроткие унаследуют землю

Тишина и спокойствие – это результат внутренних усилий, чтобы противостоять океану хаоса. Порядок и гармония в душе достигаются путём концентрации сил. Вот что нужно, чтобы управлять силами природы. Нужно действовать из духа. Чтобы в конце концов принять ответственность за землю, нужно воспитывать невозмутимость.

Как об этом сказано в притче? «Чему подобно Царствие Божие? Оно подобно горчичному зерну, которое взяв, человек посадил в своём саду; и выросло, и стало большим деревом, и птицы небесные укрывались в ветвях его» (13:18–19).

Конечно, это образ удивительной точности и силы. Мало того, что зерно горчичного дерева – одно из самых крохотных зёрен растений и уже само по себе является наглядным примером сильной концентрации сил. Мало того, что из этого зерна вырастает целое дерево, то есть происходит колоссальное преобразование материальной субстанции, что является примером управления силами природы, а именно управления большими потоками субстанции почвы, воды и света, благодаря силам маленького семени, что впечатляюще. Так речь идёт о том, что человек сам его взял и посадил в своём саду. Просто прямое указание на то, что «ты сам должен воспитывать себя; твоя душа – это место, где могут расти добродетели».

Жаждущие насытятся

Определённая степень иносказательности присутствует и в традиционном переводе самой Нагорной проповеди. Но если быть точным, то там стоит следующее: «жажда добра будет утолена собственными делами» (активностью).

Неужели недостаточно трех вышеназванных качеств? Неужели они не гарантируют сами по себе счастливой старости? Я думаю, что то, о чем шла речь выше, это более- менее очевидные вещи или, иначе говоря, то, с чем относительно легко согласиться. Начиная же с этого пункта, звучит что-то особенное и конкретное. Здесь появляется ясно выраженное качество связи человека с самим собой. До этого речь шла об общей форме или процедуре процесса, здесь же впервые звучит тема содержания. Можно чувствовать потребность связи с собственным духом, принимать страдания, быть уравновешенным и скромным, но по сути заниматься ерундой. Именно в тихом омуте черти водятся.

Чем отличается потребность в молитве и потребность в добре? Существует много разных молитв и похожих упражнений типа медитаций, цели которых весьма обширны. Существует множество различных культов для разных целей. Есть множество людей, по-своему довольных и счастливых, в каком-то своём маленьком специфическом мире. Мир добра отличается по сути от всего того, что человеку было известно ранее.

Как известно из Библии, Всемирный потоп, из которого вышел Ной, случился потому, что люди на Земле стали злыми и прогневали Бога. Позже тоже самое произошло с иудаизмом, исламом и традиционным христианством. Вся суть взаимоотношений фарисеев и Христа состоит в их ненависти к нему. И сколько зла проистекает в мир из других религий. Дорога в ад, как известно, устлана благими намерениями. Человек должен вырастить в своей душе много сорняков и всяких бесполезных деревьев, прежде чем поймёт, что такое добро.

На современном языке можно перефразировать это так: кто хочет жить в мире, наполненном высокой ценностью и полезностью, тот сможет достичь этого своей работой. Мы здесь переходим на профессиональный язык. А кто этого хочет? В первую очередь, тот кто ощущает бессмысленность и бесполезность того, в чем он живет, в чем живут его близкие и знакомые, что их окружает.

Если относительно первых трёх положений человек был как бы сам по себе, то с этого момента он становится социальным. Он не может развиваться дальше только внутри самого себя. Он должен в первую очередь начинать ясно понимать потребности других людей и научиться их удовлетворять. Но сначала научиться понимать. Нужно иметь открытое сердце, чтобы через удивление туда могла проникнуть мудрость. Какое соответствующее описание мы находим в притчах? Притча о порядке восседания (14:7–14) говорит о том, что не стоит занимать за свадебным столом лучшее место, чтобы тебя не подвинули с него. Стремитесь, наоборот, занимать самое последнее место, чтобы хозяин мог проявить к вам уважение и честь. И вообще, не собирайте на праздники своих друзей, знакомых и родственников, потому что так отношения тогда становятся корыстными. Зовите тех, кто не сможет вам ответить тем же.

Что значит «звать на пир нищих, увечных, хромых и слепых»? Давать тем, кто действительно нуждается, а не тем, кто нуждается в вас просто потому, что вы нуждаетесь в них. Христос против удовлетворения искусственных потребностей. Что значит занимать почетное место, в том числе преувеличивать свои потребности? Христос дал другое пояснение на этот счёт: возвышающий себя будет унижен, а унижающий себя возвысится. Что значит в данном контексте такое пояснение? Возвышающий себя – это тот, кто думает, что в нем нуждаются больше, чем он может принести пользы на самом деле. Унижающий себя – тот, кто недооценивает собственные возможности и на кого спрос больше ожидаемого.

И важную вещь добавляет Христос: будет больше чести перед сидящими с тобою. Ведь речь идёт не просто о независимой оценке полезности, не об индивидуальных достижениях, речь идёт о развитии в социальном контексте.

Глава 3

Любящим будет дарована любовь

Традиционная формула «Любите и любимы будете» очень легко перетекает в любовь по расчету. Я тебя люблю за то, что ты меня любишь. Я тебя не люблю, потому что ты меня не любишь. Я вас люблю, потому что вы меня всегда любили. Я способен полюбить того, кто действительно любит меня, и т. д. Очевидно, это не то, что имел ввиду Христос. И об этом уже шла речь в причте о порядке восседания.

В причте о строительстве башни (14:28–33) это мотив доведён до драматизма. Контекст притчи таков, что за Христом шла большая толпа, а он развернулся и попытался отговорить большинство следовать за ним. Он сказал им: «Вам нужно быть готовыми к очень большой жертве, вы должны быть готовы пожертвовать родителями, семьёй, всей душой, а если не готовы, вам не стоит следовать за мной. Вам придётся идти моим путём и нести свой крест». И в продолжение говорит он притчу: «Вы же не будете, не посчитав всех издержек, принимать решение о строительстве башни, ведь если заложите фундамент, а потом окажется, что денег не хватает, вас обсмеют. И вы же не пойдёте воевать, если не в состоянии собрать хотя бы половину от войска врага, скорее пошлёте парламентариев заключать мир в таком случае».

Любовь – слишком красивое слово, чтобы им прикрывать все, что попало. Логика Христа такова, что прежде чем научиться любить, нужно научиться быть полезным. Вы сможете полюбить потом, если у вас есть соответствующий опыт и если вы будете вкладывать душу в то, что делаете, будете жертвовать, будете неуклонно следовать пути и будете принимать трудности, которые выпадут на вашу долю. Это действительно звучит драматично.

В основе любви лежит сострадание, способность разделить с любимым теплоту сердца. Но в современном потребительском мире все только мечтают о том, чтобы получать теплоту сердца. Даже не всегда любовью называется именно теплота сердца. Иногда так называют любовью получение чего-то другого (внимания, подарков, терпимость, расположение, симпатию и т. д.) И вообще способность создавать теплоту сердца атрофируется и портится. Люди выпускают из сердца холод, пожар, какие-то невообразимые эмоции, но не то, что нужно. И многие просто черствеют, теряют способность что-либо творить сердцем.

В Апокалипсисе в одном из посланий общинам Христос упрекает духа общины даже в том, что он «не холоден и не горяч». Он упрекает его в том, что он тёплый. Он говорит: «Тебя было бы легко судить, если бы ты был холоден или горяч, но даже за то, что ты тёплый, я упрекаю тебя».

Почему мы ценим любовь к себе? Согревание ускоряет жизнь и оживляет нас. Благодаря этому возможно действие духа. Уже одно это делает нас счастливыми. Когда любящие находятся в духе, то обретают силу веры. Вера спасает человека. Поэтому в притче сказано сначала о башне как о символе действия духа, благодаря которому мы возвышаемся, а потом о защите. Одно следует за другим. Но и то и другое – большие социальные процессы. Их невозможно осуществить в одиночку. Причина упрёка Христа к духу Лаодикийской общины и состоит в том, что он лишь возвышает (зациклен на богатствах), но не защищает (нет одежды, не зряч). Для ясности он добавляет:

«Воспитуемые ударами судьбы – это те, кого я люблю. Звучит очень сурово и совсем не так, как хотелось бы большинству».

В современном переводе стоит несколько иной текст: «те, кто учатся любить, тому будет дарована любовь». Акцент смещен. Однажды, через насколько лет после развода, отец меня упрекнул, в том, что я не любил свою жену. Он сказал: «Я думаю, что, если тебя перед Богом поставить и спросить, любил ли ты ее, ты не сможешь ответить утвердительно». К тому моменту я был во втором браке и был счастлив. Он прекрасно знал о наших отношениях с первой женой, и, строго говоря, я с ним советовался, когда речь зашла о разводе. И в тот момент он был согласен со мной, он поддержал меня. Но потом, посмотрев на наши отношения со второй женой, он увидел качественно другой уровень зрелости, он увидел, наверное, как оба мы раскрываемся.

Однажды он мне даже сказал: «Когда я увидел твою вторую жену, я понял, что ты вырос. Я был горд за тебя».

Поэтому упрёк его был совершенно справедлив.

И суров. Отец вообще был суровым человеком и не жалел членов своей семьи. Жалость не его качество. И за это я его любил. За то, что в моих глазах он был не притворным, во всем настоящим. Он никогда не пытался подменить любовь ее жалким подобием. Уже одно то обстоятельство, что он после развода с мамой восемь лет за ней ухаживал и создал семью только спустя девять лет после развода с ней, о многом говорит.

Смог бы я так по отношению к своей первой жене? И вообще когда-либо в жизни? Наверно, нет.

Живой пример стоял у меня перед глазами. Что я мог ему сказать? Тогда, это было за десять лет до нашего разговора, я был совсем другим человеком. Мне было где-то двадцать два года, и те чувства, которые я испытывал тогда, конечно, были слабыми и наивными по отношению к тем зрелым чувствам, которые я испытал ко второй жене. У отца было наоборот. Он к тому моменту был уже в третьем браке. И поэтому сравнивать то, что было тогда, десять лет назад, и сейчас, казалось мне вообще не уместным. Я отчетливо помню, что у меня не было в тот момент никакого смущения ни перед ним, ни перед его вопросом. Хотя, очевидно, он хотел пристыдить меня. За это его многие терпеть не могли. Он умел в обычных людях находить изъяны и так болезненно ставить вопросы, что собеседнику становилось стыдно. Более того, как отец он вообще имел полное право пристыдить меня, несмотря на то, что мне было уже за тридцать. Хорошо хоть, что это был разговор с глазу на глаз. А кому-то доставалось от него по полной на людях. Наверное, он не очень любил тех людей, а ко мне был более благосклонен в тот момент. И эта сцена пристыжения была мне знакома с детства. Во мне-ребёнке это всегда вызывало двоякие чувства. С одной стороны, я его внутренне поддерживал, потому он всегда был по сути прав, а с другой, например, когда это было по отношению к бабушке или маме, я считал это жестоким и сочувствовал им обеим всем сердцем. В конце концов, я понимал, что эта его дотошность – не какая-то прихоть или чудачество. Я понимал, что к нему жизнь была гораздо более жестока, чем он к нам. И поэтому я искренне переживал за людей, которым доставалось от отца.

Попытки смягчить его гнев и встать на сторону мамы или бабушки оборачивались обвинениями в бессовестности всех, кто посмел так поступить. Поэтому все мы жили в постоянном страхе перед отцом.

Когда я был маленьким, легко было обвинять меня во всяких шалостях. Слава богу, у меня потом хватало мужества просить у него прощения. Но в тот момент все произошло мгновенно.

Я знал этот вопрос для себя. И я видел, например, младших брата и сестру, осознавал, что в их возрасте требовать зрелых чувств нереально. Надо сказать, я не понимал ответа. Я не знал, почему, но я знал это как факт. Да, мои чувства в первом браке были менее зрелыми, но для того возраста это было нормально.

Я сказал: «Любовь – это не фотография. Нельзя сказать: вот, посмотрите, тут 1 января – я люблю. А тут 2 января – я уже не люблю. Любовь – это процесс».

Я говорил абсолютно ненадуманные вещи, я говорил так, как я чувствую. «Поэтому мне не в чем себя упрекнуть. И когда меня поставят перед Богом и спросят, любил ли я ее, я отвечу: я старался. Я старался ее полюбить теми доступными способами, которые были у меня на тот момент. Нельзя требовать от ребенка, подростка зрелых чувств. Но мне абсолютно не стыдно за отношения, которые у меня с ней были. Потому что я прожил с ней все это время честно».

Это вылетело из меня на одном дыхании. Спокойно и без истерики. Он слушал, очень внимательно, так, как только он мог слушать. И я увидел огонёк в его глазах.

Чистые сердцем узрят Бога

Совесть – это сила сердца, то, что помогает сделать его чистым. Ее задача – очистить сердце от инстинктов. И когда мы расчистим завалы внутри себя, нам откроется вид Бога. В Евангелии от Иоанна Христос семь раз говорит о себе: «Я есть…» – каждый раз открывая новые грани своего существа. Может быть, мы видим только одну ее сторону? Может быть, наоборот, все, кроме одной? Ведь и этого недостаточно! Как устроена совесть – об этом Христос говорит в одной очень короткой притче. Разве женщина, у которой было десять монет, не отложит девять остальных, если потеряла одну, и не примется искать ту потерянную, не будет ей радоваться, когда найдёт, больше, чем всем остальным?

В данном случае десять – это лишь обозначение полноты. И в нашей совести мы часто упускаем из виду один элемент. Всегда что-то мешает нам видеть полноту картины. Наша совесть мешает нам видеть все. Совесть так устроена, что как будто это десять монет, а их у нас девять. И нам приходится прикладывать усилия, совестливым взором копаться в себе и искать ту недостающую монету, ту часть нашего Я, которое скрыто (потеряно), чтобы с его помощью обрести целостность.

Примечательно, что для обозначения совести использованы монеты. Деньги – это то, что человек зарабатывает благодаря своему я. И поэтому деньги в притче символизируют Я, нас самих.

Наше Я – это храм для духовных существ. Мы можем позволить там жить демонам, но чем старательней мы очищаем место от них, тем больше добрых существ может поселиться в нем. Мы с нашей гениальностью больше, чем мы сами по себе. Мы открываем в себе таланты, а это, между прочим, название древней монеты, их может быть множество, и все они дарованы нам от существ духовного мира, связанных с нами, поддерживающих нас и заботящихся о нас.