Kitobni o'qish: «Голодные дьяволы»

Посвящается моим родителям, Алексею и Галине Головенко, моим светочам в этой темной пучине жизни.

На коленях

Я не могу дышать

Мне остается истекать кровью

И ждать

Если эти страдания

Часть твоего плана

Я не куплюсь на липкую сладость

Обмана

Не опущу руки

Любовью путь мне освети

Пока я верю, я буду биться

Я не сойду с пути

На коленях

Я в черном огне

Будь моим светом в этой

Тьме

Второй день Тим прятался в амбаре, а Калибан его искал. Тим знал, что умрёт, если Калибан найдёт его. У Калибана был нож и большие заточенные зубы.

1 глава

Неделей раньше болотная фея прилетела к маме Тима и сказала, что их коровы сгорят. На следующее утро отец Тима увёл всех коров на луг и зарезал. Ему помогали два его друга. Тим никогда не забудет, как молодой бычок рвался и сопротивлялся верёвке. Он ревел и упирался ногами в землю. Какое-то природное чувство говорило ему о том, что должно произойти. Бычок не мог знать, что сегодня вместо вкусной травы на выпасе ему достанется ножом по горлу, однако он знал. И когда остальные коровы выходили из сарая и видели длинные траншеи, вскопанные упирающимися копытами, оставленными первым бычком, их глаза закатывались, пена шла изо рта и ближайшие соседи просыпались в своих кроватях, уверенные, что пришёл их час и чёрный всадник на холме трубит в свой рог смерти.

Мама собрала всех детей в доме и велела тем закрывать уши, каждый раз как новую корову уводили на луг.

– Мама, зачем резать всех коров?

– Так надо, сын.

Тим слышал эту фразу тысячи раз и никогда не понимал, как «так»?

Отец провёл на лугу весь день и уже в сумерках вернулся домой. А летние сумерки наступают так поздно. Даже феи уже вылезли из своих трещин в деревьях и порхали в сиянии каштипов.

После всей работы друзья отца тяжёло разошлись по домам, нагруженные мясом, которым отец отблагодарил их за помощь. От выпивки все отказались, потому что были уже без сил. Они пожали друг другу руки и разошлись.

– Дней цветения! – Обменялись они.

Только Толстяк Хорб задержался с ним возле колодца.

– Я думаю, ты заметил?

Отцу Тима не нужно было даже уточнять о чём говорит его друг. Он только кивнул головой. Трудно было не заметить, насколько чёрной становилась кровь, когда она стекала из туш в траву и как быстро она впитывалась в землю. Словно всасывалась. А самое страшное, что в некоторых местах проступил пурпурный цвет. И напрасно они делали вид, что им показалось.

– Дьявол придёт к тебе на ужин и он будет голоден. – Толстяк Хорб положил руку другу на плечо.

Отец Тима вошёл на кухню и тяжело сел на стул. Он был в одних трусах. Его плечи были покрыты потом, он просто струился по его мускулистому телу. Его лоб перехватывал кожаный ремешок, чтобы пот не тёк в глаза. Несло от него как от борова.

– Не могу рук поднять. – Отец с усмешкой поднял на мать глаза. Потом протяжно вздохнул, сотрясаясь всем телом. Взгляд снова стал невесёлым. Руки обвисли плетями ниже колен.

Мать Тима молча поставила перед отцом миску супа, блюдо со свежей говядиной с картошкой и чашку дымящегося травяного браша. Потом наклонилась к нему и сграбастала его в объятия, целуя кудрявую голову. Отец закрыл глаза и с улыбкой прижал голову к её груди. Тим смотрел на них со своего стульчика. Он видел как у отца свисают руки, но не видел в них слабости. Он видел силу.

Отец поднял голову к матери:

– Искупай меня вначале.

Они вышли из кухни на задний двор, в стрекот сверчков. Дневная жара уже спала и стояло летнее тепло. Луна только начала подниматься из-за леса.Отец подошёл к железному корыту, наполненному согретой за день водой. Мать Тима взяла деревянный ковш и стала мыть своего мужа. Она поливала его тело, намыливала губкой и смывала.

– Какое облегчение, мать. – Отец стоял послушно поворачиваясь то так то так.

– Стой-ка лучше ровно, а то огрею тебя ковшиком.

Отец засмеялся и брызнул на неё водой из корыта.

– Да ты распоясалась, женщина.

Мать Тима взвизгнула и смеясь стала закрываться руками. Отец погрузил обе руки в корыто и стал плескать водой в жену. Та отбросила ковшик и толкнула мужа в корыто. Отец Тима заскользил на мокрой траве и упал на задницу.

– Знай своё место. – Мать хохоча отбежала от корыта.

Отец выбрался из воды и смеясь стоял, обтекая водой.

Тим вместе с младшим братом Ходо сидели в одних трусах на заднем крыльце и хохотали как безумные. Радостным чистым смехом.

– А вы чего смеётесь? – Отец повернулся к мальчикам, шутливо нахмурившись, и зачерпнул полный ковш воды. – А ну-ка идите сюда!

Братья смеясь бросились наутёк. Отец и сыновья носились кругами по двору, хохоча как дьяволы. Тим забежал за маму и спрятался за её спиной. Остановившись, отец сказал:

– А ну-ка не прячься за мамкиной юбкой. Выходи, как мужик.

– Нееет! – Смеялся Тим.

Отец смотрел на него с улыбкой.

– Ну ладно, хватит, домой меня до конца, мать.

Отец Тима не так часто был таким как сейчас. Иногда слишком жёсткий, иногда слишком отрешённый, улыбался редко, но никогда он не забывал про долг любви.

Когда Тиму было три года, он проснулся среди ночи от того, что отец кричал на мать.

– Ты не понимаешь, что это моя работа?

– Я понимаю, что ты забыл про семью. Тебя вечно нет дома, когда ты так нужен. – Мама была на грани слёз, но не могла допустить себе расплакаться. Это бы отняло у неё ту злость и ярость, что клокотала в ней сейчас, а этого она допустить не могла. Ей было что сказать.

Поэтому она набрала воздух в лёгкие и заговорила. Лёд и сталь сплелись в её голосе.

– Где ты был, когда Тим сказал первое слово? Где ты был, когда его искусали осы и он плакал от боли? Когда звал тебя, чтобы ты его защитил? Когда он ждал тебя целый вечер и заснул на пороге, так и не дождавшись?

Напряжение в воздухе можно было резать ножом. Мать Тима била словами наотмашь и каждое слово впечатывалось в отца как топор дровосека, впиваясь с каждым разом всё глубже и глубже.

Когда она занесла свой топор слова над мужем и уже собиралась срубить дерево его души, плач маленького мальчика выбил оружие из её руки. Они оба повернули головы к двери и увидели Тима, который ревел, не в силах справиться с ужасом и болью. Каждый удар словесного топора родителей наносил ему двойной урон, потому, что шёл от обоих. Родители превратились в двух монстров.

Мать осеклась и это пробило воздвигнутую ею защиту. Слёзы хлынули из её глаз и она рухнула на стул, пряча лицо в ладони.

Отец стоял, словно громом поражённый, рассеянно глядя на сына. Но только пару секунд.

– Иди ко мне. – Сильные руки подняли мальчика и посадили на отцовские мягкие колени. – Ну, что ты волчок? Что ты плачешь?

Отец вытирал пальцами слёзы сына. Потом отворотом рубашки вытер тому пузыри под носом и зажал слегка нос. – Ну-ка, сморкай.

Тим сморкнулся и стало чуть легче. Тёплые отцовские руки так успокаивали. Колени качали. Мир становился всё мягче и Тим кутался в отцовскую любовь, как в большое одеяло.

– Ну-ну, Волчок. – Руки отца, такие грубые на вид, были такими нежными. Каждое прикосновение их к голове прогоняло боль Тима всё дальше. Он почти успокоился и только чуть шмыгал носом.

– Слушай, Тим. – Отец усадил его на одно колено и развернул к себе лицом. – Слушай, Тим. Ты мал и можешь сейчас не понять. Так что запомни, что я скажу. Слышишь? Запомни.

Тим закивал головой, вытирая кулачком нос.

– В этом мире может быть холодно и больно. Мир не плохой и он не виноват, что это так. Мир такой, как он есть. Знаешь историю, как появился человек?

– Нет. – Слёзы медленно уходили из глаз.

Отец посмотрел на мать.

– Тогда слушай. Вначале было дерево, оно звалось дерево Корина. Его ветви длинны и изогнуты, это время. Его листья широки и благородны – судьба. Его плоды это живые миры. В дереве жил лис Тхук. У него три головы, с тремя глазами на каждой и две тысячи хвостов. Хвостами он чистит дерево и плоды. Каждое утро он просыпается и гуляет по ветвям. Тхук любит дерево, ведь это его дом. И его любовь так же безгранична к плодам дерева. Он осматривает плоды и ухаживает за ними. Если мир в плоде ему нравится, то он нежно обтирает его своими хвостами и мир становится ярче и чище. Но, если он видит, что даже при этом существа в этих мирах не становятся лучше и плод всё равно продолжает гнить, то Тхук перестаёт ухаживать за ним и наблюдает за ним всё реже. Такой плод полностью сгнивает и падает к корням дерева Корина.

Однажды утром Тхук обходил ветви и увидел, что ночью на одной из ветвей вырос цветок. Через три дня цветок осыпался и на его месте появился новый плод. Это и был наш с тобой мир, Волчок.

В глазах Тима не было и следа слёз. Широко распахнутые, они были загипнотизированные отцом.

– Тхук всмотрелся в плод и увидел наши леса, моря, наше солнце и нашу луну. В молодом мире кипела жизнь. Тхуку очень понравился этот мир. Он взял осыпавшиеся лепестки, посадил их в землю нового мира и добавил часть своей любви. Через некоторое время лепестки проросли и выпустили цветы. Потом они так же осыпались, оставив после себя плоды-орехи. Однажды орехи лопнули и наружу вышли первые люди, как мы с тобой, Волчок. Главное, что ты должен помнить, что ты создан из любви цветов и частички любви космического лиса Тхука. И каким бы холодным не был этот мир, любовь никто не оставит тебя. А моя любовь и подавно. Запомни то, что я тебе скажу. Ты Тим, сын Лора.

Лор поцеловал сонного сына и отнёс его в кроватку. В тот день Тим засыпал умиротворённым сном.

Когда мама закончила мыть отца Тима, они вернулись на кухню. И тут уж Лор накинулся на ужин как волк. Тим и младший брат быстро съели свои порции. Отец же просил добавки ещё три раза.

– Ну, вот, другое дело – Он отодвинул миску и развалился на стуле. Вытер пот со лба. – Даже вспотел.

Мать сидела со спящим Ходо на руках возле окна. За всё время она не проронила ни слова. Но глаза её горели от вопросов, что разрывали её. Лор кинул на неё быстрый взгляд и шумно встал из-за стола.

– Спасибо, мать, за вкусную еду.

Подошёл к ней, поцеловал и акууратно взял из её рук младшего сына.

Он почти уже развернулся, когда мать Тима прошептала:

– Лор.

Отец Тима не повернулся к ней.

– Все вопросы завтра.

Когда отец вышел, мать шумно вздохнула и резко поднялась со стула. Подошла к раковине и словно коршун накинулась на посуду. Грохот стоял такой, что Тим решил, что она перебьёт всю посуду. Но нет.

Тим уже шёл к себе и проходил через общую комнату, когда заметил отца, который сидел и курил на пороге. Тим стоял в тени лестницы и смотрел на отца. Лор сидел в лунном свете. От этого света его кожа казалась мертвенно-голубой. Его старый скиттер был зажат между пальцами и вился красным неоновым дымом. Скиттер был сделан из драконова дерева и его древесина словно сочилась кровью, такой тёмно-красной она была. Когда топор лесоруба первый раз ударял по стволу драконова дерева, красный древесный сок вытекал из зарубки, словно человеческая кровь. И никто не рубил драконово дерево после того как наступал закат. "На закате оно кричит как человек" поговаривали дровосеки. И если бросали, не успев срубить до заката, то лесоруб бросал и всю работу, поскорее уходя из места вырубки. "Дерево будет кричать всю ночь напролёт, истекая кровью. Если случайному страннику не повезёт проходить мимо и не достанет ума убежать, и он решит помочь кричащему человеку, то из леса он не вернётся"

Тим хотел подойти к отцу, но потом передумал. Что-то внутри говорило не делать этого. И он стал подниматься по лестнице.

– Тим!

Тим обернулся на отца.

– Посиди со мной, сын.

Тим сел на крыльцо, отец положил руку ему на плечо и прижал к себе. Повсюду стоял стрекот сверчков. Отец сидел с голым торсом в одних штанах, его тело было будто вырезано из дерева. Тим смотрел и у него не было сомнений, что его отец самый сильный человек в мире, которому ничего не страшно. В его тени он чувствовал себя так спокойно.

– Посмотри. – Отец ткнул пальцем в дерево стоящее недалеко от дома.

Раскидистый протанг, который не обхватили бы и пять мужчин, стоял весь в желтоватом свечении. Облако света укутывало дерево и перетекало между его листьями, корнями.

– Как красиво! – Тим не мог оторвать глаз от зрелища.

– Актионы. – Отец довольно кивнул. – Пойдём ближе.

Они подошли к дереву и Тим увидел, как мириады жучков беззвучно летали в кроне протанга, деловито ползали по его коре и листьям.

Глаза Тима распахнулись.

– Ух ты!

Отец улыбнулся и потрепал его по волосам.

– Это хороший знак. Всё, иди спать. А то мать нас убьёт.

2 глава

Тим проснулся в залитой светом комнате и не мог понять, что его разбудило. Свет двигался и плавал по стенам. Мальчик понял, что это не солнечный, а свет огня, идущий снаружи. Тим кинулся к окну, но первое время ничего не мог рассмотреть из-за бьющего в глаза света. Полыхали три сарая, соединённые между собой коридорами. Высоченный столб огня лизал ночное небо. Воздух был наполнен криками людей и животных. Снопы искр взлетали к самым звёздам. Тим выскочил из дома и застыл на пороге, когда жар преисподней ударил ему в лицо. Перед ним было фантастическое зрелище огня на фоне чёрного звёздного неба. Вокруг сараев бегали люди с ведрами и сражались с пламенем. А потом Тим заметил движение в огне. Это заметили и люди вокруг. Они побросали вёдра и отбежали от пламени. В середине пекла металось существо из огня. Тим увидел два чёрных глаза-угля на лице этой твари. Огненные лапы отрывали куски сарая и бросали в пылающий рот. Десятки огненных щупалец постоянно шарили вокруг, хватая всё до чего можно дотянуться и пихая это в пасть. Лапы вытягивались из огня в сторону людей, но не могли дотянуться и в злобе драли когтями землю. Рытвины в земле мерцали пурпурным светом, будто обмазанные краской, а потом медленно угасали. Тим чувствовал всю ярость этого существа. Он чувствовал его сознание. Его пылающий разум словно телепатически направлял мысли в людей, пугал их и при этом звал к себе. Обещания боли и страдания липкой патокой заполняли голову Тима. Ужас был невыносим. Словно чавкающее чёрное болото, чем больше он сопротивлялся, тем сильнее оно затягивало. Отчаяние говорило, что спастись невозможно. "Ты не можешь уйти от меня, ты не можешь уйти от моей боли, так приди и я успокою тебя в своих объятиях" Два чёрных глаза вперились в Тима, выжигая его разум. Тим почувствовал, как его нога сделала первый шаг к существу. Почувствовал, как существо заликовало внутри, усиливая поток сознания, обвивая его щупальцами боли и мучения. Тим сделал второй шаг, уже быстрее. Его разум всё слабее сопротивлялся. Он с ужасом понял, что скоро шаги будут становиться быстрее и в конце он просто побежил в лапы огненной твари. Побежит с распахнутыми обьятиями. Побежит с радостью. Как к утешению. Как к спасению. Со скованным ужасом сердцем, крича от кошмара и муки. Его ноги стали двигаться быстрее, шаг за шагом. Чёрные глаза-угли тянули его к себе. Вдруг что-то с силой ударило его. Тима швырнуло на землю. Контакт глаз разорвался и он очнулся.

– Не смотри на него! – Лор прокричал прямо сыну в ухо. Потом схватил его под мышку и бросился к крыльцу.

Душераздирающий крик матери разорвал ночь, заглушая рёв пылающего существа и треск горящих сараев.

– Ходо!

Отец резко развернулся на крик и увидел младшего сына, бегущего к костру. Вытянувшего руки перед собой, несясь со всех ног к горящей смерти.

Лор перехватил Тима под мышку и стремглав кинулся к Ходо. Очнувшийся Тим в ужасе смотрел, как его младший брат следует зову испепеляющей твари. Ходо уже был прямо возле сараев. Пот от жара ручьями лил по его лицу. Его одежда начала дымиться. Лицо застыло в маске ужаса и муки. Лор подскочил к нему и пнул его по крошечным ножкам. Ходо запнулся и упал прямо перед границей обгоревшей травы. Пришёл к себя и заплакал, буквально завизжал от ужаса и обжигающего дыхания огня. Лор протянул руку к нему. И тут из столба огня выкинулось щупальце и протянулось к Ходо. Оно только успело едва дотянуться до Ходо и сжечь ему водосы на голове, когда Лор выдернул сына из опасной зоны и рванул к дому. Ходо верещал словно свинья на убое. В голосе не было ничего человеческого. Тим в ужасе молился, чтобы его брат замолчал, неважно каким путём, иначе он лишится рассудка от этого крика.

Отец вбежал в дом и буквально швырнул Тима на пол, обхватив Ходо двумя руками. Он пробежал дом насквозь и выбежал через заднюю дверь. Подбежал к корыту наполненному водой и кинул туда своего младшего сына. Ходо верещал и извивался. Лор крепко держал его, оставив над водой только голову, периодически окуная его под воду полностью. Мать подбежала к Лору с криками, но тот оттолкнул её и продолжал держать сына в воде. Крики Ходо, крики людей, рёв огненной твари, ночь никогда ещё не была такой громкой.

И вдруг Тим услышал смех огненной твари в своей голове. Словно копошение тысячи крылатых жуков, шуршание лапок и крыльев. Волосы на затылке встали дыбом, а плечи поднялись.

Зов твари не был таким кошмарным, как этот смех. Жуки словно копошились прямо в мозгах Тима. И тут же он услышал другой голос, громче и громче кричащий в его голове.

– О, чёрт! – Лор так быстро отпрянул от корыта, что выронил в воду Ходо.

Мозг Тима полыхал от крика. "Возьми мою жизнь! Возьми мою жизнь! ВОЗЬМИ МОЮ ЖИЗНЬ! ВОЗЬМИМОЮЖИЗНЬ!"

Тим зажал уши руками, в бесполезной попытке спастись от голосов. Он катался по земле и кричал.

"ВОЗЬМИМОЮЖИЗНЬ!"

Сбоку раздался всплеск. Тим повернул голову и увидел как Ходо вылетает из воды в огромном прыжке. Окружённый водными брызгами он взлетает на пять метров в воздух и приземляется на своего отца. Со скоростью мангуста он взбирается по Лору, словно по дереву, добирается до шеи и впивается в неё зубами, вгрызается и рвёт его, дергая головой как собака.

ВОЗЬМИМОЮЖИЗНЬ!!!

В отблесках пожара брызжащая кровь кажется чёрной. Она льётся Ходо по оскаленному лицу. По его лысой обожённой голове. Теперь в ночь добавились и булькающие крики Лора. Наконец он смог поймать Ходо в руки, но тот изворачивается и откусывает Лору три пальца на руке, проглатывая их. Руки разжимаются и Ходо падает на окровавленную землю. И снова его зубы вгрызаются в шею Лора, разрывая артерии и раздирая трахею.

– Нет, Ходо, нет! Прекрати! – Кричит Тим.

На мгновение Ходо поворачивает своё лицо к Тиму и оскаливается. Забрызганное кровью, нос втянулся, надбровные дуги набухли, глазницы сузились и растянулись, зубы заострились. Эта жуткая тварь была раньше его братом. Огненное существо засмеялось с новой силой в голове Тима. Как-то он смог добраться до его брата, заразить его чем-то., вселиться в него. Слёзы брызнули из глаз Тима и с ними пришла ярость.

– Нет! – Заричал он с новой силой, когда Ходо отвернулся и продолжил грызть кричащего отца.

Он огляделся вокруг и увидел стальной прут, лежащий возле корыта с водой. Он подбежал к отцу и с размаху ударил Ходо прутом. Раздался хруст и его младший брат взвыл животным криком. Прут переломил ему ногу, белая кость обломками прорвала кожу и вылезла наружу. Воя, Ходо спрыгнул с отца и кинулся прочь перебирая руками и целой ногой, волоча сломанную за собой. Теперь он был не такой быстрый.

Лор упал на залитую кровью траву.

– Папа! – Тим подскочил к нему. Слёзы катились по щекам.

Отец силился что-то сказать. Он кашлял и кровь выплёскивалась изо рта. Рана на шее выглядела ужасающе. Лор зажал ладонью рану и схватил Тима, кровь струилась между его пальцами.

– Папа! – Тим обхватил голову отца руками и прижал её к себе.

– С-па-си Хо-о-о-до. – С трудом выговорил отец, давясь кровью и задыхаясь. Его глаза закатились. – Он вн-у-три.

Лор зашёлся кашлем. Булькающий и давящийся звук из его горла ужасал Тима.

– Папа, всё будет хорошо. – Рыдал Тим.

– Быс-т-рее – Выдавил Лор и обмяк в руках сына.

Тим взвыл в холодное небо, держа голову отца на коленях. Слёзы и сопли залили ему лицо. Он не мог так оставить его, но теперь у него было дело. Он поднял с земли прут, вытер лицо пижамой и побежал туда, куда убежала тварь, бывшая его братом. Позади остался его дом, пылающее существо и нарастающий вопль его матери, обхватившей мужа.

Ходо не успел скрыться из виду и полз, оставляя за собой след из крови. Тим бежал за ним и не представлял, что ему делать. Ходо полз к лесу, а Тим преследовал его. Его младший брат оборачивался и скалился на него, кричал своим животным голосом. Тим останавливался и выставлял перед собой прут, пока Ходо не устремлялся дальше. Иногда он начинал скулить, словно избитая собака. Тиму даже становилось его жалко, хоть у него перед глазами и стояла картина, как Ходо вырывает глотку своему отцу. Как ему, чёрт побери, спасти брата? Спасти эту тварь, которой его брат стал? Вопросы роились в голове у Тима, ответов на них он не знал, и он сделал единственное, что ему оставалось – просто продолжил преследовать Ходо.

Небо светлело, начинался новый ужасный день.