Kitobni o'qish: «Карибская сага»
Александру Бушкову, эсквайру,
а также мистеру Уильяму Сидни Портеру (О. Генри),
с уважением и сентиментальным восторгом…
Все аналогии – относительно описанных событий и действующих лиц, возникающие в головах у читателей, – являются приватным делом читателей.
За случайные совпадения с реалиями, имевшими место быть, Автор ответственности не несёт.
От Автора
На берегу озера Сейдозеро я побывал дважды – в 1982 и 1987 годах.
Лично видел развалины избушки поручика Синицына, бродил по древней дороге из странных светло-жёлтых, идеально-ровных плит, в неизвестные времена проложенной через безлюдную тундру…
А в самом начале 90-х годов мне посчастливилось оказаться в Никарагуа, где мы с друзьями защищали, с автоматами в руках – ясен пень, идеалы наши юношеские, наивные. Защитить толком не получилось, да не в этом дело, ещё успеется…
Однажды местные коммандос трое суток безостановочно гоняли наш отряд по джунглям. В конце концов, мы были вынуждены спрятаться в случайно обнаруженной древней пещере. По стометровому полуразрушенному штреку вышли в просторный подземный зал, стены которого были покрыты очень странной наскальной живописью.
Все эти картинки и зарисовки можно было разделить на три большие группы.
Первая – разнообразные птицы и животные. Даже знакомые изредка встречались: благородные олени с узорчатыми рогами, обычные аисты, полосатые тигры, длиннющие ящерицы, коварные змеи.…
Впрочем, большинство картинок представляли собой сплошную экзотику: голенастый орёл с двумя сонными головами, пятнистые лошади, только вместо копыт – лапы с длинными острыми когтями, волки с головами очковой кобры, драконы огнедышащие – в немаленьком ассортименте…
Вторая группа – сплошные воинские баталии. Высокие люди европейской внешности, в непривычных глазу воинских доспехах, сражались с какими-то широкоплечими гномами, с приземистыми кентаврами, с другими людьми, восседавшими верхом на огромных остроухих волках. Тут и там мелькали вполне узнаваемые персоналии: хоббиты, орки, тролли, иные всякие…
Третья группа рисунков, несомненно, была самой интересной и абсолютно неожиданной. Её основу составляли космические корабли: и классические ракеты, и летающие плоские тарелки, и пирамиды – трёхгранные, с работающими двигателями, закреплёнными под их основаниями. Правда, попадалась техника и попроще: автомобили различного предназначения, самолёты – большие и маленькие, воздушные шары, даже двух– и трёхколёсные велосипеды…
Просидели мы в той пещере больше двух недель, за это время старый карибский охотник по имени Джек Негро успел мне столько порассказать о тех благословенных краях – хватит на несколько полноценных романов.
А капитан Зорго, сеньора Сара Монтелеон, индейский мальчишка Джедди и его камышовая кошка Маркиза – это просто мои хорошие знакомые, я даже их имена и прозвища оставил без изменений.
О чём это я? Да о том, что наш Мир многолик, загадочен и многомерен, и многим недоверчивым личностям уже давно бы пора смириться с этим непреложным фактом.
Кстати, весной следующего года я намереваюсь организовать небольшую экспедицию, хочу ещё раз посетить ту загадочную никарагуанскую пещеру.
Так что, если кто желает записаться в участники предстоящей славной эскапады – милости просим, вакантные места ещё имеются.
Наличие боевого и походного опыта пребывания в джунглях – искренне приветствуется…
Автор
Миттельшпиль (Середина Игры)
Забегали, засуетились индейцы, пакуя свою нехитрую утварь и нагружая эти тюки и свёртки на спины мулов, лам и лошадей.
Ник тоже дал команду на экстренные сборы, попросил Джедди срочно отыскать Аймара.
Старый вождь явился незамедлительно, застыл в почтительном полупоклоне.
Ник прямо на земле расстелил карту и попросил Джедди:
– Пусть он покажет, как нам безопасней всего пройти к пещере, она на карте обозначена кружком. И спроси: они-то куда сейчас направляются?
Мальчишка перевёл, Аймар негромко заговорил, часто тыкая коричневым указательным пальцем в бумагу карты, даже две дырки умудрился пробить, чего как будто и не заметил.
Наконец, старый индеец замолчал, и Джедди начал переводить…
Вдруг, Айна вскрикнула, словно раненая косуля, пальцем указывая на Сизые болота. Обернувшись, Ник окончательно осознал, что не так всё и просто в этом Мире. Там, совсем рядом, в непосредственной близости от границы Индейского Нагорья с Сизыми болотами, стояла, вытянувшись многокилометровой дугой, полоса густого чёрного дыма. Очевидно, неизвестный противник, действуя по какому-то заранее разработанному коварному плану, поджёг камыши Сизых болот, которые в это время года представляли собой идеальное топливо, многократно высушенное работящим тропическим солнцем.
Ветер дул с моря, значит, огненный вал двигался со скоростью хорошего всадника прямо на отряд, приближаясь безжалостно и неотвратимо.
Ситуация неуклонно меняла свой статус, превращаясь из неприятной и непростой – в отчаянную и безысходную.
Оставаться на месте – явное самоубийство. Здешнее мелколесье вспыхнет за милую душу, словно порох. Идти на юг, пробиваясь к лесам? Нереально: леса, они тоже подвержены пожарам, да и сорок километров было до этого прохода, уже не успеть. Оставался только север, тем более что камни не горят…
Они собирались сноровисто и слаженно. Вместе с индейцами, не делясь на своих и чужих, двинулись на север. Кто верхом, кто пешком, как уж получилось. Чиго было всего восемьдесят человек, причём мужчин – примерно одна треть, остальные – женщины, дети и старики.
За три часа беглецы дошли до перемычки. Последний крутой подъём – минут на десять, снова пот, заливающий глаза. Вышли? До огненного вала было ещё с полкилометра, но жар уже ощущался…
Свернули в узкую лощину. Только метров двести всего и успели проехать, как впереди выросла каменная стена. Серьёзная такая стена, состоящая из больших и маленьких, разноцветно-пёстрых и скучно-серых, относительно шаровидных и вовсе неправильной формы, камней.
Теперь Нику стало понятно, что это вчера за взрывы раздавались перед самым закатом. Засада кругом, сплошная такая, коварная…
Срочно повернули назад. Выехали опять к Сизым болотам, пламя бушевало уже метрах в ста пятидесяти. Прикрываясь от жара всем, чем только можно, доскакали до второй лощины, хлеща нещадно мулов, лошадей и лам…
Глава первая
Мирные будни бойцов невидимого фронта
Ранним утром самолёт приземлился на уже знакомом военном аэродроме, расположенном рядом с всё той же Сиверской. Где маршрут начинался, там он и завершился…
«Эх, если бы так и было всегда…» – умиротворённо подумал Ник.
У трапа их встречали трое. Чуть впереди двух других стоял видный мужчина в длинном кожаном плаще и начищенных до зеркального блеска шикарных яловых сапогах.
Лет мужчине было совсем немного – в районе тридцати трёх – тридцати четырёх, и был он чуть-чуть похож на молодого Сергея Мироновича Кирова, чьи фотографии Ник видел когда-то давно – ещё в школьных учебниках по истории СССР: густые тёмно-русые волосы, зачёсанные назад, широкая белозубая улыбка, открытый приветливый взгляд.
За ним скромно отсвечивали два неприметных субъекта с капитанскими шевронами.
– Здравствуйте, товарищи! – ласково, совершенно не по-военному поздоровался белозубый. – Не надо строиться и рапортовать, сделаем вид, что уже прозвучала команда «вольно». Рад, что вы добрались без происшествий, все, похоже, в добром здравии. Я ваш новый куратор – Бессонов Иван Георгиевич, командир третьего специального полка НКВД СССР. Обращайтесь ко мне просто – «товарищ комиссар второго ранга», или же – Иван Георгиевич. Со всеми вами я потом познакомлюсь отдельно, с каждым проведу подробную индивидуальную беседу. Первым делом, попрошу сдать свои опознавательные знаки и личное оружие товарищу Николаеву, – вежливо кивнул в сторону одного из капитанов.
Ник собрал у своих соратников значки и пистолеты, передал всё Николаеву, козырнул зачем-то.
– Не надо огорчаться, товарищи! – тут же заверил Бессонов, заметив на некоторых лицах грустные улыбки. – Группа «Азимут» не расформировывается, а просто переводится в режим мирного существования – на время вашего обучения. Да, товарищи, на Чукотке вы себя показали просто молодцами. Но для выполнения других серьёзных заданий, которые, безусловно, будут поставлены перед вами Партией, необходимо значительно подучиться…. Поверьте мне, дорогие мои, действительно – необходимо! Так что, настраивайтесь на то, что весь предстоящий год вам придётся провести в учебных аудиториях. Лишние знания ещё никому и никогда не вредили, а при нашей с вами профессии – и подавно…. Правильно я говорю?
– Так точно, товарищ комиссар второго ранга, правильно! – за всех ответил Ник.
Сентябрьское солнышко припекало ещё вполне по-летнему, поэтому Бессонов расстегнул несколько пуговиц на своём плаще, продемонстрировав окружающим новый тёмно-синий китель, украшенный несколькими орденами.
– Теперь перейдём к приятной процедуре. Послезавтра вы все приглашены в Смольный, где сам товарищ Фриновский Михаил Петрович, нарком Военно-морского флота СССР, командарм первого ранга, вручит вам заслуженные награды. А сейчас вас проводят к месту вашего постоянного расквартирования, помогут в обустройстве быта. Я же вынужден попрощаться с вами, вылетаю по срочным делам службы в Новгород…. До скорых встреч!
Попрощавшись с Маврикием Слепцовым и другими полярными лётчиками, все дружно залезли в подошедший приземистый автобус, свалили рюкзаки и чемоданы на пол, расселись по местам.
– Трогай, не спи! – скомандовал водителю второй капитан, по фамилии Науменко. – На Крестовский остров, к пятому объекту!
По старому Лазаревскому мосту они въехали на Крестовский остров. Ник с интересом рассматривал окрестности и панорамы.
Последний раз он был здесь в 2001 году, и с тех пор, как это ни странно звучит, здесь мало что изменилось: тогда старинные особнячки прятались за высокими заборами, и сейчас, похоже, крыши тех же самых домиков выглядывали из-за заборов солидных…
Автобус подъехал к симпатичному серо-голубому двухэтажному коттеджу с бело-розовыми мраморными колоннами. Домик располагался за кованным старинным забором, около изящной калитки дисциплинированно замер вооружённый часовой.
– Вылезайте, товарищи, приехали! – пригласил Науменко. – Вот, здесь и будете проживать. Бытовые условия вполне нормальные: почти всегда есть холодная вода, но зимой придётся печки и камин топить дровами, а для получения горячей воды предусмотрен дровяной водогрей. Вот, разберите ваши пропуска и старайтесь их не терять, иначе часовой не пропустит. Пойдёмте, товарищи, всё подробно покажу…
Продемонстрировав строгому часовому латунные жетоны с выгравированной на них цифрой пять, «азимутовцы» прошли через калитку, у входа в дом остановились, ожидая пока Науменко с помощью массивного бронзового ключа отомкнёт дверной замок.
Ник испытывал странное ощущение, словно бывал уже здесь когда-то: и забор этот, высокохудожественной ковки, ему, определённо, был знаком, и эти бело-розовые мраморные колонны он уже видел…
В замке что-то громко щёлкнуло, Науменко потянул за старую медную ручку, покрытую сине-зелёной патиной, дверь, издав негромкий благородный скрип, открылась. И этот звук был Нику знаком! Вот же, дежавю противное, как привязалось…
Чувствовалось, что в доме долгое время никто не жил: по углам застыла узорчатая паутина, толстый слой пыли покрывал паркет розового дерева и оконные стёкла, в воздухе чувствовалась выдержанная многолетняя затхлость.
Но казалось, что эти мелочи заметил только Ник, остальные члены славного «Азимута» застыли на пороге прихожей в немом изумлении.
Где-то через минуту первым опомнился Сизый:
– Мамочка моя, дочь мрака тюремного! Ну, и ни фига же себе! Это же просто хоромины графские, в натуре полной!
Увиденное впечатляло: большой зал площадью около ста двадцати квадратных метров, стены которого были обшиты тёмно-фиолетовыми панелями морёного дуба, посередине зала размещался овальный обеденный стол в окружении дюжины элегантных стульев. Ещё в наличии имелись четыре длинных стрельчатых окна, две массивные двери, расположенные в противоположных торцах зала, и широкая лестница с резными перилами, ведущая на второй этаж. Кроме того, у стены, противоположной к входной дери, располагался огромный камин, выложенный из тёмно-зелёного дикого камня.
Капитан Науменко неопределённо пожал плечами:
– Про графьёв ничего не знаю, тут ещё до революции располагалась база сыскной полиции, архивы хранились всякие, так что, нам это всё, можно сказать, по наследству досталось…
«А про графа-то – прав Сизый!» – невесело усмехнулся про себя Ник. Он вспомнил всё – именно по этому красавцу-камину. Дело было в приснопамятном 1999 году, в самом конце августа месяца. Ник тогда, впрочем, как и вся страна, немного тусовался с бандюганами. Времена были такие поганые: хочешь – не хочешь, а приходилось «крышные» вопросы решать, если бизнесом желаешь заниматься. Вот, Ник и приехал на поклон к Графу, лидеру одной известной питерской ОПГ, которому тогда и принадлежал именно этот особнячок. Как и что – неважно. Только, вот, через пару лет Графа посадили в тюрьму, а коттедж этот опять отошёл к государству, говорили потом, мол, для нужд какой-то очередной спецслужбы…
Да, всё в этом Мире долбанном ходит строго по кругу, куда ни плюнь!
Девушки же впали в самый натуральный транс. И ничего удивительного: Зина всю жизнь провела в Анадыре, где безраздельно главенствовали бараки и землянки, а Айна, и вовсе, не видала ничего шикарней убранства шаманской яранги…
– Это – общий зал, ваша столовая, одним словом, – продолжил Науменко экскурсию. – Та дверь, что справа, ведёт на кухню, тут уж сами разберётесь, не маленькие. Из кухни, через отдельные двери, попадёте в туалет и в ванную комнату. Левая дверь ведёт в отдельный флигелёк, там товарищ Геннадий Банкин поселится, в соответствии с полученными инструкциями. Держите, товарищ, ключ…. А семейные пары сотрудников НКВД разместятся наверху. Кто тут у нас на ком женат? Ничего страшного, что пока не расписаны, это мы в секунду оформим…. Так, понятно. Вот вам два ключа, сами апартаменты поделите, тем более что они одинаковые, как настоящие однояйцовые близнецы…. Так, теперь напишите мне на листке размеры одежды и обуви каждого из вас. Вот вы, девушка, как вас зовут? Вот вы, Зинаида Ивановна, и напишите! Так, что ещё? Здесь небольшой чулан, в нём заскладирован недельный продовольственный паёк на всю вашу группу. В том шкафу – чистое постельное бельё, его по субботам меняют. Хлеб и всё остальное будете покупать в нашем магазине, денежное довольствие завтра получите в бухгалтерии. Пока всё, не буду вам мешать, обустраивайтесь, я к вам ещё вечерком загляну…
В их с Зиной апартаментах было две комнаты: та, что поменьше, спальня с шикарной двуспальной кроватью, посмотрев на которую Зина тут же покраснела до самых корней волос; и вторая – двадцать квадратных метров, в которой располагались два больших письменных стола, стулья, одёжный шкаф и несколько пустых книжных полок.
– Никит, это – правда? Может, я просто сплю? Проснусь, и всё пропадёт? – радостно спросила Зина, упав спиной на широкую кровать и восхищённо разглядывая узоры потолочной лепнины.
– Сейчас мы это тщательно проверим, – серьёзно пообещал Ник и пошёл запирать дверь на задвижку…
Потом они – уже без всяких перерывов на разные глупости – до самого вечера занимались комплексной уборкой помещений: тщательно подмели и помыли полы, со всей мебели стёрли пыль, навели порядок на кухне, в ванне и туалетах, даже за окна принялись.
Айна практически ничего не умела, но очень старалась, училась и схватывала всё буквально на лету…
Ближе к вечеру капитан Науменко привёз свёртки с новой формой, коробки с обувью: кожаные сапоги – для повседневной носки и чёрные ботинки (женщинам – чёрные же туфли на каблуках-рюмочках) – для торжественных мероприятий, а также швейную машинку «Зингер».
Заставил всех примерить форму, потом взял коробочку с английскими булавками и принялся что-то там ими подтыкать, делать пометки мелом, большими портновскими ножницами отрезать куски ткани, а потом до самой полуночи сидел за швейной машинкой, отгоняя её стрёкотом от особняка злющих комаров.
Уже поздней ночью капитан заставил всех в очередной раз влезть в форму, осмотрел придирчиво, довольно покивал головой и отбыл к родимому очагу…
Ник, смертельно усталый от всех перипетий этого длинного дня, быстро разделся и лёг в постель, намериваясь тут же уснуть. Но не тут-то было! В коридоре ещё долго грохотало, шуршало и цокало: это Айна под руководством Зинаиды осваивала нелёгкую науку передвижения на каблуках, ещё и в узкой юбке при этом.
На заре Зина юркнула к Нику под одеяло, пропихнула свою тонкую горячую руку ему под шею и жарко зашептала в ухо:
– А ещё, представляешь, пришлось Айне ноги брить. Как же она, бедняжка, испугалась. Глаза стали – как у смертельно раненного моржа…
Мероприятие в Смольном на Ника не произвело какого-то особого впечатления: подумаешь, красные ковровые дорожки и мебель антикварная, не такое ещё видали. А, вот, все его друзья-товарищи-подруги, за исключением Банкина, тоже успевшего в своём Университете ко всякому привыкнуть, были просто ошарашены, жались к стеночке, бледнели и краснели, рассматривая парадные интерьеры совершенно круглыми от изумления глазами…
Сперва товарищ Жданов, мужчина упитанный и скучный, сказал несколько расплывчатых тёплых фраз в их адрес: о бойцах невидимого фронта, всегда несгибаемо стоящих на страже интересов страны, потом в кабинет вошёл товарищ Фриновский…
Вот этот – да, импозантной внешностью не был обделён: ростом под два метра, плечи широченные, на обветренном лице вольготно располагалась парочка глубоких кривых шрамов. Оставалось только массивную золотую серьгу вдеть ему в ухо и бандану повязать на голову – и получится вылитый забубённый пират Карибского моря.
Фриновский не был расположен тратить время на всякие глупые сантименты: коротко поздравил с выполнением важного правительственного задания, вручил всем коробочки с наградами, да и выставил из кабинета, пожелав на прощанье новых громких успехов…
Нику вручили орден Боевого Красного знамени – как командиру подразделения, остальным подарили громоздкие наручные часы с памятной гравировкой.
Да и с очередными званиями никаких неожиданностей не произошло: Ник стал капитаном, Банкин и Сизый – старшими лейтенантами, Зина и Айна – младшими лейтенантами.
А ещё через несколько дней всем вручили новые паспорта, причём Нику и Зине, а также Лёхе и Айне, уже с отметками ЗАГСа.
Вот, такие свадьбы получились, в рабочем порядке, так сказать. Кольца обручальные уже где-то месяца через четыре купили, как только денег с высоких «чекистских» зарплат удалось накопить….
Начались скучные серые будни. Первую неделю все писали многочисленные рапорты и объяснительные записки – относительно событий, произошедших во время недавней чукотской эпопеи. Айна же и Сизый, автоматически попавшие в разряд малограмотных, диктовали свои показания молоденьким стенографисткам, особыми приметами которых являлись стальные спокойные глаза и вежливые ледяные улыбки.
Неожиданно Иван Георгиевич заинтересовался батюшкой Порфирием и капитаном утонувшей шхуны «Кукусь» Сергеем Анатольевичем Куликовым:
– Ты, Никита Андреевич, мне про них поподробнее напиши. Вскоре и наша служба начнёт обрастать собственным флотом, так что проверенные в деле моряки нам всенепременно понадобятся.
После завершения этих процедур Бессонов со всеми, как и обещал, провёл индивидуальные беседы и составил для каждого персональный график занятий…
Первая половина дня посвящалась сугубо общеобразовательным предметам: Айна и Сизый начали с самых азов – грамматика, письмо, алгебра с геометрией, Зина изучала радиомеханику, разные волновые законы и теории, Ник и Банкин усердно занимались иностранными языками, знакомились с обычаями и бытовыми особенностями самых разных стран.
После обеда проходили занятия по диверсионной грамотности: взрывное дело – минирование-разминирование, – рукопашный бой, работа с разными видами холодного оружия, яды и противоядия, методы жёсткого и мягкого допроса, психологические тесты, стрельба из всех видов огнестрельного оружия и ещё многое другое, всего не перечесть…
График обучения был очень плотный: подъём в шесть утра, в семь уже начинались занятия, последнее из которых заканчивалось в десять вечера, воскресенье – единственный выходной.
В первый месяц уставали все, чуть не засыпали за учебными партами, но потом ничего – постепенно втянулись.
Дни понеслись нескончаемой чередой, вот уже и новый 1939 год наступил совсем незаметно. По этому поводу даже предоставили три дня отдыха…
Лёха и Айна обучались по индивидуальной программе, но уже с середины января стали заниматься в общей группе испанским языком, видимо, в свете предстоящих операций этот язык для них был определён как приоритетный.
В конце марта Айна родила двойню – мальчика и девочку. Незаметно так родила: в среду вечером отпросилась с занятий по правилам хорошего тона в высшем европейском обществе, а в субботу утром уже выписалась с малышами из ведомственной больницы.
Девочку так и назвали – Мартой, а мальчика – Афанасием, в честь чукотского деда-шамана…
Сизый на радостях, затребовав у Бессонова детские кроватки, пелёнки-распашонки и ящик грузинского коньяка, в ближайшее воскресенье закатил пир горой. Впрочем, в понедельник все, включая Айну, дисциплинировано вышли на занятия, опоздавших и выбывших по состоянию здоровья не наблюдалось.
Теперь с утра в особняк стала приходить няня – в звании красноармейца, на попечение которой Айна и отдавала малышей, да и сама каждую свободную минуту прибегала к ним, благо, что от учебного центра до дома было совсем недалеко, минут семь-восемь пешком.
– Никит, – иногда спрашивала Зина, – а мы-то с тобой? Когда будем заводить детишек?
Ник только плечами неопределённо пожимал, мол, как получится, как Бог даст.
Не мог же он сознаться любимой женщине, что нет у него шансов на обзаведение потомством. Хотя, чёрт его знает, может, и ошибался тогда шаман? Тут только Время может однозначно ответить на этот вопрос…
На всё лето новоявленные курсанты выехали в летний лагерь – на ту же учебную базу, расположенную на ладожском мысе Морье.
Больше стало практических занятий, учений, работы на ближайшем полигоне: стреляли, взрывали, разминировали – с утра до вечера. И продолжали упорно заниматься иностранными языками: Ник с Банкиным уже и немецкий вовсю осваивали, Зина прилежно изучала итальянский, Сизый и Айна пробовали даже и по-португальски общаться между собой.
С сентября месяца, наконец-таки, начали знакомиться и с содержанием возможных операций, запланированных на следующий, 1940 год.
Дело было в воскресенье, сразу после обеда. Неожиданно приехал Бессонов в сопровождении мрачного старшины и няни-красноармейца. Старшина осторожно поставил около обеденного стола два пухлых портфеля, дожидаясь, очевидно, когда няня вместе с Мартой и Афанасием отправятся на прогулку. В соответствии, видимо, с полученным приказом.
– Рассаживайтесь, товарищи! – предложил Иван Георгиевич. – Пришло время поговорить и о серьёзных вещах…
Судя по тому, что рассматривалась возможность проведения всех трёх операций в течение одного года, и все планы изучались группой в полном составе, Ник понял, что это обсуждение носило чисто-предварительный характер. Могло оказаться, что вся группа будет направлена на выполнение одного задания, но существовала вероятность и того, что придётся разбиваться на части и параллельно проводить сразу несколько операций.
Первая операция планировалась как весьма масштабная и носила громкое кодовое наименование – «Корзинка с яйцами». Речь шла об одноразовом уничтожении всей верхушки Третьего Рейха, традиционно собиравшейся летом на вилле Мартина Бормана, расположенной в Баварских Альпах.
Сам Бессонов откровенно сомневался в успехе этого амбициозного проекта:
– Шансы, что операция, всё же, будет проводиться, ничтожно малы. Должно произойти несколько абсолютно невероятных совпадений, чтобы завертелся весь механизм. Не забивайте себе головы этими ненужными деталями. Поставленная перед вами задача очень проста: выучить наизусть географическую карту примыкающей к вилле местности, досконально запомнить план самой виллы, месторасположение постов, графики смен дежурных караулов… – Он вынул из портфеля и аккуратно разместил на краешке обеденного стола несколько типографских карт, тоненькую стопку машинописного текста и несколько листков с нарисованными от руки планами помещений. – Если всё срастётся, и другим нашим товарищам удастся организовать надёжные коридоры для прохода к вилле Бормана, то вы должны быть готовы к следующему: проследовать в нужный момент по этим коридорам к объекту, заминировать его, подорвать и вернуться обратно живыми. Ничего сложного. Необходимо выучить наизусть все эти планы и карты – чтобы от зубов все мелочи отскакивали, потом ещё на макете потренируетесь, выстроенном в натуральную величину на Валдайской возвышенности…
Второе мероприятие выглядело, наоборот, очень даже прозаично. Необходимо было отправиться на Кольский полуостров, причём, в строго-определённое место, и провести там тщательные поиски строго-определённого человека, которого по нахождению необходимо было дотошно допросить. Да и называлась эта операция куда как знакомо и буднично – «Трёхгранный стакан»…
В этот раз Иван Георгиевич выложил на стол толстую стопку самых разнообразных документов: старых журналов, пожелтевших от времени газет и многочисленных протоколов допросов.
– Дело заключается в следующем. Несколько лет при нашем Комиссариате существовал специальный отдел, сотрудники которого изучали разные непонятные и странные явления, искали древние клады, ну, и тому подобное. Возглавлял эту службу Глеб Иванович Бокий, человек заслуженный, старый чекист, личный выдвиженец самого товарища Ленина. Но, как это часто и бывает, разбаловался наш Глеб Иванович, нюх потерял и поверил в свою полную безнаказанность. Стал казённые деньги спускать на ветер, на своей даче в Купчино устроил самый настоящий вертеп: с беспробудными пьянками и таким махровым развратом, что и сам Гришка Распутин позавидовал бы. Арестовали, конечно, потом и расстреляли, как и полагается.… А вот его заместитель, Александр Барченко, человек учёный и интеллигентный, на допросах – с пристрастием, конечно же – порассказал много любопытного. – Бессонов бросил поверх стопки с документами и журналами пачку листов коричневатой бумаги, исписанных убористым почерком. – Прочитайте всё, разберитесь. Похоже, что на Кольском полуострове одна из экспедиции Барченко (их три было: в двадцать втором году, в тридцать четвертом и в тридцать шестом), и вправду, обнаружила некие важные раритеты. Только, скорее всего, все эти находки успешно утекли за рубеж. Во-первых, Бокию постоянно требовались деньги на его безобразные оргии, а Барченко очень интересовался Тибетом. В результате один из них получил вожделённые финансы, а другой – подробные карты Тибета, описание тамошних монастырей и копии древних летописей…. Но к тому времени, когда Барченко во всём признался, Бокия уже расстреляли, а вся их коммерция шла, как раз, именно через Глеба Ивановича. Где искать следы этого иностранного контрагента? Товарищ Сталин показания Барченко внимательно прочитал и заинтересовался одной находкой. Называется эта штуковина – «Чаша Святого Грааля». Прочитаете потом про неё. Задача очень простая: убедиться – была ли эта Чаша, действительно, найдена? А если была, то где теперь она находится? Существует всего одна реальная зацепка. На Кольском полуострове есть большое озеро, называется Сейдозеро, а на его берегу живёт один человек – по прозвищу «Синица», он лично знаком с этим иностранцем, который все найденные артефакты скупал у наших ушлых гавриков…
– Если это так важно, то почему искомого Синицу не нашли до сих пор и не доставили в Ленинград? – нетактично встрял Сизый.
– Пытались, конечно, – поморщился Бессонов. – Три группы уже туда послали, одну за другой. Никто живым не вернулся. Поэтому – вся надежда только на «Азимут», вы же на Чукотке такие чудеса живучести продемонстрировали…
Третья операция была закодирована как – «Зверёныш». Суть её была проста: необходимо было, во что бы то ни стало, вернуть в СССР все бумаги и документы, вывезенные по разным каналам из страны товарищем Троцким, Львом Давыдовичем.
– Все бумаги вернуть необходимо! – терпеливо объяснял Бессонов. – Поймите – все! Это личный приказ товарища Сталина! Гражданин Троцкий, он же – Лейба Давидович Бронштейн, личность хитрая и коварная, от него всего можно ожидать. Уже без малого десять лет он нашу службу водит за нос, зараза. Извините за грубое выражение, но – накипело…. Постоянно оставляет ложные следы, подбрасывает хорошо-сработанные подделки, на нервах откровенно играет. В Турции выкрали у него архив, но не обнаружили нужных бумаг, в Норвегии с помощью местной полиции конфисковали два чемодана, забитых документами, – опять осечка. Да и в Мексике наши люди поработали неплохо, но тоже – без существенных успехов…
– А что там такого важного, в этих бумагах? Что-то конкретное и определённое будем искать? – поинтересовался дотошный Банкин.
Иван Георгиевич тут же стал мрачнее тучи:
– Это – не вашего, да и не моего ума дело. Это – государственная тайна самого высшего уровня. Даже если вам, товарищи чекисты, и попадёт в руки настоящий архив господина Бронштейна, то знакомиться с имеющимися в нём документами категорически запрещается, вплоть до расстрела. Всем всё ясно? Если что, я могу и повторить! А? Хорошо, поверю, двигаемся дальше…, – он с видимым трудом водрузил на стол тяжеленный портфель. – Здесь находятся подробные отчёты наших агентов обо всех основных географических перемещениях Льва Давыдовича, начиная с двадцать девятого года, списки лиц, с которыми он встречался, а также описание всех бытовых нюансов его частной жизни. Необходимо провести тщательные аналитические исследования, выявить круг лиц, могущих знать место хранения истинного архива. После чего необходимо будет выехать за рубеж, повстречаться со всеми фигурантами, представляющими оперативный интерес, обнаружить данный архив, изъять его и доставить его в Москву…. Задача ясна?
– В глобальном контексте – безусловно, – отметился Сизый, полюбивший в последнее время щегольнуть заумными словечками. – Но вот чего не могу понять, хоть убей, так это того, а зачем эту змею подколодную тогда, в двадцать девятом году, живым выпустили из страны? Почему прямо за кордоном потом не шлёпнули, когда он окончательно раскрыл свою гнилую сущность?
