Kitobni o'qish: «Без преград?»

Мрак кутал комнату призрачным туманом, разъедая границы предметов, низводя богатства цветовой радуги к однообразию серых полутонов. Наглухо зашторенные окна, непроницаемые и в яркий солнечный день, не давали немощной старушке Луне за стенами дома ни единого шанса заглянуть ко мне в гости. Избегаю свет в любых его проявлениях. И только слабо мерцающему на столе экрану монитора дано право привнести в мои владения клочок из царства Люцифера. Единственное открытое окно в мир, наполненный красками и жизнью. Но сегодня на страже чуждой реальности короткий частокол цифр – 14.04.1912. Мой жребий. Ничего не значащая дата, не удостоившаяся пока и краткого упоминания в анналах истории, сколько ни перебирай лохматые тома древних фолиантов либо бесконечные террабайты электронной вселенной. Но это пока…

Неуловимая случайность сегодня оказалась более благосклонна к моему оппоненту – все-таки корректировка даты 1937 года, что на целых двадцать пять лет позднее, дает ему неплохие шансы что-нибудь выкружить из стремительно развивающейся техники. Однако не вижу смысла сетовать на несправедливость свершившегося – призрачное прошлое уже начинает настойчиво зазывать к себе в гости. И значит мне туда. На то и пси-паркур. Словно подслушав невысказанные вслух мысли, дата-задание исчезает с экрана, освобождая место любимой заставке – на фоне черной человеческой фигуры, застывшей в прыжке, языки пламени складываются в надпись: «Без преград!». Неофициальный девиз пси-трейсеров придает уверенности в своих силах. Для меня преград не существует!

Время – капелька янтаря, а я – скованная в застывшем золоте смолы мушка – сижу, скрючившись перед монитором, этаком сфинктере между мной и бесконечным океаном информации. Глаза нестерпимо ломит от перенапряжения, и приходится изредка их отводить в сторону, отдохнуть. И тогда пространство вокруг заполняют радужные фантомы, аквариумными рыбками плавающие по комнате…

Что-то выловить достойное из цифровой бездны пока никак не удается. Мировая война, к сожалению, началась гораздо позже, и даже шальная мысль – попытаться развязать ее в самом начале столетия – без жалости отбрасывается прочь. Столкнуть лбами мировые державы, не имеющие на тот момент серьезных конфликтов интересов, идея абсолютно нереалистичная. И вправду, не создавать же новую религию, чтобы объявить очередной крестовый поход. Из интересных достижений технической мысли той эпохи – недавно появившиеся самолеты, но они бесполезны из-за своих пока еще ничтожных размеров.

Небоскребы Америки, строительство которых зародилось в конце девятнадцатого века, вначале показались внушающими определенный оптимизм. Но что делать с этими бетонными колоссами? Конечно, можно попытаться объединить самые последние на тот момент технические достижения человеческой мысли и направить самолет в одно из возносящихся в небеса зданий. Но… Получить достойный эффект вряд ли получится, в виду отмеченной легковесности летательных аппаратов. Что значат дерево и перкаль против железобетона? Вот если бы огромный цельнометаллический пассажирский самолет… Да не один… Да в два рядом стоящих небоскреба… Картинка для сми-шников получилась бы на загляденье.

Монструозные порождения технического прогресса – гигантские промышленные заводы… Взорвать завод? Например, пироксилиновый. Или анилиновых красителей. А что… Идея вполне себе впечатляющая. На фоне темнеющего в закате неба взрывы заводских корпусов будут смотреться по-библейски апокалиптически. И варианты можно подобрать вполне реализуемые. Я быстро перетасовал в голове несколько сценариев развития катастрофы: рабочий бросает окурок в бочку с химическими отходами; нарушение технологии при смешивании азота с водородом в металлической емкости; попытка разрыхлить слежавшиеся запасы каких-нибудь сульфатов и нитратов мощной взрывчаткой… Последнее глуповато, конечно, но до какой только идиотии порою не опустится незамутненное интеллектом человеческое создание, особенно, когда свербит в пустой голове, а под рукою имеются неограниченные запасы взрывчатого вещества. Огромная воронка на месте небольшого баварского фабричного городка была бы отличным памятником людской глупости. Или… В голову пришла в меру бредовая идея создания лазерной установки полубезумным русским инженером, использующим ее для подрыва быстро развивающейся экономики Германии. Распоясавшиеся в темноте комнаты образы перепрыгивают с дымящихся руин завода на фееричное уничтожение лазерным лучом подвернувшейся английской эскадры броненосцев…

И тут течение моих мыслей, вьющихся вокруг вариантов полуфантастических техногенных катастроф, само-собой выносит на океанские лайнеры, единственные технические сооружения, катастрофа с которыми по своим масштабам способна сравняться с ветхозаветными катаклизмами.

Как ни странно, и объект для воздействия находится довольно быстро. Короткий экскурс в историю начала двадцатого века сразу же наталкивает на знаковое пересечение моей даты с первым путешествием через Атлантику огромного корабля – настоящего гиганта, даже по современным меркам. Я бегло пробегаю по датам круиза – «… 10 апреля выход из Саутгемптонского порта, в тот же день остановка в Шербуре (Франция) для взятия на борт пассажиров, на следующий день остановка в Квинстауне для взятия на борт пассажиров и почты, 18 апреля конец путешествия в порту Нью-Йорка…». А что… Подходяще. Повеселев, насвистываю мелодию из «Шербурских зонтиков».

Мой соперник по жребию – лидер восточного региона пси-трейсеров. Это звание он получил за впечатляющее действо – взрыв космического челнока «Челленджер» при очередном старте с мыса Канаверал. Я и сам, съедаемый черной завистью, иногда пересматриваю архивные материалы этой катастрофы. Огромный белый цветок, неожиданно распустившийся в голубых небесах Америки, и два сатанинских рога, расчерченных обезумевшими твердотопливными ускорителями, надолго запомнились миллионам зрителей. На мой взгляд, это была самая эффектная победа за всю историю соревнований по пси-паркуру. Добиться настолько запоминающегося шоу, пускай и с минимумом жертв, мог только настоящий мастер. А у меня в душе c тех пор обосновался небольшой вертлявый червячок – с определенного ракурса во взрыве легко угадывался знак «V». И если он был исполнен сознательно, то это какой-то запредельный уровень…

Отбросив назойливые мысли о конкуренте, я обдумываю варианты дальнейших действий. Пожар в машинном отделении? Возможна ли гибель огромного корабля от пожара? Вполне. Хотя… Памятуя о «Челленджере», намного эффектнее, если огромный корабль взлетит на воздух от взрыва. Это будет гораздо красочнее, особенно на фоне ночного, усеянного огромными звездами, неба.

Случайная противокорабельная мина? А кто ее мог оставить в холодных водах Атлантики? Скорее тут более подойдет атака подводной лодки. Значит, следует попытаться отследить их движение… Чьих? Вопрос праздный – корабль ходил под флагом соединенного королевства Великобритании и Ирландии, следовательно, лодка кайзеровской Германии самое то. Что еще можно придумать? Усталость дает о себе знать все настойчивее, и в голову больше ничего дельного не приходит. Ну, и ладненько – пока остановимся на этих двух симпатичных вариантах. А начнем с торпедной атаки. Свистать всех наверх! Из глубин памяти всплывают слова старой пиратской песни:

– Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Йо-хо-хо!

Неторопливо шагаю по городскому парку, в качестве тренировки прокалывая сферы сознания попадающихся навстречу редких прохожих. Особо не напрягаюсь и глубоко в чужие мысли не лезу – не растрачиваю напрасно ценный свой ресурс. В самом разгаре лето. Небольшой раскаленный кружок в зените жарит на всю катушку, и городские улицы на пике дня больше напоминают лабиринты раскаленной печи. Спасительная тень присутствует только в заросшем парке. Мои отвыкшие от дневного света глаза прикрыты черными очками-консервами, но это слабая защита – чувствую себя этаким сварщиком, вкалывающем без продыху в погоне за недостижимым планом. Кажется, что Солнце буквально прожигает черноту стекла. Три последних дня без сна и пищи проявляют себя нетвердостью походки, да и восприятие реальности серьезно меняется. Колени дрожат, с трудом противостоя гравитации, а окружающий мир плавится и растекается под злыми лучами дневного светила. Иногда приходится аккуратно обходить стороной огромные провалы в структуре пространства, неожиданно разверзающиеся прямо передо мною. Тут и сам черт не поймет – то ли это забавы перестраивающегося сознания, то ли дорожники опять как попало накидали некачественный асфальт. И хотя со стороны я кажусь безумным шизиком, с этим ничего поделать нельзя: целенаправленный размыв реальности, это непременное условие для начала глубинного пси-паркура.

Возможность проникать в чужое сознание – в узких кругах пси-трейсеров именуемое пси-паркуром – в пределах своей временной линии и без воздействия на поле событий, довольно несложное упражнение и обычно применяется на подготовительном этапе в качестве тренировки. Но осуществить ментальное воздействие на носителя, в чей разум ты проник, и которое приведет к изменению исторического поля, возможно только нечеловеческой концентрацией с полной отдачей всей накопленной энергии. А это требует перехода на более высокий уровень осознания. Поэтому строжайший пост с опасной балансировкой на грани сумасшествия не чья-то прихоть, а лишь суровая необходимость.

Неожиданно легкий ветерок толкает меня в спину, подхватывает бумажный мусор на тротуаре и швыряет в ближайший темный провал в асфальте. Внимание приковывает одинокий березовый лист – сорванный с ветки он плавно кружит в затейливом танце… Кружит прямо предо мною. А я слежу за ним… Время замирает… Пространство вокруг начинает пульсировать, обретая вполне осязаемые плоть и кровь… Тело теряет чувствительность… Мгновение… И меня поглощает стремительно меняющаяся реальность…

Затратив некоторое усилие, возвращаю едва прикоснувшееся к истинной свободе сознание в грубую материальность. Я готов. Быстро возвращаюсь домой, закрываю плотно все окна, двери, повсюду отключаю электричество. Приятная тишина растекается по пустым комнатам. То что надо – полумрак и ни единого звука. Таблетку под язык. Откидываюсь в кресле. Пространство вокруг колышется, подчиняясь странному ритму. Закрываю глаза… Мысли исчезают, предоставив ментальное пространство неуловимым образам, вмиг заполнившим мою внутреннюю реальность. Сладковатая истома охватывает тело. Начинаю чувствовать ток крови – ровную пульсацию в сложных переплетениях артерий и вен… Постепенно удары сердца сливаются с ощущением медленного покачивания в водах теплого первозданного океана. Жду… Откуда-то издалека приходит первая легкая волна, слегка пощипывающая расслабленные мышцы. За ней накатывает вторая, уже вооруженная острыми раскаленными шипами и… Следом третья с головой накрывает огромным валом просто нестерпимой боли. И эта БОЛЬ пожирает все тело: одуряюще ломит каждую косточку, обмякшие мышцы жжёт адским огнем, и неведомый спрут удавкой стального щупальца стягивает горло. Задыхаюсь, но терплю. Свора неведомых демонов терзает тело, рвет в клочья мышцы… Терплю этот безбрежный океан боли… Сама вечность по-свойски заглянула ко мне в гости… Т-е-р-п-л-ю… И вот впереди мелькает легкий отблеск спасения. Устремляюсь к нему… Свободен! Выныриваю из своего тела, разорванного болью, как выпрыгивает дельфин из объятий липких рыбацких сетей.

Наконец, я чистое, не обремененное веригами плоти, сознание. Упругая граница материального мира все еще неподалеку, и вокруг пока присутствует строгая иерархия смыслов. В ячейках структурированной сети витают нереализованные зачатки идей, которые можно отлавливать как экзотических рыбок… Осторожно освобождаюсь от жестких пут нашего временного силка, постепенно удаляясь от пульсирующей сети. Все начинает кружиться, переходя от строгого порядка к первозданному хаосу разрозненных зародышей информации. А я лишь маленькая свернувшаяся креветка плыву куда-то по своим маленьким делам…

Путь свободен. Начинаю очередное сказочное путешествие…

Никогда бы не подумал, до чего может довести, казалось бы, банальное увлечение гитарой и тяжёлым роком. А начиналось всё безобидным подражанием Джимми Пейджу и Ричи Блекмору. Конечно, их высот я достичь не смог, но неожиданно преуспел кое в чём другом. Слушая виртуозную игру, сколько раз чертыхался про себя, что не имею возможности присутствовать в самый момент появления их музыки – услышать хит двадцать лет спустя после его рождения, когда голова уже забита кучей разного хлама из подражателей и последователей, это сродни лицезрению хвоста безвозврата ушедшего поезда. А вот каково это присутствовать на первых концертах, когда услышанное проникает в твоё свободное, девственно чистое сознание? Какое это должно быть наслаждение. И оставалось только горько сожалеть, что не пришлось жить в эпоху монстров рока. Кстати, эта мысль в дальнейшем распространилась не только на музыку, но и на фильмы, театральные постановки, книги. Присутствовать в момент проникновения новой легенды в наш мир…

И как-то, тяжело заболев, я слёг с высоченной температурой, не в силах ни есть, ни спать. Малейшие движения давались с огромным трудом – слабость сковала тело не хуже железных кандалов. Несколько дней, счёт которым я потерял, промелькнули в горячке болезненного бреда. И только постоянно громыхающая музыка моих кумиров не позволяла сознанию окончательно провалиться в черноту небытия. Тогда я уже жил один – родители остались в другом городе и ничем помочь не могли. В одну из ночей с зашкаливающей температурой, борясь с головной болью и ломотой в глазах, я внезапно осознал, что потерял ощущение своего тела. Попытался пошевелиться… Открыть глаза… И не смог! Перепугался страшно, думая что умер, и только звучащая из колонок Green River оставалась путеводным маяком. А вокруг творилась самая настоящая чертовщина: чернота за закрытыми веками начала прорастать неведомыми светящимися фигурами; они медленно раздувались до странных завораживающих образований, отрывались от породившей их тьмы и дефилировали мимо слабо фосфоресцирующими сгустками непонятной природы. Пришедший им на смену отовсюду источающийся свет окончательно стёр любое ощущение пространства и времени… В страхе я ухватился за странного вида оболочку, формой отдаленно напоминавшую сферу – она легко скользила по скрученному, словно из самого первозданного мрака, непонятному жгуту. И дальше мы уже понеслись, если это странное смещение позволительно назвать движением, уже парой, и как мне казалось в само сердце Ада…

Так продолжалось по ощущениям практически вечность, причем, время там как таковое отсутствовало. Наконец мы оказались внутри огромной структуры из переливающихся сгустков – этакие собранные в одну кучу слабосильные энергетические «медузы». Периодически они все приобретали схожую форму сияния, словно подчинялись определенной команде. Или, точнее назвать, некой субстанции, возникающей из ниоткуда, накрывающей все пространство неким призрачным покрывалом и также безвозврата вскоре исчезавшей. Странное сияние гасло вслед и снова проявлялось вместе с новым «туманом». Мой необычный проводник внезапно исчез, слившись с одной из «медуз» – буквально просочившись внутрь через проколотую оболочку. Оставшись в одиночестве, я задергался в ужасе и с разгона налетел на один из многочисленных вновь вспыхнувших сгустков… Ужасное мгновение неизвестности… Как вдруг всё вокруг угасло, а призрачный «отовсюду» туман сменился знакомой мелодией! Я не сразу сообразил, что просто-напросто вновь начал видеть и слышать по-человечески. Но… Странное ощущение вроде бы привычного тела. Казалось бредовый сон прошел, но что-то ещё тяготило меня. А шевелить извилинами получалось непривычно туго, я бы даже сказал – со скрипом, который явственно ощущался в неповоротливых мозгах… Однако не по причине незапланированного путешествия – это, скорее, было что-то внутреннее. Оно кружило сознание, искажая перспективу. И только знакомая мелодия поддерживала, не давая окончательно свихнуться… Creedence Clearwater Revivel – Born on the Bayuo. Сколько воспоминаний растормошили в глубинах памяти знакомые рифы гитары Джона Фогерти. А рядом, кажется прямо в моём сознании, пребывал некто, кому это все было в новинку и в диковинку – его просто разрывало от бешеного восторга, который передавался и мне. Я словно раздвоился, одновременно присутствуя и там, и там…

Тело. Внезапно осознал, что оно двигается само по себе, независимо от моей воли. Привычное единство исчезло. Оказалось, что это тело не совсем моё… Как бы шизофренично это не звучало. А нахожусь я далеко не в своей квартире. И назойливо вертящиеся в голове вопросы: «Что со мной?» и «Я умер?» – оставались до поры без ответов. Последний вопрос казался наиболее вероятным. Только если это Ад, то какого черта тут делает Creedence? Постепенно, привыкнув к новой обстановке, начал воспринимать окружающее, как оно есть: ночь, огромное поле, кругом вповалку лежат тысячи людей. Многие в позах, живо напомнивших «Сад земных наслаждений» Иеронима Босха. Первое впечатление, что все они умерли… Хотя… Всё-таки оказалось, что банально спят. Один из кругов преисподней Данте? В воздухе витал устойчивый запах алкоголя и шмали. Что проясняло не совсем адекватную работу органов чувств, и странности, творившиеся вокруг. А метрах в стах впереди виднелась освещённая сцена, на которой… Я почувствовал, как земля уходит из-под ног… Молодой Джон со своим коллективом лабали на гитарах. Охренеть!

Плюнув на странности вокруг, оставив свои страхи, сомнения и нерешённые вопросы, я просто наслаждался выступлением любимой группы. Всё перемешалось в чудный коктейль: остатки моего страха, первозданный восторг соседа по сознанию, нереальная обстановка вокруг, огромная масса народа и музыка… Просто какое-то – остановись мгновение! И в какой-то миг мне показалось, что всё кругом замирает, скованное летаргическим сном, а оставшийся в одиночестве Фогерти вот-вот бросит играть для заблудших в царстве Морфея. Неожиданно сосед по телу, встревоженный моими мыслями, щелкнул зажигалкой и в восторге закричал на всё поле:

– Не беспокойся Джон, мы с тобой…

Отличный был концерт в Вудстоке. Незабываемый…

Еще одно коррекционное погружение в прошлое. Комната постепенно растворяется в небытие, а я, стиснув зубы, снова преодолеваю огненную границу боли… Наконец ощущение пылающего тела сменяется блаженным ничто. Обретенная свобода пьянит и будоражит. Жесткая иерархия материального мира вначале сменяется рыхлым лимбом, где утратившее связанность пространство соседствует с разрозненными обрывками информационных сгустков, пульсирующими кристаллами призрачных идей и мистическим светом, не имеющим источника и локализации. А дальше клубится первозданный хаос, лишь небольшими областями завихрений напоминающий некий вид порядка. Выбираю временную спираль, прорастающую сквозь мою историческую метрику, и даю затянуть себя в прошлое. Погружение в назначенную жребием дату отдаленно напоминает лихое скольжение по водяной горке аквапарка…

Нужный объект находится довольно быстро – не так много человеческих сфер сознания в нужный момент времени путешествует по Атлантическому океану. Каждое морское судно представляется этаким ульем со скоплением тускло светящихся «медуз». Некоторые периодически вспыхивают, переплетаются между собой тончайшими призрачными нитями. Эти слабо мерцающие пузырьки невозможно спутать ни с огромными китовыми шарами, странно раскрашенными радужными разводами на тончайшей пленке сознания, ни с бескрайним, источающим отстраненный холод присутствия, огромным нечто или точнее сказать некто. Мое первое внедрение происходит в сознание тянущего вахту офицера Кайзерлих Марин, и я обретаю способность непосредственно воспринимать антропную реальность…

Безлунная ночь. Над головой огромный черный купол небосвода с густой россыпью ярчайших звезд. Вокруг подводной лодки океан гладок, что поверхность глазированного торта, отчего не сразу и поймешь, где проходит разделение небес и вод. Мы идем в надводном положении, и нос лодки легко режет это бескрайнее чудо. Легкая соленая пыль, залетая с форштевня, пощипывает обветренные губы, напоминая, что это совсем не торт. Получив возможность присутствия в чужом человеческом сознании, я также обретаю и все его ощущения на промозглом металлическом мостике, предоставляющем защиту лишь в виде прорезиненного полога, натянутого на металлических стойках. И это посреди Атлантического океана! Проклятый холод. Конечно, это нельзя назвать моими чувствами, они словно отражения – не такие острые и яркие, как свои собственные… Но теплее от этого не становится.

Ходовой мостик «пятнашки» возвышается над водной гладью едва ли метра на два-три, отчего абсолютно нет ощущения защищенности от мирно спящего за бортом чудовища. Не хотелось бы оказаться здесь во время шторма, даже самого незначительного. Однако сейчас в условиях полного штиля, когда отражения звезд в черном зеркале океана не отличить от их оригиналов на небосводе, сложно отделаться от впечатления, что мой человеческий носитель мчится в пустом космическом пространстве. И холод только усугубляет иллюзию. Однако соседу по осознанию глубоко плевать на окружающие чудеса природы – его мысли крутятся вокруг приближающейся смены, тяжести в желудке от в спешке проглоченного ужина и последнего разговора с командиром, выразившим свое неудовольствие состоянием вверенного торпедного вооружения. На глубокого мыслителя мой носитель явно не тянет, и в этом есть своя прелесть – чем проще объект воздействия, тем легче с ним работать. Такие личности даже не в силах отличить свои собственные оригинальные мысли, если в кои-то веки они заведутся в голове, от внедряемых извне.