Kitobni o'qish: «Вне закона»

Shrift:

* * *

Краткое введение

Главный герой этой книги – оружейник. Поэтому он много рассказывает об оружии. Это его профессия. Если читателю это неинтересно – не надо читать, в общем. Не понравится. Точно говорю.

Вдоль реки

Темнота, тишина, запах пыли и свежего дерева. Еще хвоей пахнет. Попробовал пошевелиться – подо мной захрустело, жесткая ткань царапнула щеку. Ага, я лежу. И еще чем-то укрылся. Только вот где я лежу и зачем? Как-то сразу сообразить не получается, соображалка вообще работает как-то натужно и совсем неэффективно.

Открыл глаза – ну, не такая уж и темнота вообще-то. Вокруг меня стены из нетолстых, плохо оструганных бревен, через крошечное окошко, кажется даже без стекла, пробивается тусклый свет. Интересно…

Приподнялся на локте, огляделся – даже не пойму, то ли домик такой, то ли сарайчик, то ли черт его знает что. Сторожка. Скворечник. Избушка на курьих ножках. Повернись туда передом, а сюда задом. У стены топчан, кое-как сколоченный, на него навален еловый лапник, уже сохнущий, пожелтевший местами. На этом лапнике я и лежу, укрытый… пальто каким-то, даже шинелью, наверное. Точно, шинель, хоть и не военная, а так… черт его знает какая. Просто шинель, как хочешь, так и понимай. Или все же пальто?

Кстати, о понимании: я что-то вообще не очень понимаю, что я и где. Стоп. Сесть, сосредоточиться, вспомнить, кто я, где я и почему. А то все странно как-то.

Сел, опустив ноги на пол, заодно обнаружив, что спал босиком. По ногам резко потянуло холодом – под дощатую и щелястую дверь можно ладонь просунуть, а то и две, вот оттуда и тянет. Пол тоже так себе сделан, на таком ни одна лужа не задержится, доски кое-как друг к другу пригнаны и еще покороблены. Так, а вон и сапоги, к слову…

Почему-то само слово «сапоги» резануло по сознанию. Что-то не так. Нет, не с сапогами не так, с ними как раз все в порядке, стоят тесно так, парой, на их голенищах чистые портянки висят, а что-то другое. Ну, как будто у меня сапог быть почему-то не должно, вроде как из другой реальности они. Из кино, например. Или из детства – отец в наряд собирается, наматывает портянки, затем с усилием натягивает высокие хромовые сапоги. Как-то так. Но это не про меня, точно. А я такого не делаю… нет, делаю, но не здесь, в армии, а в армии я был очень давно.

Потер лицо ладонями, помотал головой. А затем вдруг ощутил, что страшно хочу пить. Просто дико, невероятно хочу. Язык как наждачка, весь рот липкой слюной затянуло, и заодно привкус каких-то лекарств ощущается, даже в носу, словно в аптеке спал. Огляделся, увидел флягу. Обычную такую алюминиевую флягу, в простеньком брезентовом чехле. Она на полу, в куче других вещей, из которых я ни одну не могу узнать. Нагнулся, протянул руку, потряс – вроде полная. Осторожно отвинтил крышку, понюхал – внутри вода. Немного, фляга на литр примерно, не больше, но вода есть. Глотнул осторожно, на кончик языка плеснул – точно вода, свежая и даже холодная, тут вообще не жарко, а на полу так и вовсе дубак невыносимый. Глотнул смелее, еще смелее, потом сам себя сдержал – что-то другой воды здесь не вижу, а я ведь до сих пор ни черта не понял. Может быть, это вся вода до… не знаю, не важно, торопиться ее всю выпить будет плохой идеей.

Откинув в сторону длинное пальто, или все же шинель, из серого, похожего на войлок сукна, оглядел себя – нижняя рубашка из простенького серого трикотажа, такие же… ага, кальсоны. Вот как. Вообще странно. На лыжное белье смахивает все, но на очень простенькое, дешевое-предешевое. Но теплое. Вывернул швы – никаких этикеток, кроме маленькой: «Сделано во Вьетнаме». Еще одежда? Ага, вот она, прямо в ногах лежит. Штаны из грубой ткани вроде тонкого брезента, все сплошь в карманах, и свитер. Грубой вязки, опять же серый, локти и плечи тканью обшиты. Такой же, как на штанах. И в штаны, к слову, простой, но толстый и крепкий кожаный ремень продет.

Так, одежда есть… Что за одежда? Почему такая? Странное ощущение дыры в голове, аж звенит там, нужная мысль и нужное воспоминание рядом, вот только руку протянуть, а не получается, ускользает, зараза, как угорь в мутной воде.

Стоп, хорош паниковать, начнем сначала.

Кто я?

– Ссыльный, – вдруг просто и ясно, как титры на экране, всплыла формулировка. – Вне закона.

Ну да. Так и есть. Я – ссыльный. Зовут меня… Петр. Петя. Петюня. Еще Питером звали, в основном. И Питом. Ну да, так и есть. И я здесь… а за что я здесь, а? И почему здесь?

А вот тут ни черта не помню.

И еще хуже – не помню, на сколько я здесь.

Не пом-ню. Во-об-ще.

Млять.

Так… чуть-чуть назад ленту воспоминаний. Я… я работаю. Торгую. Что-то таскаю. Оружие вокруг, винтовки на стенах, одежда всякая охотничья на вешалках. Да, просто работаю. У меня оружейный магазин. Очень хорошо помню магазин. Продавцов. По именам и в лицо. Даже по семейным обстоятельствам. Себя в нем помню. Что еще помню? Про магазин все и помню. Еще у меня дом с бассейном и местом для барбекю. Вид из окон на пустыню с кактусами… не, здесь точно не кактусы.

Сначала вроде темнота, потом словно клетку с воспоминаниями открыли, а те все разом навалились, яркие, близкие – нет, я все помню. Все. Вообще все, что есть любил, что пить, как отдыхал, какие женщины нравились, на какой машине ездил, чем на жизнь зарабатывал… никакого криминала, кстати… вроде бы… Но сюда без криминала не попадают, это я откуда-то знаю абсолютно точно.

Нет, не могу вспомнить никаких преступлений за собой. Но опять же ощущение того, что в воспоминаниях чего-то не хватает. До хрена всякого не хватает, как цензура вымарала.

Ну да. Теперь и это помню. Я прикрыл глаза и увидел лист бумаги в моей руке, и в нем написано, что «состав преступления и срок ссылки будут содержаться в тайне как от осужденного, так и от третьих лиц». Ну да. Читал я такую бумагу. Когда? А вот этого опять же не помню, и до этого, и после – сплошная темнота. Точно, цензура и есть. Я и это знаю. Тем, кто идет сюда, вносят в память поправки. Чтобы не знали, за что и на сколько они здесь. И чтобы рассчитывали, что это навсегда.

Навсегда? Я что, кого-то убил? Вообще мог, наверное… только вряд ли, я не агрессивный. Может, грабили, а я в ответ погорячился? Так это Аризона, там погорячиться трудно. Надо пойти за грабителем следом, найти его дом и сжечь его вместе с ним, со чады и домочадцы – тогда да, ты погорячился.

Стоп, хватит. Я уже все понял. Меня посадили. Сажали, точнее, а в последний момент дали выбор – тюрьма или сюда. А убийц даже не спрашивают. И это я знаю. А вот про «сюда» как-то меньше знаю уже. Дикий Запад тут какой-то. Land of Outlaw, «Земля-Вне-Закона». Сюда как-то переправляют. И все, больше ничего не знаю… нет, просто не помню. Помню, что раньше знал и помнил, а вот теперь – нет. А зачем так делать было? Без понятия.

Так, ладно, попал так попал. Было за что, наверное. Одеться бы неплохо для начала. Проблемы надо встречать одетым, это и логично, и вообще как-то солидней.

Одежда была впору, вроде и не моя, но есть подозрение, что я ее уже надевал. Не знаю, то ли все же помнится что-то из-под цензурных вымарок, то ли какая-то аура моя на ней. Или запах. Ощущение какое-то осталось. Примерял, а может, даже и разнашивал, не знаю. Натянул штаны, свитер, намотал портянки в два слоя, теплую на тонкую, впихнул ноги в сапоги. Вот так будет лучше, ноги теперь не леденеют. И сапоги прямо по мне… даже что мои, пожалуй.

Встал, подошел к двери, закрытой на простенький подъемный засов из обычной палки, привязанной веревочкой за один конец. Дверь со щелями, такой засов снаружи просто лезвием ножа откидывается – палка, опускающаяся в крючок. От человека не преграда, а зверь не войдет. Тут же звери есть, так? Нет, медведь войдет, если ему надо, он и всю избушку развалит, но вот от кого другого или если не надо – сработает.

Открыл дверь – и встал, замер, аж дыхание перехватило. Словно ударило по голове увиденным, настолько все было невероятно… и прекрасно. Пологие горы, покрытые лесом, зеленые долины между ними. Сверкающая под солнцем лента реки, прихотливо извилистая, словно небрежно брошенная на землю. Лес расцвечен в желтый, красный, зеленый цвет – осень. И по-осеннему холодный ветерок обнял, окутал меня, дал вздохнуть полной грудью. Красота. Красиво так, как может быть прекрасна дикая, нетронутая человеком природа. А заодно стало страшновато, потому что среди всей этой природы я один, в крошечном домике без печки даже, разве что импровизированный очаг из речных голышей сложен под дырой в потолке, прикрытой сверху козырьком из бересты.

Так, но там же много всего на полу лежит? И опять же что-то мне подсказывает, что я здесь не то чтобы совсем брошен, так что пугаться рано. Обернулся, пошел к топчану, оставив дверь открытой для того, чтобы света внутри побольше было. На полу кусок брезента вроде расстеленной накидки, а на нем навалена куча барахла всякого. Так давайте же в нем разбираться!

Первое, на чем остановился взгляд, естественно, – ружье. Ружье! О, как это прекрасно! Человек, у которого есть ружье, уже способен сопротивляться любым проблемам. Особенно оказавшись в диком месте, да еще и в одиночку. Так, и это ведь мое ружье – купленное совсем недавно в моем же магазине и мной же лично доведенное до ума. Винчестер модели 1887 года, рычажный, с двадцативосьмидюймовым стволом. Сделан итальянцами из «Кьяппа», идеальная реплика старого ружья, только сталь новая и хорошая.

Взял в руку, глянул на номер – ну да, точно мое. Да вон, моей же подгонки следы, я его под соревнования в «ковбойской стрельбе» доводил. Двенадцатый калибр, патронник на семьдесят миллиметров. Ремень на нем от другого ружья, но тоже мой, кожаный. Опять странно. Не сам же я перевесил? Или сам? На прикладе кожаный «сапог» с амортизатором отдачи, и тоже мой, хоть я его на это ружье поставить и не успел. На «сапоге» патронташ на четыре патрона. А чоков нет, хоть и были. Это не очень хорошо, хоть и не смертельно.

Патроны. Что с патронами?

Взгляд сразу упал на небольшую брезентовую сумку. Уже пока тянул ее к себе, понял – они самые. По звуку и весу узнал, их сразу узнаешь. Откинул крышку-клапан, высыпал на пол – десятка три. Ничего себе – в папковых, то есть картонных гильзах. Я такие уже много лет даже в руках не держал. И где в них что? Так, с пулей… шесть штук. Есть картечь, тоже шесть, написано карандашиком на прокладке, не моей рукой, кстати…

Опустил рычаг, открыв чудной архаичный ресивер, быстро заполнил магазин патронами с картечью, влезло пять. Уже лучше. Спокойней стало. Еще два можно закинуть сверху, один прямо в ресивер, другой в ствол. Что туда пихать? Может, пулю в ствол, черт его знает, что тут вокруг? Так и сделаю. И следующий тоже с пулей. Все, пусть так и будет. И отставил дробовик в сторонку, но так, чтобы под рукой был, не тянуться, случись чего.

Фух! Прямо первый камень с души – теперь куда легче об остальном думать. Вроде есть чем защититься, случись… тому же медведю, например, зайти. Тут, наверное, медведи должны быть, потому что пейзаж то ли на Канаду похож, то ли на Монтану, где я немало бывал, то ли на Сибирь, Южную. И медведи есть везде. И здесь есть, это я точно помню. Опять не помню откуда, но помню. Вот так, как в кино, тоже про зэков, кстати: «Здесь помню, а здесь не помню».

Так, к обороне готовы, думаем теперь об остальном.

Еще патроны. Десяток с крупной дробью, десяток с мелкой. Все. Ладно, хоть так.

Запах вот еще, очень знакомый запах как раз из этого бумажного пакета. Макдоналдсом пахнет, эту мерзость ни с чем не спутаешь. Не дай бог еду оттуда в машине хотя бы полчаса повозить – салон еще сутки пахнет. Причем «пахнет» – это я польстил, воняет на самом деле. Взял пакет, открыл – блин, точно из Макдоналдса, четыре чизбургера и какая-то коробка картонная. Заглянул внутрь – остывшая картошка. Все остывшее, собственно говоря. Ну и ладно, зато прямо сейчас о еде беспокоиться не надо, мне фору дали. Четырех бургеров мне на два дня хватит. Не отравлюсь, разве что запор получу.

Так, продолжаем. Нож… даже два ножа! Но не мои, и сделаны так, вроде как «гаражного уровня» работа. Но по форме толково выглядят: большой и тяжелый «боуи» с толстенным лезвием, которым можно камни ворочать, как рычагом, и деревья рубить, второй – намного короче, с деревянной рукояткой, с закругленным плавно лезвием, таким и порезать можно что-то, и дичь освежевать. Оба острые, здорово острые. У большого «боуи» рукоятка из кожи набрана, у маленького – деревянная.

Два ножа, в общем. Камень для заточки. Полотно лучковой пилы, но без лучка, его еще сделать надо будет. Котелок с крышкой-миской. Кружка. Алюминиевая, простенькая, в котелке лежит вместе с ложкой. И с ними, чтобы не бренчали, целый ком оберточной бумаги. А ведь бумага тоже пригодится. Нитки с иголкой.

Сверток еще какой-то… внутри – ага, внутри соль крупного помола в одном отделении и сахар в другом. Пачка молотого кофе. Ну ты скажи… Леска с крючками. Крючки крупные, но разные, двойные и тройные. А леска вполне нормальная, полимерная, темная и довольно толстая. Чистая марля в другом свертке, хоть перевязывайся ей, хоть фильтруй через нее. А вот никакой аптечки нет, к слову. Марля – и все. И компаса нет. Запасные портянки, смена белья, перчатки из добротной и довольно толстой кожи, тоже такое впечатление, что полукустарно пошиты, хоть строчка и машинная. Шляпа.

Шляпа вполне ковбойская, хоть и не очень вяжется по стилю с сапогами и чисто русскими портянками. Из валяной шерсти, такая, наверное, и от холода защитит, и от дождя. Из подобных коней поили, если больше не из чего было. Хорошая шляпа, в общем, что надо. Почему-то сразу понял, что я ее уже надевал. Или хотя бы примерял. Просто как-то… привычно уже надел, словно в руке об этой шляпе память осталась. Некая тактильная память. Или шляпа тоже моя? Была у меня такая? Нет, вроде бы не было. В Аризоне в такой жарко было бы, а где холодно, там я просто вязаную шапку надевал.

Есть моток добротной веревки, никакой не нейлоновой, а хлопковой, что ли. Не слишком толстая, на скалу по такой не полезу, пожалуй, порвется еще, а вот привязать что-то или там плот с ее помощью соорудить – вполне. Еще веревка, но уже тонкая. Метров по десять каждой, наверное, если по количеству витков в мотке прикинуть. Плед, тяжелый и грубый, из такого же шинельного сукна, похоже. Кстати, кто бы что ни говорил, а лучше материала и не придумаешь, такое сукно и намокает плохо, и загорается с большим трудом. Хоть спи на нем, хоть укрывайся. И все. Если не считать простого брезентового рюкзака, довольно большого и поэтому почти пустого, и раскатанной по полу плащ-палатки с кожаными петлями по углам.

– Ну хоть так, – сказал я вслух. – Вообще неплохо.

Последним поднял с пола большой бумажный конверт. Не знаю почему, но именно его оставил напоследок. Открыл – и присвистнул. То, что это деньги, вопросов нет. Здесь есть какие-то свои деньги, это я помню. Откуда-то, откуда я все остальное запомнил. Здесь – это… это здесь, где я в этой самой ссылке. В Земле-Вне-Закона. Похожи на доллары, только не зеленые, а такие, в красноту вроде как. И сами купюры размером раза в полтора больше доллара. А так на них тоже чей-то портрет, фамилия под ним мне ничего не говорит. Мужик какой-то с лысиной и в очках. И номинал по одному, по пять и по десять. Сколько здесь?

Посчитал быстро – три тысячи. Почему-то показалось, что это очень много. То ли из-за размера банкнот, то ли помнится мне что-то, то ли просто кажется. Но много, наверняка много. С чего бы это, если я здесь по приговору? В чем трюк, я никак не пойму? Я вообще пока ничего еще не пойму.

Еще в конверте бумага сложенная. Карта с какими-то пометками. Очень простенькая карта, скорей даже схема. На ней надпись, на английском, к слову: «В пунктах, обозначенных зеленым, ты в относительной безопасности. В помеченных оранжевым ничего не гарантируется, но люди там живут. Места, которые следует избегать, не обозначены».

Вот так. Это почему, интересно? Нет, понятно, здесь же места вроде каторжных, сюда нормальных людей не засылают, так что таких специальных мест, чтобы их избегать, должно быть множество. Лучше вообще всю эту землю избегать как можно старательней. Но почему не обозначены? И где я, в таком случае? Отметки «вы здесь» на карте нет, точно, я ее уже три раза осмотрел. Это что, игра такая, в угадайку вроде как?

Как-то странно все. В чем вообще прикол? Словно… и вправду игра. Вот тебе набор для выживания, и ты с ним выживи. И выйди… куда? А туда, где ты сможешь тратить эти свои три тысячи. Наверняка это много, в пачке даже двадцаток нет, значит… ну да, так и значит. И купюры такие большие были раньше, мне как-то попались в руки доллары двадцатых годов, так куда как солидные по размеру бумажки.

Кстати, спичек в наборе всего прочего нет. Это что, шутка такая? Черт с ними, нет так нет, и без них справимся. Река вон, кремешок найдется, ну и другие есть способы.

Ладно. Сядем спокойно. Разберемся.

Сел.

Я – в ссылке, так? Сюда всяких жуликов сливают. Меня слили из Америки, потому что я там теперь живу. В Тусоне живу, что в штате Аризона. Не знаю за что, но слили, насколько я понимаю. А еще сливают оттуда, откуда я приехал. То есть из России и окрестностей. Это я все помню. И еще много откуда. Кого-то навсегда, кого-то временно, но никто про себя ничего не знает. Все. И это тоже помню.

Почему я здесь? Не понимаю, если честно. Просто задача на выживание? А что в ней такого слишком сложного? Я охотник и вообще на природе с детства, я ведь дойду куда надо, если туда вообще можно дойти. Далеко? Ну, если я в пределах этой самой карты, то не так чтобы очень. Неделю-другую-третью ходу – и выберусь к какой-то из этих точек. Хотя бы вот к этой, которую называют «Додж-Сити». С ружьем, ножами, сменой белья и всем прочим – да запросто. В чем тогда прикол? И почему так много денег? Нет, это ведь точно много. За что премия? С чего вдруг зэку – и премия?

Так, что там сказали? Что в отмеченных на карте пунктах безопасно? Или относительно безопасно, да. О чем это еще говорит? О том, что в других пунктах, каких на карте нет, может быть сильно небезопасно. И, собственно говоря, как может быть там, куда сталкивают убийц и грабителей почти что со всего мира? Верно? И?

Если такое задание «дойти и выжить» дается не только мне? Тогда что? Тогда это означает, что я превращаюсь в добычу. Ага, именно потому, что у меня с собой много денег. И деньги в таком случае уже не премия, а приманка. Прямой стимул для кого-то просто… охотиться на тропах? Может, и так, только как часто такие, как я, здесь ходят? А черт его знает. Но будем исходить из того, что я сейчас самодвижущаяся добыча, не более. Приз для сообразительного охотника.

Скосил глаза на ружье, потом прислушался – не крадется ли кто к домику? Нет, тихо вроде бы, только ветер листвой шуршит. Не удержался, подошел к двери, держа ружье наготове, выглянул аккуратно – все тихо, нет там никого. Времени сейчас сколько, интересно? Часов нет, видать, не положено. Похоже, что все же утро. А если утро, то что? А то, что надо тогда идти, а не терять время. Остается только главный вопрос: куда?

Как ни странно, но ответ как раз на этот вопрос совершенно очевиден. Надо спуститься к реке и идти вдоль нее до… как раз до следующей реки. Потому что согласно карте все городки, или что это, расположены или возле большой реки, или неподалеку от нее, на реках поменьше. А здесь речка совсем маленькая, значит, она должна куда-то впадать. А та, скорее всего, впадает в реку еще больше. Здесь все впадает в самую большую; по горному хребту, похоже, проходит водораздел. Дойду до воды и уже там разберусь. Давай паковаться.

В общем, тут и паковать нечего, вещей совсем немного. Плащ-палатку сложить и ближе к спине, в мешок… да разве что бургеры. Из которых я один прямо сейчас съем, типа подкрепиться надо перед походом. Большой нож на пояс, тонкую веревку в карман рюкзака, толстую – все же в рюкзак. Деньги… деньги… конверт пухлый… спрятать его, что ли? Да ну к черту, если меня кто-то грабанет, то найдет любую нычку на мне или в рюкзаке, я еще достаточно хорошо соображаю для того, чтобы понять – в такой глуши грабить, не пристрелив, никто не будет. А там уже все равно, найдут или нет. Разве что… сотню заранее от пачки отделить, самыми мелкими купюрами, и убрать в карман. Вдруг выйду на людей и надо будет за что-то платить, так что нечего всей пачкой размахивать – правило безопасности номер один, вообще-то. Базовое.

Патроны. Патроны здесь, в сумке с лямкой, но достать из нее что-то быстро – уже проблема, она форму не держит – торба торбой. А вот на шинели карманы с клапанами, упадешь – ничего оттуда не выкатится, и руку сунуть в этот карман просто, так что четыре с дробью в левый карман, а четыре с мелкой, на случай, если вдруг близко еда пролетит, – в правый. Патронташ или «бандольеро» бы неплохо, были же у меня, но почему-то здесь, рядом с ружьем, не появились.

Все, вот и собрался. Совершенно инстинктивно присел на топчан, «на дорожку», затем резко поднялся, надел шляпу, которую до этого в руках держал, да и пошел, захлопнув за собой дверь домика и убедившись, что деревянная палка засова упала в паз. Теперь зверье туда не заберется и берлогу себе не устроит.

Впервые глянул на домик со стороны – такие в Америке в глухомани строят и называют их «кэбин». Из кое-как оструганных бревен, явно срубленных неподалеку, крыша из посеревшей дранки, вместо фундамента столбики, зимой без огня в таком замерзнешь начисто. Но от непогоды укрыться, или вот как я, от всякого разного медведя, пока сплю, – самое оно. Кстати, а как я сюда попал?

Сама избушка стояла на небольшой поляне, а заодно и единственной ровной площадке на заросшем лесом склоне. Лес вокруг лиственный, хвои не видно вообще, пологий спуск отсюда до самой реки – трава да кусты. И звуки, я сразу ведь внимания не обратил – птичий свист, где-то дятел стучит как пулемет, листва шуршит, – а ведь хорошо. Честно – вот хорошо. Люблю я лес и ходить по нему люблю. Пусть даже так, как сейчас, все равно никакого выбора не предлагается. Остается расслабиться и получить удовольствие.

Следы на сухой траве обнаружились сразу, несколько человек здесь ходило. И вот тут трава странно примята, словно два бревна на нее параллельно укладывали. Даже я соображу, что это вертолетные полозья. Да и трава сухая от винта легла кругом, до сих пор не выпрямилась. Почему-то подумалось, что место специально под вертолет подбирали. Даже так? Горючки не жалели, привезли меня сюда? Спящего? И в избушку занесли? Или я сам зашел да спать лег – и ничего не помню? Как и всего остального? Интересно девки пляшут. Не много ли возни с одним каторжником? Странно это все, странно. Да и черт с ними, со странностями этими самыми.

И пошел.

В траве обнаружил едва заметную тропинку, кто-то протоптал ее раньше, как раз в том направлении, куда мне и нужно. Кто-то здесь жил и ходил за водой? Скорее всего. Давно уже, но совсем затянуться она не успела. Не один раз ходили, значит. Кто, интересно? Такой, как я, или здесь и другие люди бывают? Что у нас, что в Америке такие избушки строили обычно охотники, как место, где можно переночевать в походах. Ладно, мне в любом случае здесь сидеть незачем, идти надо… деньги вон тратить, ха-ха.

Каждая дорога начинается с первого шага, и я его сделал. А за ним тут же следующий, и следующий, и зашагал, зашагал дальше. Ветерок прохладный навстречу, осень действительно ощущается, но вроде бы до снега еще далеко. Хорошо бы не ошибиться. А пальто это теплое, к слову, вроде той шинели, что я в армии носил, ни разу не хуже. Кстати, ткань такая же, даже по цвету – чистый валенок. А вот сапоги совсем не как те кирзачи, а кожаные. И не черные, а коричневые. Но кожа добротная, толстая, такие сразу развалиться не должны. На совесть сделаны. Хорошо бы еще не протекали, но лучше бы даже не проверять такое их качество.

Пока через кусты шел, дважды каких-то птиц небольших, размером с куропатку, спугнул. Захлопали крыльями, вылетели из-под кустов, метнулись над самой землей в сторону, попасть совсем не проблема. А мне ведь жратва нужна будет, так? Бургеров из Макдоналдса надолго не хватит, да и лучше сберечь их на совсем пустое время – это дерьмо ведь даже не портится, так и остается псевдосвежим целыми неделями.

Скинул ружье с плеча, заменил патроны в стволе и в ресивере на другие, с мелкой дробью, – как раз по добыче. Птица здесь, похоже, почти что непуганая. А когда спустился к самой реке, то на мху за кустами увидел кроличьи тропки. А что, кролик тоже ведь добыча что надо. Даже стрелять не нужно, если бы не спешил никуда, то просто петель наделал бы, хотя бы из той же лески. И свежевать легко, в два движения, и вкусный.

Речушка оказалась и вправду не впечатляющая – в ширину метров двадцать, а глубиной так и вовсе по колено, кажется. Скорее ручей большой, текущий по засыпанному камнями ложу. Но направление он мне показал, да и берега вдоль него были проходимыми, знай себе иди. Трава под подошвами шуршит, звенит вода на маленьких перекатах, в тихих местах рыба видна, хоть сейчас лови. Не слишком большая, но есть. Для моих крючков маловата, к слову.

А хорошо здесь, правда хорошо. Меня, когда дела невмоготу становились, только лес и спасал. Как все остопи… надоест, так выберешься на охоту или рыбалку на недельку – и уже лучше, вроде как жизнь новым смыслом наполнилась. Что в России так жил, что в Америке, ничего не изменилось. Охотился и в Аризоне, но больше любил северней выезжать, в Монтану, Вайоминг и Айдахо. Там природа привычней и охота как-то… ближе, что ли. По духу.

Хорошо пошел, с самого начала темп правильный взял. В голове даже мыслей лишних никаких – только по сторонам глазею. Как на своем месте оказался. В ссылке я? Да плевать, не в тюрьме же сижу. Никто меня не держит, никто мне не указывает, что делать, сам себе хозяин я сейчас – так о чем горевать?

Долина, по которой речушка бежит, постепенно спускалась вниз. Горы оставались за спиной, а впереди все больше пологие холмы, и лес заметно гуще становился. Деревья сдвигались плотнее, кроны их поднимались выше к свету. Местами заросшие берега речки приходилось обходить лесом, утопая по щиколотку в ковре опадающей уже осенней листвы. И сосна местами появилась, такая пушистая, с очень длинными, как у кедра, иголками и совсем желтой корой.

Несколько раз натыкался на большие кучи лосиного помета, похожего больше на великанскую дробь, видел и следы копыт возле реки – лось пил, наступил на песчаный откос. Камней, к слову, уже здорово убавилось, почва лесная вокруг, песок да глина вперемешку. Хотя по берегу валунов тоже немало лежало.

Так разошелся, что на привал себя чуть не насильно пришлось останавливать. Кстати, зря я так, с места в карьер, не устать бы лишнего. Огляделся, спустился к реке, с большого валуна набрал воды во флягу, стараясь мути не напустить, потому как дно было близко. Потом, поискав на себе клещей, но так и не найдя, не сезон уже, наверное, присел на траву, расстелив плащ-палатку, разулся, развесив портянки на кустике рядом, умял бургер, в очередной раз обругав себя за то, что до сих пор никакой другой пищей не разжился. А ведь тетеревов слышал не раз, а раз даже приметил пеструю тетерку на опушке леса, сидящую на стволе поваленного дерева. Кстати, в Америке я о тетеревах не слышал. Впрочем, насколько я знаю, эти ссыльные края не в Америке. И не в Европе. Может, это даже и не тетерев, а что-то на него похожее.

Видел и каких-то пестрых птиц, похожих на крупных голубей. Некоторые с хохлами и покрупнее, с хвостами веником, самцы, наверное, а некоторые помельче, с гладкими головками и хвостами покороче и поуже – самки. Даже не знаю, что за птица, не встречал пока, но выглядит вполне жирной и съедобной. Осень вообще-то, любая тварь запас сала должна нагулять уже. Вообще хватит ротозейничать, повнимательней надо. А то обрадовался лесной прогулке, дурак, а мне этой прогулки может быть еще не одна неделя. Чуть практичней надо быть.

Бургер даже здесь вонял Макдоналдсом, как-то особо противно на фоне запаха леса и близкой чистой воды. Словно напердел кто-то совершенно беспощадно в приличном обществе. Пару кусочков булки и маленький кусок мяса из него все же оставил – авось на приманку сгодится, есть одна идея. Появилась, пока жевал и речку разглядывал. Прямо перед собой на отмели заметил небольшого головастого сомика, медленно, почти незаметно двигавшегося против течения. Ладно, не сейчас это, пока идти надо.

Через час пути увидел небольшого оленя, похож на американского белохвостого, только цветом какой-то рябой, да и на заду ничего белого не видать. А так вылитый, один в один. Заметил его на другом берегу, на опушке леса, по которой шла дальняя граница речной долины. Была бы винтовка – свалил бы без вопросов, но винтовки нет. Да и лезть на тот берег желания особого не испытываю, сейчас явно не июль, вода холодная. Но опять же информация – олени есть. Олень – добыча, причем такая, что прокормит не один день.

Я, к слову, пока шел, успел нарвать можжевеловых ягод, благо самого можжевельника в окрестностях было много. Если получится птицу стрельнуть, то можжевельник и сохранить ее поможет, и приготовить. А то у меня из иных ингредиентов только соль, да и той не слишком много, лишь солить для вкуса, а не засаливать для сохранения.

Время от времени я поднимался на холмы, чтобы оглядеться, да пользы от таких подъемов было немного – только лес во все стороны и виден, ничего больше. Но река ведет и ведет, куда-нибудь да выведет. Когда шел через широкую поляну, все же стрельнул птицу – то ли очень крупную куропатку, то ли мелкую тетерку, то ли что-то совсем незнакомое – я таких не встречал никогда в жизни. Ни в Америке опять же, ни в России. Спугнул прямо из травы, как фазана, она захлопала крыльями, рванула вдаль, уходя от меня по прямой, – идеальный выстрел. Так что одного патрона за глаза хватило. Заодно убедился в том, что ружье стреляет, что не сломал его никто, пока оно в чужих руках было, а то сколько шел – все себя уговаривал один патрон на проверку потратить, убедиться – и никак уговорить не мог.

Убрал в карман гильзу, поискал тушку в траве, подобрал – нормально. Тянула на килограмм, пожалуй, не меньше. Пестрая, только голова черная, а концы перьев хвоста тоже черные аж в синеву, с отливом. Нет, не видал таких раньше. Сделал из тонкой веревки петлю, подвесил добычу к рюкзаку – пусть остывает и ветерком обдувается. Буду с ужином, что очень радует. С нормальным ужином, не фастфудом. И на привале, который примерно через часок устроил, ее еще и выпотрошил, не ощипывая. Подумал о том, что потроха бы отлично за наживку для рыбы пошли, но куда мне сейчас рыбу? У меня ведь с собой холодильника нет.