Kitobni o'qish: «Сказка о смерти»

Посвящается Хайдемари

Спасибо за последние девятнадцать лет.

«Наш злейший враг – это мы сами».

Пословица

Пролог

Пятью годами ранее

Мартен С. Снейдер стоял на утесе и не отрываясь смотрел на море. Брызги от волн, разбивавшихся о скалы, подлетали так высоко, что он ощущал легкую соленую морось на лице. Утреннее солнце еще пряталось за туманом, но ветер уже начал проделывать первые прорехи в серой массе.

В небе над Снейдером пронзительно кричали чайки. Их что-то напугало. Он посмотрел вниз на маленькую пристань, где также располагалась железнодорожная станция острова-тюрьмы Остхеверзанд. По узкой горной дороге, которую он час назад одолел пешком, как раз поднималась машина. Автозак. В нем везли трех заключенных, но Снейдера интересовал только один из них.

Он щелчком отбросил окурок в скалы. Несколько секунд пахло марихуаной, а потом в воздухе остался лишь привычный запах морских водорослей, птичьего помета и мидий, облепивших скалы и омываемых пенящимися морскими волнами.

Снейдер отошел от скал и спрятался в тени высокого здания, стоящего позади него. В следующий момент подъехал автозак и, хрустя гравием под колесами, остановился у ворот.

Из здания исправительного учреждения вышли два сотрудника в униформе. Без огнестрельного оружия, но с тазерами, газовыми баллончиками и дубинками. По их лицам Снейдер понял, что – если потребуется – они без колебаний жестоко изобьют заключенных. Здесь не было туристов, снимающих видео на мобильные телефоны.

Дверь автозака открылась – сначала из машины вылезли двое мужчин в униформе, следом за ними трое заключенных в серых комбинезонах. На ногах у них были кандалы, двое держали перед собой закованные в наручники руки. Третий также был в наручниках – правда, руки ему сцепили за спиной. Вот из-за этого мужчины Снейдер и приехал сюда. Он должен был убедиться, что того действительно упрячут – и навсегда – в это специальное заведение: тюрьму строгого режима для преступников с психическими отклонениями.

Снейдер сделал шаг вперед, обратился к сотрудникам и указал на Пита ван Луна:

– Вам стоит посильнее затянуть ему наручники. И проверьте его рот.

– Уже проверили. Мы делаем это не в первый…

– Я тоже! – перебил Снейдер мужчину. – Осмотрите его жевательные зубы! – Он уже сталкивался с самыми невероятными тайниками у заключенных.

– Да, сделаем, – вздохнул мужчина.

Охранники обменялись какими-то документами, затем заключенных провели к воротам, где их встретил персонал тюрьмы.

– Будете говорить, когда вас спросят. И двигаться только по приказу. Поняли? – прорычал один из сотрудников. – А теперь вперед!

Никто из заключенных не кивнул, но двое последовали указаниям. Кроме одного. Пита ван Луна.

«Да входи же!» – подумал Снейдер, но Пит по-прежнему не шевелился. Просто стоял там – повел носом, посмотрел вниз на воду и глубоко вдохнул, словно хотел еще раз насладиться соленым морским воздухом. В этот момент пелена тумана полностью разошлась, и море заблестело на солнце. Ван Лун медленно повернул голову и взглянул на Снейдера. При этом порыв ветра растрепал его светлые волосы, так что пряди упали ему на лоб. Он произнес одно предложение на голландском, которое ветер подхватил и донес до Снейдера.

– Молчать! – прикрикнул один из охранников. Ван Луна схватили за предплечья и подтолкнули вперед.

Тот еще раз обернулся к Снейдеру и едва слышно что-то ему прошептал. Снова по-голландски. Лишь по губам Снейдер понял, что было сказано. В следующий момент Пит ван Лун исчез за воротами.

После того как охранники из автозака вошли в здание тюрьмы и ворота заперли, из машины вылез водитель, размял ноги и подошел к Снейдеру.

– Это вы Мартен Снейдер?

– Мартен С. Снейдер, – исправил тот и вставил в рот очередную сигарету.

Водитель сунул руку в карман куртки и вытащил узкий конверт, который протянул Снейдеру.

– Один из заключенных попросил меня передать вам это.

Белоснежный конверт был аккуратно заклеен. Ни отправителя, ни получателя.

– Который? – спросил Снейдер, хотя уже знал ответ.

– Высокий голландец с широкими плечами.

– Спасибо.

– А откуда он знал, что вы здесь будете?

– Он не знал. – Снейдер, не распечатывая, сунул конверт во внутренний карман пиджака.

– Не хотите открыть?

– Возможно, я никогда его не открою, – ответил Снейдер. – Вы сейчас поедете обратно вниз? На пристани меня ждет катер.

Мужчина кивнул.

– Мне сказали забрать вас. Но в машине запрещено курить.

Снейдер уставился на тлеющий косячок.

– То, что я курю, везде запрещено.

– Я так и подумал. – Водитель приподнял брови. – Что сказал вам мужчина?

Снейдер медленно выпустил дым через ноздри и прищурился.

– «Мы с тобой еще не закончили», – перевел он. – Остальное не важно.

Снейдер выбросил сигарету и забрался в автозак.

Часть первая
Берн… Сегодня

1

Четверг, 1 октября

Свинцово-серые воды реки Аре лениво текли через город, закручиваясь вокруг массивных опор старых каменных мостов. Как только солнце поднимется над лесистой горой, на которой стоит замок, река заиграет бирюзой.

Рудольф Хоровитц обожал этот вид. Укутавшись в стеганое одеяло, он сидел перед открытым окном своей квартиры и смотрел на гору. До этого дня осень была скорее теплая. Но скоро все изменится. В новостях сообщили о надвигающемся холодном фронте. Тогда его старые кости снова заноют. Он поднял воротник свитера и наклонился ближе к окну. Хоровитц любил свежий запах раннего утра. Прежде он каждый день выходил на пробежку перед первой чашкой какао, но пять лет назад перестал. Теперь он проводил утренние часы по-другому.

Он сунул руку в бумажный пакет, достал хлебные крошки и бросил воркующим голубям, которые расхаживали по балконному ограждению его соседа этажом ниже. Тот ненавидел его за это, чему Хоровитц радовался. Для того, кто бил свою молодую жену, голубиный помет на балконе – меньшее, чего он заслуживал.

Сотовый телефон Хоровитца зазвонил. Он мельком взглянул на дисплей, но торопиться не стал. Он знал этот номер. Если звонит Бергер, значит, все хреново. Бросив голубям еще одну горсть хлебных крошек, он нажал на кнопку.

– Хоровитц, – буркнул он.

– Доброе утро, – поприветствовал его Бергер. – Полагаю, ты очень занят.

– Как всегда. – Хоровитц высыпал оставшиеся в бумажном пакете крошки из окна. Один любопытный голубь даже запрыгнул на его карниз. Хоровитц прогнал птицу. «Внизу хоть все засри. Но не здесь.

– Можешь подойти к мосту у нижних ворот? – спросил Бергер.

– Я больше не на службе.

– Знаю, но… ты нам нужен.

– Мне потребуется довольно много времени, чтобы туда добраться.

– Машина уже на пути к тебе. Большой удобный вэн. Твои бывшие коллеги тебя заберут.

– Похоже, вам сильно приспичило.

– Когда увидишь, поймешь почему. До скорого.

Хоровитц закрыл окно, затем поехал на своем инвалидном кресле в гостиную и достал из старого пыльного чемодана камеру и диктофон.

Мост у нижних ворот, самый старый каменный мост в Берне, был построен в пятнадцатом веке. Он состоял из трех массивных арок, которые тянулись над рекой Аре и связывали центр города, расположенный на узком длинном полуострове, с другим берегом.

Пожарная служба соорудила рядом с мостом металлическую платформу на опорах, стоящих в реке. Движение по мосту было закрыто, и транспорт направляли в объезд. Территория вдоль берега тоже была перекрыта, чтобы зеваки и любопытствующие не мешали работе уголовной полиции. Но нельзя было запретить людям пялиться из окон или стоять на своих террасах и рассматривать в бинокль мост и возведенную рядом конструкцию. В Интернете наверняка уже появились первые видео.

Хоровитц проехал в инвалидном кресле через открытую сдвижную дверь полицейского минивэна, спустился по рампе и был тут же встречен Бергером. На том был костюм, галстук, черное стеганое пальто, а на висках – с тех пор как Хоровитц видел его пять лет назад – появилась седина.

– По какому поводу такой нарядный? – спросил Хоровитц, который не успел переодеться и так и остался в вязаном свитере и коричневых фланелевых штанах.

Бергер проигнорировал комментарий.

– Доброе утро, Рудольф, – лишь сказал он.

– Боже мой, как ты постарел, – пробормотал Хоровитц. Бергер держал себя в руках.

– Да, я тоже рад тебя видеть. – Вообще-то он мог сказать что угодно, потому что, будучи прокурором кантона Берн, не был обязан ни перед кем отчитываться. Но похоже, с годами он стал спокойнее.

Вместо того чтобы ввязаться в словесную перепалку с Хоровитцем, Бергер указал на молодого, лет тридцати, полицейского, который стоял рядом с ним и, очевидно, руководил следствием.

– Это начальник комиссариата Рюти из федпола.

Хоровитц прищурился. Федеральная полиция?

– А что с экспертно-криминалистическим отделом кантона Берн?

Бергер помотал головой.

– Не в его компетенции. Я сразу поручил расследование федполу.

Хоровитц кивнул. Уголовное управление федпола расследовало напрямую лишь в тех случаях, когда дела обстояли совсем плохо или когда времени в обрез и прокуратуре необходимо было избежать бюрократических формальностей.

Молодой мужчина с рыжими волосами, веснушками и торчащими ушами был одет в удобные джинсы и ветровку. Он протянул Хоровитцу руку, которую тот, однако, не пожал.

– Приятно с вами познакомиться, рад, что вы нашли время…

– Скажи парню, чтобы перестал лизать мне задницу. Бергер посмотрел на своего молодого коллегу и едва заметно покачал головой.

– Он не любит здороваться за руку.

– Понимаю. – Рюти отвел руку.

Бергер снова обратился к Хоровитцу:

– Даже на пенсии ты остаешься лучшим профайлером и знаешь психологию всех серийных убийц. Поэтому я хотел попросить тебя немного…

– Вы считаете, что действовал серийный убийца?

Бергер взглянул в сторону моста.

– Очень похоже на то. Я много чего повидал, но такого никогда. Пока устанавливали платформу, мы с людьми из федпола обсуждали место преступления и на лодке обследовали каждый уголок. Но так и не поняли.

Хоровитц вопросительно взглянул на него.

– Чего не поняли?

– Чего добивается убийца? Почему здесь? Почему так? Почему сегодня? И почему именно эта жертва?

– Давайте посмотрим, – предложил Хоровитц. Бергер сунул руки в карманы пальто и посмотрел в сторону своего автомобиля на другой стороне дороги.

– Криминалисты как раз начали работать, – объяснил он. – Я бы с удовольствием сопроводил тебя к месту преступления, но мне нужно на пресс-конференцию.

– По этому поводу?

– Да, по этому. Рюти тебе все покажет. Вы наверняка найдете общий язык.

– Обязательно, – проворчал Хоровитц. – У меня полная свобода действий?

– Да. Я должен идти. – Бергер коротко сжал Хоровитцу плечо. – Спасибо. – Затем бросил Рюти успокаивающий взгляд и поспешил прочь.

Хоровитц смотрел вслед Бергеру – как тот направился к своей машине и, сделав несколько шагов, уже взволнованно заговорил что-то в сотовый телефон.

– Все время в стрессе, – вздохнул Хоровитц. – Хотите знать, скучал ли я по этой работе? Нет, ни одной минуты. – Он с нетерпением посмотрел на Рюти. – Ну?

– Мне отвезти вас туда?

– Нет, черт возьми, принесите мне стаканчик горячего какао. И побольше молока и меда, чтобы ложка стояла. Мне необходим сахар, когда я думаю.

– Я был приветлив с вами лишь потому, что вы легенда и хороший друг прокурора Бергера, но я вам не…

– Побольше молока и меда, – повторил Хоровитц.

Рюти продохнул.

– Я не знаю, где… То есть…

Хоровитц огляделся. Кафе еще не открылись.

– Ладно, забудьте, – пробурчал он. – Пойдемте со мной.

Он развернул инвалидное кресло, несколькими резкими движениями направил его к рампе и с размаху заехал передними колесами на платформу. Под мостом был пришвартован катер речной полиции, и двое сотрудников устанавливали на корме штатив для прожекторов.

Еще один мощный рывок – и кресло-коляска Хоровитца всеми четырьмя колесами оказалось на платформе у первой арки моста. С тех пор как пять лет назад он оставил службу и пересел в инвалидное кресло, его когда-то мускулистые ноги превратились в тоненькие палочки. С самого начала он намеренно отказался от электропривода, который ему наверняка бы оплатило Федеральное ведомство полиции. Не желал зависеть от аккумулятора или быть обездвиженным из-за короткого замыкания, он хотел сам распоряжаться своей судьбой. За короткое время его руки стали сильнее, а на ладонях образовались грубые мозоли. Так что можно сказать, он был в лучшей физической форме, чем многие семидесятилетние – по крайней мере, выше пояса.

Хоровитц докатил до первой арки из массивного камня и остановил кресло-коляску. Здесь пахло затхлой водой. Несколько ворон сидели на балочном перекрытии под сводом, другие в возбуждении кружили вокруг. Хоровитц проехал по металлическому помосту в тень моста. Мгновенно повеяло прохладой, но настоящее внутреннее оцепенение Хоровитц испытал при виде трупа. От него исходил совсем другой холод, который перехватывал горло.

На месте уже работали фотограф, судмедэксперт и два криминалиста в белых комбинезонах. На мгновение свет прожектора ослепил Хоровитца. Один из мужчин как раз размотал провод с кабельной катушки. Здесь кипела работа и царило оживление, как на центральном вокзале.

– Знаете, что я думаю… – начал Рюти.

– Сколько вы уже в уголовной полиции? – перебил его Хоровитц, не отрывая глаз от трупа.

– Три года и один год в группе по расследованию убийств.

– Вы сможете что-то там себе думать, когда проработаете на этой службе двадцать лет, – отрезал Хоровитц. Сейчас этот чересчур рьяный паренек был нужен ему, как прыщ на заднице.

Хоровитц завороженно смотрел на спину убитой. Как убийца перенес ее сюда? И почему именно на это место?

Ворона пролетела низко над головой Хоровитца, едва не задев его. Хоровитц любил животных, но ненавидел ворон. Этих стервятников. Очевидно, труп висел здесь с ранней ночи, потому что воронье кое-где уже выклевало из него куски мяса.

На вид обнаженной женщине было около пятидесяти. Она висела на собственных длинных волосах, примотанных сверху к перекрытию моста. Одна ворона слетела с плеча трупа, привела его в движение, и убитая развернулась лицом к Хоровитцу. Глаз у нее уже не было, черты лица обвисли… это лицо! Проклятье!

Он знал эту женщину. Теперь понятно, почему уголовная полиция торопилась и уже собрала пресс-конференцию.

– Твою мать, – вырвалось у него.

– Я хотел бы… – начал было Рюти.

– Не сейчас! – Хоровитц подъехал ближе. Что это на животе убитой? – У вас есть фонарик?

– Да.

– Давайте сюда! – Хоровитц вытянул руку, не отводя взгляда от трупа. Рюти дал ему фонарик, и Хоровитц направил луч света на живот трупа. – Твою мать, – снова прошептал он. От жуткого дежавю по спине пробежала дрожь, которую он ощутил бы и в пальцах ног, если бы по-прежнему чувствовал их. – Скажите своим людям, чтобы они немедленно прекратили работу, – приказал Хоровитц.

Рюти вытаращился на него.

– Чтобы они что сделали?

– О господи! – Хоровитц подъехал к парапетному ограждению платформы. – Эй, вы! Оставьте все и убирайтесь отсюда.

– Что? – крикнул один из мужчин.

– Вы глухой? – закричал Хоровитц. – Все слушайте меня! – Он хлопнул в ладоши. – С этого момента вы прикасаетесь лишь к тому, что принесли. Вы немедленно пакуете свои штативы, лампы и кабельные катушки и возвращаете все в первоначальное состояние. А затем покидаете место преступления, понятно?

– Послушайте, – сказал один из мужчин. – Я судебный медик и отвечаю за то, чтобы труп…

– Мне плевать, кто вы. Хоть президент Швейцарии. Соберите свое барахло и исчезните отсюда.

Мужчины уставились на него.

– А вы кто такой?

– Тот, кто раскроет это дело. Если вас что-то не устраивает, жалуйтесь прокурору. А теперь убирайтесь. – Хоровитц наклонился вперед в своем инвалидном кресле. – И вы из речной полиции тоже, – крикнул он вниз. – Немедленно! – Затем обратился к Рюти: – У вас наверняка есть телефон?

Рюти лишь кивнул. Видимо, он был слишком озадачен вспышкой гнева Хоровитца, чтобы протестовать.

– Бергер ранее сказал, что я лучший. – Хоровитц помотал головой. – Чистая ложь. Есть кое-кто получше меня. – Он вытащил из портмоне визитную карточку, которую всегда носил с собой. – Забронируйте номер в первоклассном отеле в Берне. Позаботьтесь о том, чтобы там не было комнатных растений, и отключите детектор дыма. А потом позвоните по этому номеру.

Рюти взял визитку и взглянул на адрес.

– Это немецкое БКА, Федеральное ведомство уголовной полиции в Висбадене.

– Вижу, вы умеете читать. – Голос Хоровитца сочился сарказмом. – Этот мужчина должен немедленно сюда приехать.

– Мартен Снейдер, – пробормотал Рюти.

– Мартен С. Снейдер, – исправил его Хоровитц.

– А почему никаких комнатных растений?

– Якобы они забирают у него кислород, необходимый для мыслительного процесса.

– А детектор дыма?

– Лучше не спрашивайте. Он нужен нам здесь. И пока он не приедет, следите за тем, чтобы никто не находился на месте преступления и ни к чему не прикасался.

– А если он не сможет или не захочет приехать?

Хоровитц посмотрел в сторону трупа.

– Отправьте ему фотографию живота убитой. Тогда он наверняка приедет!

2

Среда, 23 сентября

Характерный звук та-тамм, та-тамм идущего по рельсам вагона действовал успокаивающе. На каждом рельсовом стыке чемодан слегка подпрыгивал на багажной полке. В общей сложности поездка продлится всего десять минут – и половина пути уже позади.

Ханна сидела у окна и смотрела наружу. По обе стороны простиралось море. Поверхность воды была гладкая, как зеркало, а горизонт словно прочерчен по линейке. Солнце скрывалось за белыми облаками. Якобы так далеко на севере всегда облачно, особенно в начале осени.

Ханна посмотрела вперед на локомотив. Дамба делала небольшой поворот вправо, в который сейчас входил поезд. Вообще-то поездка немного пугала, потому что дамба была сооружена в 1927 году в самом узком месте шириной всего десять метров и, протянувшись на пять километров прямо над морем, соединяла материк с островом. Прошел уже почти век, а попасть на этот остров по-прежнему можно было только двумя способами: либо на поезде, либо на полицейском катере. Хотя, возможно, в этом и заключалась цель – идеальная безопасность.

Вдалеке показался скалистый остров, и Ханна прижалась лицом к стеклу. Остхеверзанд состоял из одних лишь крутых утесов и зеленого мха. Внизу, где вода билась о скалы, камни были темнее, а выше светлели. Некоторые скалы почти белели в солнечном свете. Затем появились маяк, пристань и маленькая железнодорожная станция.

Ханна поднялась, достала свой чемодан с багажной полки и вышла из купе. Поезд преодолел дамбу и въехал на островную железнодорожную станцию.

– Вам помочь, юная леди? – спросил проводник.

– Спасибо, не нужно. – Ханна открыла дверь. Таких старомодных складных дверей с выдвигающейся подножкой она не видела с детства. Казалось, что поезд, как и рельсовые пути, тоже откуда-то из начала прошлого века.

Ханна спустилась на перрон и через зал ожидания вышла на улицу, где наконец поставила чемодан на землю. Значит, вот как он выглядит, Фленсбургский фьорд, этот узкий залив в Балтийском море между Германией и Данией. На горизонте она даже могла разглядеть побережье Дании.

Чайки элегантно кружились над причалами маленькой пристани и вокруг маяка в красно-белую полоску – еще одного наследия прошлого века. Ханна задавалась вопросом, освещает ли он все еще по ночам морское пространство и если да, то виден ли луч света из ее комнаты. Лодок, во всяком случае, она не заметила.

Ханна посмотрела на часы. Почти восемь. Поезд пришел точно по расписанию. В этот момент по дороге стремительно спустилась машина, на полной скорости преодолела поворот и остановилась перед железнодорожной станцией. Из автомобиля вышел высокий подтянутый мужчина с широкими плечами и светлыми волосами до плеч. Он не заглушил мотор, и автомобиль – старый белый «фольксваген-жук» – продолжал тарахтеть. Рукава рубашки у мужчины были закатаны, и он засунул большие пальцы за подтяжки. Льняные брюки были коротковаты, так что из-под штанин виднелись носки. В красно-белую полоску, под стать маяку.

Мужчина слегка раскачивался с пятки на носок.

– Вы Ханна Норланд? – крикнул он.

Невероятная догадливость. Все-таки она была единственная женщина, прибывшая на поезде.

– Да.

– Добро пожаловать на Алькатрас. Я отвезу вас в вашу квартиру. – Он целеустремленно направился к ней, но, подойдя, не взял у нее чемодан, а лишь сказал: – Положите ваш багаж на заднее сиденье, а я сейчас вернусь. – И без дальнейших комментариев прошел через зал ожидания к поезду.

Ханна услышала, как он заговорил с проводником. Она подошла к машине, опустила спинку пассажирского кресла и запихнула чемодан в салон. В следующий момент водитель уже вернулся со станции. На плече он нес мешок с почтой, который бросил к ее чемодану на заднее сиденье.

– Поезд курсирует только два раза в день и связывает остров с материком. – Он вытер ладонь о штаны и протянул Ханне: – Я Френк, не Франк и не Фрэнк, а Френк через «е». Френк Бруно. – Он улыбнулся. – Моя мать меня так назвала. Наверное, хотела отомстить мне таким образом. Я ее потом изнасиловал и проломил череп. Но вам не нужно бояться. Это случилось давно, мне тогда было пятнадцать. С тех пор я изменился. Сейчас мне тридцать.

Ханна уставилась на него. Он что, серьезно? Во всяком случае, не похоже, что он ее разыгрывает. Вероятно, отсидел свой срок в тюрьме для малолетних преступников.

– А что насчет вас? – спросил он.

– Мне двадцать семь, – ответила она.

– Нет, я имею в виду, вы тоже кого-то убили?

– Нет, я никого не убивала, я здесь… по другой причине. – Она разглядывала Френка. «Хорошо» же все начинается.

Френк похлопал по крыше машины.

– Площадь острова два квадратных километра. Здесь всего пять машин. Одна принадлежит смотрителю маяка, остальные четыре – тюрьме. – Он запрыгнул в автомобиль. – Поехали, директор хочет вас видеть.

Ханна села в машину и захлопнула дверь.

Френк наклонился к ней и внимательно оглядел.

– Вы ничего не забыли?

Она вопросительно взглянула на него.

– Чаевые?

Он смотрел на нее с серьезным видом.

– Нет, пристегнуться! Директор придает большое значение безопасности. И взятки мне тоже брать нельзя!

Френк Бруно переключил передачу, развернулся перед станцией и поехал вверх по горной дороге.

Ханна пристегнулась. Этот мужчина срочно нуждался в терапии. А если даже водитель такой – что тогда с заключенными?

После поворота открылся вид на возвышенность прямо перед ними. В самой высокой точке острова располагалась «Штайнфельз» – тюрьма строгого режима для преступников с психическими отклонениями. Рядом находился корпус для сотрудников. Между зданиями тянулась липовая аллея, которая словно служила барьером между тюрьмой и свободным миром. Говорили, что даже в корпусе для сотрудников все окна зарешечены, но с такого расстояния Ханна не могла этого разглядеть. Хотя зданию наверняка было не меньше семидесяти лет, тюрьму открыли здесь всего пять лет назад. «Штайнфельз» была экспериментальным проектом.

Ханна надеялась, что ее обучение оправдает себя. Все-таки она ждала этого момента пять лет. Теперь она наконец должна найти ответы.