Kitobni o'qish: «Обретение пения»

Shrift:

Сердечная музыка

Этот достаточно объемный поэтический сборник призван излечить человеческие души. Анатолий Суслов открывается перед читателем, рассказывает о самом сокровенном, делится самыми важными наблюдениями. Он воспринимает поэзию как искренний разговор и через него выстраивает свою высокую миссию. Он слышит поэзию как музыку и выстраивает стихотворения в этой книге как части музыкального произведения.

Первая часть сборника называется «Полет светотени». Красиво. Сразу настраивает на импрессионистический лад. В текстах этой части есть одно важное культурологическое обстоятельство. Часто мы видим, как поэты используют природные оттенки в стихах как повод для грусти и рефлексии. Иногда это превращается в псевдоромантическое нытье. Суслов воспевает природу, это гимн всему живому и сущему, он находит в природе вечный смысл жить, чтобы восхищаться ею. Он пантеист, но без языческой компоненты. Светотень – это константа движения природы, ее тонкости и очарования. Он подмечает каждую деталь в каждом времени года:

И леденит меня мороз
Военных сводок, перемены
Берут за горло, сердца слез
Никто не видит нощно, денно…

Но что-то есть в глазах весны —
Надежды луч и боль пронзают,
И помыслы все вдруг тесны,
Когда сугробы тают, тают…

Для Суслова природа первична, она способна преодолеть в человеке дурные новости, скрепить его. Известно, что самая скорбная музыка дает свет и исцеление от горя. И природа в этом случае – равнозначна самой культуре для поэта. Крайне интересный и оригинальный подтекст. Он заставляет переосмыслить весь образный ряд:

Природы знаменный распев,
Молитвы всюду, в каждой почке,
Березы, кроны ввысь воздев, —
Каноны к празднику, все звонче

Синиц, пронзительнее трель,
И ели, сосны, словно в танце,
И аромат весенний, хмель,
Любовью Солнца дышат стансы…

В этой части есть множество катренов, имеющих роль своеобразного кода. Ведь лучше всего объясняться с читателями символами, а не разжевыванием очевидного. Суслов мыслит картинками, но это не визуальная история, а смысловая. Это снова сближает с музыкой – каждое четверостишье сродни музыкальной фразе:

И в руке твоей, и теплой, и упругой,
Я прочту послание небес:
«Жить нельзя без радости быть другом,
Без любви, в которой умер и воскрес!»

Первая часть значительна по объему. Это и понятно. Она призвана настроить читателя на определенный лад, погрузить его в мировоззренческую стихию, чтобы дальше вести его по чудодейственным тропам, подготовленным поэтом. Вторая часть – «Обретение пения» – уже отсылает нас к музыке самым прямым образом. Сами названия стихов копируют названия музыкальных произведений, а несколько стихотворений объединены в цикл «Коды классики». Те, кто ожидает здесь текстов о музыке, разочаруются. Тут все тоньше.

Конкретные музыкальные произведения автор не пересказывает, а передает. Передает во всей глубине ощущений, передает индивидуально, но при этом каждый понимает, о чем идет речь. Вот как он пишет о знаменитой сороковой симфонии Моцарта:

Ливни, жестокие ливни, черные тучи.
Сила небес и нежности нашей —
Сила верности, но смертных всех участь —
Не свет, не тьма – судьба наша крыльями машет.

Правда ведь, точно и образно. А вот как Суслов чувствует Малера, композитора сложного, интеллектуального, переменчивого:

Вот и пришла, пришла, закружила…
С листвы хороводом, летящим с деревьев,
С разводами луж в кружевах отражений,
С ознобом прозренья и просветленья,
И промедления, и провиденья…

Здесь в самой звукописи, в сочетании гласных и согласных слышится мощное вибрато из симфоний великого Густава.

Далее Суслов проводит нас по своему музыкальному царству. Я как выпускник Гнесинки могу засвидетельствовать, что музыкальный вкус и музыкальное чутье у Суслова в полном порядке. Он выбирает разные стили, от Вивальди до джаза, чтобы читатель не замыкался на каком-то одном музыкальном течении, а получил полную картину музыкального мира. Для Суслова цельность принципиальна, он абсолютно гармоничный человек, для него гармония – это правильно подобранные детали, он доказывает, что принцип «золотого сечения» актуален не только в музыке, но и в литературе.

Этот принцип он использует в финальном произведении этой замечательной книги. Тут Суслов уже предстает своеобразным литературным композитором. Литературная оратория «Страстные часы» является одновременно примером поразительного новаторства, отсылает нас к синтезу, который так любил Скрябин, но при этом утверждает торжество для высокого, вечного. Тут есть внутренняя отсылка к Баху, бесспорно.

В этой вещи таится особое очарование, сюжетное изложение традиционно библейского сюжета происходит с использованием всех средств современного языка. А ритмическая волнообразность заставляет поневоле размышлять, где хор, где солист, где оркестр. После прочтения не только осмысливаешь эту вещь, но и пытаешься ее расслышать:

Расцветала весна ароматами раннего марта.
В Синедрионе – буря, гроза, молнии, гнев!
«Кто он – мессия? Враг нашей веры и царства?
К власти духовной рвется, наши устои презрев?»

Первосвященник Каиафа прервал эти речи:
«Лучше умрет пусть один, чем погибнет народ!»
Так и закончилась иерархов тех встреча.
Иисуса судьбы предрешен был исход.

С этого зачина начинается череда пленительных сцен, развивающихся по всем законам крупной формы. Из первых двух катренов Суслов вытягивает вещь огромного смысла и духовного величия и, не делая нарочитых моральных выводов, способствует тому, что читатель меняется: думает о себе, о своем предназначении, о сделанных делах, о добре и зле. Разве это не цель большой литературы?

Максим Замшев,

Главный редактор «Литературной газеты»,

Председатель Правления МГО Союза писателей России,

Президент «Академии поэзии», член Совета по развитию гражданского общества и защите прав человека при Президенте РФ

Полет светотени

1. Запевы весны

«Весна приходит, душу оживляя….»

Весна приходит, душу оживляя.

Вода вскипает, и земля поет.

И воздух свеж – пьянит, кальянит,

И радость птиц – закончен перелет.

И в голове толпой идеи бродят,

И в сердце звонкая поет струна,

И в очищенье мир – округу благородит,

И птичьим пеньем святится тишина.

И новизна – воскресла в ней надежда,

Волшебны вдохновенье и дела,

И даже тот, душой тупой невежда,

Вдруг взором оживился – мысль светла.

Мы чтим души и мира обновленье,

Когда оно и светит, и святит.

Смывая грязь и зависти, и лени,

Весна кругом колдует, всех пьянит.

Февраль. Зарождение весны

Оживленье соков бега,
Из корней рост напряженья,
Всюду свет, сиянье снега,
Ослепленных глаз смеженье…

Голубые светотени —
Отраженье неба сини.
Облак в небе – лик весенний.
Солнца шлейф слепит павлиний.

Ослепляет солнце зренье.
Высь шарахается в небо.
И душа вся в воспаренье —
К солнцу рвется жадно, слепо!

Надоела скука ночи,
Беспросветность стужи зимней!
Звон капели с крыш – источник
Вдохновенья в будней тине.

Вдохновенье, рост желанья,
Набухание всех жилок,
Возрастанье обожанья
Губ, влекущих в одержимость!..

…

И леденит меня мороз
Военных сводок, перемены
Берут за горло, сердца слез
Никто не видит нощно, денно…

Но что-то есть в глазах весны —
Надежды луч и боль пронзают,
И помыслы все вдруг тесны,
Когда сугробы тают, тают…

11.03.2022

По талому снегу

По талому снегу, по талому снегу
Трудно ходить, но колдует весна.
Струны ручьев всем искрам разбегу
Волю дают, будят снег ото сна.

Лед на дорожках, дорог обнаженье,
Сиянье сугробов, весны аромат,
И континентов как будто движенье,
Солнца веселье, с крыш водопад.

Я обожаю просохших дорожек
Чуткость и нежность и новый разбег,
Чтоб человечнее, чтобы не строже —
Просто оттаявший лед или снег.

Вопли души, чириканье сердца,
Взор лукавый, весной все легко —
В блюда будней насыпать чуть перца,
Соли побольше, чтоб все кувырком!

Так, чтоб ручьи все хором запели,
Небо б в улыбках цвело облаков,
Танец плясали чтоб звуки капели,
Избавляясь от снежных оков.

Птичье признанье – к любви пробужденью —
Я всегда прочирикать готов
И отдаться небес побужденью
В поиске смысла весеннего слов.

Смысл бурлящего снега кипенья
В фокусе солнца движенья лучей
Сквозь из души идущего пенья
Крикнет – ты чей? Я отвечу: ничей!

«Весенней нежности полна…»

Весенней нежности полна,
Сквозь жалюзи плывет волна.
На потолке играет свет,
Полутеней поет кларнет.

Портрет сияния берез
В окне – пространство детских грез,
И голубая глубина
Небес восторженных видна.

Игрушек в светлой той волне
Неизъяснима близость мне.
На подоконник солнца луч,
Тепла чистейшего бьет ключ.

Я твоего коснусь плеча —
И солнечности пью луча.
И тает, тает в сердце снег —
Кровь леденящих мыслей бег!

Я жить хочу вот так – враспах,
Как небо в ширь, в бездонность взмах!
Душа, припав к сиянью тела,
Тебе чтоб мадригалы пела,

И я – старинный клавесин —
Играл, весны вершин, глубин
Беспечный и шальной мотив
Твоей улыбки подхватив!..

Морозный март

Природы знаменный распев,
Молитвы всюду, в каждой почке,
Березы, кроны ввысь воздев, —
Каноны к празднику, все звонче

Синиц, пронзительнее трель,
И ели, сосны, словно в танце,
И аромат весенний, хмель,
Любовью Солнца дышат стансы…

Сугробы тают на глазах,
Сияя искрами проталин.
Казалось, междометье «Ах!»
Поэт в стихию искр вставил.

Мороз и солнце – жадно март
В себе границы сочетает:
Весне – внимание, на старт!
Зиме – прощайте, стужи стаи!

Я по дорожкам, как в бреду,
Бреду, просохшие их спины
Топчу, словно ковры, бреду
За силуэтом своим длинным.

«Тот изнемог слепой певец…»

Тот изнемог слепой певец,
Когда прозрел – увидел чудо:
Вздымались волны полногрудо
И в небе воссиял венец!..

Слепец очнулся – в сердце битва
Мгновений счастья и мечты,
Как метеор, вглубь темноты
Сияние, как бритва, как молитва!..

Откройся, глубь, где тьмы сиянье,
Где шепот струн, распевов стон,
Где в отраженье – неба склон,
Где мы, где нас тобой слиянье…

Ветвей берез весенний лепет,
Шум, фырканье коней, их водопой…
Душа слепа – прозри и пой,
И нежность ласк дари без счета!..

Лицом, рукой струй белоснежных
Касаясь, ныряя в глубину
Желания, к тебе прильну
И растворюсь в волнах безбрежно
Нежных!..

«Замело все дороги в апреле…»

Замело все дороги в апреле,
Словно вновь бушует зима.
Лишь недавно птицы запели,
Снег валит – тьма тьмущая тьма!

Пусть опять просветлело в округе,
Под ногами свежий пусть хруст,
Я опять в тяжелом недуге —
Слог мертвеет поэзии уст!

А в душе стон от стужи военной,
В сердце боль от сверканья огней —
Той войной опаленный и пленный,
День и ночь я вою о ней.

Не уйдет никак, не отступит
Высота той бездны, прорыв
Не живит, а зимою лишь тупит,
И томит надсадно нарыв.

Оттого вздыхаю так часто,
Я, как будто в гетто еврей,
И убог, и угроблен несчастьем,
И молю, чтоб ушло все скорей —

И война, и зима, и распутье,
Вся бездонность страданья людей!..
Бог в душе. Он страдал!.. Не забудьте —
Он воскрес, хоть казнен, как злодей!

«Чарует век твоих смеженье…»

Чарует век твоих смеженье,
Когда витает в них покой —
Над белым полем оснеженье,
Закат весенний над рекой…

Вокруг и демоны, и бесы
Дерутся за один лишь взор,
Когда ресниц твоих завесы
Приотворят в мир кругозор.

Тот мир зовется красотою,
Той, что внутри и что извне,
Взор, затуманенный мечтою,
При полно явленной Луне.

В твои вливается сосуды
И солнца луч, и лунный свет.
Навстречу рвется моя удаль,
Стихи слагает мой поэт.

Пусть заточен опять я в замок,
Тяжелый времени урок
Усвоил я, я сдал экзамен —
Ошибок тьма, но сдал я в срок!

А ты – небесное сиянье,
Смех облачка на синеве,
Бездонной радости признанье,
Словам случайным смысла свет.

«Лунный свет. Осевшие сугробы…»

Лунный свет. Осевшие сугробы.
Наста хруст. Проталины дорожек.
Воздух – запах пробужденья, чтобы
Я восстал и зиму подытожил.

Я восстал. С весной сошелся вольной.
Стал шальным, беспутным, даже буйным!
Я молчал, и я кричал: «Довольно!
До́ смерти достали снега уймы!»

Пью напиток воздуха ночного.
Он гораздо круче алкоголя!
Я прошу, молю смиренно Бога:
«Дай же мне хлебнуть блаженства воли!»

Я молю: «Дай свежесть обновленья,
Дай душе и телу силу духа,
Пробуди от сонной зимней лени,
Глазу зренье дай и уху слуха!»

Слеп был, глух. Весна вдруг отворяет,
Отверзает слух любви и очи.
То, что было адом, станет раем,
Бесприютность стает в теплом, в отчем!

И моя тоска, что чудилась вселенской,
Вдруг в ручье весеннем растворится.
Мир, казавшийся земным и тленным,
Весь в лучах небесных заискрится!

И в руке твоей, и теплой, и упругой,
Я прочту послание небес:
«Жить нельзя без радости быть другом,
Без любви, в которой умер и воскрес!»

14–15.03.2022

Дерзновение

Душа моя обнажена.
Страданья, страсти все земные —
Ответ за все несет она —
Деянья, раскаяния, сны ли…

Как вынести ответ за все?
Лепечет грудь, и сердце рвется.
Несет свой крест душа, несет,
Судьба над нею птицей вьется.

Любить нельзя – лишь «возлюби»!
Грехи, грехи – их казни, козни…
Здесь – идиот ты, там – дебил,
Жизнь все загадочней и грозней.

Опять метель, опять шел снег.
Весны поляны побелели.
Апрельской солнечности нет.
Следы сиянья еле-еле…

Война, кругом идет война,
Повсюду вороны безумья!..
Душа моя обнажена,
Христос, с молитвою дерзну я

К Тебе – воззри на наш народ!
Бунтует кровь, сжигают страсти!
Дай душам свет, деяньям ход,
Во всем, во всех явись во власти!

16.04.2022

«Сныть, крапива и фиалки…»

Сныть, крапива и фиалки…
Что есть мочи рвутся почки
Из сирени. Перепалки
Пульсов, ритмов. Мир всклокочен.

Рост – всех соков напряженье.
Рост – прямей всех веток спины.
Рост – все жгучей солнца жженье.
Рост – тепло растет лавиной.

Туи, ели хорошели
На глазах! Наряды, свадьбы
Птичьи! Мошек пляс-веселье
В стиле джиги, в ритме самбы!

От тепла лучей купели
Расцветали ароматы.
И хмелели, и балдели
На полях боев солдаты,

И не верили, что смерти
Их коснется длань чумная,
В этой солнца круговерти,
В этом воздухе пред-мая…

Я шагаю, я шагаю…
Зелень трав легла коврами.
Небеса я умоляю
Милосердьем встать над рвами,

Подарить ослепшим душам
Луч надежды, луч просвета!
Каждый болью оглоушен —
Отчего нам миру нету?

Ведь Вселенная безмерна,
Дарит жизни нам веселье.
Больно, больно – мысль о смерти,
Если рядом рост весенний,

Птичий звон и мошек пляски,
Хмель весеннего разлива,
Краски страсти, счастья краски…
Жизни власть неудержима!

Майский снег

Дивной раковиной небо —
Снег прошествовал в мае,
Падая, казался бредом,
Жемчугами осыпая.

Стало небо вновь лазурным,
Окружая кручу тучи.
Стало мне от страха дурно —
Что за символ из излучин

Света с мраком он печатью
Начертал на тучи склоне?
Матрицу лучей мечами?
Росчерк на крутом пилоне?

Что душа моя узрела
В этом символе дурного?
Что несли мне света стрелы
С тучи снеговой отрога?

Красотою неземною
Небо душу укоряло?
Все, что было ею, мною —
Все душе казалось мало!

Мало истинного света!
Мало деланья святого!
Жизнь промчалась незаметно,
Много бреда, скуки много…

Только промельк счастья дивный,
Только раковина в небе,
Майский снег и холодина…
Свет и жар душе потребны,

Свет палящего дыханья
Той красы, что во Вселенной
Воцарилась, в мирозданье
И в души моей явленье!

Снега стаяли крупинки
С острых прядей трав покрова.
Мир родной и многоликий
Дивно, чудно оркестрован!

Зимний майский закат

Заходящего солнца мгновенья.
Вспыхнули свечи – кроны берез.
Нежная зелень – взлет оперенья
В небеса, в страны вечные грез.

Все еще кутает кроны злой холод,
Майский, тревожный и затяжной.
Голод по солнцу, теплу его голод —
Беззащитно все, обнажено!

Птицы щебечут кругом без умолку,
Мечутся, ищут схроны для гнезд.
В сердце воют озябшие волки,
Каждый от холода стыл и тверез!..

Небо с землею сегодня в расколе —
Холод с небес, земля ждет тепла.
Мир весь застыл, как будто в неволе.
Только улыбка грустна и светла.

Где же вы, где, весны обещанья
Щедрых лучей и теплых дождей?
Как затянулись с зимою прощанья!
Напоминает злой ветер о ней…

Может быть, там, где грохот и залпы,
Там, где жар опаляет войны,
Сквозь густые зелени лапы
Белых садов расцветы видны?

Солнце зашло, и ночь утверждает
Ледяные порядки свои.
В сумраке стынь от края до края.
Сквозь лай собак поют соловьи.

16.05.2022

«Я обоняю до глубин души…»

Я обоняю до глубин души
Травы весенней прорастанье!
Целебны запахи, свежи,
Еще чуть-чуть – в крови восстанье!

В крови весенний бунт, гроза!
Жди – хлынет ливнями желанье!
Фиалки, крокусы – глаза
Распахнуты – к любви воззванье!

И птицы все сошли с ума,
И я – из тела вон, в безумье!
Трель, скрипки ль, плачет ли зурна,
Поет виола ли в раздумье —

Кругом такая чехарда!
Мне хочется впасть в то веселье,
В объятья чуда и бреда,
В земное счастья новоселье!..

В груди сердечные прыжки,
В крови пожар и ливень страсти.
Все разуму здесь вопреки —
В весенней вольности напасти!

В деревьях – молодости сок,
Что расправляет круче ветви.
А мне весна кричит в висок:
«В крови огонь, а в сердце ветер, —
Ты стал счастливейшим на свете!»

«В аду одиночества…»

В аду одиночества,
В преисподней греха,
Чего тебе хочется,
Размерность стиха?

Вот трель соловьиная,
Трещанье дрозда —
Скрижали повинные
В груди навсегда?

Лепечут без устали
В устах смыслы слов,
Бессмысленность – круто ли? —
Визг, скрежет основ?

Вот небо весеннее —
Невесты фата —
Повсюду рассеяна,
Легка красота!..

Но тяжесть отмерена
Болью в груди.
Молчанье растерянно
Твердит: «Погоди,

Ты в дали те дальние,
Где гибельна мысль,
Где мольбы повивальные —
Соберись, соберись…»

«Заката длинные лучи…»

Заката длинные лучи
Скользили дружно вдоль лужайки.
В них тайны неба, в них ключи
К птиц перекличкам бурным, жарким.

Весна вернула наконец
Свое дыхание хмельное.
Запел без удержу скворец,
Испробовав того настоя.

Пошла вдруг крыша в пляс, чердак
Зимы обрушил построенья.
Какой-то ветреный чудак
Поднял, взъерошив, настроенье.

Грачи шальные и скворцы
Орали, трелями швыряли.
В тех трелях пели гнезд творцы,
Те, что, томясь, в ветвях шныряли.

И было весело. Душа,
Словно младенец, забавляясь,
Лепила образы, верша
В осуществленье прыть реалий,

Таких реалий, что легко
Рифмуются с хмельной весною.
С берез весельем, с огоньком,
С закатной неба синевою…

«Есть ты и я, и нечто третье…»

Есть ты и я, и нечто третье,
Что нас связует. Ты и я,
В костеле, храме ли, в мечети,
Пройдем как тени бытия.

Я весь в тебе, ты вся со мною,
Единомыслие – наш рай.
Теченье времени все смоет,
Животворят лишь сад наш, край.

Судьбы внезапное сплетенье
На годы долгие в одно,
О, нескончаемое пенье,
Что нашим третьим рождено!

Извне пришедшее в едино
Сплетает наши все миры,
В одно единое родимо,
В пожар из крохотной искры.

Мой первый взгляд на злату гриву,
На стан балетный, чистый взор
Определил души порывы,
Ее мгновенье и простор.

Бесчисленны весны мгновенья,
Блажен в них тела ввысь полет.
Пусть в храме мы – всего лишь тени,
Земного здесь мы – хмель и мед.

«Разволокнились нити ДНК…»

Разволокнились нити ДНК,
Дрожа от силы вдохновенья.
А по стене скитались облака,
Их мрак, свечение и тени…

В груди моей жил праздник-карнавал,
Базар восточный многоликий,
Коррида – раненый вставал
Мой бык, был бой великий!

Гремела цепь – раскована рука,
Конец сливался сладостно с началом,
И грация глядела свысока,
А радость то молчала, то кричала…

И ароматы воздуха весны
Вливались в сердца глубь потоком,
Границы стали все тесны,
А в грудь нагую било током…

И пламя – вспышками в окно.
Дождя, искрясь, катились слезы.
Горенью было все равно,
Что за окном безумны грозы.

Целуешь жадно – жар в ответ
Сливался с бездной воедино,
И, вспыхнув, ночь родила свет.
И черный облак стаял, сгинул!..

«Когда распускались бутоны радости…»

Когда распускались бутоны радости,
Когда расцветали цветы победы,
Жили ли вы, упоенные страстностью,
Даром, что ведали древние веды?

Ну, распахните каналы слезные,
Пусть наполнятся вольностью воды,
Искрами сердца, дерзкими грезами,
Жарким сияньем весенней природы!

Пыль и грязь стирая потоками,
Слез водопады душой обретали?
Таяньем льдов и жажды потопами
Ран схороны терзали вы, тайны?

Слышали ль вы надежд щебетание,
Мимо ушей пропустив крик вороны,
В шуме потоков весеннего таянья,
В пенье садов в цветенья коронах?

Скуку стряхните. Сердца свои детские
В путь отпустите скорее, на волю!
Мудрость споют фолианты вам ветхие,
В них – чудесам и чувствам раздолье!

Сердце мое помчит колесницею…
Откровенья коснувшись рукою,
Теплого тела целую ресницу я
Каждую, ввысь улетаю, раскован,

Ввысь улетаю я, в поднебесное —
Там расцветают желаний бутоны!
Пусть на мгновенье, оковы сняв тесные,
В сне сумасбродном, в безумия стоне!..