Kitobni o'qish: «Смерть по высшим расценкам»

© Ромов A.C., 2018

© ЗАО «Центрполиграф», 2018

* * *

Глава 1

Человек снял бывшую на нем одежду и, оставшись в трусах и майке, подошел к зеркалу. Зеркало висело на стене в спальне, и он приготовился надеть на себя то, что лежало рядом, на аккуратно застеленной кровати.

Внимательно всмотрелся в собственное отражение. На него глядел мускулистый, поджарый, хорошо сложенный мужчина чуть моложе тридцати. На теле не было ни малейших следов жировых отложений, лишь мышцы и сухожилия. Лицо было из тех, что называют неприметным, – небольшой курносый нос, твердый подбородок, светло-серые глаза, коротко подстриженные русые волосы. Смотрящий в зеркало ощущал себя всесильным, больше того, он знал, что это всесилие будет с ним всегда и никогда его не оставит. Тело, которое он сейчас видел, умело делать то, что оказывалось не под силу другим, но это ничего не значило бы, если бы не особый склад мышления. Этим складом мышления его изначально одарила природа, а затем он усовершенствовал и развил его до максимально возможного предела. Конечно, в этом ему помогали опытнейшие тренеры и инструкторы, но в основном он добивался совершенства сам. Это было мышление бойца, знающего, куда и как наносить удары, и предугадывающего, куда будут нанесены удары противника; это было мышление тактика, умеющего правильно распределять силы, не поддаваться на ложные выпады и обходить ловушки; это было мышление стратега, умеющего обращать собственные недостатки в недостатки врага, знающего болевые точки мира и находящего кратчайшие пути к цели.

Человека звали Вячеслав Корнюшин, однако тем, кто его знал или просто слышал о нем, он был больше известен как Корень. Этой кличкой его наградили еще в детстве, и с тех пор она прилипла к нему, став по сути второй фамилией.

Корень родился в Москве, в семье правительственного чиновника средней руки. Средств его родителей вполне хватило, чтобы отдать сына в школу, где преподавание велось на английском языке; наряду с английской школой он с девяти лет занимался также в двух спортивных секциях, стрелковой и борьбы карате, посещение которых в денежном смысле ничего ему не стоило. Бедняками его родители не были, но деньгами не баловали, поэтому, став юношей, он в какой-то момент осознал: он заслуживает большего, чем жалкие крохи, которыми его снабжает отец.

Безденежье больно ранит самолюбие, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы его не заметила организация, которой были нужны именно такие люди. После того как он стал членом организации, у него появились деньги, количество которых его не унижало. Его талант был замечен, о нем начали говорить в Москве, и вскоре его переманила к себе другая организация, которая не пожалела валюты, чтобы для совершенствования языка послать его сначала в Канаду, а потом в Штаты. В Северной Америке он делал вид, что учится в двух университетах, на самом же деле, формально считаясь студентом, сразу же приступил к профессиональной работе. Именно в Штатах он успешно выполнил несколько заданий, в последнем из которых ему в порядке самообороны пришлось убить человека. Желания убивать снова после этого у него не возникло, тем не менее во время выполнения многочисленных заданий ему не раз приходилось лишать людей жизни – без этого не обойтись. И все же он не был убийцей по своей природе, он считал себя профессиональным разработчиком идей, разведчиком-диверсантом, но никак не профессиональным киллером.

Это в полной мере соответствовало действительности. О том, что он умеет разрабатывать и выполнять задания посложнее простых убийств, отлично знали организации, которые брали его на работу. Именно таким и было задание, к выполнению которого он готовился сейчас. Это задание было в высшей степени сложным, поскольку они вместе с напарником должны были захватить живущего сейчас в Нью-Йорке уголовного авторитета Георгия Кирьякова, или Джорджа Кирьята, больше известного по кличке Косой. Захватить обязательно живым, чтобы затем переправить из Америки в Россию.

Кирьяков-Кирьят, помимо того, что был крупнейшим авторитетом, был мультимиллионером, одновременно гражданином России и Израиля, и сейчас готовился к получению американского гражданства. Он прошел Афганскую войну, служил в свое время в российском спецназе, был очень осторожен и никогда не ездил без охраны. Корень знал, что захватить его будет делом крайне трудным, тем не менее у него не было и тени сомнения в успехе. Эту уверенность они с партнером заработали тяжелым трудом, просчитывая в течение нескольких месяцев буквально каждое движение Кирьякова-Кирьята здесь, в Нью-Йорке. Сейчас они знали про Косого буквально все, и Корень был уверен: проколов не будет.

Они заранее подготовили скоростной катер, стоящий сейчас у одного из причалов Рокавея. После захвата Косого они пересядут с одной машины на другую, уже стоящую в неприметном месте, и подъедут к катеру, на котором подойдут к местечку Хэмптон-Бей на Лонг-Айленде. Там их ждет крейсерская яхта, на которой они выйдут в океан и дойдут до канадского порта Галифакс, и уже оттуда вылетят на реактивном самолете в сторону Европы, чтобы через восемь часов сесть на одном из подмосковных аэродромов.

Посмотрев на разложенные на кровати вещи, Корень прежде всего надел на себя то, чему положено было находиться под одеждой. Пуленепробиваемый жилет на грудь, специальную резинку, к которой крепился пистолет «агран», на щиколотку, и резинку, к которой был прикреплен нож, – на другую щиколотку. После этого он с помощью специального металлического крепления, дополненного ремнями, жестко закрепил от запястья до локтя на левой руке устройство, которое должно было обеспечить успех операции.

Это был своего рода распластанный духовой пистолет, состоящий из спускового механизма и ствола, конец которого располагался с внутренней части руки у запястья. Вместо пуль в пистолете использовались крохотные шарики сложной конструкции; всего шариков в барабане было шесть. Попадая в тело человека, каждый из шариков тут же вводил в кровь сильнейшее снотворное, действовавшее безотказно. Для того чтобы устройство выстрелило, достаточно было нажать свободной рукой на скрытую под рукавом спусковую кнопку. На левую руку устройство крепилось потому, что так удобнее будет стрелять, подойдя к левой передней двери легковой машины.

Убедившись, что устройство закреплено надежно, Корень надел стандартную форму американского полицейского. Застегнув на все пуговицы темно-синюю рубашку, нанизал на брючный ремень обычный полицейский инвентарь: кобуру с пистолетом «глок», черно-белую палку для регулировки движения, рацию, фонарь и наручники – и застегнул пряжку. Взяв фуражку, надел ее, проверил ладонью положение козырька, после чего на несколько секунд застыл, вглядываясь в зеркало.

Знаки отличия на фуражке и рубахе, на его взгляд, были в полном порядке. Они подтверждали, что их обладатель служит в полиции Нью-Йорка, в дивизионе регулировки движения, в отделении, которое расположено в бруклинском районе Флатбуш. На металлической бляхе, прикрепленной к левой стороне рубашки выше нагрудного кармана, было выгравировано имя – Джефф Ричарде – и личный номер.

Не найдя ни в чем ошибки, Корень поднял левую руку и осмотрел край рукава. Кончик ствола под рукавом был совершенно незаметен, к тому же это место прикрывали надетые на запястье часы.

Сняв фуражку, засунул ее за пазуху рубахи и взял лежащий на кровати просторный черный балахон. Балахон застегивался на молнию, на спине балахона белыми буквами было написано «Дорожный ремонт». Надел доходившую почти до колен хламиду поверх форменной рубахи и затянул застежку до горла. Затем взял специальные прозрачные пластиковые чулки с завязками, натянул поверх брюк и туго затянул завязки ниже колен. После этого осторожно достал из лежащего на тумбочке пакета накладные черные усы и бородку, внимательно осмотрел их и выверенными движениями прилепил к подбородку и на верхнюю губу. Разгладив волоски фальшивой растительности и убедившись, что клейкая изнанка надежно схватилась с кожей, надел черную кепочку-бейсболку с надписью «Дорожный ремонт». Внешность глядящего на него сейчас из зеркала человека не имела ничего общего с его собственной. Убедившись в этом, он вышел из дома.

Они с напарником снимали половину типового двухэтажного коттеджа, который был разделен на две независимые друг от друга части. Дом располагался во Флатбуше, что было необходимо, чтобы досконально изучить все привычки, повадки, а главное, способы передвижения объекта их задания. Офис Косого находился в даунтауне Манхэттена, квартира там же, в роскошном кондоминиуме, и попытка захватить Кирьякова-Кирьята именно в даунтауне, где всегда было полно полиции и фэбээровцев, полностью исключалась. Однако они знали, что постоянные маршруты Косого могут быть связаны не только с даунтауном Манхэттена.

Косой претендовал на то, чтобы считаться человеком с положением, а люди с положением в Нью-Йорке, как правило, проводят уик-энды вне города. Именно поэтому Кирьяков-Кирьят каждую пятницу вместе с водителем и охранником выезжал из Манхэттена на мыс Рокавей в восточном Бруклине, где в фешенебельном районе Бризи-Пойнт был расположен его особняк. Машин, перевозивших Косого из Манхэттена в Бризи-Пойнт, было две, иногда он выбирал белый «мерседес», иногда черный «олдсмобил». Маршруты передвижения машин, каждая из которых была бронирована, то и дело менялись, но проехать мимо нескольких узловых точек на пути следования в Бризи-Пойнт и из Бризи-Пойнт Косой не мог никак. При подготовке акции Корень с напарником решили воспользоваться именно этим моментом.

Стрелки часов показывали, что у него есть нужный запас времени, однако на всякий случай он достал из кармана еще одну рацию, включил ее и три раза постучал ногтем по мембране.

Через несколько секунд услышал в ответ точно такой же стук, означавший, что у его напарника все в порядке и он едет вслед за направляющейся в сторону Флатбуша машиной Косого. Спрятав рацию на прежнее место и убедившись, что соседи его не видят, Корень вошел в гараж.

Здесь стоял весьма потрепанный мини-фургон «форд» с надписью на борту «Починка дорог, асфальтирование, другие ремонтные работы». Открыв заднюю дверь, он внимательно осмотрел лежащий на боку в фургоне полицейский мотоцикл «Харлей-Дэвидсон» и проверил на ощупь наиболее важные части. Убедившись, что с мотоциклом, равно как и с привязанным к его седлу шлемом дорожной полиции, все в порядке, закрыл дверь и сел за руль фургона.

Выехав из гаража, он направил машину к крайней восточной части Флатбуша, к платному мосту, ведущему через залив к Бризи-Пойнт.

Улицы, по которым ехал Корень, состояли в основном из однотипных двухэтажных коттеджей, таких же, в каком жили они с напарником. Начинало темнеть, и одинаковый ряд домов, освещенных такими же одинаковыми фонарями, наводил на него тоску. Правда, он тут же подумал о том, что вид этих домов должен его радовать, потому что сегодня он наконец оставит этот город.

Нельзя сказать, что он Нью-Йорк ненавидел, просто Большое яблоко ему очень и очень не нравилось. Он хорошо знал все пять районов Нью-Йорка: Манхэттен, Бруклин, Квинс, Бронкс и Стейтен-Айленд – и ни в одном из них не мог найти ничего хорошего. Дело было даже не в архитектуре, которую он, начиная с двухэтажных коттеджей и кончая небоскребами, не принимал напрочь. Дело было в самом духе города, для него абсолютно чужого. На его взгляд, от расположенного на широте Батуми Нью-Йорка так и веяло ледяным холодом.

Корень любил Москву, для него это был самый лучший город мира. Конечно, у Москвы были свои недостатки, но она обладала главным, что нужно человеку, – теплом, которое он ощущал даже в самые лютые морозы. Кроме того, в Москве его ждала девушка, мысли о которой поддерживали его в трудные минуты.

Девушку звали Лена, но он звал ее Зайкой. Она не была писаной красавицей, но у нее были милое простое лицо, светлые волосы, курносый нос и синие глаза, в которых в самом деле было что-то от доверчивого зайчонка. Эти глаза всегда смотрели на него влюбленно, и это ему нравилось. Как нравилось и то, что она всегда его понимала, все ему прощала и всегда его ждала, что бы ни случилось.

Воспоминание о Зайке и мысль о том, что он скоро ее увидит, окончательно привели его в хорошее настроение. Он начал даже насвистывать одну из любимых мелодий, но вскоре, вглядевшись в дорогу, понял, что все посторонние мысли пора отбросить в сторону. До платного моста оставалось чуть больше трех минут езды, и он, свернув на одну из расположенных вдоль трассы парковочных площадок, затормозил.

Эта площадка, которую он облюбовал заранее и знал наизусть, упиралась в густой, ровно подстриженный кустарник. Зеленая изгородь, тянущаяся вдоль парквея, ограждала от проезжей части пешеходную дорожку, что для его замысла подходило как нельзя лучше.

Съехав на площадку, Корень развернул фургон так, чтобы тот встал к кустарнику задом. Убедившись, что ни одна из проезжающих мимо машин на его маневр не среагировала, обошел фургон, открыл заднюю дверцу, на руках спустил на землю мотоцикл и вдвинул его чуть-чуть в кусты. Он отлично знал, что здесь, у Бризи-Пойнт, никто не будет угонять полицейский мотоцикл, но тем не менее на всякий случай скрепил машину и ствол ближайшего куста металлической цепью с замком.

Снова усевшись после этого за руль фургона, включил рацию.

– Да? – отозвался партнер.

– Ну что там?

– Семнадцать.

По коду, разработанному ими самими, это означало, что белый «мерседес» Косого, в котором кроме него самого находятся водитель и личный телохранитель, сейчас идет в обычном графике и находится достаточно близко.

– Понял.

Ничего больше не сказав, Корень отключил рацию и выехал на парквей. Была пятница, конец недели, и рядом с его фургоном, то отставая, то обгоняя, шел плотный трехрядный поток машин. Обстановка для выполнения задуманной им операции была близка к идеальной.

Проезжая мимо будочки сборщика платы за проезд, он ненадолго притормозил, чтобы отдать деньги и получить сдачу. Въехав на мост на вторую линию, посмотрел сначала в одно зеркало, потом в другое.

Сразу за ним ехал роскошный красный «кадиллак», с правого бока двигалась «хонда», с левого – «лендровер». Скорость на мосту была средней, но для его замысла вполне достаточной.

Чуть прибавив, он неожиданно резко свернул вправо, что заставило «хонду» на полном ходу врезаться в бок его фургона. Продолжая маневр, он немедленно крутанул руль влево и, услышав удар о борт «лендровера», пошел по мосту зигзагами, заставляя идущие рядом и сзади машины резко сворачивать, ударяясь друг о друга. Наконец, поставив фургон почти перпендикулярно направлению движения, затормозил, выскочил из кабины и, лавируя между отчаянно сигналящими машинами, подбежал к ограде моста. Вслед ему еще раздавались удары сталкивающихся радиаторов и бамперов, но он, не обращая ни на что и ни на кого внимания, перевалился через перила, повис на руках и, помедлив секунду, прыгнул вниз. Высота в этом месте была сравнительно небольшой, если не считать его роста, около трех метров, и еще примерно полметра занимала вода на отмели пролива. Приземлившись в воду по колено, он выбежал на берег, в несколько скачков поднялся по косогору и с лету перемахнул через ограждавший зону моста двухметровый забор. Здесь он довольно быстро нашел в темноте проделанное им заранее небольшое отверстие и прильнул к нему одним глазом.

Со стороны ярко освещенного моста по-прежнему доносились отчаянные гудки машин, однако, судя по полному безлюдью вокруг, на его прыжок в пролив никто не обратил внимания. Убедившись в этом, он снял защитные чулки, стянул балахон, снял бейсболку с надписью «Дорожный ремонт», отклеил бороду, оставив усы, и, достав из-за пазухи полицейскую фуражку, надел ее. Выйдя на асфальтовую дорожку, не спеша зашагал почти в полной темноте к парквею.

Вскоре он вышел к освещенной фонарями трассе. Двинувшись к своему мотоциклу, заметил, что движение в сторону Рокавея на ближней к нему половине трассы прекратилось. Вскоре мимо с воем пронеслись две полицейские машины, чуть позже в ту же сторону проследовала красная машина пожарных. Присутствие полиции и пожарных было ему на руку, при разработке операции он это учитывал.

Уже подходя к своему мотоциклу, заметил белый «мерседес» и стоящий вплотную за ним фургончик скорой помощи. В кабине фургончика на месте водителя можно было разглядеть белое пятно, и он подумал: все правильно, на его напарнике должен быть белый халат, и это наверняка он.

Все же для верности Корень включил рацию и три раза постучал по мембране. В ответ раздался точно такой же стук, что означало, что напарник на месте и готов к действию.

Подойдя к мотоциклу, снял фуражку, заткнул ее за ремень и надел шлем. Снял цепь, сел в седло, ударил по педали и на медленном ходу выехал на парквей. Остановившись у левого переднего окна белого «мерседеса», показал знаком: откройте окно.

Посмотрев на сидящего рядом Косого, водитель что-то спросил и опустил стекло. Сойдя с мотоцикла, Корень пригнулся:

– Добрый вечер, джентльмены. Будьте добры, ваши водительские права и страховку.

Пока водитель собирался ответить, Корень успел полностью изучить обстановку в салоне. Косой, худощавый, подтянутый человек лет пятидесяти, узколицый, со светлыми глазами, прижатыми ушами и небольшим шрамом у левого виска, сидел рядом с водителем, не обращая на подошедшего полицейского никакого внимания. Однако охранник на заднем сиденье был настороже; внимательно наблюдая за Корнем, он держал правую руку за обшлагом пиджака.

– Офицер, что-то случилось? – спросил водитель. Его английский был не очень хорош, он говорил с сильным русским акцентом.

– Да, небольшой затор на мосту. Мы на всякий случай проверяем машины. Попрошу ваши водительские права и страховку.

– Пожалуйста. – Водитель достал из кармана и протянул документы.

Изучив их, Корень снова пригнулся и, вернув водителю бумажку и пластиковый прямоугольник, сказал:

– Все в порядке. Если побеспокоил, извините.

– Ничего, это ваша работа. – Водитель сунул руку за пазуху, пряча документы.

И в этот момент Корень три раза выстрелил. Выстрелы были практически бесшумными, и, похоже, сидящие в «мерседесе» не сразу поняли, что произошло. Всем трем шарики угодили в шею, уколы наверняка были болезненными, и сначала все трое автоматически схватились за места, куда попали шарики. Потом посмотрели в сторону Корня, но тут же вяло расслабились и опустили головы – снотворное подействовало безотказно.

Корень знал, что напарник сейчас напряженно наблюдает за ним из фургона скорой помощи. Выпрямившись, поднял руку, и «скорая» медленно объехала «мерседес» с правой стороны по обочине. Фургон затормозил так, что задняя дверца машины оказалась точно у правой передней двери «мерседеса».

Быстро подойдя, Корень вместе с напарником перенес бесчувственного Косого в фургон. Здесь стояли выдвижные носилки, и они, положив на них спящего и закрепив тело ремнями, вдвинули его в кузов, чтобы тут же разойтись. Напарник сел в кабину «скорой», осторожно газанул, и фургон, проехав немного, свернул в узкий просвет в кустах. Проследив за ним, Корень вернулся к мотоциклу и посмотрел на трассу – там ничего не изменилось. Машины по-прежнему сигналили, и он не заметил никого, кто бы, сидя в машине, заинтересовался его мотоциклом или фургоном скорой помощи.

Сев в седло, ударил по педали и, объехав «мерседес», свернул в просвет в кустах, где только что исчезла «скорая». Это место и этот маршрут они тщательно изучили и знали здесь все до последнего кустика. Пешеходная дорожка, как и было ей положено в такое время и в таком районе, была пуста, и «скорая» впереди ехала сейчас, не встречая препятствий. Корень двигался сзади на самой малой скорости.

Вскоре фургон свернул и остановился на съезде с парквея, на парковочной площадке; здесь их ждал заранее подготовленный черный джип «патфайндер». Въехав в густой кустарник, так, что «Харлей-Дэвидсон» оказался полностью скрыт, Корень выключил мотор, положил на землю шлем и подошел к «скорой».

Они перенесли Косого в джип, уже не опасаясь, что их увидят, и сели на переднее сиденье, но за рулем теперь устроился Корень. Достав из-под сиденья заранее приготовленную черную штормовку с капюшоном, он натянул ее на себя. Напарник тем временем, освободившись от белого халата, засунул его под сиденье. Лишь после этого, посмотрев на него, напарник сказал:

– Ну что, Корень, вроде пока едем?

– Да, Буня, едем. – Корень улыбнулся. – Пока все ништяк.

Включив мотор, он вывел джип на съезд, с теплом подумав о напарнике, который все это время действовал как автомат, не сфальшивив ни в одном движении.

О своем напарнике Корень знал мало, как, впрочем, и тот о нем. По условиям организации, давшей им это задание, они встретились уже в Нью-Йорке и не должны были интересоваться ничем, что касалось партнера, помимо его имени. Он, Корень, знал лишь, что партнера зовут Коля, кличка Буня, а тот, что его зовут Слава, кличка Корень. Впрочем, этого им было вполне достаточно, главное для каждого из них состояло в том, что партнер умеет делать все так же хорошо, как и он сам.

Джип выехал на местную дорогу, ведущую к небольшой гавани, и после нескольких поворотов впереди блеснула вода залива. Развернув машину, Корень повел ее мимо гавани маломерных судов, направив к самому дальнему причалу, где был ошвартован их катер, мощный «Хантер-530». На носу катера было написано RB-347. Это означало, что катер, приспособленный для плавания в открытом море, приписан к Рокавею, Бруклин.

После того как он затормозил точно возле катера, они вдвоем перенесли бесчувственного Косого в каюту. Снотворное должно было действовать еще как минимум три часа, тем не менее, усадив пленника в одно из кресел, они на всякий случай связали ему упаковочным скотчем руки и ноги и этим же скотчем залепили рот. После этого Буня перенес из машины и спрятал в ахтерпик¹ РРУ² и обойму ракет класса «вода – вода». Осмотревшись и убедившись, что на причале никого нет, отдал швартов. Сидящий на корме у штурвала Корень тут же включил мотор, и они отошли от берега.

Открытый океан, в который они вскоре вышли, был сравнительно спокоен. Взяв курс на норд-ост и не обращая внимания на кромешную тьму, Корень уверенно повел катер к Хэмптон-Бею, ориентируясь по экрану локатора и изредка сверяясь с бортовым компьютером. Они шли в виду берега, и первое время океан был пуст до самого горизонта. Однако после того, как они прошли примерно две мили, со стороны Лонг-Айленда послышался звук мощного дизельного мотора.

Посмотрев в ту сторону, Буня спросил:

– Кто это?

– Думаю, такие же, как мы, – сказал Корень. – Пусть идут, наше дело десятое.

Вскоре они увидели ходовые огни приближающегося к ним небольшого корабля. Судя по звуку мощного мотора, судно было скороходным.

Посмотрев в сторону огней, Буня предположил:

– Береговая охрана?

– Возможно, но у нас все чисто.

– Может, от греха лучше спустить Косого в форпик?³

– Давай. А я приготовлю документы.

Буня ушел в каюту, и, пока его не было, небольшой корабль, очертания которого только угадывались в темноте, приблизился и пошел рядом параллельным курсом.

Вернувшись минуты через две, Буня сказал:

– Все, он в форпике. Определил, кто это?

– Пока нет. Достань на всякий случай пугалку.

– Сейчас. – Открыв люк ахтерпика, Буня достал РРУ. – Что, идем как идем?

– Да, идем как идем, не обращая на них внимания.

– В случае чего, моя ракета наготове. – Буня усмехнулся.

– Пока это лишнее.

Почти тут же их ослепил луч включенного на корабле прожектора. Прошло несколько секунд, и усиленный громкоговорителем голос сказал:

– На катере! Это береговая охрана, застопорите ход! Повторяю: на катере, это береговая охрана, застопорите ход!

– Что делаем? – спросил Буня.

– Ничего. – Сказав это, Корень выключил мотор. Вариантов могло быть только два: или они в самом деле случайно нарвались на корабль береговой охраны, или кто-то их подставил. По очертаниям корабль выглядел как сторожевой, но это еще надо было проверить.

– Пока стопарим, а потом будем решать. Будь готов по ним шарахнуть, но пугалку пока не поднимай.

– Понял. – Присев, Буня взялся одной рукой за приклад РРУ.

Почувствовав, как их катер закачался на волнах, Корень попытался перебить взглядом слепящий луч прожектора. Осознав, что попытка бессмысленна, решил отвернуться, но вдруг ощутил страшный, смертельный удар пули в голову. Сознание успело схватить только последнюю яркую вспышку, после чего все погасло.

Глава 2

Заканчивалось воскресенье, и Джон Лейтнер решил, что имеет полное право зайти в бар «Мершантс» на Коламбус-авеню, рядом со своим домом.

Зайдя туда, он сразу обратил внимание на сидящую за стойкой светловолосую девушку; среди обычных посетителей бара она выделялась, как некое яркое пятно.

Сев неподалеку, он некоторое время делал вид, что страшно озабочен общей обстановкой и не обращает на девушку никакого внимания. Уловка оказалась лишней, он вскоре понял: та, которую он хочет рассмотреть, абсолютно не интересуется тем, что происходит вокруг.

Джон обладал мужественной внешностью, у него была волевая челюсть, нос из тех, что называют породистыми, глаза цвета морского неба, темно-каштановые волосы, резко очерченные скулы и веки с азиатской складкой. К этому добавлялись сто восемьдесят семь сантиметров роста и девяносто килограммов живого веса, состоящего в основном из мускулов. Он отлично знал, что имеет все основания не тушеваться рядом с любой девушкой, и сейчас надеялся, что незнакомка не отвергнет его знаки внимания.

Он сидел, смакуя напиток, и изредка поглядывал в ее сторону. Она действительно была очень хороша, у нее были глаза необычной серо-зеленой расцветки, нежные линии чуть вздернутого носа, красиво очерченные губы, свободно вьющиеся светло-русые волосы, изумительная фигура. Причем в ее облике, Джон это ясно видел, было что-то глубоко спрятанное, что всегда притягивает.

Дождавшись, пока возле нее освободится место, сел рядом. Помедлив, сказал:

– Добрый вечер.

Несколько секунд она вглядывалась в стойку, так, будто с огромным напряжением пыталась понять, что он от нее хочет. Наконец, удостоив его коротким взглядом, обронила еле слышно:

– Добрый вечер.

Чуть приподняв бокал и делая вид, что разглядывает его на свет, Джон спросил:

– То, что я сел рядом, не доставляет вам неудобств?

– Не доставляет.

– Серьезно?

– Серьезно. – Она продолжала говорить еле слышным шепотом, практически беззвучно.

– Спасибо.

– Пожалуйста. – Ее холодность была просто-таки демонстративной. Она явно давала понять, что разговор, который он пытается затеять, ей в тягость.

Ладно, подумал он, не получается, значит, не получается. Девушка в самом деле хороша, но, судя по ее настроению, лезть к ней сейчас не имеет никакого смысла.

Потягивая скотч, он попытался понять, кто она. Скорее всего, студентка, Колумбийский университет отсюда совсем недалеко. Одета хорошо и стильно, в темно-изумрудное платье с короткими рукавами. На шее золотая цепочка, на длинных тонких пальцах правой руки, указательном и безымянном, два кольца с бриллиантами. Бриллианты настоящие. Но обручального кольца нет.

Да, возможно, это студентка, какая-нибудь дочь богатых родителей. Единственное, что против этого, – легкий акцент, очень похожий на славянский.

Он посмотрел на бармена, но тот, встретив его взгляд, недоуменно поднял брови: «Рад бы помочь, старина, но я первый раз ее вижу».

Прошло минут двадцать, во время которых девушка пару раз дотронулась губами до соломинки, потягивая напиток. Затем, посмотрев на изящные часики на левой руке, которые показывали начало десятого, правой машинально тронула колени. Похоже, она рассчитывала что-то на них найти. Не найдя, несколько раз похлопала себя по коленям, после чего нагнулась, глядя под табуретку. Вид у нее при этом был встревоженный.

Поскольку Джон тоже смотрел под табуретку, она, встретившись с ним взглядом, досадливо сморщила нос.

– Что-то не так? – поинтересовался Джон.

– Д-да… – Выпрямившись, поправила волосы. Глубоко вздохнула. – Черт… Я потеряла сумочку.

– Потеряли сумочку?

– Да. Наверное, потеряла.

– Наверное? – Джон смотрел на нее с сочувствием, и она добавила:

– Вообще, не знаю, мне казалось, она была у меня на коленях. Но может, я оставила ее в машине.

Бармен, слышавший эти слова, чуть заметно шевельнул бровью, при этом его лицо стало скучным.

– Там было что-то ценное? – спросил Джон. Девушка бросила на него короткий взгляд и тут же отвернулась.

– Ничего особенно ценного. Деньги, кредитные карточки, ключи от машины. Просто я теперь не знаю, как открою машину. И чем расплачусь.

– Не волнуйтесь, – сказал Джон. – Я за вас заплачу. Смерив его взглядом, переспросила:

– Вы?

– Да, я. – Он достал бумажник.

Секунду она раздумывала, но тут же тряхнула головой:

– Ради бога, не нужно за меня платить.

– А что вы предлагаете?

– Не знаю. Пусть меня отведут в полицию.

– Да нет, я в самом деле за вас заплачу. – Он вытянул из бумажника несколько кредиток. – Отдадите, когда встретимся снова. Джерри, сколько тебе должна леди?

– Двадцать с мелочью, – сказал бармен. Положив на стойку двадцать пять долларов, которые Джерри тут же убрал, Джон спрятал бумажник. Тронув губами соломинку, девушка сделала глоток. Покосилась:

– Спасибо.

– Не за что. Рад был вам помочь.

Девушка промолчала, и он добавил:

– Вы уходите или остаетесь?

– Ухожу. – Сказав это, она принялась изучать какую-то точку перед собой. – Правда, не знаю, как я теперь попаду в машину. Ключей-то нет.

Обдумав ситуацию, он некоторое время делал вид, что занят исключительно скотчем. Наконец сказал:

– Если вы не против, я могу вас довезти.

– Да? – Убрала рукой прядь со лба. – Что, в самом деле?

– В самом деле, если вы не против.

– Ну… – Помолчала. – Я не против. Довезите.

– Вы далеко живете?

– Да нет, с другой стороны парка, на Пятой авеню. С другой стороны Центрального парка, на Пятой авеню, могли жить только очень богатые люди.

– Хорошо, договорились. – Он положил на стойку банкноту, расплачиваясь за свой скотч. – Кстати, меня зовут Джон.

– Меня Лина.

– Очень приятно. Что, пошли?

– Пошли.

Выйдя из бара, Джон огляделся. Поставить машину здесь, на вечерней Коламбус-авеню, в это время суток, да еще в воскресенье, было довольно трудно. Машины вдоль тротуаров с двух сторон улицы стояли одна к другой впритык.

Проследив за его взглядом, Лина спросила:

– Что вы ищете?