Kitobni o'qish: «Посланник»

© Анатолий Подшивалов, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

От Автора

Настоящее произведение относится к жанру альтернативной истории. Поэтому автор имеет право на вымысел, хотя и старается не только руководствоваться здравым смыслом, не побеждая всех «к обеду одной левой», но и следовать исторической действительности в описании деталей, поэтому разведочный отдел у него называется именно так, а не иначе, мул и верблюд поднимают столько, сколько было указано в мемуарах людей, реально путешествовавших по Абиссинии в конце XIX века, хотя это расходится с цифрами, указанными в Википедии. Пусть читателей не смущает стоимость мула в сто рублей, хотя за эти деньги в России можно было купить двух рабочих лошадей, а не заморенного непосильным трудом африканского длинноухого уродца. Не надо брать линейку и рассчитывать длину перехода в триста километров от Джибути до Харара и требовать от героев пробежать это расстояние на лошадках за пять дней. Автор исходил из реальных цифр длительности переходов реальных путешественников. Все генералы, не говоря уже об императоре Александре III и негусе Менелике II, и их придворные имеют реальных прототипов, но не надо обвинять автора в том, что император не мог произнести какие-то другие слова и что-то сделать не так. Это же фантастическая художественная литература, а не документальные мемуары, и почему-то никого не удивляет, когда Николай II с «вселенцем» внутри вдруг начинает массово производить танки и аэропланы, нанося супостатам неприемлемый ущерб на всех фронтах. Не надо вступаться за «казака» Ашинова и «отца» Паисия на основании того, что у Валентина Пикуля их деятельность описана иначе. Автор в описании «достижений» этих лиц руководствовался исторической, а не художественной литературой. Также автор имеет право на художественный вымысел в отношении есаула Леонтьева, реально существовавшего персонажа, сделавшего очень много для развития российско-эфиопских отношений, но никогда не сидевшего в плену у кочевников, и, естественно, часть лавров этого, безусловно, заслуженного человека, досталась моему герою – повторяю еще раз: вы читаете фантастическое произведение. Также не может быть среди героев произведения поручика В. Ф. Машкова, так как его поездка была в то же самое время: в 1891–1892 годах. В отличие от миссии, представленной в данной книге, поездки Машкова и Леонтьева выполнялись ими без должной подготовки, денег и даже документов, что и привело к весьма скромным результатам.

Таким образом, поведение и личностные характеристики реальных исторических личностей являются вымыслом автора и вариантом их поведения в другой реальности, равно как и сходство второстепенных героев с реально существовавшими людьми является случайным, и автор за это ответственности не несет.

Глава 1. От Одессы до Пирея

Как только покинули бухту, появилась небольшая зыбь, а значит и качка. Пока было вполне терпимо, пассажиры первого и второго классов гуляли после обеда на верхней палубе, нежась под солнечными лучами последних погожих дней осени. Не мешал даже легкий ветерок. Кто-то крикнул: «Смотрите, дельфины!», и публика пошла смотреть на другой борт, как резвятся, выпрыгивая из воды, эти сильные и стремительные морские животные. Но вот стайка дельфинов исчезает, берег виднеется чуть заметной полоской, смотреть стало не на что, и пассажиры начали разбредаться по каютам. Тем более что засвежело, солнца уже не видно, набежали серые облака, и на серой воде появились приличные волны с заметными «барашками».

Надо бы провести перекличку, пока не отошли далеко от берега, не дожидаясь вечернего построения, боюсь, что, если качка усилится, его просто не будет. Дал команду построить людей в длинном коридоре третьего класса, командиры доложили, что все по списку, «нетчиков»¹ нет, заболевших тоже. Я заметил, что среди добровольцев распоряжается Букин, его слушаются, и он же мне докладывал, отчеканив шаг, как и положено. Распустил всех по каютам, а добровольцев попросил собраться в одном отсеке. Сказал, что Львов оказался лжеофицером, самовольно присвоившим себе чин и награды, о чем мне доложили жандармы, проводящие расследование его попытки завладеть деньгами отряда, в ходе пресечения которой человек, называвший себя Львовым, был убит.

Офицером он был ненастоящим, в свое время участвовал в скобелевском походе, даже стал младшим унтер-офицером, но потом проштрафился и его выгнали, гонял караваны с афганской границы, потом легких денег захотел… Чем все закончилось, вы знаете. Делами отряда Львов не занимался и службу запустил. В связи с этим я принял решение назначить командиром отряда добровольцев-охотников штабс-капитана Букина Андрея Ивановича, а старшиной-артельщиком отряда – Павлова Ивана Петровича, который, как и раньше, будет вести хозяйственные дела и распоряжаться подотчетными суммами, информируя о состоянии дел командира и докладывая мне (так как я эти суммы выдаю). В то же время попросил учесть, что мы едем в страну, где нам придется идти через области диких племен, настроенных недружественно ко всем белым пришельцам вообще, поэтому все должны уметь защищать и себя и товарища. Поэтому штабс-капитан Букин будет учить военному делу, слушаться велел его во всем беспрекословно, как меня. Следует брать пример с образцовой организации службы у артиллеристов. Никто не возражал, вопросов не задавал, и слава богу.

Теперь я решил провести военный совет с командирами. Артамонов попросил их собраться у меня в каюте: были командиры подразделений, врач и интендант. Поблагодарил всех за образцово проведенный смотр и внешний вид вверенных им подразделений. Завтра к вечеру, если все будет в порядке, мы должны пройти Босфор, в крайнем случае – утром следующего дня. В Константинополе остановимся, чтобы принять почту и пассажиров (кто-то сойдет, потом турки сами устанавливают режим прохождения проливами, так мне объяснил капитан), мы следуем как дипломатическая миссия, поэтому досмотру не подлежим, должны пройти быстро. Нас должен встретить русский консул, и, если будет возможность, можно отпустить на берег треть личного состава. Все зависит от того, как быстро мы достигнем Константинополя и сколько простоим на входе в пролив, пока турки нас не начнут пропускать. Сходить на берег будем командами в сопровождении офицера либо опытного унтера. Пока шло совещание, качка усилилась, и я заметил, что лица моих собеседников стали бледнеть и зеленеть, поэтому свернул обсуждение до утра.

Выяснилось, что я хорошо переношу качку, это заслуга Андрея Андреевича, который раньше ежегодно проходил врачебно-летную комиссию, будучи нештатным испытателем в своем институте, то есть вестибулярная устойчивость у него была выше средней. Во многом это обусловлено наследственностью, так что даже годы на гражданке и на пенсии не сильно изменили природный фон. Поэтому я отправился на ужин и увидел, что там практически никого в зале ресторана нет, только кое-где виднелись сидящие за столиками пассажиры. Из своих заметил вошедшего в ресторан барона и махнул ему рукой, предлагая разделить компанию.

– Вижу, Людвиг Матвеевич, что качка вам не страшна, – сказал я барону, когда он расположился за столом и стал изучать меню.

– Ну, мне, остзейскому немцу, не привыкать к морю, – ответил барон, пропев строчки из арии варяжского гостя оперы «Садко»: – «Мы в море родились, умрем на море». Оба моих брата служат на флоте, как служили отец, дед и прадед и еще не упомнить сколько фон Штакельбергов, это только я один такой непутевый.

– А что же вы, барон, не последовали семейной традиции?

– Видите ли, флот – это хорошо и красиво, только большие дорогие корабли России не нужны. Я считаю, что Россия – континентальная держава и расширяется вширь, ассимилируя народы подчиняемых территорий, поэтому, в первую очередь, должны быть сильные сухопутные силы, в том числе и мобильная артиллерия. В нашем походе я хочу проверить некоторые свои идеи относительно разбираемых мобильных орудий с унитарным снарядом, которые легко транспортировать в любых условиях. К сожалению, многие не понимают уникальность конструкции орудия Барановского, и я хочу показать на деле пользу этого вооружения.

– Скажите, Людвиг Матвеевич, а с кем-нибудь из вашей батареи лжепоручик Львов приятельствовал? Может быть, с кем-то разговаривал в гостинице, в отряде-то он редко показывался и охотников, мягко говоря, презирал, они для него были «мужичье сиволапое», так, может, из господ офицеров кто-нибудь с ним дружил?

– Видите ли, Львов вообще любил пожить на широкую ногу, в картишки сыграть всегда был не промах, женщин к себе в номер водил, но чтобы с офицерами моими дружбу водить… Мне вообще бы не хотелось бросать тень на кого-либо из своих подчиненных. Позвольте, я сам с ними поговорю, и, если будут какие-то сомнения, возможно и у моих подчиненных будет, что сказать, я вам сразу же доложу. А с чем связано такое недоверие к моим офицерам, уж не считаете ли вы их замешанными в этой дерзкой попытке угнать телегу с деньгами? Она ведь с самого начала была обречена на провал. На ломовой телеге от конных не уйти…

– А он, по-видимому, и не собирался угонять всю телегу, а вот сбросить в проездном дворе ящик – возможно, а потом вернуться за ним, бросив телегу. Но, как мне сообщили жандармы, скорее всего, у него был план, сговорившись с кем-то из караульных, вскрыть хранилище уже на пароходе, взять самое ценное и сойти в иностранном порту. Завтра, крайний срок – послезавтра, мы будем в Константинополе, и я не уверен, что сообщник или сообщники не попытаются исполнить этот план. Поэтому караул будет удвоен на все время стоянки, и я должен знать степень благонадежности лиц, заступающих в караул, и тех, кто имеет доступ в оружейную, то есть разводящего и караульного офицера.

– Тогда, Александр Павлович, начнем с меня, – разволновался барон, – я тоже разговаривал со Львовым. Например, хотел узнать у него про зембуреки…

– Простите, про что?

– Зембуреки, я же говорил, что моя страсть – мобильная артиллерия. Так вот, у текинцев были мобильные пушки, которые устанавливали на спины верблюдов и могли стрелять с ходу. Верблюд, по команде погонщика, ложился, а пушкарь стрелял из орудия, преимущественно картечью, хотя были и круглые ядра калибром около двух с половиной дюймов, как у пушки Барановского. Несмотря на грохот выстрела, верблюд лежал смирно, так как был приучен к этому. Вот я и хотел подробнее узнать у Львова об этих орудиях, особенно о лафете и его креплении на животном, но он мне ничего про это сказать не мог. Я списал это на то, что он служил в пехоте, да и зембуреков у текинцев было всего несколько штук, вот у персов ими целые подразделения укомплектовывались.

– Надо же, а я даже не догадывался о том, что такое возможно…

– Ну, вам-то простительно, Александр Павлович, вы же не артиллерист, а вот мой старший фейерверкер Осип Спичкин, который тоже служил у Скобелева, так не только видел, но и стрелял из такого орудия. Я пару раз видел, что Спичкин разговаривал со Львовым, похоже, они действительно вспоминали какой-то поход той кампании. Я с ним аккуратно поговорю на эту тему.

Поблагодарив барона за компанию, я пошел к себе в каюту. На палубе было ветрено и прилично качало, приходилось все время держаться за поручень у надстройки. Подышав немного соленым воздухом, пошел спать. Несмотря на крайне суматошный день, мне не спалось, мешала качка, стала подступать к горлу противная тошнота. Я думал об оставшемся на борту возможном сообщнике или сообщниках Львова и о том, какой еще неприятный сюрприз от них можно ожидать. Кончилось тем, что мой ужин благополучно оказался в ведре с крышкой, предусмотрительно принесенном Артамоновым, после чего я забылся тревожным сном.

Утром меня разбудило солнце, отражавшееся «зайчиком» от надраенной медяшки иллюминатора прямо мне в глаза. Шторм прошел (вообще-то сейчас это не редкость а обычное явление для Черного моря, славящегося именно осенними штормами). Видимо, встречный ветер и волны заставили отклониться от прямого курса на Босфор, и теперь мы наверстывали упущенное. Внизу мерно стучала машина, и лаг «наматывал» милю за милей. «Орел» шел ходко, так как относился к классу пароходо-крейсеров Доброфлота и мог развивать скорость до девятнадцати узлов, что в конце девятнадцатого века сравнимо с военным кораблем крейсерского класса. В случае войны на такие корабли Доброфлота планировалось устанавливать орудия, и они бы действовали как крейсера-рейдеры, охотники за торговыми судами, имея целью нарушить пути снабжения противника, особенно если противник – островная держава, вроде Великобритании и Японии. Кроме того, обладая внушительными размерами и грузоподъемностью, они могли перевозить большое количество личного состава – «Орел»² свободно брал на борт трехбатальонный пехотный полк и свой первый рейс на Дальний Восток совершил, перевезя тысячу триста солдат в третьем классе, а офицеры размещались в каютах второго класса. В дальнейшем, до вступления в строй Транссиба, такие корабли перевозили переселенцев вместе с их скарбом и скотом, а некоторые корабли перевозили каторжников на Сахалин.

Надо вставать и пойти узнать новости у капитана, если он сейчас на мостике, а не сдал командование помощнику и отдыхает перед входом в Босфор. Постучали, и в дверь просунулась голова Артамонова.

– Вы уже встали, ваше высокоблагородие?

– Иван Ефремович, когда мы одни, не надо меня величать чинами, просто Александр Павлович, я же тебя много раз просил, и в Одессе ты вроде так меня и звал, что же все зря?

– Так то в Одессе, Александр Павлович, а тут корабль…

Золотой дядька мой денщик, все у него всегда прибрано, вычищено и все предусмотрено, правильно его хвалил Обручев.

Но кто же все-таки второй сообщник? Я зря исключил охотников. Да, они не стоят на посту в оружейке, где ценности, но набирал их – Львов, и таких – половина от отряда. Посчитаем: девять купавинских и пять черновских, да еще потом человек шесть старообрядцев (они на воровство вряд ли пойдут). Значит, около десятка так или иначе могли прийти через Львова, и он их стопроцентно бы взял. Надо составить список и попросить Павлова приглядеться к этим людям. Вряд ли Львов взял в подельники солдат или казаков – к нижним чинам у него предубеждение, хотя, как выяснилось, сам из них вышел. Самым ценным для него человеком был бы разводящий из унтеров или проверяющий караулы офицер, вот тот же Спичкин как раз разводящим и ходил. Офицер мог бы попасть на удочку при крупном проигрыше в карты, а с другой стороны, на такое дело пойти, это растоптать само понятие офицерской чести. Хотя, что тут говорить, если даже великие князья крали³ фамильные драгоценности у родителей.

Прогуливаясь по палубе и размышляя об этом, заметил нашего доктора:

– Доброе утро, Афанасий Николаевич!

– Утро доброе, Александр Павлович!

– Афанасий Николаевич, а что ваш фельдшер Семиряга делает, кроме как аптечные ящики стережет, что-то я его в казармах ни разу не видел… А между тем скоро Босфор, и треть команды сойдет на берег, а кто их инструктировать будет, чтобы по портовым борделям не шатались и местной еды не ели? Фрукты мы сами закупим, на то средства есть, а вот чтобы на улицах грязными руками немытые арбузы и дыни не ели, надо же хотя бы напоминать! Да и просто пищу пробовать, что с камбуза в бачках несут… Вот как у нас нижние чины питаются, где посуду моют и моют ли её вообще? Или мы скоро превратимся в плавучий лазарет, или надо заниматься профилактикой, если вы, конечно, не хотите, практиковаться в лечении желудочно-кишечных и венерических болезней. Да, и еще, как там Павлов, ходит ли на перевязки?

– Помилуй бог, Александр Павлович, я непременно Петра Степановича проинструктирую, пусть рассказывает и проверяет чистоту! А Павлову на днях швы сниму, а то зарастут тканью, по живому отдирать тогда придется. Вот только спирт у нас кончается, надо бы закупить.

– Получите ведерную жестянку ректификата на весь поход, только прошу хранить это в тайне, и не дай бог, замечу, что не для медицинских целей спирт уходит на сторону.

Узнал у капитана относительно прибытия в Константинополь и времени стоянки. Планируем прибыть уже после обеда, но, когда встанем на якорь, зависит от турок. Вообще-то корабль наш не несет дипломатического флага, и миссия официально не заявлена. Так что турки вовсе не обязаны оказывать нам почести, давать салют наций, а нам на него отвечать и соблюдать все протокольные мероприятия. То есть на «Орел» будет допущена пограничная и таможенная стража, но мне бы очень не хотелось «светить» наш груз, несмотря на то, что в грузовом коносаменте указано, что мы везем некоторую партию оружия для вооружения дипломатического конвоя.

Могут быть вопросы о количестве оружия, и мне очень не хотелось бы вскрывать ящики и давать объяснения туркам. Поэтому мы договорились с капитаном так: если турки сунут свой нос в трюм, а они непременно это сделают, то капитан заявит, что это дипломатический груз и оружие, которые закрыты и опечатаны, и он не может их показать без разрешения посла, тогда он направит старшего по досмотровой партии ко мне, а я попытаюсь пустить «пыль в глаза».

После этого собрал командиров подразделений и объяснил им ситуацию с остановкой в Константинополе⁴. На время стоянки караул в оружейке будет усилен вдвое, а разводящим назначен офицер, он же останется и начальником караула. На берег, если стоянка будет не менее восьми часов, увольняется не более трети подразделения. Еще раз надо предупредить свой личный состав, чтобы ничего не ели на улицах, не пили воду, для чего увольняемым на берег выдать свои фляги с водой, и, главное, чтобы не ели немытых фруктов – скажите, что фрукты закупим сразу на всех. Увольняемые должны быть в группах, возглавлять которые должен офицер либо опытный унтер, который хоть и не знает языка, но не растеряется в незнакомой обстановке.

Через пару часов вдали в голубоватой дымке показался турецкий берег. День распогодился, было тепло и солнечно, море изумрудного цвета, прозрачное, но чем ближе к Босфору, тем больше мутнела вода (говорят, здесь два течения идут в противоположном направлении, вот и носит грязь туда-сюда). У входа в пролив видны развалины двух башен, между которыми когда-то натягивали толстую цепь, препятствующую входу кораблей в пролив, теперь защиту от непрошеных гостей обеспечивают жерла пушек многочисленных фортов.

Ожидал увидеть какие-то стены, крепостные башни, но вместо этого наблюдал только покрытые жухлой травкой пологие склоны фасов с чернеющими амбразурами орудий: укрепились турки с помощью европейских инженеров капитально! Над фортами были подняты красные турецкие флаги с полумесяцем, видны часовые и наблюдатели. Наконец мы втянулись в пролив, идя самым малым ходом, а потом и вовсе остановились.

От форта отчалила шлюпка с флагом, в которой была досмотровая группа, все как один в красных фесках, поэтому деревянная шлюпка напоминала лукошко с малиной. Я пошел к себе в каюту, надел дипломатический фрак-мундир с орденами и сел за стол, рядом с которым велел поставить флаг миссии, развернув его так, чтобы был виден черный, шитый шелком, двуглавый орел под золотыми коронами, с Георгием Победоносцем на белом коне в красном червленом поле щита на груди орла.

Должно внушать почтение, может, треуголку надеть; нет, это лишнее, «его превосходительство господин посол занят неотложными государственными делами», а тут какой-то турок ему мешает… Почти так и случилось, в дверь каюты осторожно постучали, и посыльный произнес: «Ваше высокоблагородие, тут турок до вас…»

В каюту протиснулся толстенький невысокий турок в феске, я сразу встал из-за стола и начал сердито выговаривать вошедшему пограничнику в невысоком звании, мешая русские, немецкие и французские слова, из которых следовало, что я очень недоволен, что мне не были отданы почести по моему рангу и не прибыл по меньшей мере старший офицер. Турок что-то залопотал, оправдываясь, кланяясь и прижимая руки к груди. Я же наступал на него, продолжая гневаться, и вроде даже притопнул ножкой, после чего турок задом покинул каюту. Никакого досмотра не устроили, и нам разрешено было пройти на якорную стоянку вдоль правого берега.

И вот, малым ходом «Орел» идет вдоль живописных берегов бухты Золотой Рог, на противоположном берегу – старый город, над которым господствует главный храм Византийской империи – Святая София, ныне как бы взятая в плен четырьмя минаретами и называющаяся мечетью Айя-София.

Чуть дальше – зелень султанских садов, над которыми видны кровли дворцов. С правой стороны – тоже живописная картина: к воде спускаются, тесня друг друга, сотни домов и домишек с розовыми и желтыми стенами из туфа, видны сады за высокими стенами дворов.

Встали у Галатского разводного моста. Уже темнеет и кое-где зажглись фонари, на воде снуют десятки и сотни лодок и лодчонок, с которых кричат турки в рваной одежде, но с непременной красной феской на голове, предлагая свой немудреный товар: рыбу и виноград.

Сегодня на берег могут сойти только офицеры, а завтра будет разрешен выход и нижним чинам. Решаю остаться на борту, и так каждый офицер сейчас на счету. На палубе увидел барона и подошел к нему, поздоровавшись, спросил, удалось ли узнать что-то новое о знакомых Львова. Барон ответил, что поручик Петров, действительно, сначала поддерживал приятельские отношения со Львовым, но затем, заподозрив, что тот нечист на руку в картах, перестал с ним общаться. Общение это стоило ему проигранных двухсот рублей, из-за чего Петров даже писал отцу с просьбой прислать деньги, чтобы заплатить долг. Фейерверкер Спичкин ничего нового не сказал: да, говорили про Туркестан несколько раз, да и все.

Утром у трапа собрались сходящие на берег – я вызвался сопровождать группу охотников в десять человек, мы собирались посмотреть на Святую Софию. Стоянка планировалась до трех пополудни.

На корабль поднялся русский консул, я передал ему сообщение для генерала Обручева, мне тоже было разъяснение от генерала: следующая стоянка планировалась в Пирее, затем в Александрии и Порт-Саиде, а дальше – уже Джибути. В Пирее нас намеревалась посетить королева эллинов Ольга Константиновна, внучка императора Николая I. В Александрии нас тоже встретит русский консул и передаст почту.

Потом мы распрощались, и я во главе группы охотников отправился через Галатский мост в старую часть города. Нас сопровождали знаменитые стамбульские собаки и неплохо говорящий по-русски гид, что облегчило мои усилия, и я мог присмотреться к поведению своих спутников, впервые ступивших на чужую землю. Надо сказать, что почти все старообрядцы отказались сходить на оскверненную пролитой невинной христианской кровью землю и остались на корабле. То есть моя группа была из людей, набранных Львовым. Ничего особенного в их поведении я не нашел, на жуликов они были совершенно не похожи – простые русские люди.

Перед мостом собаки отстали, дальше была не их территория. Предварительно заплатив, мы перешли по грязному деревянному Галатскому мосту на другой берег. Потом долго поднимались вверх, петляя по грязным улочкам, посередине которых по желобу текло самое настоящее дерьмо. Куда? Естественно, в Босфор. Запах был соответствующий. Да, с борта корабля берег смотрелся живописнее, и, главное, через пролив не долетал запах большого общественного туалета.

Ну вот, наконец, и цель нашего похода. Пришлось надевать на ботинки засаленные войлочные тапки и заплатить за тапки и вход (за все отдельно, впечатление, что здесь берут деньги за каждый шаг, причем раздельно: с левой и с правой ноги).

Мы прошли к боковой двери на хоры, именно туда пускали неверных путешественников вроде нас. Вот мы и внутри храма. Сверху на нас глядят мозаичные святые и ангелы, лица которых турки заклеили звездами, мозаичные панно также закрыты щитами с изречениями из Корана. Размеры храма подавляют, все же это величественное сооружение, разговор добровольцев за моей спиной затих.

Видимо, чтобы нас развлечь, гид Абдулла стал рассказывать историю взятия Константинополя войсками Мехмеда-Али и о кровавой резне христиан, устроенной турками в храме. Я прервал его, мне не понравилось то наслаждение, с которым Абдулла рассказывал про торжество победителя, и я отказался смотреть на кровавый след руки Мехмеда – мол, в храме трупами было завалено пространство до высоты хоров и султан въехал сюда на коне, оставив на одной из колонн отпечаток своей пятерни, вымазанной кровью неверных.

Вышли, настроение было не то, Абдулла понял, что перегнул палку со своим рассказом, и предложил показать нам городской рынок, при этом охотники оживились и выразили согласие. Базар как базар, я ничего не купил, а вот охотники накупили какой-то всячины (так сказать, сувениров), я только смотрел, чтобы ничего не совали в рот, предупредив, чтобы не покупали никаких сластей, рахат-лукума и прочей местной не пойми из чего сделанной снеди.

Тем же путем вернулись на корабль, я с наслаждением помылся, как будто смывая с себя стамбульскую грязь и вонь. В два часа, после переклички, где выяснилось, что все на борту, прошел обед, где десертом были тщательно помытые виноград и арбузы, которые закупили каптерщики под началом интенданта, договорившиеся через консула об оптовой поставке по цене в три раза ниже, чем предлагали у борта парохода.

В начале четвертого портовый буксир потихоньку стал выводить нас на фарватер. Снова проплывают пейзажи Стамбула, кажущиеся такими живописными с борта корабля и такими неприглядными вблизи, вот и форты на выходе из пролива, дальше – Мраморное море.

В Мраморном море тоже плелись малым ходом, так как в нем, как сельдей в бочке, было всякого маломерного флота – какие-то фелюги под черными парусами, лодки, лодочки, баркасы и прочая мелочь. Эти фелюги сразу напомнили о пиратских временах, когда здешние пираты держали в страхе все восточное средиземноморье, пока не были побиты венецианскими галерами. Сновало взад и вперед множество рыбачьих лодок, которые ходили абсолютно без правил и системы. Одна из них так «срезала нос» «Орла», что я подумал, пароход неизбежно сомнет ее форштевнем – ан нет, обошлось…

Так плелись всю ночь, часа в три я вышел подышать на палубу – светила полная луна и волны моря были окрашены в жемчужный цвет, серебрились в небе перистые облака – картина, достойная кисти художника. Постоял минут сорок: все спят, только мерно стучит машина где-то далеко внизу.

Рано утром прошли Дарданеллы, так что завтракал я уже в Эгейском море. Кормили во втором классе сравнительно неплохо: всегда был выбор как минимум из двух блюд, и заказать что-то из меню за отдельную плату – без проблем. Но гастрономические изыски продолжались недолго – вновь поднялся ветер и началась качка, на обеде половина столиков уже были пусты, а на ужин и вовсе почти никого, лишь я да не укачиваемый барон. В этот раз я позволил себе лишь очень легкий ужин.

На следующий день слегка штормило, день был пасмурный, волны с барашками, но к обеду, когда мы подходили к греческому берегу, погода улучшилась, хотя и дул прохладный ветерок.

Пирей – большой порт, и нам удалось причалить к пирсу вдалеке от остальных судов, в охраняемой зоне для военных кораблей. Мы намечали простоять не менее суток, чтобы дать лошадям немного размяться, помыть и почистить их, да и самим привести себя в относительный порядок, тем более что планировался смотр-встреча с королевой эллинов.

Встретил нас консул, сказал, что все готово, в том числе и походная баня для личного состава. Офицеры могут провести ночь в гостинице неподалеку и принять ванну там. Пассажирам первого-второго классов, которые ехали с нами, всего таких было около двух десятков, объявили еще в Константинополе, что сутки мы простоим в Пирее, так что есть возможность посетить Афины и посмотреть тамошние античные древности. Члены миссии с удовольствием вышли размяться, то же было заметно и по лошадям – их ждали большие охапки сена и вдоволь свежей воды.

Поев сами и покормив лошадей, казаки принялись за их чистку. Вода была из резервуара, которым заправляли пароходы, и ее было много. Также откачали ассенизационные танки конюшен и навели там полную чистоту, а вдруг королева захочет познакомиться с солдатским бытом. Потом были баня, стирка и глажка. В Александрии такого не будет, это в Пирее – практически база русского флота⁵, корабли под российскими флагами, как Андреевским, так и торговым, здесь – желанные гости. Офицеры, кроме Букина (он был дежурным офицером и начальником караула), меня и казаков, уехали в Афины.

Мы тоже помылись в бане раньше личного состава, Нечипоренко и другие с уважением посмотрели на мои шрамы, но ничего не сказали. Потом уже плескались все, казаки поддали пару так, что артиллеристы жаловались на то, что в парной волосы на голове трещат, никто в воде и времени никого не ограничивал, тут же были устроены постирушки, и «Орел» был «расцвечен» солдатскими и казачьими подштанниками и рубахами. На ветру все сохло быстро, и до позднего вечера все гладили форму и приводили ее в порядок. Вечером я сам проверил караулы вместе с Букиным и остался доволен несением охраны груза. Заступающая смена находилась в помещении рядом и в случае чего могла поддержать караульных огнем.

На следующий день, к одиннадцати часам утра, на пирсе вдоль борта «Орла», под посольским флагом, вся миссия была выстроена по подразделениям. Личный состав был при параде, и даже охотники, чистые, в постиранной и отглаженной форме, выглядели неплохо.

Королева эллинов приехала в коляске, сопровождаемая конным эскортом. Подъехав к группе офицеров, коляска остановилась, спешившийся конвойный офицер помог королеве спуститься, она подошла к нам и протянула руку для поцелуя сначала мне, затем командирам подразделений. Смотрелась Ольга Константиновна даже моложе своих сорока, была стройна и выглядела царственно (вот что значит порода, подумал я).

До этого я не видел вблизи женщин, принадлежащих к высшей аристократии, и был удивлен, с какой простотой она общалась с казаками и солдатами. В России двадцать первого века такого не бывает, гены не те, как говорится, «из грязи да в князи», жена какого-нибудь вершителя судеб народа, едва вылезла из провинции и грудью проложила дорогу⁶, нет, не в «царство свободы», а в модельное агентство и став какой-нибудь «миской» и «женой для вида» губернатора ли, депутата ли, ведет себя так, как будто остальные – грязь у ее длинных ног.