Kitobni o'qish: «День пиротехника»
© Матвиенко А. Е., 2024
© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2024
⁂
Все совпадения случайны. Описанные в романе события являются авторским вымыслом, не произошли и, надо надеяться, не произойдут.
Глава первая
Взрыв в «заряне»
Над крышами пятиэтажек рассыпались брызги фейерверков. По улице пронеслась перепуганная собака, волоча за собой поводок.
– Как всегда… – проворчал участковый, седоусый капитан милиции Говорков, известный на районе как Гаврилыч. – Не Новый год, а день пиротехника, чтоб его! Утром заявления посыплются: ракета влетела на балкон, ракета испортила шубу, ракета спалила полировку на машине. И каждый раз…
– Отстреливай заявителей. Из табельного, – перебил Лёха, опер уголовного розыска.
– Громче кричи. Чтоб все слышали.
Сыщик примолк. Они топтались вдвоём на крыльце у входа в магазин «Заряна» по улице Калиновского. Мелкий гастроном шаговой доступности, пенсионерский и обычно непопулярный, вечером тридцатого декабря пользовался успехом – в больших «гиперах» набилось столько народу, что вообще не протолкнуться. Полная дама бросила неодобрительный взгляд, перехватив плоскую шутку про «отстреливай».
Сейчас у «Заряны» мелькала не только бюджетная, но и вполне бутиковая публика. Опер с удовольствием разглядывал декоративную брюнетку, ворковавшую по телефону у автомобиля. Машинка была, правда, из недорогих, она смотрелась дешевле, чем вещи девушки – норковая шубка, брендовая сумка, айфон и какие-то побрякушки в ушах. Не прекращая болтать, красотка села за руль и захлопнула водительскую дверцу.
Лёха не отказался бы встретить её снова. Но, похоже, птица не его полёта. Звонила в аэропорт? Таких увозят на Новый год в Эмираты или на Бали – позагорать, погреться на солнышке и составить компанию спонсору. А не мёрзнуть на минских улицах.
Участковый был в форменной шинели и гражданских, но очень тёплых чёрных ботинках. Оперативник совсем не походил на сотрудника милиции. Он ёжился в китайском синем пуховике с надписью Air Force USA, голову обтянула белая трикотажная шапочка того же азиатского происхождения. Слегка небритая физиономия замечательно смотрелась бы в кругу завсегдатаев винного отдела.
– Идём во двор, погоняем пиротехников, – предложил Гаврилыч. – Не ровен час, что-то серьёзное подорвут.
Они спустились со ступеней и сделали всего пару шагов, как предсказание сбылось.
Грохнуло с такой силой, что заложило уши. Взрывная волна толкнула в спины. Лёха матюгнулся от боли. Острое вонзилось под лопатку, пробив вышитого американского орла.
Шинель капитана оказалась прочнее. Участковый лишь подобрал упавшую форменную шапку с грязного снега и выдернул осколок стекла, торчавший из пуховика напарника. Тот таращился на магазин.
– Вот тебе и салют, участковый! Погнали!
Опер ломанулся вверх по ступенькам и в дымный проём, где минуту назад светилась витрина с новогодними гирляндами, а сейчас чернела дымная тьма.
– Стой, удод! – заорал Говорков и схватился за мобильник. Ни в районное управление, ни в дежурку ГУВД он не дозвонился. Ругаясь на связь, капитан побежал вслед.
Через пару минут Лёха, отчаянно кашляя, вытащил через разбитый витринный проём здоровенного мужика. Спасённый прижимал к себе и не хотел отпускать два нарядных подарочных свёртка – розовый и голубой.
– Брось барахло, ещё накупишься! – гаркнул на него Лёха, но осёкся.
Яркие свёртки оказались комбинезонами, а из-под капюшонов выглядывали детские лица. Очень бледные. И неподвижные…
У дороги надрывались сигнализациями десятки припаркованных машин.
⁂
«Лада Приора» завелась далеко не сразу.
Сержант Вишневецкий затейливо поблагодарил рукодельников с берегов Волги и скупое начальство, до сих пор не закупившее хотя бы китайские «Джили».
Наконец, мотор взревел, чудо поволжских кустарей, ранее считавшееся престижной моделью «АвтоВАЗа», выскочило на улицу.
– Шестьдесят седьмой, вы где? – протрещала рация.
– Я – шестьдесят седьмой. На Богдановича, у Бангалор, – ответил напарник Вишневецкого, младший сержант Борисов. Он едва умещался в машине, отодвинув сиденье назад до упора.
– Разворачивайтесь. Сработка в здании «Приорбанка»…
– Была ж команда – на помощь первомайцам, – хмыкнул водитель, выкручивая руль.
«Приора», расцвеченная проблесковыми огнями как настоящий полицейский автомобиль, ввинтилась в пробку на кольце, поспешая на помощь солидному банку-однофамильцу.
– …Шестьдесят седьмой! Поступило сообщение о взрыве в банке. Действовать оперативно. Соблюдать осторожность. Высылаю пятьдесят девятого.
– Ну, спасибо, подруга, – Борисов хлопнул машину по панели. – Из-за твоего упрямства мы оказались ближе всех к этой заварушке.
Улица в сторону центра тоже была забита плотно. Водители без восторга расступались перед охраной, невзирая на истошный рёв сирены. Истекали драгоценные минуты, отведённые на прибытие по тревоге.
– Не кипиши, – успокоил Вишневецкий. – Два взрыва за десять минут – это для Минска многовато. Увидишь, наши перемешали сообщение о взрыве у первомайцев с рядовой сигналкой в банке. Шухер на весь город. Помнишь, как с метро было? А, ты молодой, ещё не служил. Все тогда носились, как ошпаренные…
Наконец, показался тёмный стеклянный куб «Приора». Вишневецкий вырубил сирену.
– Мы не первые в банке, – промолвил его напарник.
Он заметил у входа «Гелендваген» в сине-белой милицейской раскраске с батареей проблесковых огней на крыше. Задняя дверь была распахнута.
– Подстава какая-то, – насторожился Вишневецкий. – Не помню «Гелендвагены» в нашем гараже. Разве что из министерства?
– Тогда к чему-нибудь прикопаются. Чо делать-то будем?
– Действовать по инструкции, – приказал старший в экипаже. – Броники застегнём, стволы наперевес, морды кирпичом. Ну, пошли играть в Рэмбо.
Игра не удалась. Из банка выбежали двое в гражданке. Один что-то швырнул в багажный отсек внедорожника и захлопнул дверь, второй прыгнул за руль.
На месте входной двери зиял дымный провал. Похоже, и здесь сообщение о взрыве не было ложным…
– Дуй в банк, охраняй, я за ними!
«Приора» завелась с полуоборота, словно почувствовала: сейчас не до шуток, заупрямится – точно спишут на металлолом.
Вишневецкий невольно вспомнил любимый с детства фильм «Место встречи изменить нельзя», где Высоцкий-Жеглов кричит водителю «жми», а тот сварливо возражает: «У вражины мотор вдвое мощнее». У «Гелика», видать, и в четыре раза по сравнению с «Ладой Приорой».
Шансы уравнялись в пробках.
Вырулив на Машерова, «Гелендваген» упёрся в хвост машин, протянувшийся на сотни метров, наверное, до перекрёстка с Кропоткина. Джип прыгнул на бордюр и помчался по тротуару, озаряя путь проблесковыми огнями, его упорно преследовала «Приора». Быть может, со стороны казалось, что группа из двух милицейских машин следует на какое-то особое срочное задание.
Выезд из двора, пересекавший пешеходный тротуар неумолимыми гранями бордюров, отозвался жестоким ударом в подвеску «Приоры». Жалобно громыхнув, та понеслась дальше.
Гонка продолжалась считанные секунды. У последнего дома перед светофором дорогу перегородил грузовик. Рабочие на подъёмнике ковырялись в рекламном щите.
«Гелендваген» свернул во двор. Его широкая корма с красными габаритами стремительно удалялась, и Вишневецкий внезапно почувствовал облегчение. Там минимум двое бандитов, взорвавших вход в банк, мощная машина, наверняка какое-то оружие. Сержант один, верхом на «Приоре», из оружия только АКСУ, опасный для применения в густонаселённых кварталах… Может, и к лучшему, что им удалось смыться?
Затем Вишневецкий увидел фары джипа, несущегося навстречу. Инстинктивно вывернул руль, стараясь уйти от удара. Не вышло…
Массивный «кенгурятник» немца впечатался в правую сторону малолитражки, смяв её, как конфетную обёртку. «Лада» крутнулась волчком.
Но и «Гелендваген» занесло от удара, он зацепил ряд припаркованных авто и перевернулся.
Жители ближайшего дома, привлечённые воем сирен, могли наблюдать сюрреалистическую картину: внизу перевёрнуты две разбитые милицейские машины, из-за них доносится яростная стрельба. Мелькают пистолетные вспышки и автоматные очереди, их звуки заглушили хлопки новогодних петард и салютов.
Две группы ментов расстреливают друг друга во дворе жилого дома?
Дожили…
⁂
Широкую улицу Калиновского запрудила милиция. Пожалуй, добрая четверть личного состава ГУВД. У самого магазина суетились люди властного, совершенно немилицейского вида. Зона взрыва была оцеплена в два кольца – место происшествия и половина микрорайона «Восток-1».
Сквозь оцепление прибывало и убывало начальство. Лишь немногие имели реальную причастность к расследованию. Большинство понаехало, чтоб зарисоваться, показать личную заботу. Мол, не сидели в стороне. Затем разъезжались – кто-то к «Приору», кто-то на место ещё одного, уже третьего взрыва, что грохнул в парке у канала на Городецкой.
Лёха, сидя на скамейке возле пятиэтажки, тыкал замёрзшими пальцами в смартфон.
– Чо пишут? – Гаврилыч размял сигарету и сунул в побелевшие губы.
– Как обычно. Ответственность за теракт приняло на себя ИГИЛ. Можно считать, преступление раскрыто. ИГИЛ за всё ответственность берёт. Даже за выброс мусора в неположенном месте.
– Зашибись!
Участковый затянулся. Пальцы у него заметно дрожали.
– А, вот! – сыщик бодро зачитал очередной фейк. – В редакцию tut.by и прочие интернет-лавки поступило анонимное сообщение, будто автор взрыва в метро, за который расстреляли невиновных Ковалёва и Коновалова, сегодня опять решил показать себя. Добавлен комментарий Амнести-интернешнл с требованием запрета смертной казни в Беларуси.
– Вряд ли… – капитан протянул недокурок коллеге, в него самого табачный дым уже не лез. За пару часов он опустошил вторую пачку. – Если поймают взрывника, мало ему не покажется.
– Куда денемся, поймаем. Потому что объявлено: Президент прерывает официальный визит в Россию и возвращается в Минск, чтобы лично взять расследование под контроль. То есть у нашего министра и у КГБ есть сутки-двое, чтоб назначить виноватого. А мы сидим, лясы точим. Пробежимся по району, кэп?
– Сиди уж. Очередное начальство притащится, будет спрашивать: а где, а почему?
Лёха крутнул замёрзшей головой. Белая шапочка сначала стала серой, потом вовсе потерялась в дебрях «Заряны». Как пить дать уже пополнила коллекцию вещдоков. И вопросы начальства отнюдь не согревали.
«Вы установили личности всех свидетелей и потерпевших, покидавших место взрыва?»
«Вы приняли меры к охране места происшествия?»
«Зачем вы вошли в помещение до прибытия взрывотехников?»
«Какие вы проводили профилактические мероприятия по предотвращению терактов в местах скопления людей? Рапорт с объяснением – мне на стол!»
– Выговор или уволят?
– Выговор, – вздохнул умудрённый опытом капитан. – Наказывать тебя вроде как не за что, ты не мог заранее перерыть каждый ящик с сумками в поисках бомбы. Но, блин, ты единственный опер в Беларуси, у кого на вверенной территории висит свежее нераскрытое убийство с тремя трупами. Да с переходящим остатком на следующий год. Вот же… Три трупа!
– Четыре… В новостях пишут: кассирша умерла в больнице. От ранений и компрессионной травмы.
А руководство думает не только о раскрытии теракта, но и о прикрытии задницы. Сейчас место происшествия напоминает киношный павильон для съёмок детективного сериала, горят прожектора. Хмурит бровки босс из Следственного Комитета, хоть ежу понятно: дело в компетенции КГБ.
Леша закрыл глаза.
Два часа назад сцена выглядела иначе. Потому что были раненые, ползавшие по телам в попытках найти своих, опознать хотя бы по одежде, по сумкам, вытащить наружу в надежде – вдруг удастся спасти… Вовка Смирнов из сорок восьмого дома… Жена его осталась внутри, возле кассового аппарата, погребённая под «Сникерсами» и презервативами с рухнувшей витрины. От пожара надышалась отравы, сейчас в коме. И вытянут ли её врачи – никому не известно.
Было заметно, что у капитана руки по-прежнему дёргаются, хоть столько уже покойников повидал: и висельников на детских спортплощадках, и утопленников в озере у Олимпийского комплекса, и «подснежников» после таяния зимних сугробов, и от домашних разборок. Как бы ни зачерствел, его всё равно пробило.
– Гаврилыч, семок хочешь? Я в «Заряне» пачку стянул.
– Давай.
Они рассыпали семечки по карманам и принялись лузгать, думая о своём.
– Лейтенант, кончай груши околачивать, – вырвал Лёху из размышлений голос Папаныча, начальника отдела розыска. – Руки в ноги и топай по квартирам. Что слышали о взрыве, когда были в «Заряне» последний раз, кто вокруг увлекается взрывотехникой. С людьми своими поговори, кто у тебя на связи в районе. Завтра отпишешься. Заодно готовь себе мыло и верёвку.
Опер обречённо склонил голову: что уж не понять, особенно про мыльно-верёвочный набор. Затем поплёлся в направлении, куда собирались до взрыва. Участковый пристроился рядом, как привязанный.
Глава вторая
Бизнесмен
Тёмно-серые пятиэтажки кондового хрущёвского стиля, слегка облагороженные теплоизоляцией и покраской, не желали пускать оперативника и участкового. Из домофонов доносились сердитые голоса, вещавшие, что уже два раза за вечер ходили-спрашивали о взрыве, дескать, совесть надо иметь.
Многоголовое начальство, позировавшее у входа во взорванный гастроном, не договорилось об элементарной координации. Поэтому рядовые стражи порядка без всякой нужды дублировали друг друга.
– Лёха! Прикинь, из каких домов ближе к «Заряне», а не к «мини» на Кедышко? Вообще-то, не мой уже участок, но чем по третьему кругу топтать…
Опер кивнул.
– Вверх пошли, к трём столбикам. Оттуда ближе к «Соседям», но там очереди на километр. Жильцы могли и в «Заряну» заглянуть.
У подъезда столбика крутились знакомые лица – опера из МУРа, официально именуемого Управлением уголовного розыска криминальной милиции Минского ГУВД. Старший по особо важным, у которого Лёша проходил стажировку на последнем курсе в Академии МВД, узнал воспитанника и сочувственно спросил:
– Твоя земля? Ну, крепись браток. Всё, что нас не убивает, делает сильнее.
– Понял я. Выживу – пойду работать вместо автомобильного домкрата. Сильный же буду? – он взъерошил пятернёй грязные волосы.
– Кончатся выходные, Алексей, выпишут тебе орден святого Ибукентия с закруткой на спине, и заходи в спортзал ГУВД. Неделю уже прогуливаешь.
– Если отстранят, на турнике крутись хоть сутки напролёт! – эти слова опер произнёс в тёплом подъезде, где слушателем был один Говорков.
Тот не замедлил отозваться.
– Раз городские трутся, они и здесь наверняка опросили. На восьмом один мужик живёт, бизнесмен…
– Так мужик или бизнесмен?
– Знаешь, среди торгашей тоже нормальные попадаются, – Гаврилыч вызвал лифт. – Если и крутит, то края видит. Помню, я шпану отловил, что его «Хонду» царапали, он мне большой монитор на опорный поставил. Тот, что сразу в РУВД утянули.
Лифт тронулся вверх.
– Натрави мелких, чтоб ещё царапнули. Будет второй монитор. Или даже ноут.
– Вряд ли, – участковый снял шапку, обнажив несминаемый седой ёжик на макушке. – Бекетов теперь машину в гараж ставит. У кладбища. Раньше ленился.
На лестничной площадке, необычно тесной, Лёша сориентировался: кто-то объединил две квартиры и сделал одну дверь. Эта дверь была приоткрыта, внутри горел яркий свет.
– Можно, Евгений Михайлович?
Капитан двинулся вперёд, опер шагнул за ним и почувствовал обычную неловкость. Так всегда с ним бывало в квартирах, где квадратные метры стоят меньше, чем ремонт и обстановка.
В зеркалах Лёша увидел себя и участкового со стороны. Невысокий пожилой капитан с тоскливым выражением на лице, в потёртой шинели, само воплощение долгой, но не слишком удачной карьеры. Рядом – долговязый парень в куртке мешком, с распухшим курносым носом, озябшие руки оттягивали карманы.
– Ваши всё уже записали. Но проходите. Теперь чего уж там…
Глянув мимо крупной, представительной фигуры хозяина, Лёша увидел женщину лет шестидесяти в чёрном платке. Она завешивала простынёй большое зеркало шкафа-купе.
Из прихожей просматривалась гостиная, в центре стола возвышался небольшой фотопортрет в рамке, перехваченный чёрной лентой.
– Не шумите только, – добавил Бекетов. – Я Гришу уложил, пока тёща не пришла. Пусть поспит последнюю ночь, не зная, что его мама…
Голос дрогнул. Мужчина не рыдал, не заламывал руки, был бледен и спокоен, между фразами блеклые губы сжимались в линию, у широких скул перекатывались желваки. На чисто выбритом лице краснел свежий порез.
– Так вы… – догадался Лёша.
– Побывал в треклятой «Заряне». Потому что София упёрлась – ма-а-ма придёт, нужен майонез на салатик. Майоне-ез! – название продукта он произнёс как ругательство, и лейтенант подумал, что человек сейчас сорвётся. Но тот судорожно сглотнул, отчего кадык дёрнулся над воротом зелёной футболки, и взял себя в руки самым буквальным образом – обхватив ладонями плечи. – Сходил бы я сам, но она не согласилась – вдруг не то возьмёшь! И ждать не хотела, ни интернет-доставки, у них до Нового года все развозы расписаны, ни чтобы я помощницу отправлял. Та рядом болталась. Софа говорит – только из больницы вышла, хочу сама прогуляться… Я – с ней, боялся – толкнут. Она два месяца лежала в седьмой на сохранении… Два месяца лежала…
Лейтенант и капитан украдкой переглянулись. Значит, в семье Бекетова оборвалась не одна – две жизни. И порез на лице не из-за бритвы.
– Евгений Михайлович, не знаю, что сказать. Может, вам чем-то помочь?
Вдовец мазнул взглядом по лицу участкового.
– Бытовые вопросы решу сам. Сам. От вас нужна одна помощь – найдите убийцу.
Несмотря на трагизм ситуации и строгий женский взгляд с фотографии поверх чёрной полосы, Лёха едва сдержался, чтоб не хмыкнуть.
Расследование к рукам прибрало КГБ, ментам остаются разовые поручения: поднеси-подай и не путайся под ногами. Так что не по адресу просьба.
– Тут уж всё, что от нас зависит… – Гаврилыч попытался укрыться за стандартными фразами, но Бекетов не позволил договорить. Он потащил обоих в кухню.
⁂
Переделанная, видно, из жилой комнаты, кухня вместила дизайнерский гарнитур в стиле «техно» с островком посередине.
Сыщик с некоторым смущением заметил следы от мокрых сапог участкового на дорогой плитке. Хозяина это явно не заботило. Точно как в американских фильмах, где персонажи вваливаются к себе в дом в обуви и в той же обуви падают на кровать, ничуть не ощущая дискомфорта. Впрочем, в Штатах Лёха не бывал и не мог проверить это на практике.
Офицеры устроились на угловом диванчике за обеденным столом.
– Кофе? Виски? Или кто-то за рулём?
– За рулём чего? – первый раз подал голос лейтенант.
– Служебного транспорта. Не угадал?
– Не угадали. Я, например, на места преступлений езжу на милицейском троллейбусе маршрутом номер двадцать восемь во главе опергруппы в составе меня одного. Везу полный чемодан оперативных спецсредств, конкретно – папку с бланками.
Участковый со вздохом подтвердил.
– Не думал, что до сих пор так бедно… Неужели по делам о терактах тоже? – Бекетов уселся на стул напротив них.
Он стянул с носа очки в массивной оправе – явно не пластик, какая-то кость, быть может, слоновья. Бекетов принялся протирать носовым платком и без того чистые стёкла, занимая руки привычными движениями.
Лёха рискнул нарушить молчание.
– Теракты расследует КГБ. У них лучше с обеспечением. Да, Николай Гаврилович?
– Оставим гэбистов в стороне, – отрезал хозяин, не интересуясь мнением участкового, вряд ли хорошо осведомлённого о КГБ. – Они будут раскручивать версию теракта. Но… Но это не США и не Россия со своей Чечнёй. У нас даже террористы – просто злобные хулиганы. Кто-то своими руками заложил взрывчатку в магазине. Здесь! Где вы двое ориентируетесь лучше, чем вся госбезопасность вместе взятая.
– Виски. Или просто водку, грамм сто пятьдесят для прогрева и ясности мысли, – Лёха не позволил уйти в небытие высказанному пару минут назад предложению выпить и проигнорировал возмущённый жест капитана. – Не обещаю, что отработаю эти сто пятьдесят грамм. Конечно, я знаю «шваль» на районе: судимых, мелкое ворьё, содержателей притонов. Вытрясу изо всех, кто и что слышал. Но минировать магазин – не их профиль, поверьте.
– Верю! Но вы и бытовую версию учтите. Целые самолёты взрывали, чтоб убрать одного пассажира. Кто такие погибшие? И кто раненые? Кто был в «Заряне» или рядом, что подорвал заряд?
– Мы были, – пожал шинельными плечами капитан. – Я краем уха слышал, бомба лежала в металлических ящиках для покупательских сумок. Железо там вокруг, бомба радиосигнал не услышит. Наверно, взрыватель с таймером. Завели на вечернее время, когда народу полно. Чтоб жертв больше.
– Точно? А я вот не уверен. Во-первых, достаточно выпустить всего сантиметр антенного провода в щель между дверцей и стенкой шкафа, и будет обеспечен приём. Во-вторых, вспомните Коновалова. Он, сволочь такая, ещё стоял на лестнице, любовался, как у второго вагона люди умирают1. Стоял… Не удивлюсь, если эта тварь тоже устроилась поблизости, кнопочку нажала и смо-отрит, как трупы увозят!
Лёха одним махом опрокинул широкий четырёхгранный стакан с виски безо льда. Дорогое пойло проскользнуло в горло, початая бутылка призывно расположилась на столе. Опер с благодарностью глянул на Бекетова.
– Ухх… Хорошо пошло. Спасибо. Вы, вижу, успели обдумать. Я тоже. Всех вспомнил, перебрал, времени хватило. За две минуты до взрыва первой вышла толстая тётка с двумя сумками, глянув на меня волком. Девушка, тёмненькая, в шикарном прикиде, уехала на белом «Сандеро» буквально через несколько секунд. Два алкаша, их знаю, купили пузырь вскладчину. Ещё трое – семья. Возле магазина все травоядные были.
Участковый промолчал и только подтвердил кивком.
– А внутри?
– Это уже вам, Евгений Михайлович, виднее, – опер с огорчением заглянул в пустой стакан, но жидкости в нём не прибавилось. – Вы же внутри оказались.
– Оказался. И могу свидетельствовать – внутри, дальше от кассы, было сравнительно безопасно. Грохнуло только основательно, до сих пор в ушах звенит. Понимаешь… – он вдруг перешёл с Лёхой на «ты», лейтенант не возражал. – Мне пиво жизнь спасло. Софа у кассы стояла, а я вдруг захотел простого пива. Пива… Нашего, белорусского, копеечного. Спасло! На людях хуже «Гиннеса» себе не позволяю. А тут вспомнилось, как в студенчестве, лет тридцать назад, в пивнухе-стекляшке за Красным костёлом лил водку в «Жигулёвское». И надо было это «Жигулёвское» с майонезом… Софа ждала у кассы…
Бекетов в тот же стакан набулькал до краёв и выпил безо льда и закуски до дна.
Со стороны входной двери раздался стук каблуков, затем послышался недовольный голос пожилой дамы.
– Женя! К тебе эта…
«Этой» оказалась та самая брюнетка, что болтала по телефону у «Заряны» под плотоядные лёхины взгляды.
– Я всё сделала, Евгений Михайлович.
– Хорошо, Инга. Сейчас. Обожди, всё решу.
– Пойдём мы, – поднялся Гаврилыч.
– Не задерживаю. Но вот что запомните. Если транспорт или ещё что нужно – на поездки, на переговоры, поляну накрыть – язык развязать, давайте без церемоний ко мне. Я премию установлю. Сколько надо: косарей пять в долларах? Десять? Без вопросов. Только найдите выродка. Найдите. И лучше не арестовывайте пару часов. Позвольте мне потолковать.
На выходе из кухни Лёха придержал коней. Брюнетка встретилась с ним взглядом, не обещавшим никаких перспектив – ни завтра, ни до окончания тысячелетия. Потом чуть сморщила крохотный носик, уловив запах виски, перемешанный с чадом после десятков сигарет.
– Её в водители дадите?
– Нет, молодой человек. Не потому, что жадничаю. А чтоб от деловых мыслей не отвлекался.
Он крепко пожал сыщику руку. Для своих лет – около пятидесяти – Бекетов был крепок. Густые тёмные волосы седина тронула только на висках. Блеклые карие глаза смотрели твёрдо и скорбно через линзы очков.
⁂
На улице Лёха выдвинул первую гипотезу.
– Гаврилыч! Прикинь, он походу о себе рассказал. И что внутри магазина в безопасности был. И что приёмник к взрывному устройству мог бы приделать. Да и жёны, пришитые своими мужьями, у нас на районе не редкость. Вспомни Чижевскую.
– И что виски натощак пить тебе вредно. Он помочь хочет, а ты… Я о тебе, Лёха, лучшего мнения был, думал, человеком станешь, до главка дорастёшь, до полковничьих звёзд.
– Дорастёшь тут, с выговором за теракт. Скисну до пенсии, как ты, на самой низовой должностёнке.
Капитан с укором посмотрел на рослого лейтенанта, даже как-то виновато: «Полгода жизни учу, а ты не просёк элементарных вещей…»
– Не можешь понять, мелочь зелёная… И чему вас в Академии учат? Участковый – это основа милиции. И от меня не убудет с того же опорного уйти на пенсию. Пусть это никто не оценит. А… Что уж теперь…
– Теперь всем скверно. Ты как раз топаешь в опорняк? Пошли. Провожу тебя, основа.
Гаврилыч несколько смягчился.
– Дул бы спать. Завтра с пятиминутки начнётся карусель.
– Не трави душу. Лучше давай о приятном. Как тебе Инга? И, главное, Бекетов этот – жук. Мужику полтинник, только жену потерял, а даже не скрывает, что свою помощницу имеет.
– Откуда ты взял?
– Элементарно, Ватсон! – Лёха взмахнул рукой с воображаемой трубкой. – Помнишь, как он сказал? Не оттого, что жадничаю. Слышал? То есть она – его, и он решает – дать попользоваться или нет, понял? Просто типа не хочет меня отвлекать. То есть, по правде, именно жадничает.
Гаврилыч обидно засмеялся. Первоначальный шок с тремором рук у него понемногу проходил.
– Шерлок Холмс из тебя как пуля из… На бабу рот раззявил, аж пуговицы от ширинки отлетают! В зеркало посмотри, а? Деревня – как есть деревня, к губе лушпайка от семки присохла.
Леха потёр губу и убедился – действительно, приклеилась шелуха. А он эти семечные губы на Ингу раскатал… Стыдоба!
