Kitobni o'qish: «Боевой выход»
Странные люди служат в спецназе. Мы проклинаем войну и вновь, раз за разом стремимся в ее объятия.
(Мысли вслух)
Глава 1
Назначение
Первым о назначении старшего прапорщика Ефимова, старшины роты связи, временно прикомандированного к отдельно стоящей второй роте…го отряда СпН и уже которую неделю «гоняющего» вместе с ней по горам, узнал командир этой роты майор Никишин. Поздравлять Ефимова он не стал – ни к чему, не такая это должность – командир группы специального назначения в Чечне, чтобы спешить с поздравлениями. Кто его знает, во что оно еще выльется. Но сообщить сообщил, коротко, по-деловому: «Готовься, брат. Теперь уж точно до конца командировки по горам мотаться будешь». На что Ефимов слегка удивленно хмыкнул и улыбнулся каким-то своим, понятным только ему одному мыслям…
Колонна с продуктами и дополнительными боеприпасами, которая должная была забрать на обратном пути старшего прапорщика Ефимова, прибыла буквально на следующий день после полученного приказа о его назначении командиром второй группы первой роты взамен выбывшего по ранению капитана Милехина. Попыхтев и поворчав моторами, техника расползлась по периметру, огороженному колючей проволокой, и остановилась.
– Здорово, мужики! – бодро поздоровался с встречающими спрыгнувший с брони старший колонны замполит батальона майор Бурмистров. Махнул рукой выходящему из-за солдатской палатки Пташеку и, посмотрев в сторону Ефимова, дернул подбородком: – Собирайся, через полчаса выезд.
– Понял, – ответил Сергей и, поручкавшись с шагнувшим ему навстречу замполитом, поспешил в палатку. Хотя куда было спешить? Полчаса времени – это даже слишком много, когда вещи собраны загодя и помещаются целиком в одном рюкзаке.
– Уезжаете? – На лице выглянувшего из кунга «ГАЗ-66» радиста рядового Маслякова отчетливо отразилось сожаление и какая-то по-детски наивная обида. – А кто теперь у нас старшиной будет?
– Не знаю, кого-нибудь назначат. – Ефимов пожал плечами и внезапно почувствовал себя слегка виноватым перед мальчишками-радистами «своей роты». Словно, уходя, он в чем-то обкрадывал этих девятнадцатилетних пацанов, искренне гордящихся «своим» старшиной.
– Да уж, назначат… – совсем уныло согласился начавший спускаться по ступеням металлической лесенки Масляков.
Не зная, что ответить, Ефимов махнул рукой, мол, чего уж там, и поспешил дальше.
Когда он, полностью экипированный – в разгрузке, с рюкзаком на плече и автоматом в руках, – вышел из палатки, возле «сто сорок второй» собрались все его теперь уже бывшие подчиненные.
– Бывайте, – сдержав вздох, пожелал Ефимов и, закинув автомат на плечо, поочередно пожал руку каждому из остающихся бойцов. – Я еще как-нибудь загляну, – напоследок пообещал он. Затем, круто развернувшись, заторопился к уже готовой тронуться в обратный путь колонне.
– Счастливо, товарищ старший прапорщик! – донеслось вслед, и Сергей, не оборачиваясь, помахал поднятой вверх рукой, а в груди что-то предательски вздрогнуло и сжалось, словно он оставлял здесь не просто этих мальчишек, но и частичку своей собственной души и жизни. И кто знает, может, это именно так и было?
– Серый! – окликнул старшего прапорщика стоявший рядом с замполитом майор Никишин, и Ефимов, уже было погрузившийся в мысли о предстоящих жизненных изменениях, повернулся в его сторону.
– Серега, – повторил ротный и широко распахнул свои медвежьи объятия, – бывай, брат! Свидимся! – Он улыбался, искренне желая уезжающему прапору всего самого лучшего, но не говоря этого вслух. К чему это, если все ясно и без слов?
Когда колонна уже начала подвывать моторами, подошли остальные офицеры второй роты.
– Бывай…
– Пока…
– Салют…
– Без фанатизма, – это уже добавил подошедший позже всех Водопьянов.
– Серега, держись, – хлопнул Ефимова по плечу слегка поддатый Пташек.
– Угу, – угрюмо согласился прапорщик и, пожав протянутые руки, влез на броню пыхтящей выхлопными газами «восьмидесятки».
Сергею можно было бы радоваться, его желания сбывались, но вместе с тем в душе нарастала неуверенность: а вдруг не справлюсь? А вдруг как-то и где-то сделаю что-то не так? Как там: «Каждый мнит себя стратегом…», а вот когда сам «стратег» и вся ответственность на тебе, это совсем другое: другой расклад, другие мысли и желания. Впрочем, ответственности он не боялся, но неуверенность в собственных силах все же слегка грызла его душу.
Едва Ефимов уселся, как машины взревели моторами и бронированная колонна медленно поползла к дороге. И вновь в который раз в своей жизни он понял: выбор сделан, менять что-либо уже поздно, да и надо ли? Рубикон пройден. Отступать нельзя, только вперед, не останавливаясь и не сомневаясь.
Меж тем они уже добрались до окраины селения и, оставив позади себя место дислокации батальона ямадаевцев, начали спуск под горку, с которой открывался вид на глинистый речной откос, нависающий над бетонной линией моста, протянувшегося поперек бегущей среди камней горной речки. Сергей посмотрел вдаль и, накинув ремень автомата на плечо, вытащил из-за пазухи маленький фотоаппарат: надо же было, в конце концов, хоть что-то сохранить себе на память.
До пункта временной дислокации отряда добрались без происшествий. Техника подползла к воротам и остановилась.
– Ну что, старшина, добился своего? – Встречавший колонну капитан Воробьев, командир роты связи, улыбался, и было непонятно, то ли он одобряет случившееся, то ли, наоборот, пеняет уходящему от него Ефимову.
Сергей, пожимая протянутую руку, смущенно пожал плечами.
– Два дня на прием-передачу должности – и к группе. У тебя на следующей неделе уже БЗ вырисовывается, – вышедший из-за палатки начальник штаба майор Грелкин не дал Сергею возможности ответить на вопрос ротного.
– Кому?
– Старшему сержанту Кудряшову, – ответил ротный. – Он за тебя уже целую неделю пашет. – И, еще шире улыбнувшись, хлопнул Ефимова по плечу: – Ладно, пойдем, старшина, а то обед пропустим.
Сергей вопросительно взглянул на НШ, а тот, словно потеряв к ним всякий интерес, махнул рукой:
– Идите, идите, голодные вы наши. – И, качнув головой, хмыкнул: – Обед они пропустят… блин.
Когда они ступили на плац, Воробьев посмотрел в сторону столовой и уже с серьезным видом указал на вышедшего из нее высокого подтянутого офицера.
– Твой новый ротный майор Фадеев.
То, что прежний командир первой роты уехал учиться в академию, а на его место пришел другой офицер – это Сергей знал, но вот видел майора Фадеева впервые.
– Что, подойти представиться? – слегка замедлив шаг, уточнил он, но Воробьев лишь небрежно махнул рукой.
– Успеешь. Сначала вещи скинем и пожрать сходим.
Ефимов согласно кивнул. И впрямь, куда было торопиться? Но не успели они сделать и нескольких шагов, как до них донесся насмешливо-веселый голос почти подошедшего к жилым палаткам Фадеева.
– Гриш, ты куда моего группника потащил?
– Ни хрена! – в тон ему отозвался Воробьев. – Пока приказа нет – он мой старшина.
Ефимов и командир роты связи остановились посередине плаца, дожидаясь направившегося к ним Фадеева.
– Вадим, – протянув руку, без обиняков представился тот.
– Сергей.
Ефимов уже привык к тому, что на уровне рот все друг друга называли по имени, впрочем, это отнюдь не мешало субординации в служебных делах. Ладони стиснулись в крепком рукопожатии, глаза майора и прапорщика встретились, и оба одновременно поняли, что сработаются.
– Гриша, – лицо Фадеева стало серьезным, – не вижу смысла ему со своими вещами таскаться туда-сюда. Койка в нашей палатке свободна, пусть сразу на своем месте и располагается.
– Да в принципе разницы никакой, как хочет, – Воробьев вопросительно взглянул на Сергея.
Тот пожал плечами: мол, как скажешь.
– Тогда дуй в палатку разведчиков. Действительно, чего из-за двух-трех дней мотаться. А Кудряшов пусть ко мне перебирается.
– Без вопросов, – Фадеев снова заулыбался и, показав рукой на ближайшую палатку, предложил: – Пошли?
Сергей посмотрел на Воробьева, пожал плечами и направился вслед за своим новым командиром роты.
– Ствол-то отдай! – нарочито сердито буркнул Григорий и, подойдя к остановившемуся Ефимову, принял из его рук оружие.
– Вот, черт! – непроизвольно выругался Сергей. – Жалко, я к нему привыкнуть успел.
– И что? Какие проблемы? – встрепенулся почти поравнявшийся с палаткой Фадеев. – Всего и дел-то: сдать и получить.
– Ну да, – согласился Воробьев и, повернувшись, чтобы продолжить путь дальше, не оглядываясь, бросил: – Ты, старшина, давай кидай шмотки и пошли обедать!
– Да, сейчас иду! – отвечая, Сергей почувствовал, как на эти слова призывно откликнулся желудок. Ефимов вовсе не был голоден, но после многодневного пайкового рациона хотелось чего-нибудь другого, хотя бы слегка домашненького. А Сергей прекрасно помнил, что в вотчине старшего прапорщика Селиванова готовка была на вполне приличном уровне.
С передачей дел и должности в первый день решили не заморачиваться. Неспешно перекусили, разбрелись по палаткам и предались послеобеденному отдыху. Отрядного шестнадцатичасового построения в этот день не было: комбат уехал в Ханкалу, а начальник штаба и замполит умотали в расквартированный по соседству пехотный полк – то ли на очередное согласование, то ли по каким-то только им ведомым делам. Так что строить остатки отряда (две из четырех групп первой роты были на боевом задании) было попросту некому, да и незачем. Послеобеденный отдых продолжился и в часы самоподготовки. День был жаркий и что-либо изучать и самоподготавливаться не хотелось. Тем более что Фадеев «замутил» баню… Можно было расслабиться и отдохнуть дополнительную пару часиков, но Сергей решил распорядиться своим временем несколько иначе.
– Вадим, – Ефимов окликнул вертевшего в руке пульт от телевизора ротного.
Тот лениво покосился на старшего прапорщика.
– На приеме.
– Может, ты меня группе представишь, пока без дела сидим? – Сергей потянулся и, прогоняя последние остатки сна, шумно вдохнул-выдохнул.
– Куда спешить? Собственно, и завтра не опоздаешь, – попробовал отговорить его Фадеев, но без особого напора – спать не хотелось (выспался), видюшник отдали в ремонт, по телевизору шли местные новости. Муть мутью.
– Да лучше уж сразу, – Ефимов не хотел затягивать.
– Ладно, пошли. – Майор положил пульт на тумбочку и резко встал. Пружины кровати громко и жалобно скрипнули.
– Вторая группа, через две минуты – построение на плацу. – Он взглянул на часы, но торопить личный состав – мол, «время пошло» – не стал. В данном случае две-три минуты не играли никакой роли.
Лишь минут через пять сонно зевающий ротный и успевший умыться Ефимов вышли на плац.
При появлении Фадеева недовольное брюзжание среди личного состава прекратилось. Вперед вышел щуплый с виду контрактник (на полголовы ниже Ефимова и вдвое уже в плечах, одним словом, сопля соплей).
– Становись! – Однако голос у него был что надо. Построенные в одну шеренгу бойцы зашевелились, выравниваясь. – Равняйсь!
– Отставить! – махнул рукой ротный, тем самым давая понять, что не собирается устраивать «официальную церемонию», и повернулся к идущему следом Ефимову: – Это твой зам – старший сержант Шадрин.
Сергей окинул взглядом фигуру контрактника и скептически хмыкнул. Сразу подумалось: «И как он рюкзак по горам таскать будет?» Но, ничего не сказав, молча протянул руку, приветствуя своего заместителя. Рукопожатие сержанта оказалось на удивление крепким.
– Виталик, – ротный снова обратился к старшему сержанту, – пошли кого-нибудь в палатку, пусть принесут журнал боевой подготовки.
– Баранов, бегом за журналом! – скомандовал старший сержант, и стоявший на левом фланге боец-срочник сорвался со своего места.
Меж тем Фадеев сделал еще пару шагов и вышел на середину строя.
– Ваш новый командир группы старший прапорщик Ефимов, – совсем не по-уставному представил он Сергея и, приняв из рук подбежавшего Баранова серую книжицу журнала боевой подготовки, ткнул в нее пальцем. – Кстати, его надо заполнять хотя бы один раз в неделю.
– Если надо, значит, будем, – заверил его Ефимов, а стоявший за спиной ротного Шадрин поспешно добавил:
– Баранов знает.
На что успевший встать в строй «писарь» согласно кивнул.
Ротный неторопливо начал зачитывать фамилии стоявших в строю бойцов, а Сергей в раздумьях скользил взглядом по лицам. Некоторых бойцов он знал еще по боевому слаживанию, но, увы, именно некоторых, так как от первоначального состава группы осталась едва ли треть. Двое погибли, кое-кто выбыл по ранению, Ткаченко – по болезни, братья Кислицыны перевелись в комендантский взвод. Неожиданно взгляд Сергея выхватил из строя знакомое лицо и словно споткнулся: на правом фланге слегка сутулилась знакомая фигура сержанта Калинина, который, перехватив взгляд прапорщика, смущенно улыбнулся – «вот видите, как оно получилось». В ответ Ефимов тоже улыбнулся и невольно кивнул. Настойчивость, хоть и слегка запоздалая, не могла не вызывать уважения.
– Чаврин, – ротный назвал очередную фамилию.
– Я, – послышалось с правого фланга.
Сергей оценивающе прошелся взглядом по слегка тощеватой фигуре.
– Пулеметчик классный, – вставил свое слово Шадрин. – Ему бы физуху подтянуть, и цены бы не было.
– Рядовой Гаврилюк – снайпер. – Фадеев, оторвав взгляд от исписанных страниц журнала, вперил его в рядового и усмехнулся: – Тоже классный, только за ним глаз да глаз нужен, чуть что – сразу «синяя яма». И где только берет?! На три БЗ сходил – три раза в зиндане посидел. Как с боевого задания приходит, оружие сдаст, помоется и… На минуту отвернешься, все – в жопень.
Сергей очень внимательно посмотрел на Гаврилюка и пару раз качнул головой: «Ну-ну, почую хотя бы запах…»
Боец непроизвольно сглотнул и поспешил отвести взгляд. Знакомство с группой продолжилось.
Пулеметчиков в группе оказалось трое: кроме Тушина, «ПКМ» таскали рядовой Сергей Чаврин и сержант Калинин. Эдик Довыденко со своим «РПК» в счет не шел. Снайперов двое – Алексей Гаврилюк и рядовой Кудинов, вернувшийся в группу после лечения в госпитале. Автоматчики Илья Юдин, Артем Баранов, Николай Вячин – он же нештатный санинструктор, Батура Алексей. Контрактников – настоящих, призванных с гражданки, а не заключивших контракт срочников, двое – заместитель командира группы старший сержант Шадрин и рядовой Прищепа – автоматчик и нештатный сапер. Еще один контрактник рядовой Гришин, радист, закрепленный за группой взамен перезакрепленного за одной из групп второй роты Маслякова. Вторым радистом оказался срочник рядовой Каретников, но своих бывших подчиненных Ефимов знал хорошо и смысла вытаскивать их на это построение не видел.
– Ладно, ты командуй дальше, – ротный сунул журнал боевой подготовки в руки Ефимову, – а я пошел спать.
Круто повернувшись, так что и без того хрустевшая под ногами галька буквально заскрежетала, он, ловя на себе завистливые взгляды ефимовских разведчиков, направился к столь притягательной своими спальными местами палатке. Бойцы же, видя, что новоиспеченный командир группы не торопится последовать примеру ротного, окончательно загрустили.
– На БЗ все ходили? – обращаясь к строю, Сергей машинально открыл и закрыл журнал.
– Нет, недавно прибывшие Калинин и Батура не были, – за всех ответил Шадрин.
– Понятно, – Ефимов заложил руки с журналом за спину. Собственно, он тоже не собирался слишком долго держать на плацу настроившихся на отдых бойцов, но и распустить группу вслед за ушедшим ротным было, с его точки зрения, «педагогически» неправильно. – Следовательно, боевой порядок у вас определен, – сделал вывод Сергей. И тут же скомандовал: – Разойдись! В направлении парка боевым порядком становись!
Все еще никак не желающие «взбадриваться» бойцы лениво, зато без лишней суеты разбились на тройки и выстроились в одну линию. Окинув вытянувшуюся людскую цепочку, прапорщик с минуту запоминал, кто где находится, затем отрывисто бросил: – Противник с фронта!
Личный состав, всем своим нутром ждавший от прапора подвоха, бросился в разные стороны. Сергей наблюдал. К его радости, особых замечаний не было – так, по мелочам; разве что Калинин сперва побежал не в ту, что следовало, а в противоположную сторону, да Батура замешкался с выполнением приказа, а в остальном действиями бойцов группы Ефимов остался доволен.
– Сбор, – он поднял вверх правую руку. – Пока все свободны. – И повернулся к стоявшему рядом Шадрину: – А твое место, я так понимаю, в тыловой тройке?
– Ну да, – с легким оттенком вызова подтвердил старший сержант: мол, считаешь, за срочноганами прячусь?
Но Сергей только несколько раз отрицательно качнул головой: «успокойся ты, все правильно». Ведь он и сам место толкового заместителя определил бы подальше от себя, например, в той же тыловой тройке, чтобы в бою из глубины обороны маневр совершить мог. А случись что с командиром, остался бы цел и принял на себя командование группой. Но это если толковый. Но вслух это произнесено не было.
– Виталь, – старший прапорщик решил сгладить возникшую неловкость, – за получение и сдачу аккумуляторных батарей будешь отвечать ты.
– Без проблем, командир, – поняв, что зря взъерепенился, безропотно согласился Шадрин и протянул руку. – Журнал я заберу, пусть у Баранова хранится. Все равно он его заполняет.
– А, ну да, – Сергей кивнул, соглашаясь, а старший сержант сунул ЖБП под мышку и поспешил вслед за исчезающим за пологом палатки личным составом.
Ефимов посмотрел ему в спину и не смог сдержать вздох: замок казался чересчур мелким, чтобы всерьез воспринимать его как спеца-разведчика…
– Шадрин давно в бригаде? – Кровать скрипнула, принимая на себя вес плюхнувшегося в нее прапорщика.
Ротный, к которому и был обращен этот вопрос, немного помедлил, с хрустом потянулся, прогоняя последние остатки сна, и сел, наклонился вперед, вытянув руку за стоявшим на столе сухпаем.
– В бригаде – хрен его знает, а в Чечне у него уже то ли четвертая, то ли пятая командировка. Последние полтора года он тут вообще безвылазно сидит. С середины прошлой перешел в комендантский взвод замом. А как потери в твоей группе по второму кругу поперли, комбат его сюда и перекинул. Как раз перед крайним БЗ, на котором Милехин подорвался. Да ты не переживай, заместитель он что надо, и вояка тоже; мою первую командировку у меня в группе пулеметчиком ходил. – Сергей попробовал представить Шадрина с пулеметом и не смог, а ротный продолжал рассказывать: – Даже жизнь мне спас…
Сергей заинтересованно приподнялся на локте, а Фадееву наконец удалось дотянуться до стоящей на столе коробки одним пальцем, и та медленно поползла в его сторону.
Старший прапорщик улыбнулся: можно было просто слегка привстать и взять в руку – нет же, Вадим пытался добраться до вожделенного пайка сидя.
– Правда, я сам был виноват, и грохнули бы меня не «чехи», а свои, но легче мне бы от этого не стало. – Фадеев махнул рукой, словно отметая все дальнейшие разговоры на эту тему. Видно, ворошить воспоминания о собственной глупости он не любил. – Да ты не переживай, Виталик – нормальный контрач. Боевой опыт солидный. На войну не рвется, но если что – трусить не станет, хотя и геройствовать тоже. Одним словом – весьма опытный, повидавший жизнь вояка.
На этом разговор окончился. Сергей лег отсыпаться, а ротный, наконец-то дотянувшись до вожделенного пайка, достал банку тушенки и, вскрыв, приступил к поглощению ее содержимого.
Баня удалась. Сергей выскочил из парилки, опрокинул на себя таз с теплой, почти горячей водой и, наискось преодолев душевую, вышел на улицу. Свежий ночной воздух коснулся разгоряченного тела, но старший прапорщик этого даже не почувствовал. Сделав еще несколько шагов вперед, он ступил в холодную воду бассейна и, опустившись на две ступени, плавно погрузился в нее всем телом. Распластав в стороны руки и ноги, задержав дыхание, замер, с блаженством вбирая в себя влажную прохладу и всеми клеточками тела чувствуя расслабляющую благодать невесомости, впитывающую в себя и телесную усталость, и нервное напряжение последних месяцев. Терзавшие его сомнения ушли, утонули вместе с остатками пота. Но время шло, и легкие затребовали воздуха. Старший прапорщик оттолкнулся от воды руками, приподнял голову над поверхностью, неспешно выдохнул и встал на ноги, с наслаждением вдыхая. Затем опять распластался на водной поверхности и замер.
Побыв в бассейне еще какое-то время, он вылез и снова отправился в парилку. Жизнь казалась почти прекрасной…
– …И вот еще что: если будешь звонить и меня не будет на месте, то я либо уехал за водой, либо еще куда… – Ефимов разговаривал с женой и детьми долго, и у единственного междугороднего телефона скопилась изрядная очередь, но народ пока не роптал. Желая хоть как-то придать правдивость своим словам, Сергей пояснил: – У нас один прапорщик со старшинской должности ушел, вот и приходится чаще по делам мотаться. – И понимая, что его слова звучат не слишком убедительно, поспешил закруглиться: – Ладно, пока, всех целую!
– Пока! Целую! Пока! – донеслись до Ефимова такие родные и любимые голоса жены, сына и дочери. Тихонько вздохнув, Сергей положил трубку на рычаг.
– Следующий! – тотчас же скомандовал контролирующий переговоры начальник связи отряда. Вечерний сеанс связи с «большой землей» продолжался…
Приехавший из Ханкалы комбат подполковник Трясунов выглядел недовольным. Но что явилось причиной этого недовольства, оставалось неясным. Возможно, конечно, что на его настроение повлияло упущенное первое место, по результатам месяца доставшееся другому отряду (уезжая в Ханкалу, Трясунов был уверен, что первое место у него в кармане), и как следствие, меньшее количество выделяемых боевых. Но, возможно, причина была вовсе не в этом – отряд понес значительные потери (большей частью среди офицерского состава), и подполковник никак не мог избавиться от чувства собственной вины, терзавшего его все последние недели. Хотя в чем была его вина? Вопрос без ответа. А тут еще информация, получаемая из различных источников, свидетельствовала об активизации бандитских формирований и их очередном укрупнении. Басаев спешно создавал противовес спецназовским группам. По лесным просторам гуляли банды в полсотни человек и больше, а значит, работа отряду предстояла тяжелая. Одним словом, причин для плохого настроения было много, и когда Трясунов собрал совещание, он был мрачен.
– …Теперь будем работать только в составе отрядов, – озвучил свое решение комбат. А сидевшему от него по правую руку Фадееву невольно подумалось: «Свежо предание, но верится с трудом, так тебе и дадут ходить отрядами», – но вслух он ничего говорить не стал, только скептически хмыкнул и уже приготовился встать, когда Трясунов как бы между прочим заметил: – От агентурщиков поступили сведения, что боевики готовят какой-то «Большой сюрприз». Скорее всего, это крупномасштабный теракт в одном из населенных пунктов. Сейчас предпринимаются попытки узнать, что это за акция и ее сроки. Так что при первой же возможности надо постараться взять кого-нибудь из этих пидоров в плен.
– Угу, – весьма неопределенно хмыкнул Фадеев, а подполковник, уткнувшись лицом в расстеленную на столе карту, негромко произнес:
– Совещание закончено.
– Товарищи офицеры! – скомандовал начавший подниматься начштаба.
Тут же загромыхали отодвигаемые скамейки, и истомившиеся за почти час длившееся совещание офицеры потянулись на выход.
Вышедший едва ли не последним, Фадеев хотел было закурить, затем вспомнил, что зажигалку с пачкой сигарет оставил в тумбочке (майор уже вторую неделю пытался бросить эту вредную привычку), и ускоренным шагом (пока рядом не закурил кто-нибудь другой) поспешил к своей палатке.
– Серега, – едва просунувшись в дверь, Фадеев окликнул лежавшего на кровати Ефимова. Тот отложил в сторону книгу, которую читал, и, продолжая лежать, вопросительно вздернул подбородок. – Ты дела и должность старшины сдал? – Вадим наконец-то влез в помещение и плюхнулся на кровать ушедшего на БЗ Славина.
– В принципе, да, – ответил Сергей, еще не совсем понимая, куда клонит ротный, – осталось акты распечатать и подписать.
– Тогда давай с утра в темпе подписывай и начинай заниматься с группой. На тебя через пару дней БР придет.
– Понял. – Ефимов оказался несколько ошарашен. Он, конечно, был готов к боевому заданию в качестве командира группы хоть завтра, но никак не предполагал, что это будет так скоро. Уж неделю-полторы для вхождения в должность, считал он, ему выделят, тем более и начштаба так говорил, но, увы, они оба ошибались. – Куда, не в курсе?
– Хрен его знает, боевого распоряжения пока еще нет. Скорее всего, ваши группы пойдут вместе – отрядом, – ротный кивнул в сторону пустующей кровати капитана Гуревича, – я командиром.
Сергей приподнялся на локте и понимающе покачал головой. Все правильно, больше некому. Зама в роте нет, у начштаба и в ПВД дел невпроворот, а замполита с его одной рукой никто на боевое задание не пустит, комбат все понимает: не дай бог что случится, себе дороже выйдет. Так что командиром отряда, получается, может идти только он, один-единственный и неповторимый майор Фадеев.
А неспешное течение жизни в пункте временной дислокации продолжалось. Пришли с задания третья и четвертая группы. Приехал и уехал выдававший деньги финансист. Комбат готовился провернуть какую-то «замуту» с местным фешером. Часы времени тикали дальше, отмеряя убегающие в никуда секунды…
В том, что старший сержант Шадрин на войну не рвется, Сергею предстояло убедиться в день получения боевого распоряжения. Личный состав пришел из столовой и располагался для послеобеденного отдыха, Ефимов лежал в своей кровати и сладко позевывал.
– Командир, – появившийся как чертик из табакерки, Виталик виновато развел руками. – Командир, – повторил он снова, словно опасаясь, что его не услышат. – У меня тут такое дело… – Было видно, что он замялся, специально изображая нерешительность. – Я к зубному записался… на четверг. – Сергей тут же прикинул: «Четверг – второй день выхода». Сразу стало ясно, куда дует ветер или откуда. – Я не смогу с группой, одно БЗ пропущу?
Ефимов раздумывал. Разрешить остаться – значит, в тыловой тройке образуется прореха, приказать идти с группой – как вариант, заполучить обузу. В том, что опытный «контрабас» при желании легко станет проблемой для всей группы, можно было не сомневаться. К тому же, возможно, у того предчувствие беды? И хотя сам Ефимов в предчувствия не верил, но не без оснований считал, что человека с таким настроением на БЗ лучше не брать.
– Оставайся. – В конце концов, Сергей решил, что первый вариант предпочтительней. Нет одного человека, и нет, бывало, и с восемью бойцами на БЗ ходили.
– Командир, я потом… если что… я… подгон с меня… у меня тут… – Виталик не договорил. Увидев смеющееся лицо Ефимова, он прервал поток слов и поспешил выйти.
Сергей остался один на один со своими мыслями, а были они не слишком радостными.
…Второй группе хронически не везло. Начиная со второго боевого задания ее преследовали неудачи. Не то чтобы были плохи командиры или бойцы оказались хуже прочих, вовсе нет. Просто… просто не везло, и все тут. Словно удача, отвернувшись на миг, вдруг отвлеклась на других и забыла повернуться обратно. И вот теперь ему предстояло развернуть капризную девушку на сто восемьдесят градусов. Но для этого предстояло еще многое сделать – ведь за те часы занятий, что он успел провести, выяснилось, что не все в его группе гладко. Особенно беспокоила нервозность, прямо-таки написанная на лицах отдельных бойцов. Накопившаяся усталость давала себя знать.
После обеда оформляли «решение» на карте. Трясунов, никогда серьезно не относившийся к подобному бумаготворчеству (в реальной жизни все равно складывалось и происходило все не так, как задумывалось), не требовал от командиров групп четкости и точности в его оформлении. И потому принимавшие «решения» группники не слишком старались, стремясь как можно быстрее покончить с «графическими» формальностями и передать бумаги в руки своему оперативному офицеру. Сергей, никогда до этого не занимавшийся подобным делом и имевший о нем лишь смутные теоретические представления, начертил на выданном ему листке – ксерокопии участка местности свой район разведки и, решив больше не ломать голову над тем, правильно он все это делает или неправильно, отложил в сторону цветные фломастеры. Теперь он спокойно сидел и ждал, когда сидевший напротив командир первой группы капитан Гуревич (тоже совсем недавно прибывший на замену выбывшему по ранению Копылову) закончит оформление своей карты и можно будет не мудрствуя лукаво использовать его «решение» в качестве наглядного пособия, то бишь шаблона.
Как ни торопился потом Ефимов наверстать упущенное, но провозился с бумагами гораздо дольше, чем рассчитывал. За окнами палатки уже темнело.
– Уф, наконец-то, – обрадованно воскликнул он, вставая из-за стола и разминая затекшую от долгого сидения спину.
Развалившийся за столом дежурного по части старшина первой роты старший прапорщик Косыгин понимающе улыбнулся.
– Минералку будешь? – предложил он, кивая на стоявшую на столе почти полную полуторалитровую бутылку.
– Не хочу. – Пить действительно не хотелось. Ефимов распихал канцелярские принадлежности по офицерской сумке и шагнул к дежурному столику: – Гриша Воробьев забежит, он мой оперативный офицер, передай, хорошо?
– Ноу проблем. – Косыгин взял бумаги и, поправив висевшую на боку кобуру с «ПМом», продолжил выполнение обязанностей дежурного по части.
Когда Ефимов вышел на улицу, то оказалось, что времени прошло все же меньше, чем он предположил, глядя на меркнущий за окном свет. Просто на небо наползла большая темно-серая туча, разом закрыв собой и находящиеся на западе белогривые горные вершины, и большую часть небосвода и спрятав за пологом туманной измороси ближайшие, нависающие над мотострелковым полком сопки. Шаловливый ветерок небрежным порывом принес прохладную свежесть, разом отметя все надежды старшего прапорщика на сухую погоду в дни предстоящего его группе боевого задания. Еще раз с нескрываемым разочарованием взглянув на свисающие к земле седые дождевые космы, он мысленно выругался, наконец-то догадался взглянуть на наручные часы и отправился ужинать.
На ужин были гречневая каша, килька в томате и свежеиспеченные оладушки. Наскоро перекусив (а к чему было тянуть, если все офицеры и прапорщики, «заморив червячка», уже разошлись?), Сергей поблагодарил стоявшего на раздаче солдатика, вышел на свежий воздух и двинулся в направлении жилых палаток. Но не успел он сделать и пары шагов, когда из-за угла столовой выросла широкая фигура старшего прапорщика Селиванова.
