Kitobni o'qish: «Опасные игрушки»

Глава 1

– Надоело мне это все, Варвара! Очень надоело!.. Мы отличные сыщики, а занимаемся всякой ерундой… Ты мне скажи – кто наши клиенты? Это рогатые мужья, блудливые жены и алчные дети, делящие наследство… Надоело мне в мусоре копаться!

Савенков был явно не в духе. Это было очень редко. Он гордился тем, что всегда держал себя в руках. Правда, эти срывы никогда не превращались в крик, в истерику, в ломание стульев. В такие моменты Савенков «митинговал». Он ходил по кабинету, размахивал руками, доказывал кому-то очевидные вещи, тренировал свою риторику.

– Дальше так невозможно! Мы зачем создавали детективное агентство? Детективное, кстати!.. Зачем? В грязном белье копаться?

– Но нет пока других заказчиков, Игорь Михайлович. И эти клиенты платят хорошо…

– Вот! Святая правда, Варвара. Мы продаемся. За деньги мы готовы продать ум, честь и совесть.

– Вот и неправда, шеф. Честь и совесть мы не продаем. Ум – да. Нашу технику, умение с ней работать, профессионализм. Так и артисты себя продают, и ученые.

– Не сравнивай, Варвара. Какой ученый поставит в спальне видеокамеру и будет из соседнего дома наблюдать, что делает жена, пока муж в командировке?

– Никакой ученый не будет. Не сможет. Как он видеокамеру в настенные часы вмонтирует? Это только наш Марфин может.

– Это техника, Варя. А я о душе говорю… Не зря вы отчет перед заказчиком на меня взваливаете. Никогда не забуду, как я кассету тому банкиру отдавал, а он потребовал ее сразу просмотреть. Ты бы видела его лицо. Сцена была посильней Фауста… Все! Больше этим не занимаемся. Пусть сами за собой следят. И опасно это. Что, если б банкир застрелился. Или того хуже – его, ее и себя. Получилось бы, что мы его к этому подтолкнули. Не знал бы, так жил бы еще сто лет. Меньше знаешь – лучше спишь…

Варвара ругала себя, что не начала разговор первой. То, с чем она пришла в офис, могло сразу отвлечь Савенкова от самобичевания и перевести мысли на деловой лад. А сейчас надо улучить момент, когда он остынет. Но и ждать времени нет. Они придут через двадцать минут – Марина всегда была точна. Тем более, в таком важном для нее вопросе… Варвара уловила паузу и вставила фразу, которая должна была завершить митинг узника совести.

– Вы правы, Игорь Михайлович. Я во всем с вами согласна. Я даже решилась без вашей санкции пригласить новых клиентов. Это совершенно другое дело. Здесь убийством пахнет…

– Кто такие?

– Моя подруга с мужем. Собственно, это ее второй муж. Я его и не видела ни разу. А первый давно погиб. Во Франции. Он был… этим. Ну…

– Разведчиком.

– Да.

– Это, Варвара, наша общая беда. Конспирация в подкорку вам въелась. Вы прекрасно знаете, что все это давно не секрет, не государственная тайна. Но произнести – язык не поворачивается. Даже мне сказать не можете… И как он погиб?

– Он даже не погиб – исчез. В Марселе. Утром ушел и не вернулся. Марину сразу же в Москву отправили…

– Марина, это…

– Да, жена. Та, которая через пять минут придет.

– И кто у нее сейчас муж.

– Киношник.

– Слава богу, что не разведчик.

– Но богатый. Он клипы ставит. Рекламу.

– Это хорошо. Не то, что реклама, а то, что богатый… Так в чем у них загвоздка?

В этот момент кто-то робко дотронулся до кнопки. Варя была права – ровно десять. Бывший муж Марины Валентин Марков приучил ее к точности. В его работе это было более чем важно.

Вошедшие были без зонтов. Значит им удалось подогнать машину прямо к подъезду. Даже минута пробежки по такому ливню и их пришлось бы выжимать.

Они держались исключительно скромно. Даже почтительно. Савенкову нравилось, когда в детективном агентстве «Сова» не ведут себя как в магазине или ресторане. Они тоже предлагают свою услугу, но особого свойства. Это не товар. Его нельзя оценить. Кому-то «Сова» спасет жизнь, кому-то здоровье, честь, душевный покой, а кому-то и деньги. И, как правильно, очень крупные…

Сразу было видно, что Марина ведущая в этой паре. Во всяком случае – в сегодняшнем деле. Муж не выглядел застенчивым, но здесь он старательно уходил на второй план, показывая, что не считает этот визит серьезным и лишь подчиняется женскому капризу. И Марина это чувствовала. Во всяком случае она начала с извинений:

– Возможно, мы напрасно у вас время отнимаем. Вот и Игорь так считает. Это Варя меня уговорила… Вы можете нам помочь?

– Пока не знаю. Варвара не успела меня посвятить… Внимательно слушаю вашу историю, Марина…

– Просто Марина… А это мой муж – Гридин Игорь Васильевич.

– Очень приятно… Вы не против, если я магнитофон включу?

– Конечно, конечно, – Марина заметно успокоилась, собралась и, поглядывая на микрофон, начала свой рассказ. – Две недели назад был очень странный звонок. Мужчина не представился и настойчиво потребовал встречи. Я попросила объяснить причину, но он только сказал, что это в моих интересах. Все это было неожиданно и очень неприятно. Даже страшно. И я… я просто повесила трубку.

– А вы, Марина, не думали, что ошибка?

– Нет, Игорь Михайлович, это не ошибка. Он фамилию назвал. Причем двойную, и по первому мужу тоже. И голос был надменный, как у следователя: «Гражданка Маркова – Гридина…»

– Да, это не ошибка… И что же было дальше?

– Были еще звонки. Почти каждый день. И с каждым разом все грубее.

– Голос один и тот же?

– Разные. По крайней мере – один женский и два – три мужских.

– Вы не записывали?

– Нет… Пытались по определителю узнать, но они все из телефонов – автоматов… Последнюю неделю пошли угрозы. Не прямые, но предлагали подумать о здоровье, не осложнять себе жизнь… И если бы только звонки. Были еще три письма, сообщения на пейджер мужа… А пять дней назад меня чуть не украли… Прямо рядом с домом кто-то хватает меня за руку. Наконец, говорили, попалась, теперь поговорим. Я отмахнулась сумкой. Вероятно в глаз ему замком попала. Он руку отпустил и я убежала.

– Но лицо-то его вы видели?

– Нет, он сразу ладонями закрылся. Я сумкой очень удачно попала. Он даже вскрикнул…

– Понятно, Марина. Но я предполагаю, что это еще не все.

– Да, вчера мы получили вот это, – Марина протянула Савенкову изрядно помятый лист бумаги. – Это я его скомкала. Хотела выбросить. Очень разозлилась и… испугалась.

Савенков машинально взял лист за самый край, но почти сразу понял, что можно и не пытаться снять с него отпечатки – его долго мяли и потом столь же долго разглядывали. Да и буквы. Человек, который так аккуратно выписывает печатные буквы не станет оставлять отпечатки.

Текст был коротким, но впечатляющим: «Последнее предупреждение. Откажешься от встречи – убьем. Даже не думай сообщать ментам».

– Марина, а остальные письма?

– Я их все выбросила. Мне казалось… Я и это хотела выбросить. Меня Игорь удержал. Он сказал, что это будет улика, если…

– Понятно. Все?

– Нет… Мы на последнем этаже живем. Сегодня утром на балконе я нашла разбитую бутылку с бензином. Запах еще оставался и этикетка… Они с крыши ее сбросили.

С каждым новым эпизодом Савенкову все меньше нравилось это дело. Он не понимал логики противника. Столько действий – и для чего. Только лишь поговорить с Мариной. Возможно, это очень важный разговор, но зачем городить такой огород. Что, нельзя было подловить ее в городе, в метро, на рынке, в сквере. У профессионалов есть сотни приемов для стопроцентного знакомства… Странно. Они же рискуют, что она придет на встречу с милицией или с ребятами из «крыши», которая наверняка есть у ее мужа, у этого излишне спокойного Игоря.

– Марина, я понимаю, что у вас нет никаких версий, никаких подозрений, никаких мыслей о причинах этого, извиняюсь, наезде на вас.

– Абсолютно. Я домохозяйка. Давно не работаю. Даже с соседями никогда не ссорилась.

Савенков понял, что больше информации он сегодня не получит. Но надо принимать решение. Есть ли реальная опасность убийства? Маленькая, но есть. Примерно – шесть к одному. Это как в русской рулетке – один патрон в шестизарядном нагане. Кто скажет, что это маленький риск? Кто решится бросать игральную кость при условии, что «шестерка» – твоя смерть? И сто к одному достаточно большой риск. Значит…

– Вот что, друзья мои. Очень правильно, что вы пришли. Будем работать. Предлагаю два варианта. Первый. При очередном звонке вы, Марина, соглашаетесь на встречу. Мои друзья с Петровки их берут, трясут по всем правилам и все выясняется. Быстро, но опасно. Вдруг возьмут лишь одного. Он будет молчать. Или расскажет, что хотел у дамочки на бутылку водки денег попросить. Взаймы. Ему погрозят и отпустят. А через месяц у вас в комнате бутылка с бензином и горящим фитилем. И это самый безобидный способ мести.

– А второй вариант?

– Марина временно исчезает из Москвы, а мы работаем. Ищем этих звонарей… У вас есть место, где можно было пересидеть две-три недели?

Савенков не мог не заметить, что Игорь Гридин очень оживился, услышав последнее предложение. До этого момента он был не то, что бы равнодушен – он напряженно выжидал, когда кто-нибудь предложит именно это.

– И правда, Марина. Тебе опасно здесь оставаться. Это все очень похоже на обычных психов. Сделают что-нибудь, а потом разбирайся. Сейчас как раз осень началась. Обострение у них…

– Так что мне теперь, до зимы скрываться?

– Зачем до зимы? Ты давно хотела по Европе покататься. Так я за несколько дней путевку сделаю. У меня связь есть…

– Отличная идея, – поддержала его Варвара. – А пока, Маринка, у меня поживешь. Незачем рисковать.

– Нет, нет, нет. Одна я не поеду. Вот если бы вместе с Варей…

Все замолчали. Но это была многозначительная, говорящая тишина. Уже через минуту позиции сторон стали очевидны и все поняли, что решение за Гридиным. Он встал и заговорил тоном человека, подводящего очевидный итог:

– Я вижу, что ни у кого возражений нет. Значит – договорились… Милые дамы, очень кофейку хочется. Вы только не подумайте, что я вас на кухню выгоняю. Но нам с Игорем Михайловичем надо некоторые практические вопросы обсудить. В том числе – финансовые…

* * *

Дела сегодня не клеились. Максим печально смотрел на гору договоров, которые надо исправлять, доводить, дорабатывать. Он несколько раз придвигал их к себе, но удостоверившись, что строчки продолжают плясать перед глазами, вновь отправлял бумаги на край стола… Вчерашний банкет совершенно выбил из колеи…

Компаньон Максима, сидевший напротив, находился в еще более сумрачном состоянии. Он периодически засыпал. Сначала он закрывал глаза, потом несколько минут по миллиметру опускалась вниз голова, а когда она достигала крышки стола, он вздрагивал, резко расправлял плечи и, широко открыв глаза, изрекал мудрую мысль. Типа: «так жить нельзя» или «надо меньше пить». Очевидно, что Юрия Антоновича доконало лекарство, которое утром принес Максим. Четыре бутылки холодного пива убрали тупую боль в голове, появилась легкость, а потом безразличие и сонливость. В любом случае, трудового энтузиазма лекарство не прибавило…

Звонков сегодня почти не было. Казалось, клиенты понимали, что сегодня юридическую контору «Щит» лучше не тревожить. Но в середине дня прорвался кто-то очень настойчивый.

Еще утром Максим до предела уменьшил звонок в телефонном аппарате и тот, подыгрывая хозяину, тренькал вяло, жалобно, из последних сил. Максим глядел на него с сочувствием, но после двадцатого перезвона все же снял трубку.

Юрий Антонович, вглядываясь в туманное лицо партнера, пытался понять смысл разговора. Но очевидным было лишь то, что Максим обладает хорошим словарным запасом – за пять минут он выдал в трубку массу синонимов, означавших его полное согласие с собеседником: «Да… Непременно… Согласен… Конечно… Есть… Договорились… Обязательно… Хорошо… Никаких проблем… Добро… Понял вас… Лады…»

Живая мимика появилась у Максима, когда он положил трубку. Он гневно взглянул на компаньона и, втянув в себя побольше воздуха, выдал все, что о нем думает:

– Доигрался, Антоныч… Я уж не стал трубку тебе передавать. Это Андрей Семенович звонил.

– Борзенко?

– Он. И очень злой. Напряженный… Дернуло тебя тогда о своих боевых подвигах трепаться. Ладно бы просто подвигах молол. Так нет! Сразу обещания, заверения, задаток. Зачем деньги взял?

– Мы вместе брали. Ты, Максим, не путай. Я их сразу тебе передал. Все пять штук.

– Верно! Передал. И демонстративно. Разделил ответственность… Я, дурак, не сразу и понял. Дают – бери… Где ты сейчас этого Маркова найдешь? Его вся контора тогда искала. И какая контора! Это не нынешние обломки. Это – КГБ!

– Ничего и никто не искал. Этот Марков в середине августа исчез. А девятнадцатого случился этот… ЧК… ЧП…. ГЧПК… путч, одним словом… И всем не до того стало. Все свою жену стали прикрывать. Один я между Москвой, Парижем и Марселем мотался. Пока следы его нашел – мне подарочек. Я в их новые штаты не вписался. Вся информация у меня и осталась… Забыли о нем. Я точно знаю. Я сам в отчете написал, что он лодку в этот день брал и в море погиб. Рыбак он был этот Марков.

– Но ты правду скажи, Антоныч, он точно жив?

– В сентябре девяносто первого был жив. Мой человек его в Париже видел.

– Так давай искать. Звони этой Марине. Только сам звони и сам встречайся. Я больше видеть ее не хочу. Она мне чуть глаз тогда не выбила.

* * *

Марина успокоилась только в самолете. Все пять дней, пока она жила у Варвары, она не выходила на улицу и не подходила к телефону. Основания для этого были – Игорь сообщил, что до того, как Савенков разместил в квартире Гридиных свою хитрую технику, было еще два угрожающих звонка. А вчера, накануне отлета пришло письмо еще более жестокое и страшное, чем раньше. Оно завершалось фразой: «Смерть настигнет тебя везде».

Текст письма знала только Варвара. Поэтому усевшись в кресло аэрофлотовского «Боинга» Марина сразу успокоилась. Еще в Шереметьево она или постоянно оглядывалась или тупо смотрела в пол, дрожащими руками прижимая к себе вещи. В результате у стола таможни она получила полный досмотр. Проницательный молодой человек даже ощупал швы в ее сумках и проверил наличие второго дна. Возможно, он решился бы и на личный досмотр, если бы находившаяся рядом Варя не бросила беспечным тоном: «Моя подруга очень боится летать. Я и сама вся дрожу. Скажите, в самолете будут парашюты?»

… Игорь Гридин купил для них самый длительный и довольно дешевый тур. За двадцать два дня они должны были проехать почти всю Европу на автобусе.

Все это Игорь успел сделать за шесть дней. Собственно, подобрать подходящий вариант и оплатить его можно было и за пару часов. Сложнее было в срочном порядке получить Шенгенскую визу – пропуск в Объединенную Европу. За это почти никто не брался. Но Игорь обладал пухлой записной книжкой. Вскоре нашлись проворные ребята, знающие подходы к ответственным клеркам в маленьком посольстве… Связи в наше время решают почти все. Связи и деньги.

Правда, пришлось догонять группу, которая добиралась до Вены поездом. При этом, как потом оказалось, они пропустили самое интересное – аттракцион почище пещеры ужасов или американских горок. Это – ночной переезд по югу Польши, где банды из бывших шахтеров громят туристические поезда. До конца поездки группа обсуждала эту ночь и делилась опытом по запиранию дверей в купе с помощью зонтов, ремней, приставных лестниц.

В венском аэропорту их встретила гид группы, равнодушно державшая над головой табличку с названием московской тур фирмы. Они знали о ней только то, что ее зовут Люба. Варе почему-то казалось, что такое имя должно принадлежать молодой веселой девушке с большими глазами. Но табличку держала фигура в мешковатом плаще с безликой скучной физиономией. И было ей лет сорок, сорок пять. Правда, это на первый взгляд. Варя подумала, что после хорошей парикмахерской, одетая во что-нибудь короткое, яркое, узкое, да с добавлением добродушной улыбки и блеска в глазах, Люба могла бы потянуть и тридцать пять и даже на все тридцать.

Кроме Любы Вена встретила их такой же серой погодой – мелкий холодный дождь и плотные мрачные облака, превратившие полдень в сумерки.

Прибыв в гостиницу, Варя сразу увидела, что московская группа быстро освоилась с местным сервисом: в холл несколько раз забегали наши и из стоявшего в углу элегантного прибора наливали в кружки и термосы дармовой кофе. Варя, пока Марина получала ключи от номера, тоже подошла и, наполнив пластиковую чашечку, отхлебнула… Правильно люди говорят, что бесплатное не может быть хорошим. За все надо платить. Кофе напоминал наш родной, столовский, желудевый… Здравствуй, Вена!

Варя вспомнила, что в путеводителе, который она изучала час назад, кофейной проблеме было отведено несколько страниц. Оказалось, что в местном общепите нельзя просто попросить кофе – вас не поймут. Надо назвать один из двух-трех десятков сортов или видов, которые готовят именно здесь… Путеводитель был любопытный. Автор не перечислял века, даты, стили зданий, фамилии монархов и архитекторов. Зато было много любопытных фактиков о местной жизни.

Особенно Варе запомнилось, что здесь в Вене можно в любой ресторан заявиться со своей собакой. И официант прежде всего осведомится о вкусах вашего «младшего брата», принесет еду ему, а затем спросит о вашем заказе. И в этом не будет ни капли ханжества, шутовства, позерства. Просто им всем нравится жить именно так. Всем – и официанту, и хозяину, и собаке. Просто все они очень любят друг друга и добро в первую очередь делают для более слабого, беззащитного, бессловесного. Собаки же не могут жить без нас. Это мы, наши предки давно-давно приручили их. А хорошие люди всегда должны отвечать за тех, кого они приручили… Вот австралийцы это поняли. И другие тоже. И в их странах доброта, терпимость, покой, мир, любовь…

Экскурсия по мокрой Вене не вызвала восторга. Они почти не выходили из автобуса. Конечно, приятно было осознавать, что где-то за запотевшими стеклами красивые парки, шикарные здания, старинные улицы, по которым гуляли и Моцарт, и Штраус… Совсем под вечер их привезли к Имперскому дворцу. Внутри Хофбурга было мрачновато, душно и сыро от множества мокрых курток и влажных причесок. А еще в узких проходах было тесно от толп суетливых японских туристов. Они бегали со своими путеводителями, в которых было множество фотографий с кратким описанием и чистым пустым квадратиком рядом. В него надо было поставить галочку – осмотрел. Именно поэтому они и суетились. Если кто-то из них пропускал нужный зал и не успевал бросить взгляд на ночной горшок Франца Иозефа, он летел назад, за две секунды осматривал, ставил галочку и еще более стремительно догонял своих соплеменников… Странная нация. Они просто не могли возвратиться в свою Японию без полного набора галочек в нужных квадратиках. Ну не могли! И при этом они всегда были добродушны, веселы, счастливы… Через десять дней Варя еще раз подумает об этом же, увидев в Лувре трех япошек, подскочивших к Моне Лизе, взглянувших на нее, зафиксировавших этот мимолетный взгляд тремя полновесными галочками и помчавшихся скорей совершить то же самое около Венеры Милосской… Странная нация. Все у них по инструкции, все четко. Поэтому и телевизоры у них не ломаются… Нет у них нашей бесшабашности, русской широты души…

Дождь доконал всех. Никто из группы не остался в центре Вены. Ни у кого уже не было сил и желания наслаждаться мелодиями ночного города.

Первый день в таких поездках – он всегда, как первый блин. Варваре и Марине было трудно еще и потому, что день их начался в Москве в пять утра, а двухчасовая разница с Европой отдалили время отбоя. Не ложиться же спать в девять вечера! Они попытались соорудить ужин, но есть не хотелось. И разговаривать тоже. Любой разговор вернул бы их к событиям в Москве. А очень хотелось забыть то, что было там в последние недели… Они даже договорились ни разу не звонить в Москву. Может быть потому они даже не заметили, что на одной из полочек стенного шкафа стоит телефон. Просто не обратили на него внимания. Но вдруг он сам заявил о себе мелодичным настойчивым звонком.

Это мог быть кто угодно: и экскурсовод Люба, и кто-нибудь из группы, и местный портье, и… Варвара взяла трубку и развернулась так, чтобы Марина видела ее лицо. Лицо, которое будет сохранять спокойную улыбку вне зависимости от содержания разговора.

– Слушаю вас.

– Что, думаешь спряталась? Мы же говорили, что везде тебя найдем. Ты обманула нас и теперь готовься к смерти. Мы везде будем следовать за тобой. И завтра и через неделю… Готовься!

– Вы, очевидно, ошиблись… Здесь таких нет.

Варвара положила трубку и попыталась улыбнуться еще шире. Возможно, это был перебор. Играла она хорошо, но уж очень подготовленный и настороженный был зритель. По испуганным глазам Марины было видно, что она не поверила и не поверит, хоть примени для нее всю систему Станиславского. Но Варе надо было продолжать играть.

– Ошибся кто-то… Я немецкий не очень хорошо знаю. А австрийцы вообще на своем диалекте говорят…

– Варя, это были они?

– Кто?.. Тебе действительно надо успокоиться. Они тебе везде теперь будут мерещиться… Я же сказала – ошибка. Давай я специально спущусь к портье и уточню. Может он знает, кто звонил.

Варя выскочила и, не дожидаясь лифта, побежала по лестнице – всего-то четвертый этаж.

Немецкий она действительно знала плохо. Как и английский. Говорить свободно она могла только на французском. Но портье оказался полиглотом. Через пару минут было ясно, что звонок был из Москвы, что звонившая – молодая девушка точно указала номер комнаты, а затем уточнила: «Мне нужна Марина Гридина, которая сегодня прилетела из Москвы».