Kitobni o'qish: «Свобода выбора»

Пролог

Эту игру изобрели мудрецы, так говорят, на самом-то деле её придумали гораздо раньше – когда мир только-только появился. Если бы игра появилась ранее, то её изобретателям было бы не до создания мира. Две сущности, традиционно олицетворявшие свет и тьму, застыли в раздумье у доски, свободно парящей между ними. Впрочем, игроки, тоже ни на что не опираясь, задумались над очередным ходом. Благообразный старец с белой (именно белой, а не седой) бородой, в таком же белом хитоне и сиянием над головой, пошевелил пальцами, и одна из белых фигур передвинулась, заняв место чёрной, та исчезла. Второй игрок с кожей, чёрной как уголь, и в такой же одежде, но с ярко-красными вставками, потёр подбородок, украшенный козлиной бородкой. Недовольно глянув в сторону, там существа, похожие на первого игрока, но с белоснежными крыльями, играли на арфах и что-то мелодично пели, игрок в чёрно-красной одежде брюзгливо, сказал:

– Убери их, они своим сладкозвучным воем меня раздражают, думать мешают!

– Плохому танцору… Музыка всегда мешает, – улыбнулся белобородый, но махнул рукой, и поющие исчезли вместе со своими инструментами. Продолжая улыбаться, игрок в белом хитоне снисходительно добавил: – Потом будешь утверждать, что проиграл, потому что на тебя оказывали музыкально-ментальное воздействие.

– Когда это я поигрывал?! – раздражённо спросил второй игрок и щёлкнул хвостом. Чёрная фигура двинулась по доске и остановилась заняв место исчезнувшей белой. Белобородый улыбнулся и теперь ещё одна его фигура сделала ход.

– Шах! – объявил игрок в белоснежном хитоне. Его соперник снова потёр подбородок, дёрнув себя за бородку, сделал ответный ход и ехидно посмотрел на соперника. Тот с победной улыбкой снова двинул фигуру и замер, увидев, что наделал. Словно объявляя свою победу, хвостатый игрок произнёс:

– Пат! Ничья!

– М-да, – задумчиво произнёс первый игрок, – почти победил. И в этот раз пат, но согласись, что хоть и ничья, именно ты загнан в безвыходное положение. И это в который раз, что может говорить только об одном – оказавшийся в такой ситуации слабее!

– Это с какой стороны посмотреть. Не загнан, а ушёл от поражения, показав, что не слабее соперника. Вывернуться из безвыходного положения тоже надо уметь, так что неизвестно, кто сильнее. Повернуть ситуацию в свою пользу – не в этом ли сила и уменье? – улыбнулся второй игрок, и так улыбнулся, словно это он выиграл партию, а не был в шаге от поражения. И, видно, решив сильнее уязвить своего противника, добавил: – Если бы твоя фигура могла соображать, то не сделала бы этот ход, поспешил ты.

Первый игрок посмотрел на доску и пожал плечами:

– Спорное утверждение. Если бы и твои фигуры могли сами выбирать ход, они бы не попали в такое безвыходное положение.

– А почему бы нам не попробовать? Не будем разыгрывать всю партию, возьмём по фигуре. Моя против твоей, а? Посмотрим, как будут ходить наши фигуры, обладающие свободой выбора, начнём с пешек – кто из них станет ферзём? Чья фигура достигнет большего успеха?

Первый игрок посмотрел на лукаво улыбающегося соперника и согласно кивнул, их спор был давним и постоянным и каждый раз приводил к одному и тому же результату – ничьей. И каждый раз второй игрок выворачивался от поражения в самый последний момент.

– Так согласен? – спросил второй игрок и увидев ещё один кивок, задал ещё один вопрос: – Где играть будем? Как оценим – кто победил? Смерть фигуры?

– Да хоть там, – первый игрок указал на голубой шарик планеты, в этот момент проплывающий невдалеке. И отвечая на второй вопрос своего оппонента, улыбнулся: – Смерть слишком тривиально. Я бы даже сказал – пошло. Победивший заберёт сущность проигравшего. Вместе со свободой выбора дадим нашим игрокам душу. Кстати, она и определяет это свойство – свободу выбора.

– Играем на душу? Интересно, – кивнул второй игрок и поинтересовался: – И как же это будет сделано?

– А это пусть они решают, а возможность это сделать мы им дадим.

Призрачные стены, словно состоявшие из огня и дыма, ограничивали небольшой кусочек пространства владений второго игрока. Хотя он и считался Владыкой тьмы, вокруг не было темно, скорее, наоборот, но и светом багровые отблески нельзя было назвать. Тьма была какой-то уж очень яркой, хотя и с преобладанием красного цвета. Такая же была и одежда Владыки тьмы – тёмная, но с красными и бордовыми вставками. Посмотрев на выпущенные когти своего слуги, игрок, олицетворявший тьму, покачал головой:

– Это, да и всё остальное, не поможет против воина света. Так уж сложилось – они сильнее. Тут надо что-то другое, тем более что свою силу ты ход пустить не сможешь, к тому же – вряд ли решишься, свобода воли, а это непременное условие твоего участия в игре, подразумевает и чувство самосохранения.

Стоящее напротив своего повелителя существо ничего не ответило. Темнокожее, с маленькими изогнутыми рожками и хвостом, украшенным, можно сказать, щегольской кисточкой, существо, в отличие от своего повелителя, одежды не имело, да и не нуждалось в ней, мягкая шёрстка её вполне заменяла. Глянув на кисточку на конце хвоста создания и на свой хвост, заканчивающийся изогнутым когтем, второй игрок потёр в раздумье подбородок и улыбнулся:

– А это мысль! Там, где нельзя взять силой, возьмём хитростью! Пусть моя фигура и заведомо слабее, но ведь сила – это не главное! А победить – не значит сломать, достаточно покорить – а как это сделать? Того, кто обладает свободой выбора, покорить можно, соблазнив! Вот и будешь соблазнять!

Существо ничего не ответило, вернее, не ответил, только всем своим видом выразил сомнение, пошевелив хвостом и покачав рожками, при этом с удивлением глянув на своего повелителя.

– Будешь соблазнять! – повторил повелитель покрытого шёрсткой существа, и шерсть у того исчезла, явив тёмную, почти чёрную кожу, но на этом изменения не закончились – исчез хвост и рожки. Существо ойкнуло – его фигура и внешний вид тоже изменились, теперь это была девушка! Очень красивая девушка. Удовлетворённый повелитель дёрнул себя за бородку и продолжил изменения своего слуги. Кожа посветлела, оставшись чуть смуглой, словно это был лёгкий загар. Тёмные глаза стали ярко-голубыми, а волосы рыжими. Владыка тьмы покачал головой:

– Как то слишком вызывающе получилось, привлекает к себе внимание, скромнее надо быть!

Слуга Владыки тьмы промолчала (так это уже была девушка), укоризненные слова были сказаны ей, но она же ничего не делала – изменения её внешности проводил повелитель. А он, неодобрительно качая головой, продолжил – девушка стала блондинкой, но, видно, и это не понравилось владыке – волосы девушки стали светло-русыми, а глаза – зелёными. Чуть изменились пропорции лица и тела, перестав быть абсолютно правильными, появилась та изюминка, что отличает холодную красоту статуи от чувственности живого существа. Девушка стала не просто красивой, а обворожительно красивой!

– Вот, – удовлетворённо сказал второй игрок, – совсем другое дело! Настоящая соблазнительница! Сама невинность, но в то же время…

Владыка тьмы потёр руки и, глянув на свои когти, сказал:

– Это, пожалуй, оставим. Лишний козырь не помешает.

Аккуратные ноготки девушки превратились во внушительные когти. Она с удивлением посмотрела на свои пальчики, и когти исчезли, сменившись ноготками. Девушка подняла руку до уровня глаз, и когти появились снова. Её повелитель остался доволен, пробормотав, что-то вроде и это не помешает, дунул в сторону девушки и снова потерев руки, спросил:

– Твоё имя?

– Атошалар, – ответила девушка мелодичным голосом.

– Имя демона, но никак не человека, тем более девушки, будешь Тоша, полное имя подберёшь себе сама. А теперь – иди!

Девушка исчезла, а Владыка тьмы пробормотал:

– Чем раньше начнём, тем больше шансов.

Благообразный старец полулёжа на чём-то пушистом, очень напоминающим облако, слушал пение и игру на арфах. Исполнителей было больше, чем во время игры с Владыкой тьмы. Благосклонно кивнув, старец произнёс, размышляя вслух:

– Хорошо, даже великолепно, пение и звуки арфы тешат слух и доставляют удовольствие, не понимаю, чем это может раздражать… Ах да, наша новая игра. Что-то я отвлёкся, надо бы выставить свою фигуру. Послать паладина – воина света? В другой ситуации он победил бы без вариантов, но свобода выбора… В данном случае, это скорее минус, а не плюс. Свобода выбора приводит к необдуманным поступкам, к ненужным проявлениям эмоций. Владыка тьмы не дурак, обязательно это учтёт. То, что его фигура не сможет одолеть мою в открытом противостоянии, он вполне понимает, скорее всего, он… Ай да хитрец, не силой так… Хотя чего от него ещё ожидать – только соблазнять и может, чем же на этот раз? Властью? Вряд ли, это только поможет выполнению основной задачи. Богатством? Тоже вроде как ни к чему. Всем этим я могу и так наделить свою фигуру, тем более что это там – переходящее, сегодня есть, а завтра – ушло, так чем же? Чем можно соблазнить воина, так чтоб он забыл о…

Старец совсем по-человечески хлопнул себя по лбу, заулыбавшись при этом:

– Женщина! Только она может лишить свободы воли! Завладев мыслями самого могучего воина, она победит его, не сражаясь, и он сам отдаст ей всё, что она попросит. Добровольно отдаст и будет при этом счастлив. Ну что ж… Как там говорят – клин клином, женщина может и женщину соблазнить, а его фигура к этому будет не готова – противостоять себе подобной. Поэтому…

Белобородый поманил одного из поющих, тот послушно подлетел. Старец только посмотрел – и белоснежное одеяние, такие же крылья и свечение вокруг головы у подлетевшего исчезли. Да и сам он стал девушкой, очень красивой. Правильные черты лица, белокурые волосы, большие синие глаза, алые чувственные губы, всё было прекрасно, но это и не понравилось белобородому:

– Даже самая прекрасная статуя не сможет соблазнить, доставить эстетическое удовольствие своей безупречной красотой – это да. Но полюбить такую… Тут надо…

Пока он это говорил, девушка менялась – глаза стали зелёными, белоснежная кожа, словно покрылась лёгким загаром, носик стал чуть курносым и овал лица не таким правильным – немного скуластым. Но это всё только прибавило девушке привлекательности. Белобородый остался доволен результатом:

– Ну вот, совсем другое дело! Хочется не только любоваться, но и обнять, поцеловать самому и чтоб она поцеловала. Но чтоб не всякий мог это сделать, кое-что добавим, внешне обнаружить нельзя, но весьма действенно, да и если дело дойдёт до банальной драки, поможет и очень поможет! Вот так будет то, что надо. Да, как тебя зовут? Если не ошибаюсь – Атишалвий? Имя ангела, но никак не девушки. У красивой девушки должно и имя быть красивым. Атиша, как тебе? Впрочем, тебе должно быть всё равно, мне нравится, и этого достаточно. Быть по сему! А теперь, ступай!

Девушка исчезла, а белобородый продолжил слушать музыку, чему-то улыбаясь.

Глава первая. Арбузы и моторы

Неожиданно оказавшаяся в густых кустах, девушка виртуозно выругалась, помянув лес, колючки, небо и ещё много чего. Немного смуглая с светло-русыми волосами, высокими скулами, чуть вздёрнутым носиком и большими зелёными глазами девушка была необычайно красива. Вытащив несколько впившихся в тело колючек, девушка недовольно пробурчала:

– Хорошо, хоть не в городе, но и выходящая из лесу голая девица вызовет удивление, нельзя, что ли, было позаботиться о хоть какой-нибудь одежде? Ладно, раздобуду сама.

Лес был не то что густой и дикий, но тропинок, даже звериных, не было видно. Но девушка решительно направилась в известном только ей направлении. Несколько часов быстрой ходьбы вывели её на берег речки. Там, на песчаной отмели, несколько парней купали лошадей. К аккуратно сложенной на берегу одежде и направилась девушка, очень быстро собрала её и незамеченной скрылась в зарослях. Пройдя вдоль берега речки довольно большое расстояние, похитительница занялась своей добычей. Отобрав часть вещей, остальные, связав в узел, забросила далеко в реку. Посмотрев на уплывающий и быстро погружающийся ком одежды, спросила сама себя:

– А зачем я это сделала? Надо избавляться от привычки делать пакости, как и от привычки сама с собой разговаривать, так порядочные девушки не поступают. Впрочем. Порядочная ли я? Вроде бы да. Но мне кажется, что парнем здесь быть проще. Откуда знаю? Вот знаю и всё, и ещё много чего знаю! А вот почему меня пакости делать тянет – не знаю, но почему-то тянет!

Пока девушка это говорила, она быстро оделась. Но перед этим выдвинувшимся когтем укоротила свои длинные волосы, теперь её можно было бы принять за парня со слишком миловидным лицом. Девушка глянула на своё отражение в реке и пожала плечами:

– Если кому и не понравится, то я не виновата. Пошли, Тоша!

Оставшаяся довольной своим внешним видом, девушка, что-то насвистывая, пошла вдоль берега.

Время приближалось к полудню, и у девушки забурчало в животе. Она прислушалась к своим ощущениям – очень хотелось есть! Покачав головой девушка быстрым шагом направилась к приткнувшейся к берегу большой барже, там остановившись, так чтоб кусты скрывали её от находящихся на судне, девушка стала слушать их разговор, острый слух позволял ей это сделать.

– Вот, не хочет работать! Этот хвалёный движиматель внутрешнего горения! Если бы снаружи горело, то сразу стало бы видно, отчего не горит! – говорил молодой парень мужику в летах, при этом презрительно кривясь, выражая своё недовольство, – лучше бы паровик был! Там всё понятно – подбросили бы дров или уголька и поплыли бы!

– Хозяину лучше знать, что ставить. Сам говоришь – уголька бы подбросили или дров. А сколько того угля надо? Полбаржи заняли бы, взять-то его здесь негде…

– А дрова? – перебил молодой старшего.

– А дрова! – передразнил старший. – Они денег стоят, а местные давно поняли – где можно заработать, да и спалить их надо поболе уголька! Нет, эта машина лучше! Вона, мы всех конкурентов обогнали-то!

– Обогнать-то, обогнали, только вот тепереча загораем, у энтого движимателя внутрешнего горения, всё горение-то и пропало. Обойдут нас семёновские, хозяин в убытке останется, да и мы ничего не получим, ещё и штраф положат…

– Двигатель внутреннего сгорания, балда! – ответил старший, чтоб хоть что-то сказать, и чтоб последнее слово осталось за ним. Парень был прав – если вначале баржа их хозяина обошла всех конкурентов, то сейчас… Арбузы не испортятся, но вот в цене упадут, хозяин поставил на своё судно такой двигатель для того, чтоб выбросить свой товар на рынок первым, а вышло совсем наоборот, возможно, это просчёт хозяина, но крайними он сделает своих работников. Старший тяжело вздохнул, вздохнул и младший, затем поинтересовался:

– Так что будем делать, Гнатыч?

Девушка решила, что пора вмешаться – плыть на барже лучше, чем топать по берегу на своих двоих, тем более судно с арбузами плыло в нужном направлении – в большой город. Почему ей надо туда девушка не знала, но знала, что надо именно туда. Выйдя из зарослей, девушка закричала:

– Ей! На барже! Пассажира не возьмёте?

– Откуда ты знаешь, куда мы идём? Может нам не в ту сторону, что тебе, – ответил старший.

– В ту, в ту! – усмехнулась девушка.

– А откель это тебе известно? – поинтересовался младший.

– А оттель, – ещё шире улыбнулась девушка, – если бы вниз по течению, то уже и плыли бы. Река сама несёт, только рулём направление подправляй. А вы загораете и неизвестно чего ждёте.

Девушка могла бы сказать, чего ждёт незадачливый экипаж баржи, но решила не торопить события – пусть сами расскажут. А как запустить двигатель, она знала, но откуда это знание, она сказать не могла, словно обрывки чего-то забытого всплывали в памяти, подсказывая, что нужно сделать. Вот и сейчас девушка поняла, что случилось с мотором баржи, мало того, она вспомнила – как называется этот мотор. Это был один из первых, довольно примитивных тринклеров – для начала работы его надо было разогреть специальным устройством – паяльной лампой, всплыло в памяти. Хозяин баржи, хоть и купил современную технику, но явно сэкономил, приобретя устаревшую модель. А тринклер она опознала по большому кожуху выхлопной трубы, служившему примитивным глушителем и торчавшему над кормовой надстройкой.

– Если ты такой умный, может, ты знаешь, почему у нас движиматель не работает? – насупившись, спросил парень, уязвлённый тем, что этот, судя по одежде, селянин его передразнил.

– Конечно знаю, почему ваш двигатель не работает, – произнесла девушка, улыбаясь, парень насупился ещё больше, а вот старший, всерьёз опасавшийся разборок с хозяином (как говорят – утопающий хватается за соломинку), кивнул в сторону кормы:

– А ну-ка, посмотри, чего там?

Девушка забралась на баржу и быстро прошла к двигателю – всё оказалось, как она и думала: горючее подавалось в цилиндры самотёком (у этого двигателя их было всего два) из закрытой емкости над мотором, а вот туда закачивалось ручным насосом. Здоровый парень, видно, от чрезмерного усердия закачал туда слишком много горючего масла, создав в ёмкости избыточное давление, вот дозатор и захлебнулся.

– Перенасыщенная смесь, – сообщила девушка, сливая избыток топлива в подставленную ёмкость. Зажёгши лампу, девушка скомандовала парню: – Крути!

– Давай, Онька, крути! – продублировал команду старший. Парень с натугой закрутил ручку запуска, двигатель заработал, несколько раз чихнув.

– Ну ты, парень, голова! – с некоторым уважением сказал старший и, представившись сам, спросил: – Меня Тепаном Гнатычем кличут, его вон, Онькой, Онимом, значит. А тебя?

– Тошей, – ответила девушка, двигая рычаг сцепления, так чтоб винт завертелся в реверсном режиме, отводя баржу от берега. Поймав удивлённый взгляд старшего, пояснила: Тошей, Антоном.

Старший ничего не сказал, только кивнул, он уже стоял у руля, выводя баржу ближе к стремнине, но так, чтоб в неё не попасть.

Отрегулированный Тошей тринклер трудолюбиво толкал баржу, Тепан Гнатыч, наверстывая время, воспользовавшись тем, что на руль можно было поставить этого смышлёного паренька, гнал баржу и ночью. А вот Оним Тошу невзлюбил, возможно потому, что она быстро разобралась с тринклером, заставив его исправно работать, у Оньки-то это не получилось. Тепан Гнатыч, как капитан и доверенное лицо хозяина, до таких мелочей не опускался, даже управление баржей днём он передоверил Тоше. Река была полноводная, с хорошо обозначенным судоходным фарватером, и управлять баржей не составляло трудности. Хотя как сказать… Онька умудрился посадить баржу на мель, и потом полдня таскали арбузы с одного конца баржи на другой, чтоб облегчить ту часть большого плоскодонного судна, что села на мель. А потом остаток дня таскали арбузы обратно, чтоб равномерно загрузить баржу, уже после того как Тоша, выжимая все силы из тринклера, стаскивала баржу с мели. Во время этих авральных работ десяток арбузов упал в воду, скатившись с высокой горки, в которую их сложили. Понятно, что после этого случая Гнатыч не подпускал Оньку к управлению баржей, так же как и к двигателю, доверив очень высокоинтеллектуальную работу по приборке вверенного судна, в том числе и по мытью отхожих мест. Всё это самолюбивого парня озлобляло, так как он считал, что Гнатыч его обижает, отдавая предпочтение Тоше. Ещё больше расстроило Онима обещание Гнатыча похлопотать перед хозяином, чтоб тот взял Тошу в работники, при этом девушке было обещана плата раза в полтора больше, чем у Оньки. Сама Тоша наниматься к купцу, хозяину баржи, не собиралась, она просто хотела добраться до города, и такой способ путешествия ей показался более чем удобным – не идёт, а едет с комфортом, вернее плывёт, при этом ещё и кормят. Ну а работа… Ей самой было интересно управлять баржей, а подкачать топливо в бак над тринклером не такая уж и трудная работа (эту процедуру Гнатыч тоже Оньке не доверял, что вызывало ещё большую злость того), а все тяжёлые и грязные работы выполнял Онька.

Тоша подкачивала в бак вонючую жидкость, служивую тринклеру горючим, когда услышала у себя над головой шаги – в каморку рулевого, носящую гордое название – рулевая рубка, крался Онька. Ему так казалось, что крался, на самом деле довольно громко топал. Тоша закончила работу и стала слушать (её возможности позволяли это сделать, несмотря на шум двигателя).

– Девка это! Вот вам, Гнатыч, истинный крест, девка! Я за ней подсмотрел – она, когда в сортир ходит, садится! – в полный голос шептал Онька, Тепан Гнатыч хмыкнул:

– А может, упасть боится, баржу-то пускай не сильно, но качает. С непривычки-то и упасть можно. Да и где это видано, чтоб девка в моторах так разбиралась. Не-е, паря, завидуешь ты, вот и придумываешь чёрт-те что. Иди-ка лучше делом займись, вон якорную цепь почисть.

– Так у нас же не цепь, а верёвка!

– Канат называется, а не верёвка, салага ты, Онька, ещё, вот тебе бабы везде и мерещатся. Якорь тогда надрай!

Тоша усмехнулась – Гнатыч хоть и недолго, но плавал на настоящем морском корабле (малом каботажнике), теперь же изображал бывалого морского волка и заставлял Онима чистить до блеска все медные детали и не только медные. Это бесполезное занятие, с точки зрения деревенского парня, очень раздражало Оньку, тем более что такой работы прибавилось с появлением Тоши, уход за двигателем, да и обязанности второго рулевого она взяла на себя, вот Гнатыч и придумывал работу, чтоб занять парня. Послушав ещё некоторое время – Онька всё же пытался убедить Гнатыча в своей правоте, а тот сначала лениво отмахивался, но потом, видно не выдержав, рявкнул, заставляя парня заняться делом, девушка пошла сменить капитана баржи на руле. Проходя мимо чистящего якорь Оньки, Тоша ехидно улыбнулась, парень побагровел и, насупившись, пробормотал:

– Докажу, я докажу! Сегодня же и докажу! Все девки одинаковы, и эта никуда не денется! Слабы они, когда настоящего мужика чувствуют!

Но на слова обиженного парня девушка внимания не обратила. Поднявшись в будочку с рулём, она сменила Гнатыча и вела баржу до темноты, уступив тому место у руля, когда уже совсем стемнело.

Спустившись в свою каюту – небольшую каморку под палубой на корме, девушка улеглась спать. Её каморка была рядом с такими же маленькими помещениями остальных членов экипажа, рядом пустовали ещё две. Из чего можно было сделать вывод, что хозяин баржи и тут сэкономил – команда должна была состоять из пяти человек. Ложась спать, Тоша разделась. Размотав кусок ткани на груди (девушка таким образом спрятала свою грудь, ещё тогда, когда решила притвориться парнем), она надела рубаху, спать совсем раздетой не решалась. Ночью, часа в два, девушку разбудил скрип ножа, елозившего по отодвигаемой щеколде на двери. Чуть приоткрыв глаза, она увидела Онима. На парне ничего не было надето, так что его намерения сразу стали понятны притворяющейся спящей наблюдательнице. Резким движением парень сорвал со спящей (как он думал) одеяло и удовлетворённо хмыкнув, навалился на Тошу, разрывая её рубаху и зажимая ей рот ладонью. Оним был, что называется – добрым молодцем: косая сажень в плечах, ростом под два метра, с хорошо развитой мускулатурой. У любой другой девушки противостоять парню не было бы никаких шансов, но не у Тоши. Резким движением она приподняла навалившееся на неё тело, одновременно нанося удар в болевую точку. Оним взвыл и непроизвольно отпрянул, тут же последовал ещё более болезненный, чем первый, удар ногой. Парень отлетел к двери, не давая ему опомниться, девушка наносила всё новые и новые удары, стараясь бить так, чтоб оставлять видимые следы побоев. Избиваемый Онька старался убежать, но Тоша не отставала и била, не переставая, в основном ногами.

До города Кинева оставалось плыть всего-ничего: эта ночь и пол завтрашнего дня. Тепан Гнатыч если бы не держал колесо штурвала, удовлетворённо потёр бы руки – баржа дошла до города назначения на два дня раньше. Тошу послал сам Бог! Если бы капитан баржи знал, кто послал этого паренька, то перекрестился и, вопреки морскому обычаю, плюнул бы за борт! То, что парень больно смазлив и похож на девку – так это ерунда, видно, что ещё совсем дитя – щёк бритва не касалась. Немного странным было – почему такой малец так в двигателях разбирается, может, и не во всех, но в их судовом тринклере точно! Откуда у такого молодого пацана такие знания? Надо будет расспросить, когда в город придут… Неспешно текущие мысли Гнатыча, прервал дикий крик из-под палубы (палуба на барже была только на корме, да и была это не полноценная палуба, а крыша жилого блока). Кричал не Тоша, а Онька! Его бас трудно было не узнать, но сейчас бас был какой-то визгливый. Вслед за криками на палубу выбрался бегущий на четвереньках, голый Оним, за ним прикрытый только порванной рубахой Тоша. Прикрытый?! Это была девушка, даже при свете фонаря это можно было разглядеть! Девушка без замаха ударила Оньку ногой, видно, сильно ударила, а может, очень болезненно, потому что парень завизжал и уже не басом, видно, удар пришёлся в такое место, что способствует повышению тона голоса. Девушка ударила ещё раз, и визг прекратился. Парень ткнулся лбом в палубу и затих. А девушка пнула ещё раз уже бесчувственное тело, целясь в то же место, что и раньше. Опомнившийся Тепан Гнатыч закричал:

– Хватит! Ты его совсем убьёшь! Ты это… Девка, чего его так?

– А чтоб он больше так не делал, чтоб у него в мыслях больше такого не было!

– Так он чего это? Снасильничать тебя хотел? – догадался капитан баржи, хотя по внешнему виду Тоши и Онима это и так было видно.

– Хотел, – подтвердила девушка и ехидно добавила: – Больше так делать не будет, не сможет.

Тело лежащее на палубе застонало, а Гнатыч опасливо спросил:

– Так ты, что? Ему всё отбила?

– Отбила, – подтвердила девушка, совсем не стесняясь своего вида, – совсем отбила. Теперь сможет только любоваться.

– Так это… Того… Нехорошо! – нашёлся что сказать Тепан Гнатыч. Поведение этой девушки было совсем непохоже на то, каким оно должно было быть. Тоша совсем не пыталась прикрыться, хотя видно было не только грудь, вела себя очень самоуверенно, даже нагло. А девушка сообщила:

– Дальше поплывёте без меня. А то я этого совсем прибью, – Тоша ещё раз пнула начавшего подавать признаки жизни Оньку. Тот снова затих. А девушка заявила:

– Рассчитываться как со мной будете? Мало того, что я на вас работала, так вы ещё мне рубаху порвали! Совсем новую, а она у меня одна!

– О плате мы не договаривались, – быстро сказал Гнатыч, – ты эта… Просила тебя до города довезти, а рубаху я тебе не рвал…

– Ну что ж, он порвал, он и заплатит, – недослушав капитана, Тоша кивнула в сторону лежащего на палубе парня, после чего спустилась вниз. Поднялась она уже одетая в свои штаны и одну из запасных рубах Оньки (всего их было у него две, девушка выбрала лучшую – более новую).

– Правь к берегу, – сказала Тоша, обращаясь к Гнатычу. Он попытался было возразить, но поймав взгляд девушки, молча повернул руль. Баржа уткнулась носом в дно, не дойдя до берега сажень пять. Девушка легко, с места перепрыгнула на берег, причём с большим запасом. Помахав рукой оставшимся на барже, зашагала в сторону нескольких огоньков ближайшего селения. В предрассветных сумерках было видно, что деревня не маленькая. То, что двигатель заглох, Тошу не беспокоило, накануне, девушка его отрегулировала, и теперь его легко можно было запустить. К тому же до города уже было совсем недалеко, в крайнем случае – хозяин свои арбузы перегрузит на телеги и так довезёт. Девушка, оглянувшись, усмехнулась – с одной стороны мелкая пакость грела душу, а с другой – она не держала зла на Тепана Гнатыча, а Оньку она и так хорошо наказала, не только тем что побила.

Гнатыч проводил удаляющуюся девушку взглядом, после чего скомандовал вставшему на четвереньки, Оньке:

– Чего разлёгся, сам виноват! А из-за тебя и мне страдать! Иди заводи тринклер, видел же как Тоша это делал… Делала… А красивая девка!

Уже ближе к полудню, когда баржа отошла от берега (пришлось повозиться и со сносом неповоротливого судна, и с капризным двигателем), Онька пришёл жаловаться:

– Рубаху забрала! А ту, что вторая, в клочки порвала! Деньги все унесла! Воровка!

– Поделом тебе, – не стал жалеть своего помощника или матроса капитан, – не полез бы к ней уже в городе были бы, а так… Снова задержка, хозяин по головке не погладит.

Гнатыч хоть и напускал грозный вид, но был доволен – благодаря этой странной девушке пришли в срок, даже немного с опережением, хозяин не оштрафует. Да и платить Тоше не пришлось, а то, что Онима обобрала, то так ему и надо, за свои поступки надо отвечать. А у парня не так уже и мало было – три целковых с мелочью, примерно на полтину, так что эта девица в накладе не осталась.

– Болит и распухло, – пожаловался Онька, Гнатыч только покачал головой – девушка вроде и не сильно била, но оба глаза парня заплыли так, что остались только узкие щёлочки. Вряд ли девушка била по лицу ногами, а вот то место… Туда-то она так и била, причём делала это очень умело и без жалости.

Гликерия была не купчихой, а всего-навсего лавочницей, поэтому приказчиков у неё не было, одна наёмная работница не в счёт, вот и приходилось всё делать самой. Встав с рассветом, Гликерия похлопотала по хозяйству и пошла открывать лавку. Так рано вряд ли зайдут покупатели, но товар надо разложить, да и вообще… Кто рано встаёт, тому, как известно, Бог подаёт. Гликерия только собиралась заняться делами, как вошёл первый покупатель. Парень, непохожий на оборванца, хотя и босой, одежда поношенная, но чистая и в хорошем состоянии (на это Гликерия сразу обратила внимание – хороший лавочник должен определять платёжеспособность покупателя с первого взгляда). Вошедший был не местный, большой выгоды с него не получишь, но и на вора этот смазливый парень не был похож, хоть держался уверенно, даже немного нагло, но не суетливо. Ранний покупатель огляделся и даже не попросил, а скорее приказал:

– Мне нужна одежда: штаны, рубаха, пиджак, ну и исподнее.

Разглядывая ряд выставленных сапог и ботинок, туфли у деревенских спросом не пользовались, парень, словно выбирая, что лучше – сапоги или ботинки, определился:

– И вот те ботинки, соответственно, носки к ним.

Заказанное стоило немало, и Гликерия поинтересовалась:

– А деньги у тебя есть? Это всё стоит целковый с полтинником.

Парень молча выложил на прилавок требуемую сумму и сказал:

– Добавлю, если будет где помыться.

Сумма и так была большая, а если заплатит за баню, то… Гликерия, вздохнув (кто ж откажется подзаработать, если есть возможность, а её-то давно и не было), пояснила: