Kitobni o'qish: «Рагуза. Гроза ядранского моря»

Глава 1. Побег в другую сторону и его последствия

Маэстро Энрико Фабрицио улыбался, улыбался счастливой улыбкой, хотя противник теснил его, проводя атаку за атакой. Казалось, что звон шпаг слился в один протяжный звук, настолько часто они сталкивались. Поединок в таком темпе продолжался всего несколько минут, но худощавый маэстро уже начал задыхаться, а его соперник ещё взвинтил темп. Энрико сделал несколько шагов назад и поднял шпагу, показывая, что пора прекратить поединок. Его соперник тоже поднял шпагу в ответном жесте. Если рубашка Фабрицио была мокрой от пота, то по одежде его противника не было заметно, что он только что двигался в бешеном темпе, по дыханию это тоже было трудно определить, разве что щёки зарумянились. Фабрицио улыбнулся:

– Лучшая награда для учителя – это когда он может сказать, что ученик его превзошёл. О вас, Лера, я могу так сказать, вы фехтуете уже лучше, чем я!

– Вы меня перехваливаете, маэстро, с саблей у меня ещё не получается.

– Сабля – это не ваше, Лера. Не потому, что у вас не получается, а потому, что она тяжеловата для вашей руки, долгий бой не для вас. Вам надо использовать свою способность быстро двигаться, именно так! Скорость – вот ваш основной козырь! Как жаль, что вы не… – произнося это, маэстро вздохнул и погрустнел, его молодой ученик, нахмурившись, хоть и эмоционально, но печально произнес:

– Это не имеет никакого значения! У меня есть старший брат! Не всё ли равно, с какой стороны смотреть на фонтан Онофрио? Да и то, только тогда, когда разрешат, окна келий выходят-то во двор.

В этот момент в зал вошёл уже не юноша, но ещё молодой человек, с неодобрением глядя на ученика мастера фехтования, он укоризненно произнёс:

– Лера, опять ты за своё? Разве подобает в таком виде…

– Винко! А в каком виде мне должно подобать? Какая разница, какую одежду я поменяю на монашеское одеяние? – укором на укор ответил ученик маэстро Фабрицио, одетый в довольно узкие штаны и очень широкую рубаху, после чего недовольно фыркнув, убежал.

– Вы за Лерой? – это был не вопрос, а скорее утверждение. Молодой человек кивнул маэстро и, словно оправдываясь, начал говорить:

– Мне тоже очень жаль, но такой закон – младшие дети не могут наследовать, это должно неукоснительно соблюдаться! Нельзя делить земли и дело, это ослабит как семью, так и торговый дом! Не нами это заведено и не нам изменять, до сих пор это только шло на пользу городу! Вы же знаете, что наследником может быть только старший сын, а получить приданное – старшая дочь! В противном случае богатство семьи будет с каждым поколением уменьшаться! Если близкие родственники ещё как-то поладят меж собой, то дальние непременно станут конкурентами! Увеличения числа торговых домов не принесёт пользы городу, следовательно, тем, кто в нём живёт!

Молодой человек ещё долго говорил, то ли оправдываясь, то ли убеждая самого себя в правильности законов, завещанных предками. Маэстро кивал, делая вид, что внимательно слушает. Наконец молодой человек, по имени Винко, ушёл, а через некоторое время из ворот усадьбы выехала закрытая карета. Энрико Фабрицио вздохнул и украдкой смахнул слезу, он понимал, что своего лучшего ученика он сегодня видел в последний раз.

На скамеечке у окна палаццо Джунтовичей сидела девушка, которая недавно фехтовала с маэстро итальянцем и была тогда одета в узкие штаны и широкую рубашку. Сейчас она, одетая в простое платье, без всякого намёка на роскошь, что ей полагалась по праву рождения, пустым взглядом смотрела на шумящий Страдун. Самая широкая улица Рагузы была заполнена торговцами, покупателями и просто гуляющими. Всему этому люду совсем не было дела до того, что она, Лера Джунтович, послезавтра не сможет всё это видеть, ведь узкие окна келий выходят во двор монастыря! Девушка очередной раз тяжело вздохнула и повернулась к двери, в комнату вошла Зоряна, её старшая сестра. Она с порога начала говорить о том, какое это счастье – стать невестой Христа и посвятить жизнь служению ему. Какое это блаженство – припасть и источнику благодати и отринуть все мирские заботы и печали. Лера внимательно выслушала и ответила:

– Зоряна, а почему бы тебе не припасть и не отринуть? А? Давай поменяемся, ты будешь вкушать блаженство, а я полностью погружусь в эту юдоль забот и печали? Что замолчала? Не хочешь, я вот тоже не хочу. Очень не хочу!

– Но, Лера, это твой долг, перед семьёй, перед городом, – произнёс сенатор Джунтович, зашедший в комнату, качая головой, он продолжил: – У каждого свой долг! Твоя старшая сестра будет женой одного из горных князей, и этот союз принесёт пользу Рагузе! А твой долг – смиренно…

– Отец! Когда это я успела так задолжать, что всю оставшуюся жизнь буду смиренно… – девушка не договорила, отвернувшись к окну, замолчала, всем своим видом показывая, что не намерена продолжать этот бесполезный, с её точки зрения, разговор. Глава торгового дома Джунтовичей и его старшая дочь переглянулись и молча вышли. Через некоторое время в комнату осторожно вошла девочка лет двенадцати, она подошла к девушке, и та её обняла, при этом погладив по голове, девочка всхлипнула. Лера стала её утешать:

– Не плачь, Злата, не плачь, моя хорошая…

– Лера, завтра твой праздник, тебе исполняется семнадцать лет и ты… Я тебя увижу снова только через пять лет, когда и я стану монахиней. Мне ведь не разрешат в монастырь к тебе прийти, там строгие правила, да и отец…

Слёзы душили девочку и дальше говорить она не смогла. Лера, вытирая своей младшей сестре катящиеся по щекам слезинки, тихо зашептала:

– Не пойду я в монастырь! Не пойду! Ты тоже не попадёшь туда, обещаю, я за тобой приду и уведу тебя отсюда, обязательно приду! Ты мне веришь?

Злата энергично закивала, сёстры обнялись и так просидели до темноты, пока за Златой не пришли и не увели её. Лера проводила сестру взглядом, демонстративно зевнула и стала укладываться спать. Служанка, убедившись, что она в постели, задула свечу и вышла. Девушка неподвижно лежала несколько часов, потом тихо встала и начала быстро одеваться. Надев те штаны, в которых она занималась с маэстро Энрико Фабрицио, с сожалением отложила рубашку. Надела другую, попроще, предварительно туго перебинтовав грудь, хоть грудь у Леры была маленькая, но всё же… Сверху, на рубашку, девушка надела лёгкий колет, вытащив из-под кровати ножны с узкой саблей, приладила её за спиной. Бесшумно открыв окно, девушка, выждав, пока мимо пройдут стражники, спустилась на улицу. Каменные завитушки, которыми был украшен палаццо Джунтовичей, послужили хорошей опорой для рук и ног. В это время обычно многолюдный и шумный Страдун был пуст. Девушка быстро, но при этом осторожно направилась не в порт, ворота Арсенала охраняются днём и ночью, а к стене, обращённой к морю. В этом месте на стене стражников не было, должны были быть, но появлялись очень редко, острые скалы внизу не позволяли и днём причалить, а уж ночью… Спуск со стены много времени не занял, долго ли спускаться по верёвке? Её пришлось оставить на стене, так как отцепить снизу можно только верёвку, специально закреплённую так, чтоб это можно было бы сделать, а этого Лера не умела. Это, правда, может навести на след, но к тому времени когда её хватятся, Лера будет уже далеко. Пробираться вдоль стены к заветному месту было довольно трудно, но это и к лучшему – здесь не было ничего даже похожего на тропинку, ну кто будет здесь ходить? Тем более ночью? Сюда можно было добраться или выбраться из этого места только вплавь или через неприметную калитку в стене, которую на ночь закрывали. Обычно чтоб добраться до своего ялика, спрятанного между двумя большими камнями, Лера пользовалась калиткой, но сейчас это не представлялось возможным – на ночь её заперли.

Осторожно пробираясь между большими камнями (по камням поменьше), Лера не сразу заметила, что ялик уже спущен на воду и там кто-то сидит! Лера остановилась, но только на мгновение, если кто-то добрался до её ялика, то это могут быть люди отца, разгадавшего намерения дочери, или это ульциньцы! Это искатели удачи, или попросту – пираты! Раньше они к стенам Рагузы не приближались, но надо же такому случиться, чтоб они пожаловали сюда именно сейчас! Но не пешком же по морю они пришли? Где-то должен быть корабль, но его не видно. Да и человек, сидящий в ялике, – один, пусть остальные легли на дно, чтоб их не было видно, но их не может быть больше двух, больше просто не поместятся. Значит – всего трое, а с тремя можно справиться, по крайней мере попробовать это сделать, похоже, девушку сидящий в ялике ещё не заметил! Лера потянула из ножен свою саблю. Вообще-то это была не сабля, а скорее широкая короткая шпага с обоюдоострым лезвием, немного изогнутая на конце. Лера понимала, что саблей она долго махать не сможет, вот и выбрала такое оружие. Купила она его втайне от всех, хотя отец об этом знал, но не возражал – чем бы дитя не тешилось… тем более что это ненадолго, в монастыре строгий устав и монашки со шпагами не ходят. Человек в ялике повернул голову и поздоровался:

– Доброе утро, Лера. Хотя сейчас ночь, но утро наступает тогда, когда встал. И надеюсь, это утро для нас будет добрым.

– Здравствуй, Мирко, – поздоровалась Лера, она всё-таки была вежливой девушкой. Поздоровалась и сразу предупредила: – Если тебя послал отец, то передай ему – я не изменю своё решение. Тебе и тем, кто с тобой, задержать меня не удастся!

– Знаю, поэтому и не буду даже пытаться, только позволь тебя спросить, что ты намеревалась делать? То, что выйти на ялике в море, – это и так понятно, иначе сюда бы не шла. А потом?

– Я бы пошла в Ульцинь или Пераст, понятно, что не на север, там земли Рагузы и владения Венеции.

– Разумный план, очень разумный план, на северных островах, да и на побережье, тебя бы сразу поймали и выдали бы отцу, не даром, конечно, за вознаграждение, – вроде как одобрительно кивнул Мирко. Лера уже спустилась к воде, забралась в ялик и села на банку-скамью напротив старого моряка (хотя почему старого, сорок три года – это ещё не старость, хотя далеко не молодость), а Мирко, опровергая свои предыдущие слова, нарисовал совершенно безрадостную картину: – А в Ульцине или Перасте тебя бы продали в рабство, одинокая красивая девушка – лакомая добыча. Там люди не то что грубые, но своего не упустят. В лучшем случае тебя бы схватили и вернули отцу, если бы посчитали, что так получат больше. Есть ещё Коттор, но это тоже не очень хорошее место для девушки, не имеющей покровителей. Да, у тебя есть деньги, не сомневаюсь, что ты об этом позаботилась, но что мешает их у тебя просто забрать? Твоя замечательная шпага вряд ли этому помешает, если навалится несколько человек, а могут сзади по голове ударить. Но это всё случится, если ты туда доплывёшь. Как ты думала в одиночку с парусом управляться? Вряд ли до Бокка ты грести будешь. Тем более что Юго скоро задует, это, конечно, не Трамонтата, не утопит, но плыть в том направлении помешает.

Лера опустила голову, её план побега уже не казался таким уж хорошим, но возвращаться обратно она не собиралась, о чём и сказала своему (как она считала) другу, старому моряку. Мирко Држезич был клиентом торгового дома Джунтовичей, даже стал капитаном одного из кораблей, но пробыл им недолго. Глава торгового дома убрал его с этой должности, и Мирко был списан на берег, может, по возрасту (Мирко выглядел старше, чем был на самом деле), а может, по какой другой причине, власть имущие не отчитываются перед простыми людьми о причинах того или иного своего решения. Држезич не был совсем уволен, в торговом доме он выполнял обязанности сухопутного экспедитора, не постоянно, время от времени, но на жизнь хватало, тем более что Мирко так и не обзавёлся семьёй. Новые обязанности очень тяготили влюблённого в море бывшего капитана, старый морской волк, случайно познакомившись с Лерой, как говорится, встретил родственную душу. Неугомонной девочке было в то время двенадцать лет, и она уже успела несколько раз выйти в море на подручных средствах. Вот поэтому такое знакомство (Мирко сначала только рассказывал любознательной девочке о морских походах) было воспринято родителями девочки немного благосклонно, но не с одобрением. Ялик эти такие разные люди, но уже друзья купили в складчину (у Мирко были кое-какие сбережения, а Лере подарили небольшую сумму на день рождения, думая, что девочка купит украшения) и стали ходить на нём в море, если так можно назвать плавание по акватории порта и вдоль морских стен города. Поскольку «отважные мореходы» далеко от берега не удалялись (не больше, чем на четверть мили), то сенатор Джунтович решил этим «походам» не препятствовать, всё-таки девочка под присмотром достаточно опытного человека, не склонного к авантюрам, на которые так горазда его средняя дочь. Вот теперь, выслушав Леру, Мирко со вздохом сказал:

– Я так и знал, ты не смиришься, вообще-то, я должен уговорить тебя плыть на Клочеп, это недалеко, да и ждут нас там. А ты что думала? Твой отец слепой? Думала, твои приготовления останутся в тайне?

– Ты!.. Я думала… А ты! – губы Леры задрожали, могло показаться, что она сейчас заплачет, но девушка сдвинула брови, собираясь сказать ещё что-то резкое, Мирко её опередил:

– Я же тебе всё рассказал! Как ты думаешь, стал бы я это делать, если бы хотел поступить так, как приказал твой отец? Мы не пойдём на Клочеп, мы пойдём к Бокка.

– А как же Юго? Ведь если он задует…

– Пока не дует, мы сможем отойти довольно далеко, до Бокка, правда, не дойдём, укроемся в одной из бухт. Юго не даст нам плыть, но и погоне, если она будет, не даст этого сделать. Большому кораблю Юго не страшен, но к берегу он там не подойдёт. Если пошлют конную погоню, то и это не страшно, там такие скалы, что по берегу к бухте не добраться. Вот так и сделаем, поняла? Кстати, это хорошо, что ты парнем оделась, парню проще чем девице, только вот волосы… не бывает таких волос у парней.

Как ни было жалко Лере своих роскошных чёрных волос, но она должна была признать, что Мирко прав. И всё же девушка не выдержала, заплакала, когда её коса упала на дно лодки, шмыгнув носом, Лера сказала:

– Это последний раз, больше не буду!

– Это правильно, негоже парню плакать. Имя пусть будет прежнее – Лера, может же быть Валерий, а не Валерия. А что красивый… так это не беда, мало ли красавцев на свете, – улыбнулся Мирко, глядя на Леру. Даже с короткими волосами девушка была мало похожа на парня, тонкие черты лица и большие глаза её выдавали, а так… Она была типичной жительницей Далмации: смуглая, с тёмными, почти чёрными волосами и такими же глазами. Мирко улыбнулся и сказал, что делать с отрезанными волосами девушки: – А косу твою морскому хозяину пожертвуем, оставлять здесь нельзя – догадаются. Да и с собой как память возить нехорошо, – после чего скомандовал: – Уходим! Поднять паруса!

– Слушаюсь, капитан! – вытянулась Лера.

Но как говорится: человек предполагает, а… Дойти до той бухты, где планировал от возможной погони укрыться Мирко, они не сумели, подул Юго, и ялик понесло в море. Маневрируя, Мирко удавалось только удерживать это хрупкое судёнышко от сноса на север, откуда он и Лера стремились убежать.

Парус Лера и Мирко заметили одновременно, заметили, так как было уже светло. Это не была погоня, этот корабль шёл с юга и не был похож на пузатые бусы, что строились в Рагузе. Мирко, приложив руку ко лбу, долго разглядывал этот корабль, но так и не смог определить его тип. У него были три мачты, а на нижней палубе прорези для вёсел. Мирко задумчиво сказал, словно обращаясь сам к себе:

– На галеру не похож, а для галеаса этот корабль маловат, хотя и несёт три мачты, ни венецианцы, ни турки таких не строят. Да и чей он – не пойму, флага нет.

На том корабле тоже заметили ялик и поменяли курс. То, как Мирко и Леру вытащили на борт этого корабля, могло о многом сказать: корабль почти протаранил ялик, утонуть ему не дали, только зацепив абордажными крюками. В итоге – ялик развалился, Лера и Мирко спаслись только потому, что успели уцепиться за странные брусья, идущие вдоль бортов, а потом за сброшенную штормовую лестницу, на палубу они выбрались мокрые и слегка помятые. На палубе их встретил взрыв смеха (смеялся капитан и кое-кто из команды), видно, то, что было проделано, смеющиеся сочли хорошей шуткой.

– Ну, и кто вы такие? Кого нам морской хозяин послал? – отсмеявшись, спросил капитан (Лера решила, что это капитан именно это человек, так как он наиболее богато одетый и громче всех смеялся). Ответил Мирко, сказавший правду, но не всю:

– Мы бедные моряки, почему бедные? А потому что нам срочно пришлось покинуть славный город Рагузу. Вы же видели – на чём мы шли? Разве можно выйти в море на такой скорлупке, да ещё в такую погоду? Если бы не вы, то мы бы уже пировали в чертогах морского хозяина. Мы вам очень благодарны, а если возьмёте в свою команду, то наша благодарность не будет иметь никаких границ!

Пока говорил, Мирко снял свою рубашку и стал её выкручивать, Лера посмотрела на него с завистью, но ничего с себя снимать не стала, так и осталась в мокрой одежде.

– Мирко Држезич? Ты? – глядя на Мирко, один из моряков назвал его по имени, тот посмотрел на узнавшего его и расплылся в улыбке:

– Жданко! Старый чёрт!

Оба моряка долго хлопали друг друга по плечам, было видно, что они друг друга хорошо знают. Жданко повернулся к капитану и сказал:

– Это Мирко Држезич. Я его хорошо знаю, мы вместе росли и вместе в море начинали ходить. Я готов за него поручится! Он неплохой боец, нам обузой не будет.

Ни Лера, ни Мирко не заметили, как многозначительно переглянулись капитан и ещё один моряк. То, что Лера не стала снимать мокрую одежду, им не только показалось странным, но и подтолкнуло к некоторым догадкам. Вид Леры, овал лица, щёки, которых не касалась бритва, как бы подтверждал эти догадки. Капитан ухмыльнулся и, масляно глядя на Леру, начал говорить:

– Не знаю, какой твой друг боец, но если ты, Сабович, за него ручаешься, то я возьму его матросом. А как насчёт его молодого спутника? Кто за него поручится? Для матроса, по-моему, он слишком хлипок, наверное, и боец…

– Испытайте меня, – перебила капитана Лера. Тот услышав звонкий голос, снова ухмыльнулся, но ничего сказать не успел, марсовый закричал:

– Паруса!

– Вот и посмотрим, что ты за боец, – проговорил капитан, теряя к Лере интерес, но, обращаясь к тому моряку, с которым переглядывался, приказал, – Гудо, этих в абордажную команду, поставь их вперёд, там и увидим, что они за бойцы.

Его помощник в ответ на ухмылку капитана точно так же скабрезно ухмыльнулся, Жданко Сабович, от которого это не укрылось, жестом показал Мирко и Лере, чтоб те встали рядом с ним. Для палубной команды работы почти не было, так как особых манёвров не выполняли, корабль и так шёл нужным курсом, подгоняемый попутным ветром. Лера поняла, что корабль, подобравший их с Мирко, идёт навстречу тому большому кораблю не просто так – довольно многочисленная абордажная команда приготовилась к атаке. Лера спросила у Мирко, шепнув одними губами:

– Кто это?

– Вольные пахари, – точно так же, на грани слышимости ответил Мирко. Хоть как тихо они не говорили, Жданко, стоящий рядом, услышал и кивнул, подтверждая слова своего старого друга. Лера непроизвольно вздрогнула, вольными пахарями они называли сами себя, другие называли их – пиратами. А корабль, цель нападения, приближался, похоже, что там не очень то и испугались кораблика «вольных пахарей».

Артиллерийской дуэли, обычно предшествующей абордажу, не было. Волнение моря не позволяло кораблям, шедшим навстречу друг другу, не то что стрелять – целиться. Хотя… галеон большой корабль и вполне мог открыть огонь из носовых пушек (волнение этому не помешало бы), но испанцы почему-то этого не сделали. В последний момент корабль «вольных пахарей» немного отвернул в сторону и вместо удара скулы об скулу только чиркнул по борту своего противника. Лере стало понятно назначения толстых брусьев, идущих вдоль борта подобравшего их корабля (именно эти брусья и стали причиной гибели ялика). Эти брусья погасили скорость, приняв на себя силу удара, но толчок всё равно был очень сильный, если бы не предупреждение Жданко, Лера обязательно упала бы. А вот на атакуемом корабле хотя и ожидали удар, но столкновение оказалось настолько сильным, что многие не удержались на ногах. Эти мгновения замешательства испанцев (судя по постройке, корабль точно был испанский, да и флаг на мачте не оставлял сомнений в национальной принадлежности корабля) позволили вольным пахарям забросить абордажные крючья и абордажной команде перебраться на палубу атакуемого корабля. Но на этом удача пиратов закончилась, испанцев было больше, к тому же одеты они были в кирасы, что давало некоторое преимущество в драке с применением холодного оружия. «Вольных пахарей» теснили к баковой надстройке, но не всех. Лера тоже участвовала в схватке, но одно дело, учебный бой, а совсем другое – когда бой реальный, где надо не обозначить укол, а убить своего противника. Девушка, только отбивавшая сыпавшиеся на неё удары, оказалась в окружении, но она крутилась, как юла, её скорость не давала противникам причинить ей хоть какой-нибудь вред, но всё же её, отделив от остальных, оттеснили к лесенке на высокий ют. Не долго думая, Лера взбежала по этой лесенке и оказалась лицом к лицу с тремя богато одетыми моряками, ещё двое одетых попроще возились у карронад малого калибра, развёрнутых так, чтоб стрелять вдоль палубы.

Высокий человек в самой роскошной одежде с улыбкой вытащил шпагу (именно шпагу, а не саблю) и, сделав длинный шаг в сторону Леры, на мгновение застыл в картинном выпаде. Такой удар, внешне выглядевший красиво, на самом деле был весьма коварным, отразить его было почти невозможно. Этот коварный удар Лере показал маэстро Фабрицио, он же научил девушку контрприёму, который мало кто знал. Со стороны это выглядело так, будто испанец, продолжая свой длинный выпад, не смог сохранить равновесие и растянулся во весь рост на палубе. О том, что этот человек не просто оступился, свидетельствовала быстро увеличивающаяся лужа крови вокруг его головы, из глубокой раны на шее кровь била фонтаном! Побледневшая Лера отскочила в сторону и была тут же атакована оставшимися двумя испанцами. Их могучие удары были не столь замысловатые, как у их товарища, и тело девушки, действуя отдельно от её сознания (сказывалось обучение, в результате которого некоторые приёмы и контрприёмы были доведены до автоматизма), увернулось и сделало ответные выпады. Девушка не в силах смотреть на лежащие в крови тела (Лера опять била в шею) отвернулась и шагнула от них в сторону, повернувшись к двум застывшим пушкарям, впечатлённым такой быстрой и кровавой расправой. Теперь же, глядя на девушку, решительно к ним шагнувшую, на её бледное лицо с широко открытыми глазами, на окровавленную саблю, эти двое с криком сиганули с высокой надстройки на палубу. Лера посмотрела туда же, там, оттеснив пиратов к высокой баковой (ненамного ниже ютовой) надстройке, одетые в кирасы солдаты с саблями отступили за спину стоящих в шеренге солдат с мушкетами. То, что должно сейчас произойти – было совершенно ясно: сначала залп в упор, а потом новая атака – и с пиратами будет покончено! А поскольку их корабль, на котором осталось совсем мало людей, был притянут абордажными крючьями к галеону, его легко бы захватили те, кого пираты совсем недавно считали добычей. Остановившийся взгляд Леры выделил из толпы пиратов Мирко, и девушка очнулась. Она посмотрела вдоль ствола карронады, пушка как раз была нацелена на приготовившихся стрелять и замешкавшихся испанцев. Почему эти лёгкие пушки были развёрнуты от бортов для стрельбы вдоль палубы – неизвестно, возможно, находящиеся на мостике очень опасались пиратов и решили подстраховаться, а может, по какой другой причине, это так и останется тайной скомандовавших такое сделать (не сами же сбежавшие пушкари развернули орудия?). Лера схватила из специального зажима раскалённый стержень и сунула в запальное отверстие (у стержня была деревянная ручка, а его металлическая часть находилась в маленькой жаровне). Вторая карронада была точно так наведена, как и первая, и обе они были заряжены картечью, которая и ударила по испанцам. Непострадавшие при этом «вольные пахари» свой шанс не упустили – в стремительной атаке добили растерянных выживших врагов.

Победа «вольным пахарям» не досталась легко, они потеряли почти половину участвовавших в абордаже. Такие потери не располагают к милосердию, и пассажиров (их было не так уж и много) и остатки экипажа галеона резали без жалости. Бледная Лера, так и не покинувшая высокий ют, с ужасом за этим всем наблюдала, около неё стояли Мирко и Жданко. Они не утешали девушку, но их присутствие хоть как-то её успокаивало. Лера не отворачивалась, закусив губу, смотрела, словно стараясь это всё зачем-то запомнить. В этой кровавой вакханалии самое деятельное участие принимали пиратский капитан и его помощник (тот моряк, с которым капитан переглядывался), во время абордажа они находились на своём корабле, а теперь перешли на галеон. Из под палубы время от времени раздавались пронзительные крики, сразу смолкавшие, но один такой крик длился довольно долго. Кричала богато одетая девушка, которую помощник капитана вынес из кормовой надстройки, вынес, держа на плече. За ними выскочил невысокий желтокожий человек, пытавшийся что-то сказать на ломаном испанском. Помощник пиратского капитана, выпустив девушку из рук (та кулем упала на палубу), попытался зарубить этого человека, седого с такой же седой жидкой бородкой, но тот увернулся и сам ударил, ударил рукой, кисть которой была странно сложена. От этого несильного удара помощник повалился на палубу, и его конечности задёргались в предсмертной судороге. Пиратский капитан разрядил пистолет в затылок этого желтолицего человека, тот упал, а из надстройки, сопровождаемые громкими ругательствами, пиратов, пытавшихся их задержать, выскочили две девушки, с плачем подскочившие к упавшему. Капитан поднял второй пистолет, намереваясь выстрелить в кого-то из этих девушек (несколько пиратов, пытавшихся их задержать, остались лежать на палубе в неестественных позах, не оставляющих сомнения в том, что же произошло), но выстрелил вверх, руку ему подбила Лера, спрыгнувшая на палубу.

– Ты, девка, чего? – заревел капитан. Глядя на Леру налитыми кровью глазами, мужчина продолжил орать: – Они ответят за смерть Гудо!

– Они не повинны в смерти твоего помощника, остальные – сами виноваты, нечего было стоять на пути. Этим девушкам отвечать не за что, – спокойно произнесла Лера, напряжённое состояние, в котором она была в последнее время, перешло в холодное равнодушие к происходящему. Девушка тихо, но в наступившей тишине (капитан делал вдох, для нового крика) так, что услышали все, произнесла:

– Эти девушки – моя доля в добыче, надеюсь, возражать никто не будет? Я принимала участие в абордаже, а это значит – я в команде и имею право на свою долю!

– Ах ты ж… – снова заревел капитан, добавив несколько слов, которые в приличном обществе не произносят. Задыхаясь от гнева, капитан продолжил вопить: – Ты что, девка! Думала, никто не догадается, что ты девка?! Ты хоть надела штаны и волосы обрезала, на мужчину не похожа! Ты сама можешь стать добычей! И тебя, точно так же как и этих, сначала я, а потом все желающие из команды!

Мирко и Жданко встали около Леры, Мирко стоял молча, а Жданко произнёс:

– Спокойнее, капитан. Если бы не Лера, мы бы все висели на реях этого корабля, те, кто жив остался! Твоя затея к этому бы и привела, то, что мы победили и взяли богатую добычу, целиком её заслуга! Её, а не твоя! Она имеет право первого выбора, кто-то хочет это оспорить?

Пираты молчали, Жданко никто не возразил, может, считали его слова справедливыми, а может, боялись могучего чернобородого боцмана. Жданко был боцманом и командиром абордажной команды, он пользовался соответствующим уважением, ведь командиром абордажников не просто стать. К тому же ни капитан, ни его помощник, ни те кто, сейчас занимался грабежом (в том числе и те, кого желтолицые девушки уложили на палубу) в абордаже не участвовали. Капитан, чувствуя, что от него уходит авторитет, сбавив тон, ехидно произнёс:

– Может, ты сам хочешь стать капитаном? А, Жданко? Или забыл?… А давай я приму вызов, а там посмотрим – кто более достоин? Но помни, что может случиться с твоей семьёй.

Последние слова капитан произнёс тихо, так чтоб его слышал только Жданко, но Лера, стоявшая ближе всех к капитану, услышала. А пираты, услышав вызов капитана, затаили дыхание, Жданко был хорошим бойцом, ведь недаром он стал командиром абордажников, а капитан был непревзойденным бойцом, именно это ему позволило в своё время стать капитаном, а теперь удерживать это звание. Капитаном многие были недовольны, но никто не отваживался бросить ему вызов. Может Жданко и одолел бы капитана, но почему-то не то, что не пытался вызвать, но никогда ему даже не перечил, вот и сейчас, сжал кулаки, но отступил.

– А почему бы и нет? Говоришь, что именно ты настоящий мужчина, так докажи это, – спокойный голос Леры прозвучал как гром.

– Ты… ты?… – задохнулся капитан и в прежней манере заревел: – Да я тебя в бараний рог скручу, а потом на глазах у всех оприходую, как девку оприходую! Остаток своей жалкой жизни ты мне будешь сапоги вылизывать и не только сапоги!

– Не кричи, смотри, лопнешь, – насмешливо сказала Лера, доставшая свою тонкую саблю, выглядевшую игрушкой по сравнению с громадным тесаком капитана. Он его уже давно достал и теперь размахивал, словно придавая вес и остроту своим словам. Капитан рубанул Леру сверху вниз, рубанул не очень быстро, но у девушки, если бы она попыталась даже не парировать, а просто отвести в сторону этот удар, «отсушило» бы руку. Но Лера просто ушла в сторону и нанесла такой же удар, как тот, которым её хотел достать капитан галеона. Могучий пират отреагировал на удар Леры, но это был очень хитрый приём, удар наносился совсем с другой стороны, а не с той, откуда должен был быть. Пиратский капитан отскочил в сторону и снова поднял свой тесак для удара, но этим всё и закончилось: тесак зазвенел, упав на палубу, пиратский капитан упал за ним следом, и его руки бессильно заскребли по доскам. Несколько конвульсивных движений – и пират затих, лёжа лицом вниз, а вокруг него увеличивалась лужа крови. Всё это произошло так быстро, что многие не поняли, что это было, только что могучий мужчина всех пугал своим видом и рёвом – и вот он уже ничком лежит в луже крови! Первым опомнился Жданко, он поднял свою саблю и закричал: