Kitobni o'qish: «Хищники»
Глава 1
Стол был накрыт к пяти часам. Из кухни разносились по всему дому соблазнительные запахи запеченной в духовке индейки и пряного чахохбили, обильно сдобренного хмели-сунели и чесноком.
В пять часов должны были заявиться «гвардейцы» Виталия Сергеевича, как он называл своих парней из геологической партии, которую возглавлял не один год.
Но «гвардейцы» не появились ни в пять, ни в шесть.
Ольга Арчиловна Дагурова, еще вчера носившая фамилию Кавтарадзе, пыталась как-то успокоить мужа (они зарегистрировались вчера, в субботу), но Виталий Сергеевич места себе не находил. Дочерна загорелый, с бородой, в ослепительно-белой рубашке и светло-сером костюме, он походил на итальянского кинорежиссера, которого Ольга Арчиловна видела как-то по телевизору.
Если вертолет, улетевший на базу еще утром, не вернулся, значит, что-то случилось, считал Дагуров. Значит, там, в партии, беда.
На свадьбу, помимо геологов, была приглашена лишь Мария Акимовна Обретенова, у которой Ольга Арчиловна три года назад начинала свою работу следователем-стажером. Мария Акимовна привезла индейку, а также подарки: невесте – пуховую кофточку, а жениху – пуловер. Все вещи Мария Акимовна связала сама из козьей шерсти.
Эту женщину с добрым полным русским лицом в несколько кричащем желтом кримпленовом платье трудно было представить в форме младшего советника юстиции.
А Обретенова работала старшим следователем прокуратуры района на крайнем севере их области.
В семь часов Виталий Сергеевич догадался позвонить в авиаотряд. И там сообщили, что с вертолетом, посланным к геологам, произошла небольшая поломка. Летчики передали по рации, что починку скоро закончат.
Дагуровы вздохнули облегченно. Виталий Сергеевич включил телевизор, чтобы побыстрее пролетело время.
И только около одиннадцати заявились гости. Бородатые, загорелые, в свитерах, штормовках и сапогах, пахнущие тайгой и костром. Они вручили молодоженам огромный букет полевых цветов и у порога спели под гитару поздравление.
Увидев накрытый стол в большой комнате двухкомнатной квартиры своего начальника, ребята издали дружное «ого!» и с шумом расселись на стульях.
Молодожены сели на почетное место, в красный угол. Он – справа, она – слева. Рядом с Ольгой Арчиловной устроилась Мария Акимовна. В качестве посаженой матери.
– Ну, все нормально, Оленька, – тихо пожала она руку Дагуровой, словно хотела погасить волнение всего дня. – Сегодня твой день!.. И выпьем, и попоем, и потанцуем.
Потянулись руки к запотевшим бутылкам шампанского. Их серебряные головки выстроились строго в ряд посередине стола.
В потолок полетели пробки, пенистое вино с шипением наполняло бокалы. Пока разливали шампанское, Ольга Арчиловна успела почувствовать на себе пристальный взгляд двух пар глаз. Одни – сверкающие любопытством и нескрываемой радостью глазенки Антошки, семилетнего сына Виталия. Антошка, которому разрешили посидеть со взрослыми самую малость, подмигнул Ольге Арчиловне. Она ответила мальчику веселой улыбкой.
Другой взгляд принадлежал Анастасии Родионовне, бабушке Антошки. Глаза эти были грустные и, как показалось Ольге Арчиловне, смотрели на нее настороженно, даже враждебно. А может быть, ей просто так показалось…
– Дорогие друзья! – прозвучало среди всеобщего шума, и в комнате стало тихо. Это встал один из прибывших бородачей, видимо старший по возрасту. Хотя Виталий торжественно представил каждого из гостей, Ольга сразу не запомнила, кто есть кто. – Генацвале! – повторил парень, явно желая сделать приятное молодой хозяйке дома. – Разрешите провозгласить тост за дорогих Ольгу Арчиловну и Виталия Сергеевича…
– Ура-а! – не выдержал коренастый блондин. Но на него шикнули: тост явно не был закончен.
– Я желаю, чтобы в маршруте, который им определила судьба, было много настоящих открытий! Вот почему я предлагаю…
В это время раздался громкий, властно зовущий к себе телефонный звонок. Аппарат стоял сзади Виталия Сергеевича на тумбочке. Он взял трубку, но буквально через секунду, сказав «пожалуйста», передал ее жене.
– Добрый вечер, – послышался в трубке низкий мужской голос.
– Здравствуйте, Вячеслав Борисович, – сказала Ольга Арчиловна, узнав начальника следственного отдела областной прокуратуры Бударина. – Рада, что вы позвонили…
– Рады? – удивился Бударин. И замолчал.
Ольга Арчиловна машинально отдала бокал с вином Марии Акимовне и прикрыла микрофон рукой, чтобы не доносился шум застолья. В первое мгновение она подумала, что Бударин решил поздравить ее со свадьбой. Но вспомнила, что в областной прокуратуре никто ничего не знает об этом. Во всяком случае, она никому не говорила… Работала всего ничего. Друзей не было, а приглашать начальство не хотела – сочтут за подхалимаж…
– Ну, если рады, – продолжил Бударин, – значит, в боевом настроении. – И стало ясно: звонок служебный.
Гости невольно притихли, так и не осушив первого бокала.
– В общем, да, – ответила Дагурова.
У нее чуть не сорвалось с языка, что идет свадьба. И наверное, скажи она это Бударину, он поздравил бы и положил трубку.
– Придется вам, Ольга Арчиловна, лететь в Шамаюнский район. Заповедник Кедровый знаете?
– Да, – ответила Ольга Арчиловна, вспоминая, где этот самый заповедник. Прилично: километров четыреста отсюда.
– Убийство, – говорил Бударин в трубку. И в его голосе Ольга Арчиловна уловила озабоченность. – Больше послать некого.
Она хотела спросить, почему этим занимается областная прокуратура, а не районная. Но Вячеслав Борисович опередил вопрос:
– Понимаете, убит московский ученый… Получено указание сверху: расследование надо вести нам…
– Когда?.. – Ольга Арчиловна умышленно не произнесла слово «выезжать», чтобы не услышали гости.
– Вылетать? Созваниваемся с аэропортом, с вертолетчиками… Час у вас на сборы будет. Машину пришлю.
– Хорошо, – сказала Ольга Арчиловна.
– Дело, я думаю, несложное, – ободряюще произнес Бударин. – Но надо его провести тщательно и аккуратно… За неделю-полторы можно управиться. Убийство на почве ревности. Он факт не отрицает…
«Он», поняла Дагурова, – преступник – признается в убийстве. Значит, будет легче. Ольга Арчиловна положила трубку на рычаг…
Гости вновь оживились, встали, продолжая с бокалами в руках слушать прерванный тост, а Ольга Арчиловна тем временем решала сложную задачу, не зная, как поступить: не выпить – значит омрачить всю свадьбу, а выпить, потом отправиться на место происшествия – и того хуже, можно омрачить всю дальнейшую жизнь.
Почувствовав смятение невесты, Мария Акимовна незаметно для других дернула ее за платье и, мягко улыбнувшись, тихо прошептала:
– Пей, не бойся…
Дагурова пригубила фужер с играющим напитком и… выпила до дна. Конечно, это был «Грушевый дюшес». Она с благодарностью посмотрела на Обретенову. Мария Акимовна, видимо, сразу догадалась, зачем на ночь глядя звонит начальник следственного отдела…
Застучали ложки, вилки, ножи – гости дружно навалились на угощение.
– Надо поговорить, – шепнула мужу Ольга Арчиловна.
На кухню они вышли втроем: Виталий Сергеевич, Ольга Арчиловна и Обретенова.
– Не сердись, Виталий, – сказала Ольга Арчиловна, обняв за плечи мужа. – Так уж получилось: нужно лететь в Шамаюнский район. Срочно, сейчас.
Он было вспыхнул: как это, мол, со свадьбы…
– Раньше надо было думать, кого берешь, – с улыбкой произнесла Мария Акимовна.
– Прости, Оленька, – обнял жену Дагуров. – Сам ведь я тоже…
– Вот-вот, – обрадовалась Обретенова, что Виталий Сергеевич понял положение жены. – Два сапога – пара.
Когда Ольга Арчиловна села в присланную машину, сомнения оставались: почему она не сказала Бударину, что у нее такое событие? Да и по традиции имела право на три дня отдыха. По традиции… А по совести? Дагурова вспомнила: действительно некого было послать в Шамаюн. В отделе сейчас очень туго с людьми. Один из следователей только что ушел на пенсию, другая – в декрет. Еще один уехал в отпуск. У тех, кто функционировал, своих срочных и сверхсрочных дел хоть отбавляй.
По пути на аэродром Ольга Арчиловна заехала в прокуратуру, чтобы взять следственный портфель, в котором находились фотоаппарат, рулетка, лупа и многие другие предметы: они могут понадобиться следователю при осмотре места происшествия.
В комнате милиции аэропорта ее уже ждали те, кого закон именует специалистами, призванными оказывать следователю содействие в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств: судебно-медицинский эксперт Кабашкин Иван Иванович и криминалист – специалист по оружию Артем Корнеевич Веселых.
Вскоре подошел летчик и сказал, что машина готова и можно лететь.
Через десять минут они сидели в вертолете, а еще через пять уже летели над тайгой.
«Столько лет ждали этого дня, – вздохнула Ольга Арчиловна. – И нате вам…»
Она вдруг ясно представила себе, как впервые увидела Виталия. Ленинград, их старинная квартира на Васильевском острове. Знакомый отца, ученый-геофизик, представляет высокого молодого мужчину с начинающими серебриться висками.
Виталий Сергеевич был, как ей показалось, весь вечер смущен и просидел в уголке, говорил мало, больше слушал.
«Арчиловские пятницы». Так называли друзья отца те необыкновенные, полные неизъяснимой прелести вечера в их доме. Оля любила эти длившиеся частенько до рассвета сидения за особую значимость и эмоциональность разговоров и споров, за ту легкость понимания вдруг неожиданно открывающихся истин.
Люди у них бывали разные, и каждый по-своему интересен.
На «арчиловских пятницах» царил «сухой закон». Из спиртного пили только сухие вина, кофе или же безалкогольные коктейли, молочные и фруктовые, на которые мать Оли, Аполлинария Модестовна, была большая выдумщица.
Зато темы для разговора любые, на выбор. Споры о том, где находятся последние работы великого русского художника Карла Брюллова (он умер в Италии, и многие из его полотен не найдены по сей день), перемежались с разговорами о загадке так называемых пульсаров, не дающих покоя астрономам всех стран. Немало копий сломано вокруг вопроса о парапсихологии, волнующего в настоящее время многих. И видимо, не только в настоящее время. Оля была, например, удивлена, узнав на одной из «арчиловских пятниц», что отцом парапсихологии был не кто иной, как автор знаменитых рассказов о Шерлоке Холмсе Артур Конан Дойль. Так, во всяком случае, считают некоторые исследователи.
Когда Оля была маленькой, ее с трудом отправляли спать. Повзрослев, она уже могла присутствовать на «арчиловских пятницах» до конца. И кто знает, может быть, эти вечера и определили ее выбор профессии.
Как-то разговор зашел о выдающемся русском судебном деятеле, великолепном ораторе, большом знатоке литературы Анатолии Федоровиче Кони. Том самом, который, будучи председателем Петербургского окружного суда, вел процесс по делу Веры Засулич, стрелявшей в столичного генерал-губернатора Трепова. Как известно, Засулич оправдали, что навлекло на Кони немилость царского двора.
Сам факт, что в то тяжелое время нашелся человек, для которого закон и законность оказались превыше всего, превыше монаршей милости и мнения света, потряс воображение молодой девушки. Оля буквально набросилась на сочинения самого Кони и книги о людях, которые были в какой-то степени близки ему по духу и деятельности. Из них она узнала о таких известных дореволюционных адвокатах, как Ф.И. Плевако, В.Д. Спасович, о прокуроре Д.А. Ровинском, о тюремном враче Ф.П. Гаазе, отдавшем свою жизнь и состояние делу помощи заключенным. Простые слова Гааза «спешите делать добро» Оля хотела бы сделать девизом своей жизни.
Потом было увлечение детективами. И когда подошло время поступать в институт, она не колеблясь подала заявление на юрфак университета, где ее отец был профессором кафедры гражданского права.
Мать была огорчена этим выбором. Аполлинария Модестовна мечтала совсем о другом поприще для дочери. Сама она родилась, выросла в Новгороде, закончила в свое время институт иностранных языков и всю жизнь проработала гидом-переводчиком. Ее сокровенная мечта – когда-нибудь заняться переводом французских романов. Но годы уходили, и она хотела, чтобы ее мечту воплотила Оля.
Но Оля подала документы на юридический факультет. Однако на вступительных экзаменах недобрала полтора балла. Это ее не остановило, наоборот – подхлестнуло. Она пошла работать секретарем суда. И через год добилась своего: нужные баллы были набраны.
Смирившись, родители теперь лелеяли надежду, что дочь пойдет в науку, как Арчил Автандилович. Нельзя сказать, чтобы наука ее не интересовала. Юрист, по ее мнению, должен быть подкован, как говорится, на все четыре ноги. Она даже вступила в студенческий научный кружок по истории государства и права. Учась на втором курсе, Оля сделала на заседании этого кружка свой первый доклад – о Дмитрии Ивановиче Курском, который был с 1918 по 1928 год народным комиссаром юстиции и первым генеральным прокурором республики.
На последнем курсе университета Ольга выступила на общеуниверситетской научной конференции. На этот раз она говорила о деятельности Дмитрия Александровича Ровинского, который в середине прошлого века занимал пост московского губернского прокурора. Ровинский относился к тем людям с чистым и высоким моральным обликом, чей многосторонний и бескорыстный труд служил интересам и развитию самосознания общества. В эпоху взяточничества и темного своекорыстия Дмитрий Александрович Ровинский оставался честным и преданным делу законности прокурором. Вот уж поистине луч света в темном царстве!
Как-то в одной из речей перед вновь назначенными следователями Ровинский сказал: «Будьте людьми, господа, а не чиновниками! Опирайтесь на закон, но объясняйте его разумно, с целью сделать добро и принести пользу. Домогайтесь одной награды: доброго мнения общества, которое всегда отличит и оценит труд и способности. Может быть, через несколько лет служба еще раз соберет нас вместе – дай бог, чтобы тогда вы могли сказать всем и каждому:
Что вы служили делу, а не лицам.
Что вы старались делать правду и приносить пользу.
Что вы были прежде всего людьми, господа, а уж потом чиновниками…»
Чем больше Ольга узнавала о Д.А. Ровинском, тем больше нравился он ей, тем сильнее у нее было желание шире пропагандировать жизнь и деятельность этого замечательного юриста и гражданина прошлого, чьи духовные идеалы не теряют своей актуальности и в наши дни. «В самом деле, – думала Ольга, – почему сейчас, в наше время, когда имеются все условия быть простым, доступным для всех и каждого, быть честным, чистым, принципиальным, еще нередко попадаются чиновники, высокомерные к подчиненным, но зато пресмыкающиеся перед начальством, для которых понятия «совесть», «гражданский долг» – красивые слова, и не больше». По инициативе государственной экзаменационной комиссии ученый совет факультета рекомендовал Ольгу в аспирантуру. Но она, к удивлению многих, и прежде всего своих родителей, попросила послать ее на следственную работу. Ее желание учли. Направление она получила в прокуратуру города Ленинграда.
И быть бы ей следователем в своем родном городе, но тут появился Виталий Сергеевич.
Он приехал в Ленинград на курсы повышения квалификации геологов и нашей Северной Венеции совсем не знал. Это признание Ольга услышала от него в первый вечер на «арчиловской пятнице».
Влюбилась ли она с первого взгляда? Пожалуй, этого сказать нельзя. Но чем-то молчаливый геолог с Дальнего Востока заинтересовал ее. Она вызвалась показать ему город.
Стояли белые ночи, когда «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». Ах, эти белые ночи! Они кружат и туманят голову.
У Ольги только что произошел разрыв с Германом Новоспасским, парнем, которого родители считали уже своим зятем. И Оле он нравился. Спортивного типа, остроумный, компанейский. Будущий кораблестроитель. Правда, учился он на курс ниже. Отец его был заместителем директора крупного производственного объединения. Но это не имело для Ольги никакого значения. Сын был вполне самостоятельным человеком. С его слов Ольга знала, что он занимался техническими переводами, на каникулах работал инструктором на горнолыжной базе и на свои деньги выстроил кооперативную квартиру.
И вот Ольга совершенно случайно узнала, как он на самом деле зарабатывал.
Его сокурсники уехали на стройки Нечерноземья в составе студенческого строительного отряда, а он устроился… в камеру хранения на вокзале. И доход там имел немалый. Метод был прост. Вешалась табличка «мест нет», хотя их было сколько угодно. А куда деться приезжему? Чтобы пристроить свои чемоданы и авоськи, готовь трешку или даже пятерку «на лапу». Так и набегало за день до ста рублей левых…
Об этом Герман проговорился Ольге, «перебрав» в ресторане. После этого Новоспасский звонил, просил о встрече. Ольга сказала, чтобы духу его больше не было в их доме. Она была потрясена, узнав, что этот только что вступающий в жизнь человек уже имеет двойное дно…
А Виталий Сергеевич ей показался совсем другим: чистым, честным, целеустремленным. Хоть и на пятнадцать лет он старше, но ей с ним было интересно. А уж как он любил свой край! И его жителей! А точнее – их характер, который, по его убеждению, может выработаться только там, за Уралом.
Пробежали дни учебы на курсах. Дагуров позвонил в управление и взял отпуск. Пролетел и отпуск. Расставаясь, Ольга вдруг почувствовала, что уезжать Виталию грустно. И когда она спросила, почему он так ничего и не рассказал о своей личной жизни, Виталий буркнул что-то вроде «это неинтересно» и в подробности вдаваться не стал. Он улетел, и в ее душе как-то сразу стало пусто. А тут зарядили ранние сентябрьские дожди. Долгие и тоскливые.
Виталий обещал писать, но не прислал даже открытки. И если существовала телепатия, то Ольга ощущала ее на себе. Ей казалось, что он что-то недоговорил, не открылся до конца в чем-то самом главном, в самом важном для них обоих. И она решила поехать в далекий город, чтобы быть рядом.
Как гром среди ясного неба стало для родителей заявление дочери, что она хочет ехать на Дальний Восток. Не выдержав слез жены, Арчил Автандилович нажал на знакомых, чтобы ее не отпускали из городской прокуратуры, куда она должна была явиться по распределению.
Тогда Ольга села в «Стрелу» и через два дня вернулась из Москвы, добившись в Прокуратуре СССР нового назначения.
Ольга уехала с двумя чемоданами. В одном – вещи, в другом – книги. Прямо с самолета она заявилась в областную прокуратуру, куда ее направили по новому распределению. Ольге предложили поехать в район. Она растерялась. Приехала, чтобы жить в одном городе с Виталием, а ее посылают куда-то в район. Сказать «нет», а чем объяснишь? Ведь они не муж и жена. Даже не жених и невеста. «Хочу остаться в областном центре» – не довод…
А тут как раз заместитель областного прокурора ехал в район, где ей предложили работу, и взялся подвезти на своей машине, помочь на месте.
Короче, решили в два счета. Так Ольга оказалась стажером у Марии Акимовны Обретеновой. И первое время даже жила в ее доме.
В общении с Обретеновой рухнули у нее привычные представления о том, каким должен быть следователь. Нет, следователем Мария Акимовна была отличным. А вот в быту… Она любила возиться по хозяйству, имела коз, огород. Муж Марии Акимовны жаловался: жена в командировке, а коз доить приходится ему. Несолидно. Но это он ворчал так, скорее для порядка.
Через месяц отец переслал Ольге письмо от Виталия Сергеевича. Он сообщал, что не писал потому, что сразу уехал в экспедицию, а точнее – хотел заставить себя считать их знакомство, встречу случайными, «хотел, но не смог и не смогу…».
Каково же было удивление Виталия, когда вместо ответного письма из Ленинграда к нему в экспедицию нежданно-негаданно явилась Ольга, проделав на самолетах путь чуть ли не в тысячу километров!
Вот тогда она и узнала то, о чем Виталий раньше не решался сказать.
Виталий был вдовец. За пять лет до этого у него погибла жена, тоже геолог. Самое страшное – погибла на его глазах. Это случилось, когда они были на маршруте в районе хребта Черского. А как погибла – Виталий так никогда и не рассказывал. Но, главное, у него был сын Антошка. Семи лет. Мальчик находился на попечении бабушки Анастасии Родионовны, матери погибшей жены Виталия.
Вся беда в том, что чуть ли не с грудного возраста у Антошки болели почки. И то, что разрешалось другим детям и составляло, собственно, радость мальчишек – шалости, лакомства, – для Антошки было запрещено. Анастасия Родионовна, еще крепкая, энергичная женщина, вышла из-за внука на пенсию, как только подошел срок, хотя еще могла и хотела бы работать, потому что была хорошей закройщицей в ателье и специальность свою любила. С мужем она развелась давно, новую семью не завела, и единственным смыслом своей дальнейшей жизни она считала воспитание внука, любимого и дорогого вдвойне от тоски по рано и трагически погибшей дочери.
Потом уже Виталий рассказал Ольге о том, что он передумал и перечувствовал в Ленинграде. Да, она понравилась ему сразу. А ведь после смерти жены он не мог взглянуть ни на одну женщину. Но когда увидел ее, то понял: что-то в нем снова возродилось. Но на что он мог надеяться? Разница в возрасте. И он никогда не покинет свои края, а Ольга – Ленинград. Ну даже если бы он поступился своей привязанностью к Дальнему Востоку, что бы он делал с Антошкой и тещей? Где бы они жили в Ленинграде? Он, сын, теща – не слишком ли много, пускай даже для трехкомнатной квартиры профессора Кавтарадзе?..
Приезд Ольги в их края решил вопрос их любви. Но не больше…
Виталий Сергеевич познакомил Ольгу с сыном. Они быстро нашли общий язык. Однако теще Виталия Сергеевича союз между внуком и женщиной, которая хотела стать ему матерью, показался, видимо, опасным. Ольга поняла это, видя заплаканные глаза Анастасии Родионовны, которая переносила ее появление в доме молча, но всем своим видом показывая тихое отчаяние.
И то, что Ольга поехала в район, оказалось на самом деле выходом: Анастасии Родионовне было время привыкнуть, понять…
Встречались Ольга с Виталием почти тайком. Это были радостные, хотя и редкие дни, как куски жаркого томительного лета среди северных холодов. Приходилось скрывать от сослуживцев их нечастые встречи в городе и районе, чтобы не дать поводов для кривотолков. Ведь всего они объяснить не могли, да и не желали. Единственный человек из прокуратуры, кто знал об их отношениях, была Обретенова. Мария Акимовна понимала Ольгу и Виталия. Как мать…
Так прошло три года. Ольга Арчиловна работала уже в должности следователя прокуратуры. На ее счету было немало раскрытых преступлений. Кстати, по одному из последних дел об изнасиловании был замешан сынок одного известного в районе человека. На следователя пытались нажать, чтобы смягчить участь этого шалопая. Ольгу Арчиловну упрашивали, уговаривали и даже пугали. Сам райпрокурор намекал, что неплохо бы это дело спустить на тормозах. Но Ольга Арчиловна не поддалась и довела расследование до конца.
В области принципиальность следователя оценили. И даже перевели в областную прокуратуру.
Ольга Арчиловна была повышена в должности (старший следователь облпрокуратуры) и классном чине (юрист первого класса). И только в личной жизни оставалась неопределенность. Но буквально через месяц после переезда Ольги Арчиловны в город Виталий Сергеевич наконец решился на серьезный разговор с тещей… Все стало на свои места.
…Вот так получилось, что только через три года они сыграли наконец свадьбу. Без фаты и легковой машины, украшенной лентами. Не знали о дне свадьбы даже Арчил Автандилович и Аполлинария Модестовна. Виталий хотел, чтобы они прилетели: его родителей уже не было в живых. Но Ольга Арчиловна посчитала, что это не нужно: звать отца – приедет половина Грузии, будет много подарков, пышности, а здесь к этому не привыкли, да и не хотелось привлекать к себе излишнее внимание…
