Kitobni o'qish: «Дайна»

Shrift:

Все персонажи романа суть фигуры вымышленные. Любые совпадения Ф. И. О. героев с реальными людьми, а описанных в романе обстоятельств с событиями реальной жизни являются чистой случайностью. Действующее на страницах произведения голядское общество не имеет отношения ни к одной из существующих в России организаций, изучающих и пропагандирующих культуры исторической голяди. Автор, являясь приверженцем гипотезы Хью Эверетта о возможности существования параллельных вселенных, поместил героев и место действия романа в один из таких предполагаемых миров.

1. Pavasaris. Дьявас

– Девочка, тебя как зовут? – Мужчина в бежевом пальто и мятой черной кепке стоял у детсадовской ограды. В одной руке он держал авоську, в другой – какой-то предмет, Маша не смогла разглядеть его – мешали ветви березы, росшей у ограды и заслонявшей руку человека своей молодой листвой.

Маша далеко отошла от игравших одногруппников и приблизилась к ограде, между прутьев которой мог протиснуться ребенок ее возраста. Однажды так и приключилось: Леня, которого все называли «шалопаем», улучив момент, проскользнул между прутьев и отправился в путешествие по улицам города.

Его хватились через полчаса, обнаружили через два – в чужом, незнакомом дворе, где малыш с настойчивостью и упрямством пытался отломить доску штакетника от забора. Это ЧП побудило воспитателей следить за каждым шагом подопечных. Но продлился этот «усиленный режим» с месяц, а потом всё вернулось на круги своя. Девочка сделала несколько шагов в сторону странного дядьки и остановилась.

– Меня Масей зовут, – прошепелявила она. – А засем это вам знать надо?

– Меня вот звать Альбертом Ивановичем, – не ответив на вопрос ребенка, произнес человек. – А ты – Маша. Хочешь сюрприз получить от меня?

– Мама говорила: нельзя нисего брать от незнакомых взрослых и подходить к ним нельзя. По городу Бармалей ходит и детей уводит.

– А я, по-твоему, похож на Бармалея? – рассмеялся Альберт Иванович, блеснув голубыми глазами.

– Вы на Косея похозы, он худой, – на полном серьезе ответила Маша.

– Кощей худее меня. Или хуже? Как там по-русски? Русский язык он такой… заковыристый. А Бармалей меня толще и весь обвешан оружием. А Бабка-Ёжка вообще женщина, старая.

Маша не решалась сделать шаг навстречу странному человеку.

– А можно, я тебе подарок через забор кину? – Альберт Иванович поднял руку с непонятным предметом, который оказался куклой.

– Кукла! – радостно крикнула Маша. Но тут же ее детское личико приобрело тревожное выражение. – А эта не бомба? Мне папа говорил, что тириристы делают бомбы в виде кукол, от них дети умирают.

В ответ Альберт Иванович лишь усмехнулся и вдруг резким движением бросил куклу девочке:

– Лови, не бойся!

Маша испуганно отшатнулась. Кукла с глухим стуком упала в нескольких шагах от нее.

– Ну что, взорвалась «бомба»? – засмеялся он.

Опасливо озираясь, Маша подошла к кукле, осторожно протянула к ней руку.

– Бери, не бойся! – дядя широко улыбнулся.

– А как ее зовут? – Машенька всё не решалась.

– Зовут… – мгновенье человек подумал. – Дайна – так ее звать! – Слово сорвалось с уст пожилого мужчины почти случайно. «Дайны» – так называются на его родине песни, которые в детстве пела мама.

– Странное имя. Она, что ли, нерусская? – Девочка, наконец, подняла куклу – простую деревянную игрушку, на которую были напялены пестрые тряпки: измятые, потрепанные, грязные, выцветшие. Игрушка была старой, старше самого Альберта Ивановича, самодельной. Он играл с нею в колыбели…

– Да, она нерусская. Это – девочка из народа голядь. Был такой народ когда-то. Но пришли русские и убили всех.

– Дядя, вы неправду говорите. Русские добрые. Это фасисты всех убивали.

– Это давно было, сотни лет назад. Тогда другие русские были, – стал убеждать он Машу. – Они пришли в эту землю…

Маша, повертев куклу, сунула ее в карман пальтишка, обернулась:

– Дядя, вы мне дарите Дайну?

– Дарю! – снова улыбнулся Альберт Иванович.

Обрадованная Маша побежала к своим одногруппникам, бросив на бегу:

– Меня воспитательниса здет, Елена Паловна, ругать будет, если я далеко отойду. До свиданья, дядя!

Пожилому человеку жаль было расставаться с куклой – всё- таки память о детстве, семье, родных местах. Но дело, которое он задумал, требовало жертв, и кукла была первой в их череде, бессловесной и невинной, в отличие от тех, что еще предстояли. А предстояло сделать так много…

Среди безмятежно играющих детей приметил знакомого парнишку, с которым часто виделся во дворе и разговаривал с ним. Владик оказался очень восприимчивым к тем взглядам, которые внушал детишкам Альберт Иванович – разумеется, с поправкой на юный возраст будущего адепта.

Воспитательница не сразу заметила подозрительного мужчину, торчавшего у ограды и следившего за детьми. «Ребята, подождите, я сейчас», – она отошла на несколько шагов от песочницы, в которой малыши лепили «куличики», и достала мобильный телефон.

– Срочно! Тут какой-то тип у забора трется, со стороны Комсомольской улицы, – быстро проговорила она и вновь бросила тревожный взгляд в сторону странного человека в бежевом пальто. Он высматривал кого-то.

– Эй, мужик! Ты чё тут ошиваешься? Детей не видал? – охранник, перепрыгнув на ходу скамейку, поспешил к незнакомцу.

– Я немолод уже, а внуков Бог не дал, – как-то виновато произнес мужчина, в его голосе звучали странные, как будто металлические нотки, похожие на полузабытый человеком акцент. – Я не похититель детей…

– И кто ты? Педофил, что ли? Знаем мы таких. Еще раз увижу у детсада – отстрелю! – И он вынул из кармана травмат. – Так и знай! Шляетесь тут, долбаные извращенцы.

Человек в пальто махнул рукой и засеменил прочь. Охранник проводил его тяжелым взглядом. Он честно охранял садик. По выходным гонял алкашей, пристрастившихся распивать бухло в песочницах и теремках на территории вверенного его попечению объекта. А однажды, заступив на смену, он обнаружил возле качелей шприц с остатками вещества! Увы, но заведующая детсадом не торопилась устанавливать видеокамеры слежения, привычно ссылаясь на отсутствие необходимых на эти цели средств. Оттого и уходят дети путешествовать по городу, а пьянчуги и наркоманы проникают на территорию. А ему отдувайся! Евгений плюнул вслед быстро удалявшемуся «чадолюбу» и смачно ругнулся. И откуда такие чмошники только берутся?

Владик подошел к Маше.

– А мне дядя куклу подарил. Дайной зовут! – Она достала игрушку из кармана. – Странный такой дядя.

– А я видел, – живо откликнулся Владик. – Я его знаю. Он в нашем дволе живет. Стланный, зато умный! Он детей любит. Дядя Алик мне лассказал, что ланьше у нас тут налод жил, голяди назывались, а потом их лусские…

– Голые? Дикари, сто ли? – засмеялась Маша.

– Я говолю: налод такой, дула ты!

– Сам дурак! – Маша замахнулась на одногруппника левой рукой, так как в правой держала куклу.

– Дети, прекратите! – вмешалась в назревающий конфликт воспитательница. – Ты же девочка, зачем руки распустила?

Владик повертел пальцем у виска: мол, совсем спятила девчонка. Маша виновато потупилась под укоризненным взглядом воспитательницы.

Елена Павловна заметила в руке Маши странную куклу.

– Откуда эта новая игрушка? Я у тебя ее раньше не видела.

– Насла! – нашлась Маша, интуитивно догадавшись, что в данном случае лучше соврать, чем сказать правду: Елена Павловна отчитает ее, может быть, отберет подарок чужого дяди и нажалуется маме и папе – «ваша дочка берет игрушки из рук незнакомых людей». А это значит, что дома ее будут ругать.

– Смотри, аккуратней с ней обращайся. Если она на улице валялась, то, значит, запачкалась. Помнишь, я про микробы рассказывала? От грязных вещей можно заразиться.

Маша улыбнулась: то же самое по пять раз на дню говорит папа, который работает в этом самом… в портретнадзоре.

Дома папа придирчиво осмотрел куклу. Ему уже приходилось выносить суровый вердикт всевозможным игрушкам, в основном китайского производства: то краска содержит в себе токсины, то что-то еще. Эта кукла выбивалась из общего ряда: кажется, она была сделана еще в середине века, быть может, до войны. Девочка в каком-то национальном костюме, основательно потрепанном, наверное, не одним поколением детей. Ничего опасного, ядовитого, вредного лабораторный анализ не обнаружил. Надо ли говорить, с каким нетерпением ждала Маша возвращения отца с работы с подарком от странного дяди, который она, конечно же, случайно нашла. И вот отец пришел домой, нагнулся, чмокнул Машу в лоб, улыбнулся, достал из портфеля куклу – забавную девочку с нарисованными голубыми глазками, густой копной льняных, но сильно почерневших от многолетней грязи волос, в изношенном платьишке, подол которого превратился в лохмотья, в алых башмачках, тоже истрепанных, будто прошла в них тысячи километров.

– Постирать бы надо платьице твоей Дайне, – это уже мама, внимательно разглядывая игрушку, обратилась к дочке.

– Я сама! – Маша почти вырвала Дайну из папиных рук.

– Кстати, а почему именно «Дайна»? – спросил отец. – Странное имя, не наше какое-то, не русское.

– Был такой народ «голяды», – Маша не могла налюбоваться на Дайну. – Их потом русские всех… – она почему-то не решилась сказать слово «убили».

– Убили? Да ну, брось ты! – сказал за нее папа. – Эта «голытьба» твоя потом сама на русский язык перешла и русской стала. – Он еще в детстве слышал что-то о древней голяди, прежде населявшей их родные места. – А «Дайна»… У нас же рядом магазин, на нем вывеска «Дайна».

Маша едва не проговорилась: «Мне дядя ее так назвал», но вовремя осеклась и промолчала. Потом она отправилась с куклой в ванную, где долго отстирывала ее одежды от многолетней грязи, мурлыча под нос какую-то немудреную детскую песенку. Увы, но вместе с грязью слезла и краска.

– Это всё русские! – прошипела Маша. В ее юном сознании теперь всё худое, скверное, испорченное, плохое начинало отождествляться с русским именем. – Они голядю испаськали! – Маша бережно провела пальчиком по облинявшему платьицу Дайны, выключила воду, аккуратно обтерла куклу полотенцем. На нем остался след краски. Мама увидит – будет ругаться.

– Маша, ты скоро? Пора уже ужинать! – раздался голос мамы.

Подал голос братик Ваня: сперва тонко запищал, захныкал, потом уже громко закапризничал – видно, проголодался или опять промочил пеленки. Маша водрузила на вешалку полотенце, вышла из ванной, прижимая к себе куклу, теребя ее мокрые волосы.

– Мама, батареи горясие? – спросила она.

– Отопление вчера отключили, лето скоро. А что? Неужели холодно? – мама пристально смотрела на дочку.

– Дайна мокрая, простудится, – Маша показала ей куклу.

– Положи на подоконник и иди ужинать. Она скоро высохнет.

…Сева познакомился с Альбертом Ивановичем в клубе коллекционеров. Сам мальчик собирал всё понемногу: от игрушечных автомобилей до почтовых марок, от старинных монет, найденных у старой пристани, до значков советского времени. Альберт Иванович увлекался марками, особенно довоенными знаками почтовой оплаты. Были у него выцветшие прямоугольники города-государства Данциг, были марки королевской Югославии со следами канцелярского клея, даже орлы гитлеровской Германии, сжимавшие в когтях запрещенный знак. Но больше всех прочих пожилой филателист ценил марки довоенных прибалтийских государств. У Севы таковые в кляссерах имелись – еще дедовское наследство. А тому довоенные марки достались от прадеда. Сева предпочитал современные марки экзотических Гайаны, Того, Эмиратов, всевозможных тропических островов – от Гаити до Кирибати. На них и менял старые марки, которые Альберт Иванович аккуратно брал пинцетом и вкладывал в кляссер или конверт. «Родная земля», – с любовью произносил он, рассматривая в лупу пейзажи, национальные символы или портреты исторических деятелей старой Литвы.

– Ребята, а вы знаете, кто раньше здесь обитал? – однажды спросил он Севу и его приятелей.

– Русские стрельцы! – выпалил Всеволод. – Наш город был крепостью на засечной черте. Они ляхов гоняли, литвинов… Ой, простите, вы ведь тоже из Литвы родом. Плохих литвинов, захватчиков.

Альберт Иванович вовсе не обиделся, а как-то загадочно улыбнулся детям.

– А ведь до русских на этой земле литовское племя голядь жило, слышали?

– Голяди? Это что, голые… – Мишка не рискнул произнести непечатное слово в присутствии взрослых. – Которые себя мужикам продают?

Альберт Иванович от души засмеялся:

– Это имя у народа было такое. Настоящее название – галинды. Просто русские по-своему переделали. Они вообще всё склонны переделывать. Но не всё, к счастью, успели. Реку Упу знаете?

– Она в Туле, – откликнулся эрудит Венька.

– Да, в Туле она. Так вот, «Упа» в переводе с балтийских языков (а литовский к ним относится) означает «река». И слово «Тула» оттуда же произошло.

– А куда потом эта голядь пропала? – заинтересовался Сева. – Вроде жили, жили тут, а сегодня о них ничего не слышно. Я вот от вас про нее узнал. А я в краеведческом кружке занимаюсь.

– И тебе в этом кружке ничего-ничего о ней не рассказывали? – Альберт Иванович хитро прищурился.

– Нет, ничего.

– Ну, так слушай. Был такой народ – голядь, родственники современных литовцев. Жили они в средней полосе нынешней России, а тогда Руси. И жили они, не тужили, пока не пришли русские витязи с огнем и мечом и не перебили большую часть их, а остальных принудительно заставили креститься и перейти на русский язык. И не стало на земле народа голядь.

– Неужели русские витязи были такие жестокие? – изумился мальчик и уставился на Альберта Ивановича. – У меня самого фамилия Витязев, значит, и мои предки тоже?.. – Он пытался не только осмыслить, но и прочувствовать услышанное, звучавшее дико и нелепо. – Нам ничего такого в школе не говорили никогда.

– И не расскажут, – мужчина горько усмехнулся. – Потому что учителя ваши – люди подневольные, зависимые. Что у них в методических пособиях написано, то и говорят. Они же не только указкой орудуют, но и живут по указке своих начальников, которые в департаменте образования засели. А над теми стоит министерство, а во главе всей этой пирамиды – сам понимаешь кто. И потому тебе правды никогда не скажут. В смысле – никогда вообще, пока эти люди рулят тут всем.

Сева задумался. Он был далек от политики и не заморачивал голову размышлениями об устройстве мира, в котором живет. Его излюбленной темой была средневековая история родной области: богатыри, витязи, стрельцы, казаки, нашествия, набеги, осады, штурмы, герои, подвиги… Он слышал, конечно, о том, что историю Отечества пытаются исказить, «откорректировать» в угоду чьим-то корыстным политическим интересам – об этом каждый день твердил, трубил телевизор, да и в Интернет часто захаживал. Только вот телевизионные и многие интернетовские «борцы с фальсификациями» разоблачали фальсификаторов – в кавычках и без – так тупо и топорно, что даже его мальчишеское сознание относилось к таким заявлениям с большой долей скепсиса. Тем более что был Сева отличником по истории, побеждал на предметных олимпиадах, его глубокие знания неизменно отмечали учителя. «Но, – задумался Сева. – А может быть, то, что говорит этот пожилой дядя, – сущая правда? Ведь совсем не похож на беззастенчивого лжеца такой солидный человек, у которого наверняка накоплен большой жизненный опыт и житейская мудрость».

– Скажите, а где про это можно прочитать? – спросил мальчик.

В ответ Альберт Иванович достал из кармана пиджака старую, истрепанную от долгого ношения визитную карточку, где значилось: Альберт Иванович Яновский. И – никаких тебе званий, должностей, места работы. Просто Ф. И. О.

Поймав удивленный взгляд Севы, он повернул визитку: на обратной стороне аккуратным каллиграфическим почерком был написан мобильный телефон, а рядом – адрес сайта, какие-то «Галинды. Ру».

– Вот, возьми, дружок. Там всё написано. Почитаешь – многое узнаешь.

– Обязательно! – выпалил Сева. – Я вообще люблю историю, археологию…

– Они-то и ответят тебе на вопросы, глаза откроют. Археология, топонимика, еще есть генетические исследования. А за марки спасибо! Старую Литву – на Барбадос – идет?

– Меняю!

Ребята возвращались из клуба коллекционеров, оживленно переговариваясь.

– А прикольный дед! – Сева ковырнул в веснушчатом носу. – С пацанами запросто, хотя лет ему до фига.

– Шиисят, наверно, – откликнулся Венька. – Может, побольше. А чё он там базарил про каких-то голядей? – Он намеренно сделал ударение на «я», будто речь шла о тётеньках из Интернета, которых он украдкой рассматривал в часы, свободные от подготовки рефератов и занятий в кружках. – Народ какой-то вроде жил тут. Это типа первобытное племя или что?

– Народ как народ. Он говорил, будто русские их всех перебили и заселились на этой земле, – небрежно бросил Сева. – Может, под нашим домом их черепа лежат и наконечники.

– Каменные?

– Наверно уж железные, это же в средние века было. Хотя тебе что… ты всё больше по биологии.

– А мой папа говорит: это всё пропаганда подрывная против России, – включился в разговор Мишка. – Вроде там, на Западе, хотят рассорить русских с другими народами и между собой.

– Много твой батя поймал этих… – засмеялся Венька. – Ну, зигов-загов…

– Государственная тайна, – отрубил Мишка. – Будешь говорить за национализм – и тебя поймает.

– Не, я патриот, я за нашего президента.

– Я – тоже. И против всяких этих «укров».

– А у самого фамилия укровская, Осадченко, – подколол Сева.

– Я – русский! – Мишка стукнул себя рукой в грудь, а потом полушутя замахнулся ею на приятеля. – А ты разжигаешь тут…

– Он мне визитку свою дал, – Сева остановился, и друзья остановились. Он вынул из сумки кляссер, раскрыл, извлек визитную карточку, торчавшую между почтовыми марками Брунея и Эквадора. – Вот тут и телефон написан.

– А что? Позвоним, да и завалимся к деду всей шоблой? – Венька повертел визитку в руках.

– Да ну! А вдруг он из этих, которые пацанов на хату заманивают и там… – Осторожный Мишка явно не спешил продолжать знакомство со странным стариком на его территории. – Он и живет один, без бабы.

– Неужели втроем с одним не справимся? Старый, у него одышка, а я на самбо хожу, – Венька явно загорелся идеей навестить Альберта Ивановича. – Да он не похож на этих, на педиков.

– Много ты знаешь про педиков, – буркнул недоверчивый Мишка.

– А я бы пошел! – Сева забрал визитную карточку у Веньки, вставил на прежнее место. – Даже без Мишки. Он папочкиных лекций наслушался.

– Я своим умом живу! – огрызнулся тот. – Если все идут, то и я со всеми.

Дома, блаженно нежась на диване, Сева размышлял о загадочной голяди: она представлялась мальчишке чем-то вроде индейцев, которые отчаянно сопротивлялись натиску бледнолицых русаков… его предков вообще-то. И это противоречие – симпатия к пострадавшей от захватчиков голяди и родство с захватчиками – нуждалось в разрешении. Сделать это мог только Альберт Иванович. И Сева решился позвонить ему, договориться о встрече и нагрянуть всей компанией в квартиру старика. Он достал мобильник, потом визитку, набрал номер…

…Над поляной стоял дразнящий запах шашлыков. Блюдо традиционной кавказской кухни, конечно, не слишком-то вязалось с праздником воинской доблести, как и кола, которую потягивали из бутылок участники военно-исторических клубов в самодельных доспехах, кафтанах, ферязях. Пили, конечно же, и пиво, и сбитень местного производства. На крепкие напитки было наложено табу, что не мешало, впрочем, втихаря распивать и их.

– Ну, я к нашим, Ди! – Костя чмокнул в щечку светловолосую девушку. – К стрельцам. Через полчаса подходи – там, за синей палаткой, готовимся к бою.

Диана помахала ему ручкой. Студент-второкурсник в стрелецком красном кафтане и форменной стрелецкой же шапке направился к подножию небольшого холмика, над которым развевалось алое полотнище со Спасом.

Неподалеку тренировались «богатыри» – сражались на мечах, отражали щитами удары палиц и шестоперов. Хотя по своим физическим данным многие бойцы были далеки от легендарных героев русского Средневековья, бились они самозабвенно, как будто и битва, и оружие, и враги – настоящие.

– Вы носите утреннюю звезду? – услышала Диана из-за левого плеча, вздрогнула: кто это? И о чем?

– Какая звезда? – она обернулась. В двух шагах от нее стоял немолодой мужчина в бежевом пальто и какой-то старомодной шляпе: наверно, в таких шляпах ходили чиновники прежних времен, зазывавшие молодежь на целину или БАМ. На ногах – стоптанные ботинки. «Наверно, мужик один живет», – по-женски оценивающе оглядела она прикид странного человека. В его голосе как будто проскальзывал какой-то чужой акцент – и тут же исчезал.

– Я говорю про крестообразный знак, который вы носите… – продолжил незнакомец, хитро улыбаясь.

– Заколебалась уже всем объяснять, что это не фашистский знак! – почти выкрикнула девушка. – У немцев на танках тевтонский крест не такой!

– Верно, он не немецкий. Это – символ балтийских народов, утренняя звезда.

– Так и есть. Мне подруга из Риги год назад привезла. Вот и Костя говорит, что этот знак не немецкий. Он в символике шарит.

– Ваш молодой человек?

– Мой друг! Он студент-историк.

– Значит, он и мифологию должен знать. Утренняя звезда – это богиня Аустра. Верховный бог у балтов назывался Диевас, богиня солнца – Сауле, а бог любви – Пизюс.

– Дедушка, вы что – озабоченный?! – Диана дернулась и вспыхнула. – Позволяете себе матом при девушках. Сейчас Костя придет с друзьями…

– Ох, извините, я не хотел обидеть, – сконфузился человек. – Я же не виноват, что у древних богов такие имена.

– Мы вообще незнакомы! Если вам молодые нравятся, то ищите их в другом месте, знаете, где. Я, к вашему сведению, несовершеннолетняя, мне через месяц еще только семнадцать будет. Так что приставать ко мне не надо! У американцев это называется… знаете, как?.. черт. Забыла слово. Ну, в общем, понятно вам, о чем речь?

– Харассмент называется… Но я… Право, я не хотел, – бормотал человек в бежевом пальто. – Вижу, вы любите исторические единоборства, турниры?

– Да, и что с того? – Диану раздражал этот назойливый мужичок, помешанный на какой-то нерусской мифологии. – Мои друзья прекрасно владеют оружием, да и без оружия…

– Могут отвадить назойливого ухажера? Не сомневаюсь!

– А зачем тогда клеить меня пытаетесь? – Диана возмущенно фыркнула.

– Я люблю общаться с молодежью. И с девушками, и с юношами ваших лет.

– Бисексуал вы, что ли? – Диану передернуло. – Сейчас наши парни придут и покажут вам, как…

– Нет, успокойтесь! Я местный краевед. Альберт Иванович Яновский. Без меня вы не узнали бы значения знака, который носите. Как не узнаете и о народе, который когда-то жил на этой земле. Его называли голядь. Ударение на первом слоге, так что никакого намека на непристойность. Это был древний и гордый народ… Кстати, а среди участников этого ристалища есть те, кто сражаются за голядь?

– Да тут почти все за русских. Есть те, кто татар изображают, но там почти все русские ребята. Есть немецкие рыцари (при упоминании немцев лицо человека скривила кислая гримаса). А вот голядь? Это от «голд» – золото, что ли? – Диана медленно остывала. Почему-то имя древнего народа заинтересовало ее, зацепило что-то в душе. Кто-то в юности, начитавшись об индейцах майя, на всю жизнь заболел ими, другой – шумерами или этрусками, эллинами или хеттами.

– Сами себя они звали «галиндас», – мужичок вздохнул. – Если б не русские, жили бы и сейчас, растили детей, возделывали землю…

– Геноцид, что ли, был? Не слышала, – Диана удивленно подняла тонкие брови. – И кто же их так? И зачем?

– Русские, – еще глубже вздохнул Альберт Иванович. – А зачем? За что? За то, что землю свою любили, богов своих древних почитали. А богов у них много было. Целый пантеон. Вот утренняя звезда – Аустра.

– Да слышала уже…

– Если бы вы родились среди народа голядь, носили бы это имя.

– Спасибо, меня и мое собственное устраивает.

– Простите, а как вас…

– Зачем вам это знать? Может, еще телефончик дать для знакомства? – Диана, приподнявшись на цыпочках, крутила головой, выискивая глазами Костю и его дружную компанию.

– И все-таки? Я вот назвал себя… Согласитесь, как-то сложно говорить с анонимным собеседником.

– Да Диана я! – выпалила девушка. – И вечером я занята, и следующим тоже!

– Звучит почти как дайна – это песня такая у балтийских народов. Матери своим детям колыбельные поют. Как любые матери в мире. И голядские матери тоже пели, пока их… а раньше богов родных славили.

– Да, целый пантеон их был! – съязвила Диана.

– Был! – ничуть не смущаясь, продолжил человек. – Например, Дьявас, учитель людей, наставник. Бедный, немолодой странник, как и я.

– Дьявол? – Диана шарахнулась в сторону. – Так вы еще вдобавок и сатанист?

– Дьявас – одного корня с латинским «Деус» – Бог! – мужчина важно воздел палец кверху. – Индоевропейские корни…

– Да знаю я про этих арийцев, – отмахнулась Диана. Ей хотелось поскорее отвязаться от мужичонки, но она была любительницей истории, в особенности всяческих ее загадок. И исчезнувший народ был одной из них.

– Мы с вами живем на земле древней голяди… – продолжил мужик.

– Мы с вами не живем и не можем жить! – отрезала Диана. – Про голядь я почитаю, только в учителях-странниках для этого не нуждаюсь! Еще вопросы имеются?

– Вот здесь можете прочесть, тут адрес форума. И телефон, если возникнут вопросы… – настырный человек протягивал ей визитку.

– Это, пожалуйста, Косте. Ага, вот и он идет! – радостно воскликнула Диана.

Константин шагал, уже в самодельной кольчуге, с копьем в руке. За спиной был привязан деревянный щит, обитый металлическими полосами.

Альберт Иванович резко развернулся к парню:

– Константин, если не ошибаюсь?

– Я! – как солдат на плацу, бойко откликнулся студент. – Что вы хотели?

– Видите ли, ваша девушка сказала мне, что вы увлекаетесь историей древних народов, живших на этой территории.

– Прежде всего – русского народа. Я и мои друзья – исторические реконструкторы. Константин Романов, отсюда и прозвище – Князь. Был такой родственник у царя, – увидев протянутую руку, он дружелюбно улыбнулся и протянул свою.

– Несколько великих князей. Один из них был поэт, избрал псевдоним К. Р. – Незнакомец вложил в протянутую руку визитную карточку. – А я вот Альберт Иванович Яновский, пенсионер, краевед, увлекаюсь историей голяди. Этот этноним вам что- нибудь говорит?

– Был такой народ, – Костя разглядывал визитку. – А это что за сайт?

– Вот, на этом сайте – вся информация о голяди. Много лет собирал. И телефон мой здесь. Кстати, один мой хороший знакомый – мастер по металлу. Вы ему можете заказать за умеренную плату доспехи для ваших поединков. Он сумеет!

– Спасибо большое! Непременно воспользуюсь вашим советом! – Костя крепко пожал руку Альберту Ивановичу.

– Костя, где ты там? – нетерпеливо окликнула девушка.

– Иду, иду, милая! – он приветливо помахал удаляющемуся краеведу.

– Костя, ты о чем с ним базарил? – недовольно спросила Диана.

– Каких только любопытных людей не встретишь на таких вот фестивалях! – Костя провожал взглядом сутулую фигуру Яновского.

– Любопытному на днях прищемили нос в дверях! – недовольно затараторила Диана. – Он мне битый час по ушам ездил. Сначала думала, что приставала озабоченный, хотела ребят позвать, чтоб отшили его, пока ты там где-то кольчугой звенишь. А оказалось – просто старый дурачок какой-то, помешанный на всякой древности. Ни жены, ни семьи, заняться на пенсии нечем, вот и крыша поехала…

– Мы все тут – того! – засмеялся Костя. – Нормальные люди кольчуг не надевают. Скоро наш выход. Пойдем, посмотришь, как я буду…

– Он псих, конечно, этот Альберт Иванович, но что-то такое в его словах…

– Заинтересовало! – Костя обнял Диану за талию. – Это то, что нам надо, – древняя история нашей земли.

– Голядь, Литва… Странно всё это как-то.

– А я ведь давно этой темой хотел заняться, – Костя за руку вел Диану через толпу людей в кольчугах, кафтанах, тегиляях. – Никто ведь не знает, кто такая была эта голядь, и что она делала, и куда исчезла. Может, мы с тобой – ее потомки? Как сама считаешь?

– Бредни это! Но, хотя, кто его знает… – Их беседу прервал громкий звук рога, извещавший о начале первого поединка. Викинг с секирой против русского витязя-ушкуйника с мечом.

Толпа повалила к месту схватки, увлекая за собой пару влюбленных друг в друга и историю родной земли.

…Максим Сергеевич Осадченко, руководитель отдела управления ФСБ по N-ской области, перелистывал отчеты сотрудников. Его подразделение занималось всякого рода подрывными организациями и элементами, стремящимися нарушить в регионе межнациональную гармонию и социальную стабильность. Последняя и без того давала трещину, а тут разные «зеленые» (в значении – незрелые) борцы за родную природу выступают против утилизации мусора из областного центра в районах области. А куда их еще девать, эти отходы? На Луну, что ли? Так их еще надо до космодрома довезти, а он далеко отсюда, в Архангельской области. В море утопить? До моря тоже расстояние – ого! Опять же другие экологи, которые морскую фауну защищают, выступят против. Куда ни кинь – всюду клин. Протестные акции вроде на спад пошли, но кто знает, что будет потом… Тут еще во втором по величине городе области сквер вырубать задумали, чтоб на его месте культурный центр строить. И опять оживились эти «профессиональные протестующие». Хороши местные власти – ударили культурой по природе, по экологии! И это в городе, который и так-то задыхается от выбросов комбината! «Черт бы их побрал, этих муниципальных дураков! – думал подполковник. – Я бы первым делом их самих привлек к ответственности за то, что своей бестолковостью, наплевательством, а то и коррумпированностью провоцируют протесты!»

Он снова и снова листал бумаги. Вот в областном центре некий гражданин агитировал за преобразование области в республику. Затевал дискуссии на форумах, создал блог, потом сайт. Проведена профилактическая беседа, разъяснен неконституционный характер его предложения, ликбез по федерализму пошел впрок – больше с завиральными идеями не выступает.

А вот на собрании казачьего общества велись разговоры на тему засилья отдельных национальностей. К счастью, до экстремистских призывов к погромам дело не дошло, просто поворчали. Надо провести работу с их атаманом. Так, что еще? Скинхеды не шевелятся, затаились или разбежались после серии прошлогодних арестов. Задержан дурачок, распространявший листовку про «еврейский заговор». Действительно дурачок: антисемитизм у наших национал-радикалов давно не в тренде. Затишье в регионе. Но затишье бывает перед бурей.