Kitobni o'qish: «Природа российского уголовного процесса, цели уголовно-процессуальной деятельности и их установление»

© А. С. Барабаш, 2005

© Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2005

* * *

Введение

Цели научного исследования формируются на основе субъективного личного выбора исследователем ценностей, которые соответствуют его внутреннему духовному строю. «Ученый исследует скорее это, чем-то, потому что он ощущает, что первое исследование более ценно для него. Он выбирает этот, а не тот метод для своего исследования, потому что он ценит его более высоко. Он интерпретирует полученные данные определенным способом, потому что он считает, что этот способ ближе к истине или более валиден – иными словами, что он лучше соответствует критерию, который он высоко ценит»¹. Ценности, принятые к руководству, всегда находятся за пределами конкретного исследования и не обосновываются в его рамках, так как ценности – это не утверждение о том, каков мир и что мы знаем о нем, а предположение о том, каким он должен быть.

В качестве таких предположений были приняты следующие исходные посылки:

1) главнейшей заботой общества является человек;

2) между людьми в обществе существует взаимосвязь, основой которой является единство всего сущего;

3) люди взаимно ответственны друг перед другом и перед собой.

Использование этих ценностных установок позволило понять сущность уголовного процесса в определенной мере иначе, чем это было до сих пор.

Для решения вопроса о природе российского уголовного процесса большое значение имеет выяснение того, что является основой, на которой базируется уголовно-процессуальная деятельность. Особую остроту этот вопрос приобрел после принятия УПК РФ, где в ст. 15 в качестве принципа была закреплена состязательность сторон. Анализ точек зрения о состязательности российского уголовного процесса, а состязательным его признавали некоторые авторы и до принятия указанного закона, сопоставление норм Общей и Особенной частей УПК дали возможность прийти к выводу, что состязательность как была, так и осталась для российского уголовного процесса желаемым, но не действительным содержанием. Нормы Общей части подчинены одной логике, основанной на состязательности, нормы Особенной – другой, основанной на публичности. Таких законов история процесса еще не знала.

Для снятия негативных последствий подобного противоречия, воспользовавшись результатами исследований в области теории права, мы предлагаем правоприменителю в своей деятельности реализовывать логику, заложенную в нормах Особенной части, т. е. реализовывать не состязательное, а публичное начало.

Правильность подобной рекомендации проверяется нами на материале исторического развития уголовно-процессуальной формы, который приводит к выводу, что тенденции развития ее во все более полном воплощении публичного начала.

После выявления общемировых тенденций развития уголовно-процессуальной формы в качестве следующего шага были предприняты усилия для выяснения того, какое из двух начал наиболее предпочтительно для России. Вычленение факторов, влияющих на формирование российской государственности и менталитета россиян, дало уже указанный выше результат, исходя из которого, публичность является более приемлемой для российского уголовного процесса. Причем ни состязательность, ни публичность нельзя рассматривать в качестве принципов процесса, – это основные начала, на которых строятся разные процессы, их база, фундамент. Каждое из них в свою очередь обуславливает разную систему принципов процесса.

Выявленная природа российского уголовного процесса в дальнейшем исследовании является стержнем, связывающим рассмотрение всех проблем, решение которых не только базируется на этой основе, но во многих случаях дополнительно укрепляет ее.

При определении сущности процесса много усилий было приложено для определения его целей. Это было необходимо в силу того, что данные понятия тесно связаны между собой: до конца понять сущность процесса можно только после выделения его целей. При работе по их формированию был совершен выход не только за пределы уголовно-процессуального содержания, но и за пределы комплекса криминалистических отраслей права. Трактовка давалась, исходя из того ожидания, которое предъявляет общество к результатам деятельности правоохранительных органов, из того назначения, которому должен отвечать уголовный процесс.

Постановка в центр уголовно-процессуальной деятельности человека привлекла к необходимости расширения традиционного для науки уголовного процесса горизонта исследования, к выходу в иные области знания. Напрямую использовать материал по философии, социологии и психологии из-за имеющихся односторонних трактовок интересующих нас вопросов не всегда представлялось возможным. И только применение системного подхода позволило выделить главное в различных социальных уровнях, сфокусировать его на человека и показать, что интегрирующим стержнем социальной общности является «ответственность». Это как раз тот феномен, который обеспечивает системное единство.

Обозначенное понимание дало возможность зафиксировать следующий момент: в том случае, когда возникло рассогласование в системном организме, здоровые члены его заинтересованы в том, чтобы оно было преодолено за счет формирования ответственности в заболевшем. Констатация этого позволила выделить одно из важнейших назначений уголовного судопроизводства и конкретизировать его в цели деятельности правоохранительных органов. В случае совершения преступления общество заинтересовано в том, чтобы после работы с нарушителем в общество вернулся человек со сформированным чувством ответственности.

Работа с правонарушителем осуществляется в рамках нескольких криминалистических отраслей права, что потребовало четко определить тот вклад, который должна вносить в совокупный результат уголовно-процессуальная деятельность, и ее место в системе криминалистических отраслей. Реализация системного подхода позволит сделать утверждение, что уголовный процесс непосредственно в систему криминалистических отраслей не входит. Результаты деятельности в рамках уголовного процесса служат тем материалом, который используется при квалификации, определении меры воздействия и в исполнительном производстве. Чтобы материал был пригоден, цели процесса должны быть сопряжены с целями указанных видов деятельности.

Работая над определением целей уголовно-процессуальной деятельности, мы вынуждены были остановиться на вопросе о том, какую роль играет в уголовно-процессуальной деятельности понятие «личность». Законодатель вводит это понятие в УПК в том месте, где формулирует обстоятельства, подлежащие доказыванию. В результате работы с ним автор надеется обосновать следующий вывод: реальное наполнение понятия «личность» – это тот идеал определенной социальной общности, с позиций которого оценивается человек и его поступки, при совпадении последних с идеалом о конкретном человеке говорят как о личности.

Безусловно, как все понятия, понятие «личность» носит исторический характер, но не смотря на свою конкретную социальность, в нем есть нечто, обеспечивающее будущее, прогресс человечества. Что это конкретно – хотелось бы понять. Не всегда соответствие социальным стандартам говорит о личности, иногда может говорить о рабской сущности. Личность – скорее тот, кто взламывает «застоявшиеся» социальные отношения.

Для решения вопроса о том, можно ли всякого «взломщика» характеризовать как личность, понятие личности следует рассматривать в связке с понятием ответственности. Столь высокий уровень использования этого понятия, отсутствие четких критериев того, что такое личность, не оправдывает его место среди обстоятельств, подлежащих доказыванию.

Важное место в работе занимает описание механизма перехода от незнания к знанию о прошлом и к прогнозу будущего. Описание его будет происходить через выделение объектов в соответствии с поставленными познавательными и прогностическими целями. В качестве исходного материала для понимания объекта и предмета будет философская и методологическая литература. В результате автор надеется понять, что является объектом (стоит ли вообще о нем говорить?) – след или доказательство, можно ли событие прошлого рассматривать в качестве объекта, существуют ли иные объекты, какова роль понятия «предмет» в познании.

Кроме названного в работе рассматриваются и другие важные аспекты уголовно-процессуальной деятельности. Обозначать их все во введении вряд ли правильно. Если уже приведенные вызвали интерес у взявшего в руки книгу, то есть надежда, что, прочитав ее до конца, он ознакомится и со способами решения всех вопросов, составлявших предмет исследования. Здесь хотелось бы подчеркнуть, что успех реализации механизма познавательной деятельности, используемого для познания интересующего уголовный процесс события прошлого, во многом определяется идеологической установкой деятеля. Если он уголовный процесс понимает как арену борьбы и конфронтации, а формированию такой установки, помимо прочего, способствует понимание российского процесса как состязательного, то реализацию целей, связанных с установлением всех обстоятельств, свидетельствующих в пользу обвиняемого, он будет рассматривать как оковы. Другое, неконфронтационное представление, необходимость которого и обосновывается в данной работе, позволит в полном объеме решать уголовно-процессуальные цели и тем самым гарантировать защиту законных прав и интересов всех участников процесса. Направленное на получение информации взаимодействие, в ходе которого реализуется цель соблюдения и защиты прав и законных интересов участников, предполагает со стороны субъектов уголовного процесса установку на сотрудничество.

В основу работы автор положил субъективные ценности, но материал предлагаемого исследования, аргументация стержневых вопросов, если она убедит читающего, позволяет надеяться на объективность предлагаемого знания, которая полностью состоится тогда, когда рекомендации будут реализованы в практической деятельности тех, кого заинтересовала эта работа. Ведь значение науки и практики «состоит в объективности достижения цели, которая субъективно выбрана одним человеком или несколькими людьми»².

Раздел 1. Состязательность – ее прошлое, настоящее и будущее в российском уголовном процессе

Глава 1. Состязательность: основания предпочтения

§ 1. Состязательность в теории уголовного процесса

В конце XX века Россия оказалась в полосе кардинальных политических, экономических и социальных перемен. Отказ от прежней идеологии и средств ее реализации заставил искать другие, приемлемые для новой системы политических и экономических отношений. Для того чтобы добиться их закрепления и создать условия для позитивного развития, прибегли к уже однажды испытанному в России в начале XX века и доказавшему свою эффективность способу – замене системы старых юридических понятий на новые³. Быстрая замена произошла в отраслях материального права, в относительной неприкосновенности дольше всего оставались процессуальные отрасли, хотя (и все это понимали) изменения были и там неизбежны, а после принятия Конституции Российской Федерации можно было предположить, в каком направлении будет осуществляться реформирование уголовно-процессуального законодательства.

В ст. 123 Конституции России в части третьей записано, что «Судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон». Сторонники построения уголовного процесса на основе состязательности были и в советский период развития уголовно-процессуальной науки, но их понимание уголовного процесса не находило отражения в законе. Уголовно-процессуальный кодекс 1960 г. не знал понятия «стороны» и не содержал в своих статьях формулировки принципа состязательности.

С момента принятия Конституции до принятия нового УПК прошло достаточно много времени, в течение которого в общественном мнении было сформировано позитивное восприятие состязательности, и оно нашло адекватную реакцию со стороны законодателя в новом УПК РФ, где в главе 2, говорящей о принципах уголовного судопроизводства, помещена ст. 15, формулирующая принцип состязательности сторон. На состязательность в обществе возложены большие упования, связанные с тем, что последовательная реализация этого принципа сделает уголовный процесс России гуманным и демократичным, будет служить серьезной гарантией достижения истины.

Общественное мнение способно оказывать и оказывает мощное воздействие и на сознание исследователей, занимающихся проблемами уголовного процесса. В настоящее время большинство из них признают существование принципа состязательности, хотя, в отдельных случаях излагают свою позицию так, что приводимые аргументы заставляют сомневаться в необходимости признания за состязательностью статуса принципа. Так, например, А. Д. Бойков оценивает состязательность как емкий принцип судопроизводства и здесь же предупреждает от переоценки значения состязательности, указывая на то, что спор может и похоронить истину⁴. Получается, что состязательность – «инструмент судебного познания, обеспечивающий далеко не однозначный результат»⁵. Далее, автор указывает на то, что «Закон определяет и направление этой деятельности – объективное и всестороннее исследование обстоятельств дела в границах обвинения и предмета доказывания» (выделено А. Д. Бойковым)»⁶.

Приведенные рассуждения автора, здесь мы не будем давать их содержательный анализ, свидетельствуют, по всей видимости, о том, что он не склонен рассматривать состязательность как принцип уголовного процесса. Если бы было иначе, то не было бы утверждения, что состязательность обеспечивает «далеко не однозначный результат», ведь положение значимо в процессе как принцип именно в силу того, что его реализация гарантирует достижение поставленных перед уголовно-процессуальной деятельностью целей.

Подтверждает этот вывод и последнее из приведенных высказываний. Им Бойков выводит состязательность из системы принципов уголовного процесса. Не может принципом считаться положение, которое обслуживает реализацию другого принципа, а то, что всесторонность, полнота и объективность исследования обстоятельств уголовного дела – не цель, а принцип, вряд ли у кого до последнего времени вызывало сомнения.

Сейчас не представляется возможным указать фамилию того ученого, который впервые попытался примерить состязательность на российский уголовный процесс, но то, что это произошло не вчера, можно утверждать совершенно точно. Свою задачу мы видим не в отыскании автора, а в определении того, какое содержание вкладывалось и вкладывается в состязательность и позволяет ли это содержание рассматривать состязательность в качестве принципа уголовного процесса.

Упоминания о состязательности встречаются в процессуальной литературе XIX – начала XX века. Читая И. Я. Фойницкого, складывается впечатление, что основные его усилия при рассмотрении вопроса о состязательности были направлены на выделение особенностей российской состязательности по сравнению с англоамериканской. Так, он подчеркивает активность российского суда, его обязанность «употребить все находящиеся в его распоряжении средства для полного разъяснения себе дела»⁷. Прокурор для него не просто обвинитель, он согласен с кассационным решением № 68 в том, что прокуроры «являются на суд не исключительно для предъявления требования о приложимости к виновному наказания, а для содействия суду к достижению по делу истины раскрытием совершения преступления, изобличением виновных или же обнаружением невиновности обвиняемых»⁸. И в итоге – место состязательности находится в судебных прениях. «По французской системе (а российское законодательство в то время следовало ей. – А. Б.) судебное следствие отделено от прений потому, что по этой системе состязательному началу отводится меньше места, чем в Англии, судебное следствие ведется не сторонами, а судом, главным образом председателем, причем стороны только принимают в нем участие»⁹.

Говоря о состязательности, активность российского суда подчеркивали и другие авторы¹⁰, они готовы были допускать состязательность в процесс в той мере, в какой она не противоречит публичности процесса¹¹. Исходя из этого, С. И. Викторский видит место состязательности в судебных прениях, «ибо лучший путь к открытию уголовно-судебной истины – это путь борьбы перед судом представителей обвинительных и защитительных доводов»¹². Но в его рассуждениях появляется новая нота, смысл состязательности для него в «равноправности сторон по представлению ими доводов за или против обвиняемого…»¹³.

Из сказанного можно сделать вывод о том, что частью русских дореволюционных юристов состязательность рассматривалась как способ организации деятельности в рамках судебных прений, участники которых наделялись равными правами для представления обвинительных и защитительных доводов.

Но в те же годы разрабатывалось иное понимание сущности состязательности. В основе его было представление о том, что возникновение и развитие процессуального производства, как по гражданским, так и по уголовным делам обусловлено наличием материально-правового спора между сторонами или материально-правового притязания одной стороны к другой. Суд же как в первом, так и во втором случае призван разрешить материально-правовой спор или притязание¹⁴. При этом суд пассивен, инициативными сто ронами являются заинтересованные лица. Вот как об этом писал B. М. Гессен: «Судебная власть пассивна, где нет спора – нет суда. Судья не является господином ни своей деятельности, ни своего покоя. Инициатива судебного действия – в руках заинтересованной стороны, т. е. истца в гражданском процессе, публичного обвинителя в уголовном процессе. Судью спрашивают – судья отвечает»¹⁵.

Именно это направление оказалось одним из основных в советский период развития науки уголовного процесса, что представляется более чем странным для тех, кто знаком с историей того времени. Возможно, авторы, разрабатывающие такое понимание состязательности, в скрытой форме выражали свой протест против тоталитаризма и существующей «правовой» практики¹⁶. Если так – честь им и хвала, хотя возникают серьезные сомнения, что это было именно так, ведь нельзя к числу противников существовавшего режима отнести одного из видных идеологов его А. Я. Вышинского, который в своих теоретических работах не обошел вниманием «советский принцип состязательности». Он писал о нем, что «это состязательность плюс активное участие в судебном процессе самого суда на основе социалистического демократизма»¹⁷.

Приведенное позволяет высказать другое предположение. Теоретические работы о состязательности были призваны украшать фасад несуществующего здания «социалистической демократии», служили одним из элементов идеологической обработки сознания. Но времена меняются и сейчас можно без определенной идеологической ангажированности объективно исследовать любой правовой феномен.

В рамках обозначенной концепции схема искового производства гражданского процесса, который основывается на состязательности, переносится на уголовный процесс, что позволило в последующем разрабатывать единую теорию судебного права, узловым пунктом которой является уголовный иск. Одним из первых разработчиков и последовательных сторонников этой теории в советский период был Н. Н. Полянский¹⁸, в наиболее завершенном виде она была изложена в коллективной монографии «Проблемы судебного права»¹⁹. Основываясь на ее материале, мы постараемся показать, какое содержание в состязательность вкладывалось в недалекое от нас время.

Итак, схема построения состязательного процесса предполагает наличие спора между сторонами, для разрешения которого они обращаются к независимому арбитру, эта модель базируется на четком распределении противоположных по своему содержанию функций, в рамках рассматриваемой концепции предполагается активность суда в уголовном процессе, что отличает, определенным образом, состязательность в уголовном процессе от состязательности в гражданском, но не является определяющим различием²⁰. Состязательность невозможна без равенства прав сторон. Равенство процессуальных средств – один из важных признаков входящих в понятие стороны²¹. Причем равенство сторон входит в само понятие состязания, и нет смысла «говорить о процессуальном равенстве сторон как о самостоятельном принципе наряду с принципом состязательности»²².

Совершенно иная ситуация складывается тогда, когда речь идет об обязанностях, здесь нет равенства и в этом одно из существенных отличий между гражданским и уголовным процессами: «в последнем обязанность доказывания обвинения целиком лежит на обвинителе…»²³, обвиняемый не обязан ничего доказывать²⁴. С наличием обязанности доказывания связывается представление о движущей силе уголовного процесса²⁵. Предъявив в суд уголовный иск, прокурор обязан его доказать, только по требованию обвинителя суд приступает к рассмотрению уголовного дела, при отказе от иска нет смысла продолжать судебное разбирательство.

Этот момент, в рамках рассматриваемой концепции, имеет важное значение, он является ее краеугольным камнем. Если, как это понимают сами авторы, обвинение – не двигатель процесса, то исчезает почва для сравнения обвинения и иска²⁶, а следовательно, и для утверждения о том, что состязательность в равной мере присуща как гражданскому, так и уголовному процессу.

Всегда когда говорят о принципах, важным является определить сферу реализации принципа и конкретный механизм реализации. По мнению авторов рассматриваемой концепции, состязательность – это спор, спор о праве между государственным обвинителем и подсудимым или его защитником²⁷. Это же понимание зафиксировано в Большом юридическом словаре: «Состязательность – демократический принцип судопроизводства, согласно которому разбирательство дела происходит в форме спора сторон в судебном заседании»²⁸. Когда определяется место этого спора, указывается, что он «ведется не только в судебных прениях, но и на протяжении всего судебного разбирательства – и в его подготовительной части, и на судебном следствии (хотя здесь он внешне не так заметен)», потому что «в суде процессуальные функции обвинения и защиты четко распределены между сторонами, а исследование доказательств осуществляется на основе принципа состязательности»²⁹. Что такое спор – представить не трудно, гораздо труднее понять, каким образом в рамках судебного следствия, пусть здесь спор внешне не так заметен, происходит исследование доказательств.

Именно в силу того, что спор в рамках судебного следствия «не так заметен», авторам следовало уделить этому моменту повышен ное внимание и показать, каким же образом спор и исследование сочетаются между собою, но, к сожалению, этого не было сделано, а без этого принять утверждение о том, что и в судебном следствии реализуется состязательность, можно только на веру.

Картина взглядов и представлений о состязательности в советское время была бы неполной, если хотя бы кратко не привести главные возражения противников состязательности в уголовном процессе. Одно из них – несоответствие конструкции уголовного иска публичности процесса. Разными авторами в разное время подчеркивалось, что обвинение – это публично-правовая деятельность³⁰. Такое понимание сущности уголовного процесса связывалось с характером уголовно-правовых отношений и их отличием от гражданско-правовых. У М. Л. Якуба находим такое высказывание: «Иск является специфическим институтом гражданского процесса, он органически связан с характером гражданско-правовых отношений, и в нем находит едва ли не самое яркое выражение отличие гражданского процесса от уголовного… Другой характер имеет обвинение… Обвинение направлено на изобличение и справедливое наказание виновного, но не на защиту каких-либо субъективных прав лица»³¹.

Выше отмечалось, что краеугольным камнем концепции состязательности является представление об обвинении как о движущей силе процесса. Этот момент не был обойден вниманием оппонентов. Р. Д. Рахунов в качестве фактора развития процесса рассматривает стремление установить истину³². Я. О. Мотовиловкер в качестве двигателя процесса видит «не обвинение, а вопрос об уголовной ответственности лица за вменяемое ему деяние³³.

Подобные представления о движущей силе с определенными поправками и оговорками перспективны, но, к сожалению, эта перспектива не была увидена и это направление оказалось не разработано. Вместо того чтобы принять прокурора как исследователя, который не может прийти в суд с готовой установкой, в нем видели обвинителя, смягчая его обвинительную позицию тем, что кроме функции обвинения он выполняет в суде и функцию надзора³⁴.

В постперестроечное время, как уже было отмечено в начале, состязательность утвердилась не только в умах исследователей, но и на законодательном уровне. Основа конструкции состязательности осталась прежней, но у исследователей изменилось отношение к одному из элементов – к активности суда. Если в прежние времена она рассматривалась в качестве одного из существенных признаков советской состязательности, то сейчас некоторые авторы считают необходимым лишить суд дискреционных полномочий, «резко ограничить в деятельности суда начало публичности, не совместимое с состязательной формой построения процесса…»³⁵, так как «активность суда и активность сторон при исследовании доказательств – это взаимно исключающие друг друга правовые явления»³⁶.

Полагают, что суду нужно сосредоточить свои усилия на контроле за соблюдением процедуры доказывания, в рамках которой стороны будут иметь равные права по отстаиванию перед ним своих притязаний. Только так суд может стать подлинным органом правосудия, а не учреждением с несвойственными ему функциями обви нения и защиты³⁷. Логическим завершением такого подхода является утверждение, что в «соответствии с принципом состязательности суд выносит решение только на основе того материала, который представили стороны, даже если, по мнению суда, он не отражает полностью всех обстоятельств дела»³⁸.

Мы согласны с авторами, которые, реагируя на подобный вывод, писали, что в «предлагаемой конструкции независимость судей и их подчинение только закону фактически ставятся под сомнение, так как суд устанавливает истину по делу в зависимости от количества и качества доказательств, собранных сторонами в одностороннем порядке для отстаивания интересов каждой из сторон»³⁹. Если исходить из независимости судебной власти, то независимым может быть только суд, имеющий активные полномочия по установлению действительной картины происшедшего. Но именно такой суд не вписывается в концепцию состязательности уголовного процесса, которой придерживается большинство авторов, настаивающих на пассивном суде. Чего проще, если обвинение – это двигатель процесса, причем обвинение персонифицировано в фигуре прокурора, то пусть он и доказывает, не докажет – не судьи в том вина, он примет решение, даже если оно «не отражает полностью всех обстоятельств дела». Что будет с совестью судьи, как он будет спать по ночам – дело десятое, главное – формальное сохранение чистоты состязательности. И в этом плане лишение суда активности – это перенесение в российский процесс классической модели состязательного англо-американского процесса⁴⁰. Для того, чтобы не бы ло в этом сомнений, достаточно внимательно ознакомиться с предложениями И. Л. Петрухина, реализация которых привела бы не только к построению судебного разбирательства по состязательной модели, но и к коренному реформированию предварительного расследования. Он писал: «Если судебно-правовая реформа коснется только суда, то она не даст ожидаемых результатов. Необходимо преобразовать всю систему правоохранительных органов»⁴¹. Но не только это требуется для превращения российского процесса в идеал состязательного. И здесь автору в логике не откажешь, он прав, когда пишет, что «не будет подлинно состязательного судебного процесса, если не предоставить адвокатуре права самостоятельно собирать и представлять суду доказательства»⁴². Речь, по существу, в данном случае идет о наделении защитника правом на производство «параллельного расследования»⁴³.

Еще один момент следует учитывать, когда речь идет о состязательности – она в большинстве случаев рассматривается в связке с таким положением, как равенство прав сторон. Причем принцип состязательности, как считают, включает в себя равноправие сторон. «Равноправие сторон – один из необходимых элементов принципа состязательности, без которого состязательность как принцип процесса не существует»⁴⁴. Исходя из анализа большинства подходов, где обосновывается именно такое соотношение состязательности и равноправия, можно прийти к выводу, что этот элемент – равноправие, по существу, является сутью состязательности и, зачастую, говоря о состязательности, пишут именно о последнем. Так, например, Ю. А. Костанов считает, что в уравнивании возможностей обвинения и защиты реализуется состязательность и равноправие сторон⁴⁵. Но в уравнивании возможностей в первую очередь лежит принцип обеспечения равенства прав⁴⁶, и он значим не только в судебных прениях, но и в судебном разбирательстве.

Употребление термина «состязательность» не чуждо и западноевропейским специалистам в области права. Анализируя положения проекта УПК РФ с точки зрения конкретных статей Европейской конвенции о защите прав человека, Хартмут Хорсткотт пишет о том, что важным элементом концепции справедливого судебного разбирательства является принцип равных возможностей сторон в процессе. Это означает, что всякий, кто выступает стороной в уголовном или не в уголовном деле, должен иметь разумную возможность представлять свои интересы по делу, включая доказательства, в условиях, при которых он не ставится в невыгодное положение по отношению к противостоящей стороне. Он должен иметь возможность знать доводы и доказательства, представляемые другой стороной (например, обвинителем, следователем и дознавателем), и давать свои пояснения к ним. Это, как правило, требует, чтобы доказательства во время суда принимались к рассмотрению в присутствии обвиняемого. Европейский суд по правам человека называет такое активное участие в процессе как обвинителя, так и обвиняемого, состязательным (по-французски: contradictore) процессом, право на который имеет каждый в связи с принципом равных возможностей сторон в процессе. В этом смысле гарантия состязательного процесса необязательно предполагает заимствование классической англосаксонской модели уголовного судопроизводства, т. е. системы, в которой обвинение и защита действуют на одном уровне под контролем относительно пассивного судьи⁴⁷. Вывод из приведенного может быть только один – Европейский суд по правам человека реализацию принципа обеспечения равенства прав участников судебного разбирательства рассматривает в то же время и как реализацию состязательности.