«Легкий мужской роман» kitobidan iqtiboslar
В книге 2 романа:
"Легкий мужской роман": А роман между тем пошел вровень с жизнью и все больше превращается в дневник. Мне уже не о чем писать. Я не знаю, что произойдет завтра.
Да и надоело мне смотреть на себя как на героя романа.
Да и на права я не сдал с первого раза. Немая сцена откладывается.
Да и не по себе что-то…
Предлагаю такой финал.
Я шел по широкому проспекту, бодро вышагивал, разумеется, к Верке, моей Веронике, драгоценной Веронике Николаевне. Сюрприз чуть отложен, но не беда. Смотрите, как я шел.
Светило солнце, приветствуя меня, словно князя Игоря.
Я шел по проспекту имени местного комиссара, лютовавшего в Великую революцию во имя народа, а славный, в общем-то, народ, относительно недавно искалеченный революцией (официальная версия постсоветского периода), пер на меня.
Я несгибаемо сближался лоб в лоб с опарышами, размахивая букетом, будто палицей, и свирепо бубнил:
-- Я буду счастлив, суки. Вот увидите. Я буду счастлив…
Роман "Всего лишь зеркало": - Милый, а кто такой ты?
Я задумался.
- Человек, который получает интеллектуальное, нет, разумное удовольствие от погружения в дурную бесконечность. В давние времена таких называли философами. Они должны знать цену человеку. Сейчас эта категория морально устарела. В цене шаманы и рассказчики анекдотов.
- А кто такая женщина, которая любит ночь?
- Это просто женщина, всякая женщина. Вообще все женское: наша цивилизация, Земля, душа… По-моему, любая женщина любит ночь, потому что ночь к лицу женщине. Словно вуаль. Или косметика. Разве нет? Посмотри.
Две фигуры, мужчины и женщины, отражались в зеркале. Круглые глаза Оли светились сухим, то ли мистическим, то ли оптимистическим, блеском. Она казалась таинственной и загадочной. Ночь делала ее значительнее и привлекательнее. Мужчина – просто темный строгий силуэт – явно стушевался на ее фоне. Лучше сказать, он-то и служил неброским фоном, оттенявшим ее расплывчатый облик. У мужчины, если присмотреться, сзади намечался легкий горбик, напоминавший сложенные крылья, которые вовсе не делали его похожим на ангела; у женщины, словно для симметрии, округлялся животик спереди. Мужчина обнимал сзади женщину, и совмещенные таким образом силуэты стремились образовать круг. Подозрительно напоминавший нуль.
При этом любой бы сказал, что надежда и мечта сконцентрированы в правом от зрителя полушарии, в туманном облике женщине, а не в четких линиях мужчины.
Женщина, носящая в своем чреве мужчину, – последнее для него прибежище и пристанище…
