Kitobni o'qish: «Поцелуй Тьмы»

Часть первая

Посвящается всем жителям нашего маленького домика планета Земля, отправной колыбели в долгое и увлекательное путешествие – жизнь.

Вы сможете.

Хотелось бы выразить благодарность всем, кто верил в меня и ждал продолжение с нетерпением. Спасибо мам, пап.

Спасибо, девочки (вы поймете)

Отдельное СПАСИБИЩЕ Институту Культуры, который счел мои таланты недостаточными. Благодаря вам, ребятки, я пишу куда быстрее.

И вот мы снова встретились, друг мой. Я знаю, тебе не терпится узнать, что же будет дальше, но, прошу тебя, подожди еще немного. То, что я скажу тебе, очень важно. Насколько ты знаешь, Ребекка сейчас умирает прямо на руках у Антихриста. Если бы не он, и не Тьма внутри него, все было бы не так плохо. Понимаешь ли, Тьма начала жадно пожирать остатки света и этот процесс неконтролируемый и необратимый, друг мой. Но не все так однозначно. Тьма является причиной болезни, но, в то же время, она ее лечение.

Сейчас Ребекка погибает. Помни, что она достаточно сильна, и она ни за что не сдастся. Но что, если ей придется убить? И не просто человека, не просто Дьявола, нет.

Она должна убить свою любовь.

 
Отпусти меня, уйти мне позволь,
Страдания мои успокой.
Поверь мне, ни к чему эта боль,
Наполняющая сердце тоской.
 
 
Словно пепел наша любовь
Будет сдута в небытие
И будет собрана вновь,
Отравляя, подобно змее.
 
 
Мой голос нежный ты лучше забудь,
А я буду помнить глаз твоих синь.
Костер нам этот нужно задуть.
Любовь, проклятая, сгинь, сгинь!..
 

Другая жизнь

Когда боль исчезла, я удивилась так, что снова смогла ухватиться за ускользающие нити сознания. Мои пальцы сжались, нащупав холодную материю, покрывающую мое тело.

Глаза не хотели открываться, словно веки мои срослись. Я лежала не в тишине. Что-то рядом со мной безудержно пищало и гудело, ужасно меня раздражая.

Я хотела покоя и тишины, боль вымотала меня слишком сильно.

Что, если это и есть конец? Я теперь в пустоте. Лучше исчезнуть.

Но пустота ли это?

Вскоре, я почувствовала, что я дышу, но что-то мешало дыханию, словно в моей гортани находился какой-то предмет. Он не просто мешал мне дышать, он сам вдувал в меня воздух.

Что за чертовщина?

Я поняла, что начинаю задыхаться, потому что я дышала невпопад этому странному предмету. Я начала извиваться, и мои ноги запутались в чем-то.

Мне стало страшно, и я попыталась закричать, но из-за этого начала задыхаться еще больше. Легкие сжались настолько, что я, наконец, смогла открыть глаза.

Гудение усилилось, а в глаза мне ударил яркий белый свет, и мне пришлось зажмуриться.

Где я, черт побери?

Я начала чувствовать свои руки, и потянулась ими к горлу. Мои пальцы нащупали что-то наподобие маски на моем лице. Я поспешила ее сорвать, но она не поддалась так легко. Сделав усилие, я вытащила из горла длинную трубку.

Дышать сразу же стало легче, и я, наконец, смогла понять, где я нахожусь.

Я сидела на больничной кровати. Ко мне был подключен аппарат, измеряющий мое давление, пульс и черт знает что еще.

Что я здесь делаю? Я выжила? Антихрист доставил меня в больницу?

Я сорвала с себя провода и присоски, и аппарат громко запищал. Я резко встала на ноги, и тут же свалилась на пол, потому что ноги меня почему-то не слушались.

Я отчего-то их не чувствовала. Посмотрев вниз, я обнаружила, что они на месте. Я прислушалась к своему телу, а потом с трудом заставила себя сдвинуть онемевшую ногу с места.

Черт, сама я не встану.

– Исти! – попыталась громко позвать я, но вышел только жалкий хрип.

Я только сейчас заметила, что в коридоре, за пределами моей палаты, шумно.

Внезапно дверь в палату распахнулась, наполнившись людьми в белых халатах. Они засуетились вокруг меня, подняли, усадили на кровать и начали осмотр.

– Голову держит, зрачок реагирует на свет, – мужчина в маске посветил фонариком мне в глаза, и я, сморщившись, отвернулась.

– Конечности реагируют на прикосновения, – сказал другой, постучав молоточком по моим коленкам. – Нервная система в порядке, но я бы отправил ее на МРТ с индикатором.

– Черт, она сидит! Это она убрала трубки? Как такое возможно?

– Просто взяла и убрала… – сказала я, ничего не понимая.

Теперь мой голос тоже приходил в норму, но звучал грубо и неестественно.

Одна медсестра тут же лишилась чувств, а остальные уставились на меня, будто бы я только что сообщила, что у меня две головы или призналась, что купаюсь в крови младенцев.

– Эй, вы чего? – спросила я, попытавшись встать.

Меня тут же посадили назад. Врачи несколько секунд обменивались долгими, ничего не понимающими взглядами, а потом обратились ко мне.

– Ты знаешь, как тебя зовут?

– Да, – спокойно ответила я. – Ребекка Алексис Кондор.

– Ага, – кивнул врач, стягивая маску с лица. – Сколько тебе лет?

На бейджике его халата было написано, что он – Декстер Морин.

– Мне шестнадцать, мистер Морин.

– Ты… кто-нибудь сейчас обращался ко мне по имени? – врач беспомощно оглядел своих коллег.

– Никто не называл вашего имени. Я прочитала его на бейджике, – пояснила я.

– Так, – врач старался оставаться спокойным, но голос его дрожал. – Ты умеешь читать?

– И писать. Как и практически любой человек моего возраста. Не вижу в этом ничего необычного, – я тоже старалась казаться спокойной, но сама начинала нервничать.

Что за шутки?

– Ага… – Морин стер со лба внезапно выступивший пот. – Кто-нибудь, принесите мне валиум…

Врач помассировал виски, внимательно разглядывая меня.

– Но зачем ей успокоительное? – несмело спросил молодой медбрат. – Она вполне спокойна… пока что…

– Валиум нужен мне, мне, идиот! – врач отошел к стене и сел на пол. – Так, крошка. Так, что еще ты знаешь?

– Я не понимаю сути вашего вопроса… – мне даже стало как-то стыдно.

Они все почему-то очень удивлены, и ждут от меня чего-то. А я даже не знаю, чего!

– Какой формы наша планета? – пронзительные темные глаза смотрели на меня испытующе.

– П-ф-ф… круглая, конечно! Сплюснутая по полюсам… – несмело добавила я.

Я уже даже в этом не была уверена.

– Сколько будет восемь умножить на семь?

– Пятьдесят шесть. С меня хватит, я больше не буду отвечать на эти глупые вопросы! – разозлилась я.

– Хочешь сложные? Будут тебе сложные! Но если ты ответишь, то мне точно понадобится доза матамфетамина. Что ж, скажи мне, Ребекка, на какой вопрос нельзя ответить «нет»?

Он все еще буравил меня взглядом. Что он пытался увидеть? Мой страх? Я его и не скрываю. Почти.

– Теоретически, ни на какой… – начала я. – Но… точно! Если спросить человека, жив ли он, он либо ничего не ответит, либо скажет «да». Или… человек не может ответить ни «да», ни «нет», на вопрос, который просто не задали…

Я нервно смотрела по сторонам, отвечая, попутно теребя одеяло.

– О, а вот и мои таблеточки… – с упоением пропел врач. – Так, сразу после МРТ отправьте ее к психологу… а лучше сразу к нему.

– Да что не так? Я неправильно отвечаю на ваши вопросы? – к горлу подступил комок. Моя психика не готова к такому повороту событий.

– Нет, проблема как раз в том, что ты отвечаешь правильно, хотя в принципе, ничего не должна отвечать.

Это что, шутка такая?

– Это еще почему? – возмутилась я.

Что произошло, после того, как я уничтожила Люцифера? Неужели мое состояние было настолько критическим? Все, что я помню – это всепоглощающая боль и отчаянный шепот Исти.

Кажется, я до сих пор слышу, как он шепчет мое имя.

Но где же он, черт побери?

– Ну, куколка, начнем с того, что ты все это время была в коме…

– И что? Разве люди теряют все свои навыки из-за этого?

– Ну, тебе, фактически, нечего было терять. Ты пролежала в почти шестнадцать лет. И я, откровенно говоря, не понимаю, какого дьявола тут творится, – я вздрогнула.

– Что вы имеете в виду? Я отлично помню, как я жила… Здесь я оказалась после того, как победила Люцифера. Наверное, Исти принес меня сюда… вы что-то напутали.

– Детка, я уже пятнадцать с лишним лет твой врач, и все это время я почти каждый день пытался вывести тебя из этого состояния, причины которого нам до сих пор неизвестны. Три месяца назад мы собирались отключить тебя от аппарата, поддерживающего в тебе жизненные процессы. Но потом мы смогли зафиксировать мозговую активность, и решили подождать… и вот, во что это все вылилось. Друзья, я, наверное, сплю, – он беспомощно посмотрел на коллег.

– Но как такое возможно? Нет-нет, тут какая-то ошибка. Я Ребекка Алексис, чтоб его, Кондор, и я спасла этот проклятый мир от Дьявола ровно через день после своего шестнадцатилетия… – затараторила я, но без особой уверенности.

– Ты все время была здесь. Другое дело – это то, что рисовал твой умирающий мозг. Это удивительные процессы, и мы должны их изучить. Но сегодня отдыхай. Твоя семья уже вызвана сюда. Постарайся не пугать их. Так, а я ухожу домой. Разгребайте здесь все сами. Завтра утром буду.

И врач ушел, массируя виски. Остальной медперсонал тоже поплелся за ним. Осталась только симпатичная медсестра. Я сначала избегала встречи взглядами с ней, но потом я посмотрела ей прямо в лицо, и угадала в нем что-то до боли знакомое.

– Хоуп? – полушепотом спросила я.

– Да, как видишь, на бейджике все написано, – устало сказала она, будто бы всех удивляло ее имя.

Я перевела взгляд на табличку, а медсестра измеряла мое давление.

«Хоуп Своровски».

– Чего это у тебя вдруг пульс так подскочил? – удивилась женщина.

– Ничего, просто вспомнила кое-кого, – но я сама чувствовала, как внутри меня все встрепенулось и забурлило.

– Интересно, кого?

– Одну женщину, которая спасла мне жизнь когда-то. Ее за это убили, – я выжидающе посмотрела на Хоуп.

Она замерла на полсекунды.

– Ну, это все тебе просто привиделось, Бекки. Полежи немного, а я пока схожу за шприцом. Нужно взять твою кровь на анализ. Есть хочешь?

– Нет, вроде. Но мне бы не помешало, – согласилась я.

Медсестра вышла, оставив меня наедине с убивающими мыслями. Я согнула ноги в коленях и положила на них свою голову. Мне хотелось плакать, но слез словно не было.

Я совершенно не понимаю, что происходит. Неужели это все мне действительно привиделось? Неужели ничего не было?

Но почему тогда мои чувства какие-то притупленные? Даже, кажется, что во сне, при условии, что это действительно был сон, я была более живой.

Хоуп вернулась с подносом, на котором лежали фрукты и мюсли.

– Так, сначала я возьму кровь, а потом ты поешь, хорошо?

– Ага, – я отвернулась, чтобы не видеть шприц, который вот-вот проткнет мою вену.

Хоуп затянула ремешок на моем предплечье.

– Сжимай и разжимай кулак.

Я начала работать кулаком. В глазах уже потемнело, а руку мне даже не укололи. Я всегда боялась крови. И это несмотря на то, что видела я ее слишком часто.

– Все, молодец, – сказала Хоуп, наклеивая пластырь.

– Как все? Я даже не почувствовала! – не поверила я.

– Ну, это же моя работа. Я стараюсь делать ее качественно. Все, теперь можешь поесть. Твоя мама едет из другого конца города, но это не проблема. Она скоро будет.

– Только мама? А папа?

– Твой папа мертв. Прости, – Хоуп поправила мои волосы.

Совсем как тогда. В детстве.

– Ничего страшного. Я не переживаю, – поспешила заверить я.

– Мама! – в дверь палаты просунулась голова с кудрявыми черными волосами.

– Исти, мама занята. Что-то срочное? – устало спросила женщина.

Исти? Но это точно девочка…

ЧТО ПРОИСХОДИТ?

– Ребекка снова с нами? Можно мне с ней поздороваться? – попросила девочка.

Хоуп кивнула.

На вид ребенку было около двенадцати лет. Ее сходство с Антихристом если не поражало, то явно сбивало с толку.

Она обняла меня.

– Меня зовут Исти, – девочка лучезарно улыбнулась, а я немножко дернулась. Улыбка, совсем, как у Антихриста.

Я думала, мне послышалось, что женщина назвала ее именно так.

– А какое твое полное имя? – осторожно спросила я.

– Кристина. Но мама называет меня так в честь моего старшего брата, который умер. У него было два имени, – я с нескрываемым удивлением посмотрела на девочку. – Ты помнишь мой голос? Я часто разговаривала с тобой.

– Я… – я даже не знала, что сказать, поэтому покачала головой.

– Жаль. Я читала тебе «Хоббита». Помнишь Бильбо Беггинса?

– Вне всяких сомнений! Я и сама не раз читала эту книгу… – я запнулась. – Ну, там, у себя в голове…

А что, если мне известна эта история не потому, что тот мир был настоящим, а потому, что я ее слышала?

– Исти, пойдем, Ребекке нужно отдохнуть, – Хоуп мягко взяла дочь за плечо.

Девочка уткнулась носом маме в грудь, обняв ее. Потом она чмокнула меня на прощание.

– Если что-то понадобится – зови, – Хоуп и ее дочь ушли из палаты.

Меня тут же начало душить отчаяние. Мой разум словно раскололся на миллионы частей. Я так запуталась, что мне хотелось вернуться назад, к той Тьме, с которой хотя бы все было ясно. Эта тьма наполняла меня, рядом с ней я никогда не была пустой.

В любом случае, если я начну думать над этим всем, я просто могу сойти с ума. Надо отвлечь себя. Только вот чем?

Поесть что ли?

Я начала есть, но вкуса пищи не чувствовала. Совершенно.

Может, мои вкусовые рецепторы еще не пришли в норму?

Но ведь и боли от укола я тоже не почувствовала!

Я отложила тарелку в сторону, и посмотрела на пластырь, закрывающий место прокола. Обычно, после взятия крови из вены у меня остаются синяки, правда, ненадолго, но сейчас ничего такого не видно.

Я отклеила пластырь. Под ним ничего не было. Пусто.

Может, я просто исцелилась? Вполне вероятно, ведь так происходило всегда.

Значит, кто-то пытается меня обмануть?

А как же тот факт, что все, кто живет в этом мире, умерли в том, а те, кто жил в моем мире, наоборот, мертвы здесь?

Надо проверить кое-что еще.

Я снова попыталась встать с кровати, и на этот раз удачно. Все, что мне сейчас нужно – это зеркало. Я, конечно, могла просто посмотреть вниз, но я так боялась того, что увижу (или не увижу) там, где всегда была моя метка.

Я ведь совсем забыла про нее, когда могла привести ее, как пример доказательства того, что я не просто человек.

Я настолько привыкла к этой силе внутри себя, что теперь ни за что на свете не готова с ней расстаться.

Я нашла зеркало в уборной. Что-то было не так с моим лицом, руками, больничной одеждой. Я вроде бы видела все это четко, но… Черт возьми, что-то было не так! Но что?

Я потянулась к левому плечику сорочки и опустила его, закрыв глаза. Я сделала еще несколько глубоких вдохов, прежде чем открыла их снова.

Я еле сдержала отчаянный вопль. Моя метка, ее не было! Вместо нее было большое родимое пятно с размытыми очертаниями, немножко напоминающими лучи солнышка, которое было под ключицами.

Не помню, как я оказалась на полу, задыхаясь от удушливых рыданий.

Спокойно. Неужели я пытаюсь себя уговорить? Ведь я на самом деле оказалась в ужасной ситуации. Я застряла здесь, я абсолютно уверена в том, что этот мир нереален. Наверное…

Как только я начала понемногу успокаиваться, я вдруг вспомнила, что в этом мире Исти мертв, его здесь не существует, и меня накрыло еще сильнее прежнего.

А что, если мама с папой тоже здесь?

Это подало мне надежду. Нужно будет непременно увидеться с ними.

Я вернулась к своей кровати, но садиться на нее я не стала. Вместо этого начала ходить вокруг.

Если метки моей нет, и, допустим, магии в этом мире не существует, то почему тогда от укола на моей руке не осталось следа?

Я обвела палату глазами, в поиске чего-нибудь острого. Пора бы уже проверить мою теорию на практике, верно?

– Бекки? – это был голос Исти.

Он тоже здесь? Но тогда это значит, что он мертв?

Я повернулась, но никого не увидела. Мне ведь точно не показалось! А что, если это прозвучало в моей голове?

Я села на кровать, спрятав голову в коленях.

Через некоторое время я услышала шаги. Они приближались, а потом затихли возле меня. Я подняла голову и увидела Эшли. Ее щеки были мокрыми от слез, она просто молча смотрела на меня, боясь даже дотронуться.

– Привет, – сказала я.

– Привет, – ответила женщина. – Я твоя мама.

– Я знаю. Видела тебя раньше.

Эшли несмело протянула руку к моей щеке. Я не шевелилась. Она медленно щупала мое лицо, волосы и даже руки.

– У тебя мои глаза.

Да, это так. Прямо сейчас я словно смотрела на себя, только сильно постаревшую. Когда я видела Эшли в последний раз, она была гораздо моложе. Теперь же волосы покрыла паутинка седины, на руках отчетливо было видно вены и сухожилия, а вокруг глаз и рта лежали глубокие морщины.

А глаза! Точно, как и мои, карие, только немного тусклые, обрамленные густыми черными ресницами.

Только вот это Эшли Бог создал такой, чтобы мы были похожи. Он даже немного перестарался. Хотя вот родинки над губой, как у меня, у нее нет… на этом наши отличия, похоже, и заканчиваются.

– Ты все это время жила одна?

– Не совсем. У меня есть старшая дочь, Элизабет. Она не смогла сейчас приехать. Начальник не отпустил ее с работы.

– А папа? Что с ним? – поинтересовалась я.

– Он мертв. Его здесь нет, – подавленно ответила Эшли.

Какой исчерпывающий ответ!

Что-то явно не так. Душа Эрика превратилась во тьму внутри Люцифера, его душа погибла, поэтому он не здесь. А Лиззи? Неужели и она мертва? Я была так поглощена убийством Дьявола, что не заметила, что Элизабет больше не с нами?

– Я знала, что если каждый день буду приезжать и разговаривать с тобой, то это поможет твоему развитию не стоять на месте.

– Я очень сомневаюсь, что это могло помочь… – возразила я. – Тут дело в чем-то другом.

– Это уже не имеет значения, – Эшли, наконец, обняла меня.

Я тоже обняла ее, уткнувшись носом в ее шею. Она совсем не пахла, и это меня смутило, даже напугало.

Как живой человек может ничем не пахнуть?

Чем дальше, тем больше этот мир кажется мне ненастоящим. Неужели так оно и есть на самом деле? Как тогда выбраться отсюда?

Эшли пробыла со мной еще несколько часов. За это время она рассказала, как она постепенно распродала все имущество, работала с Лиззи на двух работах, потому что мое лечение было очень дорогим. Теперь они жили на окраине города в небольшом доме.

– Все, мне пора. Я сегодня работаю в ночную смену. Я отправлю к тебе Элизабет утром, – Эшли обняла меня еще раз и ушла.

Окон в моей палате не было, но на стене висели большие часы. Если верить им, то сейчас было семь вечера. Казалось, время бежит здесь стремительным галопом, но при этом складывалось впечатление, что оно стоит на месте.

Да и вообще все здесь начинало выглядеть и вести себя по-другому, стоило к этому присмотреться.

Перед самым отбоем ко мне в палату зашли, чтобы выключить свет. Мне укололи какой-то успокаивающий укол, чтобы я быстрее заснула.

Дверь палаты закрылась, и здесь стало совсем темно, только тоненькая полоска света пробивалась из-под нее.

На ночь ко мне снова подключили аппарат с присосками, но он жутко гудел и мешал мне уснуть. Вообще-то, мне даже не хотелось спать. Совсем.

Неужели успокоительное не подействовало?

Я привстала с кровати и отключила аппарат, потом сняла присоски со своего тела и начала ходить по комнате.

В любом случае, мне нужно немного подождать, чтобы сделать кое-что. Нужно, чтобы медсестры, находящиеся на посту, заснули.

Минут через десять бесцельного метания по комнате у меня возникло ощущение, что эта проклятая стрелка часов не двигается с места!

Мои глаза уже привыкли к темноте, и я решила проверить еще одну свою теорию. Ведь так не бывает, чтобы младенец становился полноценным человеком после комы, размером в жизнь.

Я наклонилась возле самого порога и присмотрелась к свету, находящемуся под ним. Не исключено, что он кажется мне расплывчатым из-за того, что мои глаза после темноты слезятся на свету.

Я внимательно осмотрела пол. Он выглядел как настоящий. Я видела маленькие, тонкие прожилки линолеума и пыль, местами покрывающую его.

Интересно… значит, я все-таки не сплю?

Еще слишком рано делать выводы. Я еще не проверила кое-что, что будет ключевым в этом деле.

Я встала и медленно нажала на дверную ручку. Дверь бесшумно открылась, и я выскользнула в коридор. Медицинский пост был пуст, но я слышала голоса, доносящиеся откуда-то издалека. Возможно, медицинский персонал сейчас в сестринской комнате смотрит телевизор? Главное, чтобы они не увидели меня.

Я осторожно шла мимо других палат, постоянно прислушиваясь. Вскоре я нашла то, что искала – процедурный кабинет.

Я подергала за ручку двери, но кабинет оказался закрыт. Черт! Конечно, ключи наверняка у старшей медсестры или кого-нибудь еще…

А что, если они на посту?

Я вернулась назад. В это же время кто-то начал идти по коридору в мою сторону. Бежать назад в палату было уже поздно, поэтому я спряталась под стойку поста. И как раз вовремя.

– Так, где же я его оставила? – две ноги в белых штанах появились прямо перед моим носом. – А вот же он. Целых три пропущенных?

Так, видимо, она пришла сюда за телефоном. Но когда же она, наконец, уйдет?

Мне еще пришлось выслушать ее разговор с кем-то по телефону.

Когда она ушла, я медленно вылезла из своего укрытия. Где же могут быть ключи?

Я осмотрела поверхность стола. Здесь было все, кроме того, что мне нужно. Я уже собиралась уйти к себе в палату ни с чем, как заметила на стене гвоздик, на котором висели ключи. Не веря своей удаче, я схватила их и почти бегом направилась к процедурному кабинету.

Я почти сразу нашла нужный ключ и вошла, плотно закрыв за собой дверь. Здесь было окно, свет которого неплохо освещал комнату, и я не удержалась от того, чтобы выглянуть наружу.

Территория больницы находилась недалеко от большого парка. По периметру горели желтые фонари, чей свет рассеивался из-за тумана. Какая сейчас была пора года, понять было невозможно. Все было зеленым, как летом и печальным, как осенью.

Так, мне надо бы поторопиться, а то вдруг им понадобятся ключи? Я открыла ближайший шкафчик и быстро пробежалась глазами по его содержимому. На одной из полок я нашла то, что мне было нужно – скальпель.

Он был завернут в коричневую бумагу, и я крепко сжала сверток в руке, машинально спрятав за спину.

Я осмотрела комнату еще раз в поисках того, что еще могло бы мне пригодиться. Если что-то пойдет не так и моя теория опровергнется, то мне точно понадобится бинт или пластырь.

Взяв все, что мне нужно я закрыла дверь и на цыпочках пошла к посту, оставила там ключи и вернулась в палату.

От этой небольшой вылазки мне даже ненадолго стало веселее. Глазам снова понадобилось время, чтобы привыкнуть к темноте, поэтому сейчас я просто сидела на высокой кровати и болтала ногами.

Собравшись с духом, я пошла в ванную, благо, там можно было включить свет. Я старалась избегать зеркало, потому что мне было тошно смотреть на себя. Я не могла видеть этих глаз, этих волос, этих ключиц с карикатурой на метку в виде этого ужасного, мерзкого родимого пятна! Я даже не подозревала, как сильно прижилась ко мне эта моя особенность.

И правда, складывалось впечатление, что я не могу жить без нее. Без нее внутри меня царил беспорядок, и я чувствовала себя пустой.

Мне хотелось поскорее разобраться с этим недоразумением и как-нибудь исправить сложившуюся ситуацию. Поэтому я освободила скальпель от бумаги и взяла его обеими, уже трясущимися, руками.

Где сделать надрез так, чтобы если что его никто не заметил? Разве что на пятке…

А почему бы и нет? Пятки мне уж точно никто проверять не будет. К тому же, если я окажусь права…

Я села на пол и положила пятку левой ноги на колено правой. Глубоко вдохнув и закрыв глаза, я нажала лезвием на кожу, но ничего не почувствовала. Ничего, кроме давления.

Никакой боли.

Я открыла глаза и удивленно уставилась на целую кожу. Я повторила то же самое, только глаз не закрывала и нажала еще сильнее. Ничего. Кожа осталась целой и невредимой.

Я права! Я, черт возьми, права!!!

Этот мир ненастоящий и мне осталось только придумать, как мне вернуться назад!

М-да… всего ничего…