Родные в один голос утверждали, что я просто впечатлительная натура, мне пора взять себя в руки, а панические атаки – болезнь истеричных девиц Чеховского периода.

Ага. В руки взять. Оказывается, этого делать категорически нельзя. Но я старательно выполняла указания. Почему сама не пыталась подумать? Я не могла. Мой мозг был занят ежеминутным накручиванием тревоги.

Однажды я решила сшить игрушку из фетра. Младшему сыну захотелось. Ага. Я исколола себе все пальцы и потратила около 70 часов живого времени. В итоге, игрушки у нас нет. Хотя сейчас с этой задачей я запросто справилась бы за пару часов.

Я нашла в интернете какого-то худощавого юношу, который уверенно вещал в камеру, что когда-то очень давно избавился от продолжительных атак. У него были интересные методы. Я старательно конспектировала лекции.

Практического применения полученные знания не нашли. Одни методы меня пугали, а другие просто не прокатывали.

Например, медитации. Их можно проводить под музыку, под музыку с голосовым сопровождением и просто в тишине. Ага. Сейчас мне запросто удается медитировать любым из этих способов. В тот момент я не могла даже просто с закрытыми глазами посидеть, не то что представить голубой свет из-под дверей.

Мне не удавалось расслабиться ни при каких обстоятельствах. В какой-то момент прослушивание лекций этого юноши стало провоцировать панические атаки, так как после лекций я заставляла себя медитировать или начинала копаться в себе. Это был страйк. Нокдаун. Или как лучше обозвать? Не знаю. Но я себе казалась мега неудачником.

Поиски лучшего из доступных

Это был Эверест моей психической нестабильности. Джомолунгма, если кому угодно.

В какой-то момент мою маму прорвало. Она оповестила, что более не намерена терпеть мои загоны и больше не станет поддерживать мою истерию.

Я кинулась к ноутбуку. Изначально я рассчитывала дождаться конца карантина и записаться на прием к психологу.

Больше медлить было нельзя. По первому номеру приятный женский голос представился крупным центром помощи всем и вся, имеющим деньги и желание копаться в себе.

Я была согласна на любые копания и любого самого лучшего психолога, о чем поспешила сообщить приветливой операторше.

Ответом мне стало сообщение, что ближайшее свободное время приема через три недели.

Я даже не попрощалась. Ибо нечего тратить время больного и психически нестабильного человека.

Следующий номер оказался личным номером практикующего психолога из какой-то организации. Услышав, что у меня есть наличка, она долго мялась и наконец, согласилась принять меня у себя дома.

Завтра. Я почти взлетела от счастья, подобно ракете.

– Какие таблетки вы сейчас пьете? – в конце разговора уточнила докторица.

– “Эмоциозапирин”! – четко отрапортовала я.

– Отлично, – я услышала скрип карандаша, кажется о стекло или чугунную ванну. Хотя, вполне возможно, что это был пенопласт, – Значит так, – раскомандовалась психологиня, – Приходишь ко мне, платишь мне деньги, я называю тебе фамилии невролога и психотерапевта, к которым тебе надо сходить. Ты идешь к ним, они выписывают тебе “Психопобедин” и “Осчастьезабудин”. После этого возвращаешься ко мне, мы начинаем вытаскивать скелет. Из тебя или из шкафа, как пойдет. Попутно я выпишу тебе “Зарульнепустин”. Это чтобы наверняка.

“Чтобы наверняка встретить мужа с вахты синим овощем?” – промелькнуло у меня в голове. Других схем лечения предложено не было. И я была вынуждена согласиться, хотя маленькая девочка в голове кричала что-то о том, что согласна пойти на мировую, только не надо ездить к этой психопатке со стажем.

Я отложила ежедневник и на всякий случай решила посмотреть, всех ли психологов нашего маленького городка успела обзвонить. Мне было стыдно и дико неудобно перед милой женщиной, согласившейся нарушить ради меня указ самого главного в стране человека. Я чувствовала себя предателем, из-за которого семья женщины может пойти по миру босыми ногами.

Однако мой инстинкт самосохранения в кои-то веки решил заткнуть совесть. Я набрала последний оставшийся в списке номер.

– Алло, – ответил приятный молодой голос.

Ну точно же не специалист. Куда ей, с таким- то голосом? Я сбивчиво объяснила свою ситуацию и приготовилась услышать, что ошиблась номером, что доктор некомпетентен в таких серьезных вопросах или, что они закрыты на карантин.

– Это серьезно, – немного подумав, ответила девушка, – Я не работаю с атаками по удаленке, но в вашем случае мы можем начать по скайпу, а дальше посмотрим. Завтра в час будет удобно?

Мне было бы удобно в стрингах на сковороде, лишь бы поскорее от этой заразы избавиться. Во всем мире коронавирус, а у Насти панические атаки. И здесь отличилась, умница-комсомолка.

Погружение в терапию

Первый час встречи пролетел незаметно. Мне все время казалось, что сейчас доктор скажет, что я шизофреничка, а такой диагноз лечат только психотерапевты.

В конце созвона Юлия составила мне схему отказа от таблеток и обозначила время, когда я могу звонить ей за поддержкой.