Kitobni o'qish: «За порогом снежного утра»

Снежный сон и рыжий кот

Настя Полос

1

Типография «У Эми»

Ключ повернулся в замочной скважине, и мне, наконец, удалось попасть внутрь. Колокольчики на двери громко звякнули, но, не обращая на них никакого внимания, я быстро осмотрела окна.

– А вот и ты! Вставай, малыш, пора на прогулку!

Мистер Шикли – по совместительству рыжий нахальный кот, решивший, что может жить в моей типографии – нехотя потянулся.

– Давай! Не хватало еще мыть полы с утра пораньше!

Я подошла к коту, которому любезно разрешила ночевать здесь, и мягко подхватила на руки.

Мистер Шикли громко мяукнул. Еще раз и еще.

– Хорошо! Покормлю, а потом ты уходишь.

Кот вновь мяукнул. Возможно, разговаривать с животным и не самое благодарное дело, но с Мистером по-другому не получалось. Я и назвала его этим именем только потому, что он так много и громко мяукал. Мне приходилось постоянно шикать на него, чтобы Мистер перестал перебивать клиентов.

После плотного завтрака кот недовольно отправился на улицу, а я занялась привычным утренним ритуалом. Я счастливо улыбнулась и приступила к работе. «У Эми» – моя собственная заслуга целиком и полностью. Ну почти.

Что мама, что папа занимали высокие и ответственные должности, и того же требовали от своей единственной дочери. Уже с детства меня приучали к лидерству, быть лучшей везде и во всем. Я участвовала во всех играх, соревнованиях, спектаклях, школьных и университетских делах. И всегда должна быть первой. Обязана. Но чем взрослее я становилась, тем лучше понимала – это не мое. Постоянная гонка вынудила упустить многое из жизни обычной девочки, но еще больше заставляла искать покоя.

Поэтому, когда я вернулась из университета с дипломом экономиста, то попросила у родителей небольшую сумму для своего дела. Они были вне себя от счастья. А позже полностью разочаровались во мне, узнав, что я открыла маленькую типографию в тихом городке, в сотне километров от них.

Вначале они называли это стартом, смеялись, клича меня умницей, ведь вести малый бизнес тоже нужно уметь! Однако «старт» затянулся на четыре года. Смешки превратились в нотации, беседы в нравоучения. И вот, мы созваниваемся лишь на праздники, и если встретимся раз в год – это уже победа. Для них я стала главным огорчением, а они для меня теми людьми, кто уничтожил веру в семью.

Я глубоко вдохнула. Моя типография.

Помню, как нашла это помещение, чистила от паутины, радовалась, вешая вывеску. И помню моих первых клиентов. Пожилая пара пришла сделать стопку праздничных открыток для всей семьи. Тогда-то, наблюдая, как менялись их лица при виде готового результата в своих руках, я и влюбилась в эту работу. Но еще больше я любила покой, который дарил этот город. Правда, в новогодние праздники его ждать не приходилось.

– Мисс! – дверь распахнулась, впуская колючий холод.

– Вы открыты?

Молодой человек с горящими глазами и красными щеками смотрел на меня с надеждой.

– Да. – Приветливо улыбнулась я и встала за стойку.

Мольба в глазах юноши сменилась интересом.

Сегодня мои светлые волосы собраны в простую косу, челка слегка растрепалась от ношения шапки. Легкий макияж на бледной коже, ведь от рождения мои щеки и губы алого оттенка. Голубой теплый свитер подчеркивал небесного цвета глаза, а кашемировые брюки окраски топленого молока завершали образ. Я предпочитала удобство, но старалась не терять изящества. Однако душевная красота для меня всегда была важнее. И если внешний облик полностью соответствовал моим требованиям, то внутренний – нет.

– Что вы хотели напечатать?

– Открытку! Три штуки. – Парень застенчиво улыбнулся, а я вздохнула. На вид ему не больше двадцати.

Мне двадцать восемь лет, я, можно сказать, успешная владелица маленького бизнеса. Снимаю скромную студию в красивом доме на улице Морисонна, где двухэтажные дома утопают в зелени летом и в снегу зимой.

Мать в редких разговорах между поучительными беседами и вопросами о возвращении в родной город и устройстве на нормальную работу, интересуется – очень настойчиво – когда же я, наконец-то, обзаведусь семьей. Ответа на этот вопрос у меня не было и нет.

Мне слишком дорого далось мое спокойствие. И нарушать его не хотелось. А если мой образ жизни, желание оставаться на этой работе до самой старости, не устроит потенциального жениха? Ну уж нет. От своей мечты отказываться я не намерена.

Поэтому на улыбку я ответила скромным кивком и достала макеты.

Парень ушел. А я так и не поняла, довольный скорой работой или огорченный моим нежеланием продолжать его неумелый флирт.

Поток людей казался бесконечным. Новогодние праздники приближались, а значит, работы прибавлялось настолько, что за весь день не удавалось присесть. Но благодарные улыбки и горящие глаза компенсировали каждую толику усталости.

Где-то между открытками на Рождество и Новый год, запустили Мистера Шикли. Он вальяжной походкой, задрав хвост трубой, двинулся к излюбленному месту. Ему непременно нужно улечься рядом с кассовым аппаратом, чтобы я перед тем, как пробить чек, приласкала его.

Мистер разбавил стук и шипение печатных станков своим громким урчанием.

К полудню в типографию зашел Джим. Он привычно потянулся к Мистеру Шикли и тот даже подставил пушистую мордочку.

– Снова открытка? Кому на этот раз?

– О-да. – Парень расплылся в широкой, но смущенной улыбке. – Бабушке.

– Хорошо.

Джим очень часто приходил с ребенком лет пяти. Мальчишку звали Элиас. Каштановые волосы, ореховые глаза и пухлые щечки. Он постоянно норовил убежать, схватить пару открыток и потискать кота. Несмотря на полную вакханалию от маленького негодяя, я все равно полюбила его.

– Элиас, погляди, что у меня есть для тебя.

Я наклонилась за прилавок и выудила оттуда небольшую яркую коробку. Малыш оказался рядом и, встав на носочки, пытался разглядеть содержимое.

Мне не доводилось видеть маму Элиаса. А позже от соседей по магазину узнала, что она скончалась. Как именно не сказали, а лезть в чужую семью не хотелось. Но с того момента я всегда находила несколько минут на беседу с мальчишкой и изредка дарила ему игрушки или радовала домашней выпечкой.

– Это же робот! Как я хотел! – Элиас запрыгал, забегал вокруг прилавка, но, что-то, вспомнив, вдруг остановится. Мальчик вернулся ко мне и взяв мою руку, быстро чмокнул холодными губами. Я вздрогнула, но не отстранилась.

– Спасибо, миледи. Я благодарю вас за столь великий дар!

– Не за что, сир! Я рада, что мой скромный подарок пришелся вам по вкусу!

В этот момент Мистер Шикли решил показать характер и, громко мяукнув, спрыгнул вниз. Это отвлекло меня от Элиаса, и, обернувшись, я наткнулась на теплый взгляд Джима. Там была не просто благодарность, но и чрезмерная теплота.

Поняв, что я наблюдаю за ним, Джим кашлянул и отвернулся. – Не стоило, Эм.

– Ерунда, я давно его купила, но каждый раз забывала отдать.

– Это… – начал Джим, но я на него уже не смотрела. Из принтера потекла краска! – Да… в общем, спасибо. Когда приходить за открыткой?

– Уже готово! Держи.

Дежурная улыбка, пробитие чека и Джим с воодушевленным Элиасом ушли.

Рабочий день продолжался.

2

Чудный гость

За окнами потемнело, вьюга усилилась.

Я с нетерпением ждала прогулки по морозу. Так вышло, что зима со своими белоснежными пейзажами, знойными ветрами – мое любимое время года. Она казалась безупречной и несгибаемой. Такой, какой хотела стать я.

Мистер Шикли уже устроился на ночной сон на одном из окон. А значит, осталось примерно полчаса до закрытия. Я глянула на циферблат – так и есть. Пару минут, и я пойду домой. Горячая ванна, ужин и вечерний звонок подруге. Я вся пустилась в мечтания, когда мелодия колокольчика рывком вытянула меня назад. Наваждение пало, Мистер Шикли, возмущенный тем, что его разбудили, мяукнул.

Женщина лет тридцати пяти с белоснежной кожей, высоко поднятым подбородком и весьма внушительным ростом, неторопливо рассматривала полочки с ассортиментом.

Натянув дежурную улыбку и прощаясь со своими грезами на ближайшие полчаса, я произнесла:

– Здравствуйте! Чего желаете?

Женщина устремила на меня цепкий взгляд почти прозрачных бело-голубых глаз.

– Меня зовут Авсель. Я здесь… впервые. Мне нравится собирать сувениры с тех мест, где я бываю. И мне подсказали эту… лавку.

– О, – чуть с запинкой произнесла я, – у нас здесь делают открытки, печатают фотографии. Можем что-нибудь напечатать на кружке или футболке.

– Открытки? Цветные картинки?

Женщина вопросительно приподняла бровь, глядя мне прямо в глаза. На какую-то секунду показалось, что в ее радужках блеснул свет.

– Д-да. На открытках можно напечатать семейное фото, или выбрать просто картинку и подписать.

– Подписать?

– Обычно пишут: «С теплыми пожеланиями» или «С праздником».

– Я могу написать что угодно? Или только эти ваши… странные фразы?

Уголок губ дернулся в полуулыбке. Женщина притягивала к себе взгляд и даже завораживала. В ней ощущалась необыкновенность и чужеродность.

– Все, что захотите.

– Тогда пишите, – Авсель подошла ближе, упираясь пальцами в край столешницы. Я невольно засмотрелась на длинные синие ногти на белой коже. Заметив это, Авсель хмыкнула, и я, покраснев, бросилась доставать блокнот, – Харсун, лед и снег. Пять штук.

– Что? – опешила я и глупо захлопала ресницами.

– Вы сказали: что угодно.

– Да… да. Простите. Я просто никогда не слышала ни о чем подобном.

Женщина промолчала.

– Открытки будут готовы… – я вновь запнулась. Обычно время варьировалось от нескольких часов до дня. Но на практике отпечатать их не так уж и долго. Время всегда учитывалось с запасом. – Через полчаса.

– Отлично.

Я приступила к работе, пока Авсель расхаживала по небольшому помещению.

– Какая диковинная зверюга, – вдруг раздался ее голос, и я, не сразу поняв, о ком она, вскинула брови оглядываясь. Только спустя пару секунд до меня дошло, что она говорит о Мистере Шикли.

– Это кот, – пояснила я, не понимая, как можно не знать.

– Кот, – произнесла она, будто пробуя слово на вкус. – Чудная.

Авсель потянула руку к Мистеру, и тот, предварительно обнюхав, дал себя погладить.

– Удивительно, обычно Мистер не подпускает к себе незнакомцев, – завороженная простым действом, пролепетала я.

– Кто?

– Кот. Его зовут Мистер Шикли.

Авсель хмыкнула.

Открытки были готовы. Все это время я не сводила глаз от странной женщины и, почему-то проникалась к ней все сильней.

– Вы можете забирать. Вот. – Я подвинула ей большой с красивым новогодним узором конверт. – С вас доллар и двадцать центов.

Женщина нахмурилась, поджав губы.

– Но у меня нет денег.

Мы застыли в немой тишине. Я переводила взгляд с женщины на конверт и обратно. За окном падал снег. Люди спешили домой.

– Знаете, – начала я, – новогодняя пора – время чудес. Верно? А еще подарков. Так что держите, это вам. От меня.

Мне показалось это правильным решением. Конечно, я не раздаривала открытки всем, но иногда делала исключения. И сегодня Авсель стала именно им. Я настойчиво сунула конверт ей в руки, и женщина недоуменно глянула на него, а затем подняла на меня пронзительный взгляд.

– Подарков? И ты ничего не хочешь взамен?

– Нет. – Я широко и честно улыбнулась.

Но тут полупрозрачные глаза замерцали. Я вновь попыталась прогнать наваждение, но оно не исчезало. Колючий, как холод, взгляд проникал в мою душу, выискивая нечто. Дыхание участилось, и я отступила.

– Как тебя зовут? – спросила Авсель. Ее голос наполнила сила и власть, а по моей спине пробежали мурашки благоговения, которого раньше я никогда не испытывала.

– Эмилия, – на выдохе ответила я.

– Чего ты хочешь больше всего на свете, Эмилия?

Я могла бы посмеяться, могла отгородиться, но будто под гипнозом, не в состоянии отказать, прошептала:

– Счастья.

Тривиальный ответ, и такой простой на первый взгляд. Но под одним словом скрывалось бесчисленное количество слоев, и откуда-то я знала, что Авсель видит все.

– Хорошо, – сказала она спокойно. Ее глаза потухли, и вся давящая атмосфера мигом пропала. Мне даже стало неловко от своего поведения. – Дай бумагу и карандаш.

Авсель вытянула руку в ожидании. Спохватившись, я даже не понимала, почему так нервничаю – подала то, что она просила.

Вычертив какой-то рисунок, женщина повернула листок ко мне. На нем изображался некий символ, похожий на иероглиф.

– Что это?

Авсель улыбнулась, обнажая заостренные зубы.

– Ночью нарисуй на своей руке этот символ. А утром получишь ключ к своему желанию.

Ерунда какая-то! Хотелось сказать это вслух, пока я разглядывала бумагу. Что я почти и сделала, но, когда подняла глаза, Авсель уже пропала.

Я так и стояла, замерев с маленьким листом в руках. Мистер Шикли громко урчал.

– А может, она ведьма? – голос Джессики доносился из телефона.

– Не знаю, – неуверенно отозвалась я, потягивая вино из бокала. – Но она была такой необычной. И символ этот.

В квартире уже вовсю чувствовался дух Рождества. Маленькая елка подмигивала яркими огнями, гирлянды висели на стене и окнах, праздничные венки на дверях. Я любовно осмотрела свое гнездышко, наполненное волшебством.

– А ты попробуй! Вдруг завтра проснешься счастливицей?

Я хмыкнула. Было бы все так просто…

Мы с Джессикой регулярно созванивались каждую неделю, иногда и чаще. Подруга стала моей настоящей опорой, пусть и жили достаточно далеко. Вживую мы еще никогда не виделись, но в дальнейших планах это имелось.

– Ну нет, спасибо.

– Зря! Я бы попробовала.

– Куда мне до твоего авантюризма? Мисс «лучший стрелок года».

Джессика окончила курсы стрельбы из лука и получила множество наград. Никогда не поверила бы, что столь хрупкая на вид девушка может попасть в цель в двухстах метрах.

Еще и с луком весом больше четырех килограмм.

Подруга закатила глаза.

– Ну, а как на личном? Что, тот парень? Уилл, кажется?

Я застонала, падая лицом в подушку, при этом вытягивая руку с вином.

– Ужасно. Он весь вечер болтал, как ему нравится моя самостоятельность, а потом ляпнул: «может, тебе перебраться в офис? Там намного спокойней. Или вообще не работать?» – И ты убежала? – зная меня от и до, спросила Джесс.

– Конечно.

Уилл звонил несколько раз, но я не брала трубку, написав короткое СМС, что видеться нам больше не нужно. Наверное, уже каждый парень в городе считает меня сумасшедшей.

– А что же твой Джим?

– Что? Джим?

Иногда я рассказывала о днях, проведенных на работе, и Джим изрядно мелькал в этих рассказах. Но чтобы Джессика запомнила?

– Судя по всему, он частый клиент. Вечно заказывает парочку открыток. Ты не задумывалась, что он приходит, только чтобы поговорить с тобой?

– Джим? – еще раз переспросила я, туго соображая. – Нет.

– Он симпатичный?

– Он… ну… не знаю. Кажется, да.

И тут я впервые задумалась о том, что за все время нашего знакомства с Джимом не обращала на него внимания, как на мужчину. А ведь он был красив! Даже, я бы сказала, чертовски красив. Я знала, что ему тридцать два года. Он работает в компании по транспортировке крупных грузов. Джим был широкоплеч и высокого роста. У него красивые каштановые волосы и карие глаза. А еще он всегда заразительно улыбался. Джим из тех мужчин, что привлекал твое внимание, но не дерзкой красотой – нет. Джим будто светился изнутри, излучал тепло каждой клеточкой кожи. А когда он смеялся, неважно грустил ты или злился, всегда хотелось отвечать ему тем же.

– О, кажется, кто-то поплыл!

– Что? Нет!

Я дернулась так резко, что волосы упали на лицо, а содержимое бокала расплескалось. Джессика расхохоталась, а я почувствовала себя полной идиоткой. Ну надо же!

– Слушай, так пригласи его на свидание.

– Я?

– Ты сколько там выпила, подруга? Да, ты! Думаю, наш бедный Джим не знает, как к тебе подойти. Судя по тому, что за два года вашего знакомства ты только сейчас поняла, что он красавчик, ты вряд ли замечала хоть что-то.

– У него, кажется, сын есть.

– И? – Джессика выгнула бровь. – Для тебя это минус?

– Ну, нет. На самом деле, Элиас замечательный.

И это была правда.

– А где его мама?

– Она умерла, – тихо сказала я, и Джессика печально кивнула. – Уже давно.

– Тогда тебе ничего не мешает действовать.

– Я не могу, Джесс. – Закусив губу, я отвернулась от экрана телефона.

– Почему? Это же отличный вариант! Или… – Джессика сощурилась, пытаясь разглядеть мое лицо. – Да ты боишься!

– Нет! – быстро выпалила я, чувствуя, как загорелись и без того алые щеки. – Просто это не вовремя.

– А когда придет время? Ты же сама говорила, что хочешь с кем-то встречаться. Это отличный вариант. Только если ты на самом деле никого не хочешь пускать в твою маленькую и уютную клеточку.

Я насупилась. Я не считала свою жизнь клеткой. Скорее, убежищем. Но, может, Джессика и права. Мне страшно пойти на этот шаг. Но и в одиночестве жить не хотелось бы.

– Хорошо. Я попробую.

– Отлично! – Джессика засияла. – Мне пора идти. А ты, – она ткнула на меня пальцем, – предоставишь мне завтра полный отчет. До связи, Эм.

– Пока.

С окончанием звонка моя решительность быстро растаяла. Что, если Джим мне откажет? Или хуже, согласиться, но окажется не таким чудесным, как я успела представить. Или, наоборот, он разочаруется во мне…

Я закусила губу и упала на диван. Потерла глаза ладонью. Взгляд сам зацепился за листик, что я принесла из типографии. Потянувшись вперед, я схватила его.

– Может, это руна удачи или смелости? Что я потеряю?

Пока храбрость не покинула меня, я быстро взяла ручку и прямо на коже руки нацарапала знак. Закончив работу, я пристально сверлила ее взглядом. Ничего не происходило. Я зажмурилась и представила, как становлюсь счастливой.

Ничего.

– Ну вот, что и требовалось доказать.

Усталость накатила на меня снежной лавиной, и я, даже не стирая символ, улеглась в постель и укрылась теплым одеялом.

Снег за окном усилился.

3

Неожиданное чудо

Первое, что я увидела, проснувшись – сильнейший снегопад. Он был без ветра, снежинки ровным покрывалом спускались на землю. На часах нет и шести утра, и на улице все еще темно.

Я поелозила под одеялом, устраиваясь поудобней и не желая покидать теплое местечко, но сон не шел. Решив не терять времени, я все же выбралась из постели и поежилась. Пусть в доме и достаточно тепло, но после уютной лежанки – это казалось пыткой. Я мысленно поблагодарила свою теплую пижаму.

Кофеварка приступила к работе, пока я зажигала в комнате свет. Снег хлопьями облюбовал окно, и мне захотелось остановиться. Я смотрела на пробудившийся город, покрытый белоснежным покровом и освещенный уличными фонарями. На домах ярко сверкали новогодние огоньки, висели омелы и венки. Стояли снеговики, олени и прочие украшения. И от всего этого, несмотря на мороз, веяло согревающим теплом.

Машинка оповестила об окончании, и я нехотя оторвалась от пейзажа, побрела к столику. Замечтавшись, я неаккуратно схватилась за горячий край кружки и руку обожгло. Ладонь разжалась, и я отскочила, ожидая брызг. Но вместе этого…

Стакан разбился. На маленькие ледяные осколки.

Наверное, я простояла так несколько долгих минут, пытаясь найти хоть одну логическую причину. Вот стакан обжигает, а вот он лежит, покрытый инеем.

Я присела и пальцами провела по холодным осколкам.

– Что произошло? – спросила я у себя.

Сердце громко забилось в висках. Будто в трансе, я подняла ладонь, отодвигая длинный рукав пижамы. Символа не было. Ни следов ручки. Ничего.

В душе зародилось подозрение, но я отказывалась даже предположить нечто такое. Губы задрожали, и я начала отползать. И чем больше тревога накрывала меня, тем сильнее что-то рвалось на поверхность.

Это просто недоразумение! Такого не бывает!

Мысли метались в голове, я огляделась, ища… хоть что-то! И тут на мой нос упала холодная снежинка.

– Снег?

Стоило слову слететь с губ, как пространство вокруг меня накрыло пургой. Снежинки завихрились, трепля одежду, заползая под ткань.

– Снег в квартире! – с ужасом пробормотала я. Но тут же с трепетом добавила: – Это я его сделала!

«Ключ к твоему счастью», – сказала тогда Авсель.

Я осторожно поднялась, заправляя белые локоны за уши. Посмотрела на свои пальцы. Внезапно меня охватил такой детский восторг и радость, будто внутри меня надули воздушный шарик! Я щелкнула руками.

И маленькие снежинки превратились в гигантские! Я повела ладонью в сторону, и они последовали за ней.

– Невозможно!

И все же… Я бегала по квартире, ловя снежинки ртом. Хлопала в ладоши, вызывая волны снега. Топнула ногой, и пол в квартире покрылся льдом. Веселье пьянило, возвращало в беззаботное детство. Я смеялась, верещала и, кажется, в этот момент ощутила то самое важное чувство – счастье.

И в одну секунду веселье сменилось тоской. Неужели это все? Конечно, это было просто волшебно! Но разве может это заменить прочное и долгое счастье?

Снег прекратился.

Вся квартира наполовину покрыта льдом, наполовину снегом. Его же нужно как-то убрать! Вздохнув, я решительно сделала шаг… и поскользнувшись, упала прямо на спину. Лед начинал таять.

– О нет!

– Посторонись!

Я бежала, огибая толпы прохожих. Время подсказывало, что типография откроется позже на целый час! Немыслимо!

Снег хрустел под ногами, шапка съехала набок, а руки болели от бесконечного таскания талой воды! Ненавижу лед!

У дверей уже стояло несколько человек, терпеливо ожидая меня.

– Простите! Простите! – лепетала я, быстро вставляя ключ в двери. Колокольчики зазвонили, и Мистер Шикли – весьма негодующе мяукнув – прошмыгнул на улицу.

– Прости!

Уставшая и вымотанная, я быстро раздавала заказы и принимала новые. Из-за опоздания график полностью сбился. Я то и дело сдувала непослушную челку, лежавшую то торчком, то крючком. На мне надета толстовка цвета васильков, местами весьма помятая, и старые джинсы – первое, что вывалилось из шкафа.

День был просто ужасный! Но хотя бы никакого льда или снега внутри типографии.

После обеда зашел Джим. И вот тогда, я вышла из рабочего состояния и ощутила ранее незнакомый трепет внутри.

Джессика, это все ты!

Я невольно залюбовалась им. Его походкой, неспешными уверенными движениями. Он осматривал витрину, будто видел впервые. Волосы немного намокли от растаявшего снега, кожа лица порозовела, придавая ему очарование. Джим невероятно красив, и почему я не заметила этого раньше?!

Потому что всегда думала лишь о работе и своем спокойствии.

Джим посмотрел на меня, улыбнулся. И я смутилась. Будто мы не знакомы уже несколько лет, будто не разговаривали каждый день! Ладонь пригладила волосы, но я знала, что это все равно не поможет.

Откуда-то взялся Мистер Шикли, хотя я уверена, что его никто не впускал. Кот прыгнул на прилавок и посмотрел на мужчину так, словно ему выпала честь принимать заказы.

Джим сразу же приласкал кота.

– Здравствуй, Эмилия. Заказ на этикетки готов?

Его голос всегда был таким? Трогающим до глубины души?

«Джессика!» – проворчала я мысленно.

– Д-да, – запнулась я. – Сейчас.

На одних открытках типография и я не прожили бы долго, поэтому я принимала крупные заказы у фирм. Первый год шел тяжело, но, когда я познакомилась с Джимом, он предложил мне первый заказ. А после него потянулись и остальные.

Я замерла, выдвигая большую коробку из-под стола. Джим уже тогда спас меня. Я даже никогда не думала о нем в таком ключе. Я никогда не благодарила его.

Вспомнился разговор с Джессикой. Это отличный шанс сделать все правильно.

Пока Джим рассматривал макет, я собиралась с духом. То заламывала ладони, то вновь поправляла челку, оттягивала кофту.

– Отлично, Эм! Дизайн подходящий. – Он не смотрел на меня, и я совсем отчаялась.

Все решил Мистер Шикли. Коту надоело сидеть, и он прыгнул вперед. Джим отскочил, а стопка этикеток упала, разлетаясь по грязному полу.

– Черт!

Я вылетела из-за прилавка и начала быстро собирать их, пока они все не промокли. Джим бормотал извинения под нос и, опустившись на четвереньки, принялся помогать спасать свой же заказ.

– Мне жаль, Эм! Я возмещу.

– Конечно, Джим, ведь это твой заказ. – Внезапно мне стало смешно, и я не удержалась от улыбки.

Джим не ответил, тогда я, забеспокоившись, что сморозила глупость, подняла взгляд. Он больше ничего не собирал, а смотрел прямо на меня своими шоколадно-медовыми глазами.

Открытки, не самый чистый пол, другие клиенты – больше не волновали меня. Между нами происходило какое-то волшебство. Казалось, мир приглушил все оттенки и звуки, сжался вокруг нас. Я дышала, но воздуха не хватало. Я хотела что-то сказать, но язык не слушался. Я растворялась в его мягких чертах, едва уловимой улыбке, и вновь собиралась, когда его ресницы касались щек.

Собирая последние остатки воли, я протянула ему стопку уцелевших бумажек. Джим, не отрываясь от меня, принял их, но тут он нахмурился.

– Что за?

Я знала, что увижу. Страх смахнул всю магию.

Лед. Все открытки покрыты толстым слоем льда.

Джим с минуту молчал, будто, как и я ранее, искал любое объяснение происходящему. Он поднял на меня взгляд, полный вопросов. И чтобы ни одни из них не успел прозвучать вслух, я опередила его.

– Выпьешь со мной кофе? Сегодня?

4

Сладость на языке

Я стояла у выхода, переминаясь с ноги на ногу. Кажется, это впервые, когда я так нервничала перед свиданием. Мы договорились встретиться после шести, и Джим опаздывал на десять минут. Правда, он сразу предупредил, что может ненадолго задержаться, но это не унимало мою тревогу.

Снег не прекращал идти, но ветра не было, снежинки ворохом падали на землю в красивейшем танце. Фонари подсвечивали их медленный вальс. Этим невозможно не залюбоваться. Безмятежность.

– Эми!

Неожиданно близкий голос заставил меня подскочить на месте.

– Прости, не хотел тебя напугать. – Примирительно поднял руки Джим.

На мое облегчение он тоже выглядел слегка перевозбужденным. Снежинки припорошили ворот куртки, легли на волосы и ресницы. Захотелось смахнуть их ладонью, провести кончиками пальцев.

Эмилия, о чем ты вообще думаешь?!

– Ничего страшного, – сказала я. Переместив взгляд ему за спину, я поняла, что мы тут вдвоем. – А где Элиас?

Прикусив нижнюю губу, Джим лукаво поднял брови.

– Сегодня он гостит у друга. Поэтому, – Джим подставил мне локоть, – не хотела бы ты прогуляться?

– Конечно!

Улочки заполнились людьми, собирались хоры, исполнявшие рождественские песни. Звучали трели колокольчиков. Мы шли по аллее, увешенной светящимися шарами и разноцветными лентами. Вдали угадывалась высокая елка. Народ толпился, желая запечатлеть новогоднее чудо, а другие заполучить горячий глинтвейн.

И все это безумно мне нравилось. Атмосфера единения, общего счастья и радости пропитывала меня. Порой мне не хватало жизни. И прямо сейчас, держась за сильную руку Джима, я ощущала, как меня наполняет этими чувствами.

– Эм, ты замерзла, проголодалась. Прошу, пойдем перекусим! – Джим начинал этот разговор уже четвертый раз, но я упрямо отказывалась.

Утро, да и случай в типографии показывал, что может произойти что угодно. А если я заморожу вилку? Или, еще хуже, человека? А если Джима?! Я до сих пор находилась между принятием и ужасом, да и рисковать лишний раз не хотелось.

– Честно не хочу никуда идти! Мне так нравится здесь, очень красиво. – Это была правда. Я вздохнула, смотря на переливающийся снег.

Обернулась, чтобы посмотреть, почему Джим замолчал, и наткнулась на его взгляд. Он рассматривал меня. Я смущенно улыбнулась, поправляя челку.

Джим кашлянул.

– Не могу же я оставить тебя голодной! Согласись, это неправильно – вести девушку после тяжелого рабочего дня на мороз и даже не накормить.

– Хорошо.

Я повертелась и увидела лавку со сладостями. На кончике языка появился вкус яблока в карамели и сливочной вафли.

– Пойдем!

Уже через двадцать минут мы уплетали наш сладкий «ужин». Джим еще некоторое время сетовал на то, что я замерзла, но я отбивалась от его доводов, заставляя проглотить очередную карамельную ягоду. На удивление он почти не сопротивлялся, когда я подносила ему ту или иную конфету.

– Но в следующий раз, Эмилия, я отведу тебя в чудесное место, – продолжал бурчать Джим.

– Может, лучше ко мне? Я прекрасно готовлю мясо.

Джим поднял на меня взгляд. А я, будто осознав всю серьезность своего предложения, только сейчас, покраснела.

– На ужин! – выпалила я и нервно засмеялась.

Джим рассматривал мое лицо, будто ища подвох. Отложил недоеденную вафлю и выпрямился во весь рост.

– Я могу задать вопрос, Эм?

– Угу, – как можно спокойней произнесла я.

– Почему сейчас? Не сочти меня грубым, но почему ты решила пригласить меня сейчас? Раньше, будем честны, ты совсем не замечала меня.

Легкая горечь в его вопросе заставила ощутить укол вины. Но все же, я не видела в Джиме злости или обиды. Недоверие и интерес – да.

– Можно сказать, кое-кто подтолкнул меня к этому, – осторожно произнесла я, не зная, как еще ответить.

– Вот как, – Джим вздохнул, – ну, передавай ему от меня большую благодарность. И да, я с удовольствием приду к тебе на ужин, Эмилия.

Он говорил ровно и размеренно, но мое имя произнес, понизив тон и с едва уловимой хрипотцой.

Мне вдруг стало жарко, несмотря на мороз.

– Но это уже послезавтра. Элиас.

Будто оправдываясь, сказал он и поджал губы, наблюдая за моей реакцией.

– Конечно, как скажешь. – Я глубоко вздохнула, собираясь. – А Элиас, он… твой сын?

Джим так и застыл со стаканчиком в руках. Он долго смотрел на меня, а потом заливисто засмеялся.

– О, Эмилия… – мне казалось, взгляд не мог вмещать столько нежности, сколько демонстрировал мне Джим, – ты думала… И все равно согласилась пойти со мной? – он пытался сдержать улыбку. – Нет, Элиас – мой брат.

– Брат? – переспросила я. А потом добавила: – Вообще-то, это я пригласила тебя.

– Да-да. Ты права. – И тут, несмотря на всю серьезность разговора, Джим потянулся через весь стол и пальцами смахнул снежинки с моих ресниц. Ладонь задержалась на щеке, и я непроизвольно прижалась к ней ближе. Джим сглотнул. – Я не набрался смелости.

Он убрал руку, а мне так и хотелось попросить его вернуть ее назад.

– Наши родители погибли, когда ему было всего два. Его забрали в приют, но я уже работал на хорошем месте и имел жилье. Поэтому мне с легкостью дали опеку. – Джим отвернулся и посмотрел в сторону. – Это самое тяжелое время в моей жизни. Родителей не стало. Авария. А потом еще малыш, который каждый день зовет маму.

Его голос сорвался, и я, не думая, обогнула стол и встала рядом с ним. Прижалась к нему. Обняла двумя руками, представляя – я стена, что удерживает его. Губы Джима задрожали, когда он повернулся ко мне и пристально посмотрел прямо в глаза.

Захотелось поцеловать его. Так, крепко и сильно, отдать ему частичку себя, чтобы он понял, как я сожалею. Но вместо этого я нашла его ладонь и сжала.