Kitobni o'qish: «Ты сама пришла ко мне в руки»

Кармин Тахри

Лето 97-го – 120-й год Единой империи Бесцейна.

Сарма возвращалась с тренировки. Устала. Пульс всё ещё бешеный, в ногах и руках тяжесть, голова работает, но как-то не так. Жарко. Братья почти сразу же, от порога принца, бросили её и разъехались кто куда, и Сарма осталась совершенно одна. Но она не юная беззащитная красотка – до дома добраться сможет, пусть прежде ей редко удавалось пройтись по городу вот так, совсем одной. Её сопровождали либо сёстры, либо герарды и устрашающие охранники-инуэдо, либо братья.

Путь был долгий. Но Сарма считала, что это идеальный способ убить время, когда и так измотана дальше некуда.

– Смотри же какая девушка!.. – услышала она, проходя через пустынную площадь.

Неподалёку от крохотного магазинчика остановилась группа мужчин. Полураздетые, они составляли разношерстную группу из представителей перевёртышей и всех, наверное, типов нечистокровных. Но даже по изношенной, неяркой, совсем дешёвой одежде, оставшейся на них ниже и выше пояса, слишком скоро становилось ясно, что господа не принадлежат к категории тех, о ком мечтают девушки. Или даже могут мечтать.

Скорее всего, мужчина обращался к своим друзьям. Эти парни как по команде повернулись посмотреть на Сарму, и она это почувствовала.

– Какая грудь!.. А зад? О, она – да, ничего, – обсуждали Сарму эти мужчины.

В их тоне и словах было что-то не слишком лестное. Что-то вроде "я бы позволил ей согреть мою постель, но только раз или два". Значит, для этих парней Сарма вовсе не богиня, а так, ничего восхитительного. Да, она одевалась неярко, не пользовалась красками для лица, волосы коротко обрезала, а едва отросшие локоны собирала в куцый хвостик так, чтобы не мешались на тренировке. И конечно, ей не досталось и толики отцовской красоты.

И всё же Сарма шла не слишком быстро. Один из этих мужчин мог бы попытаться остановить её и пригласить куда-нибудь, но нет. И Сарма разочарованно вздохнула.

Папа рассказывал, что именно так он познакомился с мамой – просто подошёл к ней на улице огромного города. Он был в рабочей робе, и пятна от брызг химикатов не слишком красиво раскрашивали его облик. Вышел из лаборатории со своими учениками за какими-то железками в ближайшую барахолку. Волосы спутаны, под глазами тени от бессонных ночей, на щеке чернила… Практически, как и всегда. Но он увидел маму и тут же всё решил.

Родителям было не важно, кто они такие, не важно ничто на свете. Они любили друг друга очень долго. До тех пор, пока ужасная катастрофа не прервала жизнь матери.

А теперь папа снова женат и снова очень любит некую женщину. Он тоже увидел её случайно, как маму. Говорят, их первая встреча пролетела ещё скорее, чем с матерью Сармы. Папа просто увидел Марию в толпе и тут же потерял. И он нашёл её, отыскал. И снова ужасно счастлив.

Сарма верила, что однажды кто-то вот так же отыщет её потом, всё хорошо обдумав после встречи, если только не подойдёт на улице сразу.

Сейчас она понимала, что вероятность того, что один из этих мужчин с улицы может завести с ней роман, куда выше, чем возможность, что такое случится с кем-то чуть более высокого социального статуса.

Эти парни, обсуждавшие только что её внешность, не имеют никаких амбиций, связей и устремлений. Иначе бы обратили внимание на значки на её куртке и поняли, что они обозначают. Но они даже не знают, что на ней красуется символ власти герцогства Дайиси предела Рашингавы. И думают, что Сарма "просто какая-то девушка".

Парни, имеющие хоть какое-то место в любой сфере, сообразили бы, что девушки с такими значками слишком дороги даже для того, чтобы на них смотреть. Только титулованным и их наследникам они могут быть по карману. И только ветераны войн, спортсмены-мечники, придворные и титулованные империи прекрасно знают саму герцогиню в лицо – её, Сарму Дайиси, дочь принца Рашингавы.

Странно сложилась жизнь. Бездельники, балансирующие на грани нищеты, для которых роман с герцогиней мог бы стать сказкой, воплотившей мечты, не видят саму герцогиню достаточно привлекательной. А все те, кто знает, что именно скрыто под серенькой внешностью, не могут и мечтать об обладании герцогиней Дайиси.

Но вот и предел отца – ныне огромный дворец, возвышающийся над поверхностью, на самом деле только венчающий подземный город с научными лабораториями и целыми фабриками.

В подконтрольной Дайиси части лабораторий сидит её пленник – её надежда и спасение.

Сарма заторопилась вниз, как можно ближе к нему.

– Он стабилен, – наконец-то услышала от лаборантов Сарма.

Сначала она испытала наиполнейшее удовлетворение потому, что эта фраза означала, что узник действительно сдался после полугода упрямства и ещё одного полугода затаённой злости. Лучшие учёные герцогини Дайиси, Сармы Э, исследовали этот великолепный объект, изучали каждое его движение и каждую мысль, учились контролировать гордеца, и вот теперь он готов к использованию.

Сарма пошла к себе, чтобы привести себя в порядок, приказать герардам одеть её как подобает, и нанести на её лицо краски. Её же руки дрожали. Она думала, что пойдёт к нему в камеру, ощущая головокружение – настолько волнуются теперь её тело и душа. От одного вида этого мужчины, ещё совсем юноши, она чувствовала что-то особенное. Никто не мог сравниться с ним. Никакая придуманная романтическая история не убьёт в ней желание видеть его снова. Кажется, он красивее всех виденных мужчин. Он великолепен даже когда хмурится. И очень мил, когда спит.

Но перед самой дверью Сарма вдруг остановилась. Периодами продумываемый план теперь казался неудачным. И мелькнувшая внезапная идея заставила её пойти назад и раздать совершенно другие распоряжения. Она улыбалась, разбираясь с делами и отменяя все встречи.

Кармин вздрогнул, услышав шорох, похожий на звук ссыпающегося песка. С такого звука обычно начинался процесс выдвижения из стен блоков, в которых были спрятаны трубки, подающие усыпляющий газ. Его комнату, такую красивую, подобным образом и приводили в порядок – после его усыпления. Однако время уборки прошло совсем недавно. Значит, они хотят сделать с ним что-то. Однажды, усыпив, они вшили ему под кожу какие-то крошечные приборы. От них у Кармина зудела кожа, но не более того.

Да, вот они – из стен выдвигаются белые, как кости животных, небольшие блоки. Они словно вскипают – так много крошечных трубок начинает выпускать газ.

Кармин уже изучил этот процесс до каждого мгновения. На счёт четыре надо замедлить дыхание, а на счёт шесть его полностью прекратить. Да, он вдохнёт немного газа, но затем перестанет дышать вовсе и так в лёгкие проникнет совсем немного отравы. Он будет сонливым, но спать не будет.

Он привычно устроился на золотисто-белой софе, откинул голову и притворился спящим.

По массе всего окружающего он мог легко определить, придёт к нему кто-то или нет. На этот раз через лабиринт ходов охранники вели к нему женщину. Она вошла одна и осталась в его комнате, в углу, неподвижная. Она что, вдохнула газ и уснула? Кармин терпеливо выжидал, отсчитывая время по биению своего сердца. Торопиться некуда абсолютно: войска отца разбиты, весть о его проигрыше не могла не разнестись по звёздным системам, и дядя уже наверняка захватил трон. Кармин, как алмазный варлорд, мог бы ещё быть нужен дяде, но кузены просто отравят его, если он вернётся домой как сын погибшего царя. Кармин даже внутренним взором не мог охватить огромные территории, на которых уже побывал по воле отца, но так же не мог представить, где бы мог укрыться, сбежав отсюда.

Но вот вышло отпущенное на сон время. Действие газа должно было уже закончиться. Однако женщина всё не шевелилась. За ней должны будут прийти и унести её, если она вдохнула газ. Одинокой герарде не место в камере пленника.

И всё же… за ней никто не пришёл. Она просыпается – пошевелилась. Значит, самое время проснуться и ему. И будь что будет.

Кармин сел не торопясь и даже не оглядываясь. Старался смотреть только перед собой, будто медленно приходит в себя. Его гостья поднялась с пола, но тут же спряталась за креслом. Он даже не успел увидеть, какая она.

– Эй! – заговорил он на всеобщем. – Что ты здесь делаешь?

Но ответом ему было молчание. Женщина продолжала прятаться.

– Я видел тебя. Отвечай мне!

– Я… попала сюда по ошибке, – тихо ответила женщина.

Её голос прозвучал бархатисто, неровно, медлительно, будто она говорила с трудом.

Кто бы ни была эта женщина, следует обращаться с ней благожелательно. Это делает разумных доверчивыми до беззащитности.

– Если ты действительно попала сюда по ошибке, то тебя скоро заберут, – сказал женщине Кармин. – Можешь меня не бояться – я тебя не трону.

Из-за края кресла показались немного растрепавшиеся, неровные пряди цвета прошлогодней листвы. И один глаз, почти такой же серо-карий, как и волосы. Женщина смотрела на него из-за кресла так внимательно и так настороженно, словно что-то знала. Ему показалось, что она хочет что-то сказать. Но она снова скрылась за креслом. И с немалым удивлением Кармин услышал, что женщина плачет.

– Эй, я могу чем-то помочь? – быстро и громко спросил он, как бы глупо это ни было.

Пленник? Да кому и чем он может помочь? И тем более ей.

– Да! – вдруг вскрикнула женщина и быстро встала, чтобы выпалить ему: – Не подходите ко мне, прошу вас!

– Даже не думал, – быстро заявил он.

Но она продолжала смотреть на него, ощупывая взглядом его тело. И Кармин не смог устоять – принялся отвечать взглядом на взгляд. Так он, наконец, разглядел её лицо и плечи.

Он убедился в том, что в этой женщине нет ничего выдающегося. Обычное невзрачное лицо, не красивое, но и не уродливое, волосы блестящие, но короткие – заложенные за уши прядки едва доходят до плеч, а кожа на теле… на ней кровоподтёки и вспухшие рубцы и… кажется, на ней нет одежды.

Он с некоторым трудом заставил себя думать не только о том, что леди, запертая с ним, абсолютно голая. И начал соображать в несколько другую сторону, чтобы заслужить доверие:

– Я могу поделиться рубашкой.

– Вы можете? Благодарю.

Кармин встал и пошёл в соседнюю комнату за чистой рубашкой. Бросил её загадочной гостье не глядя, и женщина быстро завернулась в голубой шёлк. Кармин лишь успел увидеть, что голубой почему-то очень идёт женщине. А она спряталась за креслом снова. На этот раз полностью.

– Если вы сядете в кресло, а не за него, ничего ужасного не случится, – заверил её Кармин, стараясь говорить как можно уважительнее.

– Я… хорошо… только я ещё немного посижу тут. За мной должны прийти. Меня должны увидеть… Что я тут.

Кармин не стал продолжать разговор. Но нельзя просто сидеть и приглядывать за гостьей, и его голос зазвучал в камере слишком скоро:

– Ваше имя?

– Леммай. Леммай Аффор.

– Я Кармин Тахри. Мне сто сорок четыре года. А вам?

– Пятьдесят.

– Совсем ребёнок. Кто над вами так подшутил, отправив сюда?

– Эм… мои… подружки.

– Прошу прощения, но кто-то должен сказать вам, что такие подружки хуже врагов.

– Я понимаю. Но других подруг у меня нет. Как и врагов.

Это прозвучало именно так: я совсем никому не интересна, кроме этих злобных стерв, но я не хочу быть совсем одна в жестоком мире.

Разговор снова закончился. Кармин не знал, что на такое можно ответить. Потому что мир действительно жесток и если для выживания нужно стать тенью какой-нибудь колючей дряни, то ты сделаешь это, несмотря на внутреннее сопротивление.

Но, всё-таки, это слишком странно – просто ждать того, что будет дальше. Это первый живой и доступный собеседник за целый год. И это первая женщина лет за пять, пожалуй, которой не запрещено даже разговаривать с ним.

– Вы обучаетесь ремеслу воина? – спросил Кармин.

– Да.

– Нет желания свернуть с пути?

– Н-нет… – заметно помедлив, ответила Леммай.

– На вашем теле много шрамов.

– Да, я не слишком талантлива.

– Мне жаль вас.

Леммай не ответила. Кармин, наклонившись вперёд, увидел, что женщина, не отрывая глаз, смотрит на дверь. И с каждой проходящей сотней биений сердца становилось ясно, что смотрит она зря. Более того, она взволнована, сомневается и чего-то побаивается.

– Если вас ещё не вытащили отсюда, то, значит, никто, кроме ваших подружек не знает, что вы здесь. Это странно, конечно, но ничего не поделать. Ваши близкие, полагаю, начнут беспокоиться о вас к ночи, – проговаривал Кармин, чувствуя себя то ли азартным игроком, то ли мозгоправом – так странно в нём сейчас смешались чувства и эмоции.

– Что вы хотите сказать?

– Только то, что уже сказал. Советую вам расслабиться. В этой камере время течёт тем медленнее, чем сильнее вы напряжены.

Леммай снова ничего не ответила. Почему всё-таки выглядит так, будто она действительно испугана? Он, Кармин, действительно внушает ей ужас или это не имеет отношения к нему?

– Вам что-то наговорили обо мне? – поинтересовался он.

Он понимал, что его упорное желание разговаривать не соответствует ситуации, да и выглядит не слишком вежливо, но всё же простил себя за это. Уж слишком давно он разговаривал с женщинами в последний раз. К тому же голос этой малышки словно делал его живым, возвращал к реальности.

– Нет, вовсе нет, – словно хорошенько подумав, ответила она.

– Скажите, в вашем пределе держат много подобных мне?

– Я… не знаю. Я не слышала о пленниках. Мне говорили только о вас.

– И что же говорили?

– Что… вы… существуете.

Кармину уже было надоела эта игра в вопросы и ответы, и теперь ему захотелось рассмотреть женщину подробнее. Теперь, желательно, целиком.

– Я хочу, чтобы вы сели в кресло, – громче обычного сказал Кармин, – и я настаиваю.

– Но…

– Садитесь!

Герарда встала, но, почти не разгибаясь, обогнула кресло и села в него. Его рубашка закрывала ей ноги до середины бедра, и этого было бы достаточно… Кармин вдруг забыл, о чём он думал до сих пор. На этих длинных, совершенных ногах тоже темнели уродливые синяки и ссадины, но на них не находилось ни единой чешуйки, ни одного рогового нароста. Эта женщина либо очень ухожена, либо относится к чистокровным варледи.

– Варледи? Я должен был понять это раньше.

– Нет! – огромными глазами посмотрела на него Леммай. – Я шипастая. Мои доспехи и шипы отпали совсем недавно.

Кармин понимал, что втройне невежливо не сводить глаз с ног женщины, но даже притом, что извинить себя за это не мог, отвести взгляд оказалось сложно. Тень, глубокая чёрная тень, образовывалась в треугольнике, верхнюю грань которого образовала пола его рубашки, а нижний угол – сведённые ноги герарды. И эта тень… всего на миг, внезапно подстегнув его воображение, открыла путь лавине самых горячих желаний, влившихся в мысли и тело Кармина. Он такого от себя не ожидал.

Но не говорить же Леммай, что ей всё-таки следует вернуться за кресло?

– Расскажите о себе, – попросил он, с трудом переведя взгляд на её лицо.

– Простите, но я… не… можно я не буду?.. – робко проговаривала Леммай.

– Хорошо. Может быть вам хочется пить? На том столике есть вода.

– Спасибо. Я… я налью себе немного.

Кармин зачем-то пронаблюдал за тем, как Леммай встаёт и идёт к столу. И прежде чем понял, зачем смотрел, поморщился от прилива крови к паху. Потому что на самом деле Леммай роскошна. Или дело в том, что он давно не видел обнажённых женщин? Мог ли представить он, Кармин Тахри, наследник царя, алмазный варлорд, что будет упиваться одним видом такой бесцветной женщины, якобы типичной зажатой и необученной герардой, привлекательной разве что свежестью восприятия?

Она выпила едва ли глоток воды и тут же вернулась в кресло.

Кармин ощутил, как краска бросилась в лицо от одного только обрывка сцены, которой он вообразил себе сейчас.

– Господин Тахри, вы не могли бы так не смотреть на меня? – вдруг виновато попросила Леммай.

– Не думаю.

Леммай опустила голову и долго сидела в такой позе. Но Кармин вдруг подумал, что, возможно, Леммай просто задремала.

И да, так и оказалось.

Вскоре в комнату для трапез с шумом открылась дверь. Леммай резко вскочила:

– Что это?

Спросонья она всё равно крепко сжимала кулачки с полами рубашки, и Кармину не удалось увидеть ни кусочка кожи на её груди. Разочарованный, он не сразу ответил:

– Подан ужин. Не думаю, что на вас накрыто, но я готов поделиться едой. Пойдёмте.

Кармин встал и прошёл к трапезной. Но, даже не войдя, он крепко застыл, потому что увидел, на столе ужин… на двоих.

Это ощутимо всё меняло. И это просто прекрасно. Для него, не для неё.

– Леммай, я думаю, что нам повезло и здесь еды вполне достаточно для двоих. Идите сюда. Смелее.

Леммай вошла и увидела стол. Мгновение спустя Кармин увидел на её лице ужас. Леммай вперила в него выжидательный взгляд.

– Да, я понял, что вы здесь надолго, раз о том, чтобы вы ели, позаботились мои тюремщики, – кивнул ей Кармин. – Весь вопрос в том, намеренно вы солгали мне или нет?

– Солгала в чём?

– В том, что вы здесь по ошибке.

– Нет-нет, я не лгала.

– Мне это не нравится. Вы должны выполнить то, зачем вы здесь и убраться отсюда. Я не хочу думать, что должен опасаться вас.

– Но это не так! Я не опасна.

– Откуда я могу знать? Очень хитрый ход – рассеять моё внимание обнажённостью женского тела. Говорите, зачем вы здесь?

– Я… я… ваш подарок, – вдруг сказала она.

– Что?

– Н-ни…

– Перестаньте мямлить и говорите внятно!

– Не… могу… и не… хочу!

– Вы должны.

– Я… я – подарок вам за ваше хорошее поведение! – внезапно выпалила Леммай и вся сжалась.

– В каком смысле – подарок? – растерянно поинтересовался Кармин.

Но Леммай только испуганно и виновато смотрела на него.

И до Кармина начало доходить:

– Подарок… как женщина для мужчины? – на всякий случай уточнил он. – В смысле… удовлетворение потребности в сексе?

Леммай не отозвалась, но в этом не было особой необходимости – по её глазам ответ легко читался.

Значит, тюремщики рассчитывают, что он будет у них ещё очень долго.

– Чего ещё они хотят от меня? – спросил Кармин.

– Я не знаю.

– Что же вам вообще сказали?

– Мне… м… сказали, что я… не должна плакать и жаловаться.

– И что же пообещали?

– Сказали, что всё, что здесь произойдёт, будет моим искуплением.

Кармин глубоко вздохнул.

– Следовательно, если я откажусь от подарка, вы не получите искупления?

Леммай кивнула.

Злость и возбуждение в Кармине перемешалось так тесно, что его голова закружилась.

Какое чудо, что маленькая сексуальная гостья теперь оказалась его собственной наложницей. Ни одному пленнику ещё не делали такого подарка!.. Больше нет нужды сдерживать свои желания. Подарить пленнику часть свободы вот так?

Обрадованный, Кармин всё же немного оробел. Ему настолько не верилось в то, что можно вот так легко получить эту женщину, что в его голове закрутились схемы соблазнения её, к которым он сам ещё не был готов. Он прикрыл рот пальцами левой руки, запрещая себе говорить о своих мыслях и впечатлениях. А правая уже тянулась к шее Леммай Аффор. И он дотронулся до неё.

– Вы неопытны? – вдруг спросила она.

Её взгляд изменился. Она смотрела почти с симпатией. Нет, Леммай не требуется соблазнять. Она уже отбоялась своё и выражение его лица, похоже, настроило её на едва ли не сочувствующий лад. В любом случае, она решила, что он не опытен, а значит не извращенец и бояться нечего.

Но Кармин не смотрел ей в глаза и не собирался отвечать. Он медленно стягивал с Леммай рубашку. Опасался, что сейчас она всё поймёт и воспротивится, но Леммай точно перестала бояться и только расправила плечи. Белизна кожи и совершенство женской груди затмили разум мужчины, и он даже не помнил, как он взлетел воздух и поднял Леммай, как всё случилось, словно бы само собой. Да, он даже не разделся. Да, это было слишком быстро. Но Леммай, возможно, оказалась самой сладкой из всех женщин, что у него были. Слаще самой первой герарды и самой умелой жрицы Хенера.

После первого восторга ему захотелось ласкать её так, чтобы и ей было приятно с ним, но Леммай задремала, положив голову ему на грудь и продолжая обвивать его бёдра ногами. Значит, ей тоже было хорошо.

Её волосы оказались предельно шелковистыми и пахли умопомрачительно, а кожа – бархатистая и мягкая. Он понял, что тело Леммай – это единственное, чего он хотел бы сейчас касаться. И остался плавать в воздухе, не спеша снимая одежду. Ему хотелось, чтобы Леммай коснулась каждого кусочка его кожи. Она вскоре очнулась и не сразу поняла, что происходит.

– Искупление, – тихо напомнил ей Кармин, и Леммай, всё вспомнив, кивнула.

Её губы коснулись его шеи. Леммай казалась горячей, обжигающей.

– Ещё, – попросил он, и её поцелуи полились ручьём, влажным и бодрящим, вниз по его телу.

Кармин почти не верил происходящему и боялся, что она исчезнет. И потому крепко держал её, хотя и так было ясно, что она никуда не денется.

– Ты невероятно красивый, – услышал он.

Его снова захлестнуло сильнейшее желание. На этот раз он должен был лучше контролировать себя и доставить Леммай большее удовольствие, но сейчас она была его наградой, с ней можно было делать всё, что угодно, и он решил воспользоваться этим.

Сарма водила пальцем по совершенным линиям носа пленника, по линии его губ и скул, и этот мужчина позволял ей это. Впервые за чудовищное количество времени она не ждала от мужчины абсолютно никакой боли. Это её подкупило в нём и в происходящем теперь. Прошло уже несколько недель наедине с ним под новым именем Леммай. А пленника всё ещё хотелось ласкать и нежить, и в ответ он ласкал и нежил её. Ни один мужчина с самой юности не был так внимателен и отзывчив с Сармой. Всё из-за статуса сильнейшей женщины предела и всей империи. Сколько мужчин, красивых и умных, теряло свою привлекательность в её глазах из-за желания доказать ей, Сарме Дайиси, что место женщины – у ног мужчины, а не рядом с ним и уж точно не впереди! Этот мужчина не пытается ничего доказать, не взывает к превосходству силы, и этим он хорош. Хорош сейчас. Стоит ему сказать, что она не жалкая герарда Леммай, а гордая герцогиня предела, способная в бою защищать свой статус, как и этот красавец переменится.

И всё же алмазные варлорды настолько же великолепны, насколько редки. За всю свою жизнь, все шесть тысяч лет, Сарма ни разу не видела настоящих алмазных варлордов. Они слишком красивы, ценны, неуязвимы. Говорили, что они – вымысел, легенда. Что таких не бывает. И если подумать, то существуй они со своими алмазными доспехами и мечами в самом деле – поработили бы вселенную в два счёта.

Только отец упрямо утверждал, что они существуют. Говорил, что видел их, жил среди них. Утверждал, что алмазные варлорды, даже нечистокровные, действительно быстро захватывают все звёздные системы на своём пути, но космос настолько велик, что вероятность нападения армии алмазных варлордов уничижительно мала. И вот теперь, Кармин Тахри – здесь. Ровно год назад его отец привёл свою армию сюда, к Пенрину. И был убит. Конечно же, на всякую силу всегда есть сила превосходящая. Ей оказался принсипат империи – гении войны, древнейшие учёные и маги, а кроме них ясновидящий, за несколько десятилетий предсказавший нападение.

Империя Бесцейна в небе над планетой Пенрин увидела настоящих алмазных варлордов.

И теперь, благодаря невероятному стечению обстоятельств, Сарма получила в свои руки самый прекрасный из осколков разбитого принцами отряда наследников алмазного царя.

Эти белые, словно луна Ора, волосы и совсем светлая кожа кажутся волшебством. Угольно-чёрные ресницы и брови отражают так много света, что иногда словно вспыхивают звёздами. Лицо точёное, красивое, как у молодой девушки. Тело изящное, но большое. Этому мужчине она едва достаёт до середины груди. Попробуй-ка, Хэллис, взглянуть на такого варлорда сверху вниз! И насколько же великолепны будут сыновья этого мужчины? Но его глаза – вот что похоже на бриллианты!.. В чёрных кольцах светло-серые радужки прячут мириады ровных граней, многие из которых словно проникают в глаза смотрящего тёплым оранжевым или розовым, ослепительной лазурью или ярким, шокирующим фиолетовым. Эти цвета внезапно вспыхивают и пылают, ослепляя как солнечный свет и вводя в недоумение. Сарма уже много раз видела эти вспышки и уже много раз думала о том, что не достойна даже рядом находиться. Но Кармин, похоже, получил своё имя за притягательность. Иной раз его глаза искрились таким ярким красно-пурпурным цветом, а губы так разгорались от поцелуев, что Сарма и представить себе не могла, какая женщина не отдала бы ему свою душу и не последовала за ним.

И большая ли цена – ложь – за возможность быть с таким мужчиной?

В тот день Кармин спал слишком долго, а проснувшись, понял две вещи: во-первых, Леммай больше нет в его камере, а во-вторых, это – чудовищно. Сперва он думал, что её срок искупления закончился и следует смириться с этим, но внутри всё вопило от злости и мысли вскоре приняли иное направление.

Его тюремщики обладают отличными знаниями в химии и психологии – им удалось не только поймать его после побега из адаптационного лагеря, но и оставить в этой, новой тюрьме. Он, алмазный варлорд, мог доставить им кучу проблем, мог высечь себе выход и убить множество их парней, но они сумели научиться его контролировать. Как? Они усыпляли его практически постоянно – в ответ на любое опасное для целостности камеры действие; они вводили вещества, похожие на яд, но не убивающие его, если он отказывался делать то, что они хотели. И так они приучили его к идеальному времяпрепровождению – он ел, спал и даже тренировал тело и ум так и тогда, когда они этого хотели. Леммай была его наградой. Те, кто управлял им, хотели добиться его идеального физического и умственного состояния. И они точно так же понимали, что здоровому мужчине нужен секс. Но они дали ему женщину в качестве награды, и в этом была самая унизительная для Кармина хитрость с их стороны. Получив Леммай, Кармин не удержался в рамках их правил. Нельзя сказать, что он забыл обо всём. Нет, он был внимателен к тому, как они реагируют на то, что он нарушает их правила. А реакции не было. И он расслабился. Ко всему прочему, он не хотел показывать Леммай, насколько велика власть тюремщиков над ним. Дурацкая гордость. Сколько десятков лет с ней боролся и проиграл, когда от этого многое зависело.

А в результате они забрали её. Или Леммай ушла сама, едва отбыла свой срок? Да какая разница?!

План побега сформировался не за один день. И не за один день Кармин принял решение бежать любой ценой.

Он не знал многих вещей. Но самое важное, что ему было неизвестно, это то, сколько проводящих газ блоков спрятано внутри стен камеры и сколько – снаружи, есть ли распыляющие яд блоки вне камеры. Эти умники должны были подстраховать себя на тот случай, если пленник окажется не полнейшим идиотом и сам научится задерживать дыхание. Они должны были подстраховать себя на тот случай, если он всё же вырвется из своей клетки.

Они понимали, что он – сын царя и уважали его за это. Они дали ему красивую, в золоте и самоцветах, одежду. Но они не учли, что он может использовать против них даже это.

Он нашёл идеальный момент – время сна. Все двери, кроме двери в уборную, закрыты плотно – никакой газ не пройдёт. Следовательно, им придётся выпускать газ только в спальне и уборной. Но эти комнаты не так уж велики и он успеет сломать все выдвигающиеся сопла с ядом, а что касается газа, то он давно научился блокировать собственную систему дыхания. Это было почти так же сложно, как научиться оставаться в безвоздушном пространстве. Но выкаченный из лёгких кислород и охлаждение тела для перелёта с планеты на планету – это всё же проблема немного иного порядка, чем полное исключение взаимодействия с окружающей воздушной средой. На это рассчитывали тюремщики. И просчитались.

Кармин ещё вчера приготовился к побегу – он выбрал самые плотные, богатые на вид золочёные ткани, закрывшие его полностью, разве что не лицо. Он сбросил их на пол возле своего ложа, чтобы теперь, в полной темноте, быстро одеться и ещё быстрее начать выламывать стену в уборную. Она должна быть удалена вся – так, чтобы ничто не мешало ему с максимальной скоростью перемещаться из уборной в спальню и обратно. Это заняло у него сто двадцать биений сердца. И вот он – тот самый звук ссыпающегося песка – газ. Кармин старательно запоминал зоны, в которых выдвигались блоки. По одним только этим зонам и врождённой чувствительности к массам он сможет определить, где и как подведён газ. И хотя бы предположить, где, как и в каком порядке подводится яд – его самый главный враг. Яд не обязательно вдыхать. Яд, стоит ему лишь попасть на кожу, выведет его из строя. Он надел эти богатые, непромокаемые одежды, чтобы защититься, но если яд попадёт в лицо, то это конец.

Кармин надвинул капюшон, надел тренировочные перчатки и схватил со стола тетрадь с формами задач на прозрачных листках. Тетрадью он закрыл глаза от случайного попадания яда – скоро его начнут обрызгивать им, чтобы успокоился. И вот оно – шелестение яда. Кармин взрастил совсем короткий клинок. Блоки выдвигались, Кармин едва успевал сминать крошечные сопла разбрызгивателей ударами оружия сверху вниз, а в его мозгу вспыхивали зоны стен, за которыми этого яда должно быть ещё больше. Но этого было не достаточно. Яд вытекал даже из разбитых сопел – он стекал по стенам на пол широкими струями и если не поторопиться, то спальню просто начнёт затапливать. И какой бы непромокаемой ни была одежда – она всё равно рано или поздно начнёт пропускать яд. Это только подстегнуло мозг Кармина, заканчивающего своё уравнение. У него оставалось ещё несколько сотен биений сердца, когда он посчитал, что нашёл участок глухой стены, за которой нет ничего токсичного, и взрастил алмазный широкий клинок, чтобы со всей данной от природы силой начать высекать в камне проход. Часть камней он выломал плечом, и едва смог протиснуться, как выглянул в тускло освещённый коридор. Как и предполагалось – все стены этого коридора были увиты трубами, подающими яд и газ, и ему следует очень аккуратно пробираться здесь. Кармин полетел вдоль этих труб в поисках резервуаров и насосов, возле которых должны быть ходы для обслуживающего персонала. И действительно, сделав почти полкруга вокруг своей тюрьмы, Кармин нашёл такой проход. Дверь не поддавалась, словно была заблокирована по всему своему периметру, но Кармину уже было плевать – алмазный клинок способен был вырезать в двери новый ход.

Кармин встретился с удивлённым мужчиной, сперва тоже взрастившим клинок, а затем в испуге вжавшимся в стену. И так на протяжении всего пути наружу – те, кто не спал и оказывался у него на пути – отступали. Но Кармин метался не долго – его взгляд случайно наткнулся на план эвакуации на одной из стен, и вскоре он уже вдыхал свежий воздух, стряхивая с себя сонливость, и полоскал в большом городском озере свою вымокшую в яде одежду. Но, кажется, обрадованный освобождением и всё ещё сонный, он не был достаточно осторожен. Кармин понял это, когда сознание начала перекрывать липкая дурнота, смыкающая веки и парализующая. Последнее, что он ощутил – это своё падение на одежду, в озеро, и то, как прохладная вода и одежда обволакивают его.