Kitobni o'qish: «Радости и Печали Страны Счастья»
ПЕТРОВА АНАСТАСИЯ
РАДОСТИ И ПЕЧАЛИ СТРАНЫ СЧАСТЬЯ
С ИСКРЕННЕЙ БЛАГОДАРНОСТЬЮ БЕЛЯНИНУ АНДРЕЮ ОЛЕГОВИЧУ ЗА «РЫЖЕГО РЫЦАРЯ», ВДОХНОВИВШЕГО МЕНЯ НА СОЗДАНИЕ СЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ.
Валет не знал, сколько времени прошло с тех пор, как Мальдорор, поверженный Белым Рыцарем и его спутниками, попал в этот странный Мир, где царила невесомость: островки суши, гигантские капли воды и воздуха носились в пространстве без всякой траектории, причиняя медленно летящему Замку хоть и незначительные, но весьма досадные повреждения. О течении времени он мог судить лишь по седым прядям, появившимся в его некогда густой черной шевелюре. О причине же непонятного феномена Валет смутно догадывался и в бессильной злобе сжимал кулаки: он, рожденный для вечной жизни, стареет из-за того, что некий субъект вытирал Священным Договором причинное место! Считая свое крысиное лицо эталоном красоты и мужественности, Властитель Мальдорора часами просиживал у зеркала, методично выдергивая седые волосинки, дабы они не испортили впечатления. Но не только внешность не давала ему покоя: его подозрительность буквально зашкаливала, когда большая группа воинов, оживленно что-то обсуждавшая, сразу замолкала при его появлении. Каждый мыслит в меру своей испорченности: вот и Валет вздрагивал от каждого шороха в ожидании мнимого переворота (он даже отказался от белого цвета в одежде, чтобы не выделяться среди прочих обитателей Замка). Кроме того, он буквально сгорал от ненависти к Белому Рыцарю. Однако исполнение его желания: стереть выскочку с лица земли! – зависело лишь от капризов Слияния Сфер, и Валет уже не надеялся на удачу.
Однако судьба неожиданно сделала ему подарок, хоть и несколько странный. Огромный кусок суши врезался в Замок, снеся часть каменной стены и основательно покосив главную башню. Несмотря на разрушения и многочисленные увечья, мальдорорцы были рады случившемуся: такие происшествия были единственной возможностью пополнить слишком быстро иссякавшие запасы пищи и воды. "Шмон" воины устроили сразу же, даже не залечив раны, сгорая от нетерпения заняться любимым делом – разбоем и грабежом. Хотя людей, или подобных им существ, в этом более чем странном мире не было вовсе. Каково же было удивление мальдорорцев, когда под гигантским деревом, росшим на юге острова, они обнаружили завернутого в пеленки младенца! Живого человеческого младенца трех месяцев от роду! Сначала они просто не поверили своим глазам, даже достали мечи, ожидая, что вот-вот малыш превратится в огромное чудовище и набросится на них с беспощадной жестокостью. Шли минуты – ничего не происходило. Осмелев, один из воинов взял мальчика на руки, тот проснулся и, издав удивленное "агу-агу", притих, раздумывая, зареветь ему или намочить штаны незваному няньке. Малыш выбрал последнее и с чувством выполненного долга уснул на руках чертыхающегося воина под колкие шутки товарищей неудачника.
Валета нисколько не тронул вид невинного карапуза, с величайшим вниманием изучающего его лицо. Он лишь отмахнулся и приказал отдать дитя кухарке. Мозг его работал с холодной расчетливостью: "Если я принесу бесполезного детеныша в жертву Оракулу, то смогу вытянуть из него день Слияния Сфер и имена заговорщиков… Стоп!" Валет так обрадовался внезапной идее, что несколько раз повернулся на каблуках и прищелкнул языком:
– Стража!!! Переселить кухарку и младенца в отдельные покои. Беречь ребенка как зеницу ока. Если что не так – ответите головой!
"Прекрасно! Прекрасно! – потирал руки Валет, наблюдая, какая невероятная суматоха поднялась вокруг младенца. – Теперь никто не посмеет свергнуть меня, когда у Мальдорора появился наследник…"!
Спустя двадцать пять лет Валету выросла достойная смена: властный, жадный до всевозможных плотских утех, беспощадный воин жил в Замке, и никто (порой даже сам Валет) не осмеливался перечить ему: мог в запале рубануть мечом и даже не оглянуться. Он был дьявольски красив: черные волнистые волосы чуть ниже плеч, лукавые темно-зеленые глаза, правильные черты лица, хорошо сложенная фигура, загадочная усмешка, поселившаяся, казалось, навечно в уголках его губ. То есть он обладал всем тем, что испокон веков как магнит влечет юных девушек и молоденьких женщин, и прекрасно сознавал свою харизму, принесшую ему лишь раздутое до невероятных размеров самомнение. Валет всячески поощрял дурные наклонности приемного сына: даже имя, которое он дал мальчику, на древнем мальдорорском языке означало "рожденный повелевать". А в день совершеннолетия "добрый папа" отдал ему в подчинение шестерых лучших воинов, ставших его верными товарищами во всех начинаниях (далеко не созидательных, естественно).
Однако Судьба даже в самые продуманные планы всегда вносит коррективы. И однажды Валет неохотно признался сам себе, что его сын ничего не смыслит в делах, далеких от плотских утех и хорошей драки: он не любил мучить беззащитных людей и зверей для хищнического удовольствия, так и не научился лгать и обманывать "простаков", терпеть не мог интриганство. Это очень тревожило Валета, и он ночи напролет просиживал за магическими книгами и у Оракула, пытаясь узнать, что же опять грозит спокойствию Мальдорора.
* * * * *
День Слияния Сфер. В Мальдороре царит радостное оживление. Лишь двое, кажется, совершенно игнорируют это событие: один – старик со сморщенным крысиным лицом и трясущимися руками, другой – молодой мужчина лет двадцати пяти в серебряных доспехах с кроваво-алым плащом.
– Посмотри, Дэйвон! – воскликнул Валет, указывая костлявым пальцем на проплывающий за окнами тронного зала пейзаж. – Как богата эта страна! О таком доме всегда мечтала твоя бабушка Королева… – тут он пустил "сентиментальную" слезу, но, заметив, что не произвел на собеседника никакого впечатления, торопливо продолжил: – Правит здесь никчемная женщина вместе со своим братцем, который носится по полям и лесам, спасая попавших в беду "простаков", которые не только пашут землю и занимаются ремеслами, но и… – Валет выдержал драматическую паузу, – умеют читать и писать!
– Ну… и что ты предлагаешь? – равнодушно поинтересовался Дэйвон, которому уже порядком надоел этот патетический монолог.
Валет был настолько поражен, что сын не проявляет обычного энтузиазма, что смог выдавить из себя только одно:
– МВД (миссия по внедрению деспотизма)…
– А-а… Я-то думал…
Разговор зашел в тупик, и оба молча отправились по своим делам. Только один – с чувством удалой самоуверенности, что так свойственна молодости, а другой – с глубоким разочарованием и тревогой в своей черной душе.
* * * * *
Страна, которую облюбовал для себя Валет, была, действительно, очень богата, и жили здесь счастливые (каждый по-своему, разумеется) и обеспеченные люди. Правили в этих краях всегда дальновидные, добрые и справедливые монархи (редкая судьба для страны). Но особенно преданно народ любил короля Эдварда и его супругу Мартинику. В каждой семье можно было услышать историю их прекрасной и преданной любви. Немолодой уже король влюбился в юную фею, которая (вот уже не одно столетие) каждую ночь превращалась в белого лебедя и улетала в Магриб, чтобы до утра танцевать там для могущественного колдуна. Чтобы избавить девушку от страшных чар, Эдвард отдал злодею семь лет жизни; а Мартиника, выйдя замуж за человека, лишилась бессмертия. Вскоре у них родились двойняшки: девочку назвали Аэлис ("сердце голубки, воля орла"), а мальчика – Робэром ("отвага добрых"). Брат и сестра были неразлучны с самого детства: вечерами вместе читали былины про легендарных героев, сбегали с уроков латыни и истории, чтобы поиграть с деревенскими ребятами, устраивали сотни веселых проказ, делились друг с другом секретами (серьезными и не очень). Родители не ограничивали их свободу, справедливо считая, что личностью человек становится, только "набив собственные шишки с улыбкой на лице" (как часто говаривал Эдвард). Мартиника учила детей любить и уважать все живое, сострадать ближнему и помогать нуждающимся по мере сил. Отец же воспитывал в них физическую и духовную силу: "Настоящий воин не ищет драки, но всегда заканчивает ее!" – считал он. Аэлис не хуже брата владела мечом и скакала на лошади, но восточные единоборства давались ей особенно легко (видимо, пришлись по душе). Стройная красавица лет двадцати трех с длинными густыми каштановыми волосами и изумрудно-зелеными глазами, таящими в себе нежность и мягкость вместе со стальным блеском взгляда воительницы, знающей цену себе и своим возможностям. Да, она производила впечатление! Не только на поле битвы, но и решая множество обыденных проблем, всегда действуя мягко, но настойчиво, чтобы найти единственно верное в данной ситуации решение. Эдвард очень гордился дочерью, наблюдая, как она становится знающей, доброй и справедливой Королевой. Не приходилось родителям краснеть и за младшего сына (он родился на пять минут позже сестры). Робэр с детства решил стать защитником слабых и, превратившись из смешного трехлетнего мальчонки с содранными локтями и коленками в сильного, статного, красивого воина (чья улыбка в миг очаровывала), с честью выполнял данный обет. Молодой человек сердцем чувствовал людские страдания и спешил на помощь верхом на черном мустанге Буяне, подаренном ему на восемнадцатилетие. Эту удивительную способность Робэр унаследовал от матери. "Принц-рыцарь" (так называли его в народе) не был местным героем: о его подвигах рассказывали и в приморской Аравии, и в Северных Землях – везде, где когда-либо потребовались его воинское мастерство и смекалка. В течение пяти лет Робэр странствовал по свету, пока дома не случилась беда: спасая людей во время прорыва плотины на одной из рек, погиб король Эдвард. Отчаянный смельчак, он до самого конца не желал уступать годам и недугам! Место страшной трагедии народ сразу окрестил Озером Скорби. А королева Мартиника, скучая без любимого мужа, угасла за несколько дней. Перед смертью она подарила Аэлис волшебный Серебряный Хлыст:
– Возьми его, доченька… Он всегда защитит тебя в минуту опасности, которая… которая скоро…
– Что? Что ты говоришь, мамочка? Я не понимаю: какая опасность?
– Не… знаю, милая… – слабая тоненькая рука легла на ее ладонь. – Помни, кто ты есть…
– Мамочка?! Прости: я не смогла спасти тебя… Прощай.
Так Аэлис и Робэр стали править Лоридемом, которому грозила близкая беда… Страна Счастья погрузилась в тревожное молчание.
* * * * *
– Я не понимаю, Айли: какой смысл в том, чтобы Столица нашего Государства стала неохраняемым трофеем для врага с тобой в качестве главного приза!
– Я и не утверждаю, что план идеален. Но пойми: в нашем положении выбирать не приходится: враг уже захватил Главный Порт, а единственная дорога оттуда ведет к Столице (что ни говори, а организовать нападение они умеют). Если мальдорорцы войдут в Замок без потерь, они не станут сжигать его и убивать людей (здесь остаемся только Пикацо, Мари, Элли и я). Ни одна решетка или охрана не удержат меня, и ты это отлично знаешь. А значит, я смогу узнавать и сообщать тебе последние новости через Гоби – маминого голубочка. А если почувствуешь серьезную угрозу нашим жизням, придешь на помощь. Кроме того, не забывай, что у меня есть Дар Врачевания. Никто из нас серьезно не пострадает. Даю слово.
– Но ты, как женщина и Королева, подвергаешься нешуточной опасности. Если бы я остался…
– Опасность? – в глазах Аэлис заплясали задорные искорки. – Я смеюсь в лицо опасности! Подумаешь: пара-тройка десятков натасканных горилл со старой макакой во главе! Сильная девочка сможет за себя постоять, вот увидишь. А если серьезно… – она перестала улыбаться, подошла к брату, положила руки ему на плечи и заглянула в его добрые изумрудно-зеленые глаза (чуть светлее ее собственных): – Ты и сам прекрасно понимаешь: войска сейчас гораздо нужнее простым людям, чем мне. Не волнуйся. Все будет хорошо. Идем. Тебе уже пора выступать.
И Аэлис первой направилась к двери. Робэр, глядя на нее, на мгновение почувствовал себя ребенком под защитой матери. Улыбнувшись этому сравнению, он прошел вслед за сестрой во внутренний двор, полный королевских гвардейцев, стремящихся дать отпор ненавистным захватчикам, – уверенный в победе как никогда.
Когда цокот копыт замер вдали, Аэлис поднялась в покои матери. Теперь здесь жила она как королева Лоридема. Это место всегда нравилось девушке: здесь чувствовалась мудрость поколений – как-то по-особенному тихо и спокойно горел огонь в камине, необыкновенно ярко освещая довольно просторную комнату, обставленную аскетично, но со вкусом. Единственным предметом роскоши здесь был, пожалуй, большой резной книжный шкаф работы русских мастеров: когда-то давно Мартиника спасла Московию от эпидемии чумы, и народные умельцы сделали ей подарок. Сейчас нужно было узнать, где находится армия мальдорорцев. Прочитав перед распятием молитвы, Аэлис открыла книгу по Белой Магии и начала медленно произносить заклинание: "То… о чем я думаю… во тьме таится. Пусть это что-то… взору явится!" Спустя минуту в небольшом зеркале, что она держала в руках, отразилась поляна, заполненная движущимися тенями людей:
– Десять костров… по десять воинов у каждого. Некоторые из них располагаются дальше от других: в войске, очевидно, двойная иерархия. Всем скопом они не пойдут… Максимум половина. До столицы около сотни километров. Дня три в запасе у нас есть… Элли! Мари!
– Да, Ваше Величество? – две миловидные девушки выросли как из-под земли, готовые услужить: одна – смешливая, пухленькая с золотистыми волосами, заплетенными в две косы; другая – стройная, темноволосая, с довольно короткой стрижкой и очень серьезная.
– Оторвите, наконец, Пикацо от плиты и помогите его "предметам искусства" переселиться поближе к нам.
– Слушаемся, миледи, – подружки заговорщицки переглянулись и умчались выполнять приказание.
Спустя десять минут послышался звон посуды, а через секунду раздались отчаянные крики повара: "Девочка! Немедленно оставить мой посуда в покой! Не рассыпать мой приправа!"
"Да… С ними мы не проиграем. Это точно!" – подумала Аэлис, чувствуя, как у нее на душе становится легко-легко…
* * * * *
Перед рассветом Аэлис разбудил такой невероятный шум, что, казалось, к Замку бежит стадо слонов. Через минуту послышались отчаянный стук в дверь и испуганные голоса:
– Миледи, мы хотеть сказать, что… маль…
– Ваше Величество! Они… прилетели на… гигантском смерче!
– Они нас убьют! Мне страшно! Я сейчас хлопнусь в обморок!
Аэлис вскочила с постели и открыла дверь: на пороге стояли ужасно бледные Пикацо, Мари и Элли.
– Ничего не говорите. Я все поняла. Постарайтесь взять себя в руки. Мари, уведи Элли обратно в вашу комнату и дай ей успокаивающего отвара. Пикацо, оставайтесь с ними, заприте все окна и двери. Сидите тихо как мыши – и с вами ничего плохого не случится. Обещаю.
Когда всхлипы, вздохи и возня в соседней комнате затихли, Аэлис бесшумно вышла из своих покоев и поднялась на крытую Смотровую Башню: действительно, в ста метрах от Замка расположилось около полусотни воинов, одетых в черное; ближе к лесу стоял столь же мрачный шатер.
"Что происходит? Они физически не могли так быстро добраться сюда и разбить лагерь… Значит, на их стороне какая-то неведомая сила. В таком случае, почему они не напали сразу? Неужели знают, что Замок некому защищать? – Аэлис гордо расправила плечи. – Хватит! Время действовать, а не задавать вопросы!"
И как бы в ответ на ее вызов в лагере началось целенаправленное движение от костров к шатру и обратно. С первыми лучами солнца мальдорорцы двинулись в атаку…
Правда, на настоящую атаку это было совсем не похоже: мальдорорцы, во главе с Дэйвоном и Валетом, просто снесли ворота и замерли от неожиданности. А вернее, от обрушившегося на них гробового молчания. Не было слышно ни единого звука: ни фырканья лошадей, ни шороха, ни скрипа, ни испуганного шепота – ничего, что указывало бы на присутствие людей. Только всепоглощающая тишина.
– Ты что-нибудь понимаешь, Дэйвон? – Валет напряженно сидел в седле, ожидая непременного покушения на свою драгоценную персону. – Если люди ушли, как они заперли ворота?
– Не говори глупостей, отец. Здесь кто-то, определенно, есть. И, бьюсь об заклад, этот кто-то сейчас трясется от страха.
– Все не так просто… Совсем не просто…
– С каких это пор тебя пугает чертовщина, отец? – ехидная улыбочка заиграла на его губах, и Дэйвон в упор посмотрел на Валета.
А тот, чтобы замять неприятный разговор, рявкнул на воинов:
– Живо!!! Обыскать здесь все!
Уже около получаса Дэйвон и Валет ждали в Тронном Зале результатов обыска. И вот в коридоре послышались возня, отрывистый девичий крик… и звуки короткого боя. Наконец, стража Мальдорора ввела двух молоденьких служанок, упитанного мужчину с большим деревянным половником в руке и… молодую особу с длинными каштановыми волосами и зелеными как изумруды глазами. "Кажется, начинается что-то интересное…" – улыбнулся Дэйвон, заскучавший, было, в ожидании вестей. Благородная осанка и изящные формы выдавали в ней Правительницу захваченной страны. Но не это, а другое – поистине поразительное – открытие вызвало в нем неподдельный интерес к незнакомке: ее льняная ночная сорочка была умело укорочена до колен, а в правой руке она все еще сжимала палку – по-видимому, бывшую метлу… Так вот кто в потасовке одарил каждого стражника внушительным "фонарем"! С трудом оторвав взгляд от ее стройной фигуры и столь же прекрасного лица, Дэйвон заметил, что в Зале царит абсолютное молчание: даже белокурая девушка, что тихонько всхлипывала на плече у подруги, вдруг затихла; а Валет, устремив "невидящий" взгляд куда-то мимо пленников, почему-то сжимает и разжимает кулаки. Чтобы как-то оживить ситуацию, Дэйвон задал первый пришедший на ум вопрос:
– Как называется эта страна, миледи?
Он говорил мягко и вкрадчиво, зная, что подобное обращение вызывает у женщин слезы и мольбы о пощаде. Такое поведение высокородной пленницы доставило бы ему самому море удовольствия и вывело бы Валета из странного транса. Не вышло: ни причитаний, ни слез – только лаконичный ответ:
– Лоридем.
Тогда он решил разговорить ее в непринужденной манере:
– Миледи, не могли бы Вы уточнить причину некоторой "разукрашенности" стражи?
– Они не поняли, что моих слуг обижать нельзя. Сэр…
"Да… Ее совсем не просто сбить с толку," – подумал Дэйвон, испытывая необъяснимую симпатию к захваченной Королеве. – Начнем настоящий допрос…"
– Где остальные обитатели Замка?
Молчание.
– Спрошу иначе: почему здесь никого, кроме вас четверых, нет? Учтите: я не отличаюсь большим терпением.
Молчание.
– Мне жаль, миледи… Правда, жаль… – быстрый взгляд в сторону подчиненных.
Воины, державшие девушку под руки, отпустили ее и тут же с силой ударили по спине – и пленница, сморщившись от боли, упала на одно колено. Опять ни звука. "Мужества ей не занимать… и красоты тоже. Я побеседую с упрямицей лично, не спеша, в интимной обстановке…" – от приятных мыслей его снова отвлекло происходящее в Зале: Валет, наконец, очнулся и, брызгая слюной и трясясь как в лихорадке, кричал:
– Убить ее! Убить! Стража, запороть девку до смерти! Чтоб мать родная не узнала!
Дэйвон удивленно наблюдал, как беснуется отец, не понимая причину столь необузданной ярости. Валет успокоился, лишь когда за пленниками закрылась дверь и снаружи послышался свист бича: теперь он спокойно сидел на троне, и на губах его играла торжествующая улыбка:
– Стерва умрет – и ничто не будет угрожать нашей власти и нашему существованию.
– С чего ты взял?
– Оракул сказал.
– А-а… – скептически протянул Дэйвон, которого бесконечно раздражало то, что Валет носится с каким-то там Оракулом как курица с яйцом.
– Твое презрительное отношение к нашему покровителю, сын, опасно. Пойми: она не простая женщина, а дочь феи, обладающая магическими способностями, возможно, опасными для нас.
– А мне плевать. Я знаю лишь одно безотказное оружие – хорошо выкованный клинок. У меня голова разболелась от твоего нытья. Пойду прогуляюсь.
И Дэйвон стремительно вышел из комнаты.
Он, действительно, пошел "прогуляться", но с единственной целью – опять увидеть новую знакомую. Свист бича доносился из кузницы на заднем дворе. Дэйвон поспешил туда, стараясь ничем ни выдать истинной причины своей прогулки. Оказавшись на месте, он стал со скучающим видом прохаживаться туда-сюда. "А эта особа очень даже ничего: стройная, красивая, мужественная… – Дэйвон прислушался к происходящему в кузнице: слышались только размеренные удары бича, – … очень волевая. Я не удивлюсь, если она волшебница, как говорит отец. Но я-то ее приручу. Я знаю способы…"
Палач испуганно выронил "орудие труда", а у прочих присутствующих непроизвольно отвисли челюсти – так неожиданно Дэйвон распахнул дверь и хорошо поставленным командирским голосом приказал:
– Немедленно прекратить! О неподчинении станет известно Валету. Все вон. Живо!
Через минуту кузница опустела. Дэйвон тоже ушел, чтобы не вызывать лишних подозрений. Однако он не отправился вместе со всеми в Главную Башню, а незаметно вернулся обратно, чтобы посмотреть, что делает спасенная.
Аэлис ощущала боль во всем теле, такую боль, что не могла осмыслить случившегося: сначала мерзкий старик велит запороть ее до смерти, а потом франт в белом, бросавший на нее, мягко говоря, "нескромные" взгляды, ни с того ни с сего помогает ей – как-то странно все это… Усилием воли девушка села: в кузнице было изнуряюще жарко; раны на спине и ногах распухли и пульсировали от жары; даже мысли, казалось, стали тяжелее свинца: "Скорей отсюда… скорей…" Аэлис попыталась сделать шаг – жуткая боль, как будто идешь по лезвию ножа. Еще шаг. Еще. Наконец, она добралась до двери и распахнула ее. Утренний пряно-свежий воздух, жар из кузницы, усталость и раны сделали свое пагубное дело: королева Лоридема поняла, что вот-вот потеряет сознание. Сильные мужские руки подхватили ее – это последнее, что она почувствовала…
Очнулась девушка в маленьком коридорчике, еле-еле освещенном чадящим факелом: под головой у нее лежал скатанный ярко-алый плащ, а сама она была заботливо укутана в старый плед. Было далеко за полночь. «Где я? Кто меня сюда спрятал? И зачем? Обычно, если хотят кого-то убить, не устраивают жертве отдых с удобствами… Это, конечно, радует. Но…» – Аэлис шестым чувством поняла, что по параллельному коридору кто-то идет – тихо, почти бесшумно, уверенно. Рука невольно потянулась за оружием, но схватила лишь воздух. Лучшая защита – нападение: она отошла в самый темный угол и приготовилась к стремительному захвату. Прошла минута. Другая… Показались двое в черных доспехах, как у мальдорорцев, только с серебряными орлами на груди. Вдруг один из воинов повернулся к Аэлис и спокойно сказал:
– Не стоит беспокоиться, миледи. Мы не сделаем Вам ничего плохого. Нас прислал командир. Вы можете идти?
– Да. Где мои люди?
– О них уже позаботились, миледи.
Мальдорорцы и пленница прошли малознакомыми ей переходами, поднялись по широкой винтовой лестнице, свернули направо и остановились у окованной железом двери красного дерева… У покоев Королевы Страны Счастья!
Воин стукнул в дверь три раза условным сигналом. И им открыла… Мари собственной персоной! Когда первые восторги и слезы утихли, Аэлис сделала попытку все выяснить:
– Что происходит? Я требую объяснений.
Пикацо и Мари смущенно отвели взгляды, а Элли начала щебетать что-то на свою излюбленную тему:
– Ваше Величество, милорд Дэйвон такой красивый! Такой потрясающий! Я думала, что хлопнусь в обморок, когда он пришел в подвал и сказал, что отныне мы свободны и можем и дальше выполнять свои прямые обязанности!
– Уверена: этот мужчина не такой уж плохой, раз помог Вам, госпожа. Мы так волновались! – добавила Мари. А Пикацо согласно закивал.
– Подождите! – Аэлис не верила своим ушам. – Неужели Вы на его стороне?
– Нет, конечно! – хором выдохнули все трое. – Но… – на мгновение задумались Мари, Элли и Пикацо и бодро зачастили: – Миледи, Вам надо поесть, залечить раны, переодеться… Он скоро придет…
И служанки, не слушая возражений, увели госпожу в спальню.
Дэйвон, вольготно развалившись в кресле с резной спинкой, ждал свою "прекрасную незнакомку". Глаза его светились сознанием безоговорочной победы: "Все вышло так, как я и задумал: упрямица спасена от смерти "благородным рыцарем", то есть мной, и отныне не сможет игнорировать мои слова и действия; а ее слуги ради благополучия любимой госпожи вынуждены выказывать мне всяческое уважение. Попались, голубчики!"
Легкий аромат фиалок. "Прекрасная нимфа" бесшумно выскользнула из спальни и села напротив него.
– Вы очаровательны, миледи! – восхитился Дэйвон, без малейшего стыда рассматривая стройную фигуру в длинном нежно-розовом платье.
– У Вас что-то со зрением, сэр? Обычно, делая даме комплимент, смотрят ей в глаза…
Дэйвон послушался. Взгляд ее бездонных зеленых глаз был спокоен, мягок и вместе с тем непреклонен, как бы говоря: "Я благодарна Вам за спасение и помощь, но… Что бы Вы там себе ни думали, я – хозяйка Замка. И останусь ей вопреки всему!"
– Может, наконец-то представимся друг другу, миледи? Признаю: обстоятельства для встречи не слишком радостные, но этикет никто не отменял.
– Что ж… Раз уж Вы мой гость…
Когда официальное знакомство завершилось, каждый приступил выяснению интересующих вопросов. Начать Дэйвон галантно позволил даме:
– Соблаговолите рассказать мне, сэр, что произошло в мое временное отсутствие.
– С удовольствием, миледи, – в тон ей ответил Дэйвон, пытаясь предугадать следующий поворот в их беседе, узнать к чему она клонит. – Валет выяснил, кто, мягко говоря, "прервал" экзекуцию, разозлился и приказал закончить начатое. Я же, спрятав Вас в темном боковом коридорчике, отправился искать здешних слуг (хорошо, что все Замки построены по одному принципу). Толстяк и две девушки никак не хотели оставлять Вас, миледи, "в темном и страшном месте, где живут крысы и, возможно, есть привидения" (так сказала полненькая служанка). Но я убедил их, что так будет лучше. Ваши поиски продолжались до позднего вечера, а нам пришлось отсиживаться здесь. Когда все стихло, я отправил своих воинов…
– "Своих воинов"… Понятно.
– Что?
– Значит, Вы часто не слушаетесь отца. Кто у вас главный?
– Я, конечно! – гордо заявил Дэйвон и поспешно перевел разговор в другое русло, заметив легкую усмешку на лице собеседницы. – Аэлис, у меня создалось впечатление, что Вы абсолютно не считаете себя пленницей…
– Так и есть.
– … однако Вы ею являетесь. И я, как победитель, предлагаю Вам и всем прочим обитателям Лоридема безопасную и сытую жизнь при условии, что Вы… Во-первых, признаете власть мальдорорцев на Вашей земле и убедите народ не сопротивляться. Во-вторых, расскажете, где сейчас войска Вашего брата и какой магической силой обладаете. И, наконец, сделаете кое-что для меня лично…
Аэлис смотрела на огонь – и казалось, где-то в самой глубине ее изумрудных глаз полыхает, разгораясь от каждого нового слова, жгучее пламя праведного гнева… Но голос ее был по-прежнему ровен и мягок, когда она произнесла:
– Я принимаю Ваше великодушное предложение, сэр… Без всяких условий. Согласитесь: если уж играть в "благородного рыцаря", то до конца. А сейчас прошу Вас удалиться. Я устала… – Она легко поднялась, подошла к двери и открыла ее. Двое с серебряными орлами на груди заглянули в комнату:
– Все в порядке, командир?
– Да. Милорд уже уходит.
Восхищенный, ошарашенный, разозленный, Дэйвон покинул покои королевы Лоридема, снова и снова обещая самому себе, что укротит "эту красотку" во что бы то ни стало… Вот так неоднозначно закончился первый день пребывания мальдорорцев в столице Страны Счастья.
* * * * *
Следующий день также не принес стабильности и покоя, особенно Валету, который всю ночь просидел в Тронном Зале захваченного Замка, шепча самые страшные проклятия на головы "недоносков стражников" и "девки-блудницы, околдовавшей наследника". В одночасье он утратил гордую осанку и самоуверенный взгляд, как бы сгорбился под тяжестью всего случившегося за прошедший день: его снедало чувство, чем-то похожее на страх – страх за собственную жизнь, за существование всего того, ради чего его род продал души Дьяволу. "Все начнется, – шептал он побелевшими губами, – с пустяка… Так сказал Оракул…” Рассвет застал его на прежнем месте с той же задумчивостью на сморщенном старческом лице, однако уже без печати обреченности: напротив, казалось, Валет обдумывает долгожданный триумф.
Отец и сын завтракали в Тронном Зале: первый, оживленно (пожалуй, даже слишком оживленно) что-то рассказывал, попивая красное вино, а второй сидел мрачный как туча и бездумно ковырял вилкой дымящийся кусок свинины… Дальнейшие события напоминали снежный ком, несущийся с огромной скоростью с горной вершины. Итак, сначала в дверях показался стражник, от души политый вином и перепачканный соусом:
– Они отказались от еды, мой господин. Толстяк говорит, что она может быть отравлена. Нам устроили бойкот…
– Прекрасно! Прекрасно! – радостно пропел Валет. – Я сам с этим разберусь, – и он вместе с охранником покинул помещение.
Дэйвон с утра был не в лучшем расположении духа. Мысли сменяли одна другую медленно, походили на густой кисель. Кроме того, его внимание притупила праздная болтовня отца. «Странно… почему старик ни словом… не обмолвился… о моем вчерашнем непослушании? И зачем отец… отправился сам разбираться… в таком пустяковом деле, как…» – стучало у него в висках. Вдруг внезапная догадка заставила Дэйвона очнуться и быстро пересечь комнату. Сводчатая дверь была заперта. Все его опасения подтвердились. "И как я мог быть таким дураком!" – со злостью подумал он и в сердцах запустил в дверь два тяжелых резных стула – никакого эффекта. Отведя душу, наследник Мальдорора взял со стола изящную серебряную вилочку и начал взламывать замок.
Тем временем Аэлис пила утренний кофе (его у запасливого Пикацо нашлось достаточно, а кипяток любезно принес "стражник-диверсант"). Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и оттуда доносился "трагический" шепоток двух подружек, что-то втолковывающих упрямому повару. Но она не прислушивалась к их разговору: обдумать план дальнейших действий было крайне важно, особенно теперь, когда у нее появился незваный кавалер, делающий ей "прозрачные" намеки. Вдруг за дверью послышались голоса:
Старческий (повелительно): – Я хочу видеть пленницу!
Одного из воинов (смущенный): – Не велено…
Снова старческий (раздраженно): – Открывай немедленно, болван! Ты, что же, забыл, с кем говоришь?!
